|
|
Вербер Бернард - День муравья - www.readfree.ru. День муравья (Le jour des fourmis)
202. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Абракадабра: Магическая формула «Абракадабра» на иврите обозначает «Пусть названные вещи оживут». В средние века с помощью этого заклинания лечили лихорадку. Потом этой фразой вооружились фокусники, они произносили ее в конце номера, желая подчеркнуть, что зритель присутствует на гвозде спектакля, то есть в тот момент, когда слова обретают жизнь. Но эта формула не так бессмысленна, как может показаться на первый взгляд. Надо записать формулу, которую составляют эти девять букв (на иврите не пишут гласных, то есть вместо букв, произносимых как ХА БЕ РА ХА КА АД БЕ РЕ ХА будет написано ХБР ХКД БРХ), на девяти строках таким образом, чтобы, двигаясь по строкам сверху вниз, спуститься к первозданному «X» (Алеф, который произносится как Ха):
ХБР ХКД БРХ
ХБР ХКД БР
ХБР ХКД Б
ХБР ХКД
ХБР ХК
ХБР Х
ХБР
ХБ
X
Это расположение составлено таким образом, чтобы как можно полнее уловить небесную энергию и дать ей возможность снизойти до людей. Нужно представить себе этот талисман как место, где произносятся заклятья, место, вокруг которого спиралеобразный танец букв, составляющий формулу «Абракадабра», вертится в вихревом завитке. Он захватывает и концентрирует в своей оконечности все силы высшего пространства-времени.
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II
|
203. МУРАВЕЙ В МЕТРО
Ура, толпа, наконец, исчезла. 103-й выбирается из своего укрытия и идет по широким коридорам метро. Нет, он никогда не смог бы привыкнуть к этому месту. Ему совсем не нравится этот ослепительный неоновый свет.
Вдруг он улавливает в воздухе феромонное послание: «Встречаемся в самой светлой зоне». Он узнает этот пахучий акцент. Это акцент машины-переводчика Пальцев. Хорошо! Теперь остается только найти самый светлый угол.
|
204. НЕВЕРОЯТНАЯ ВСТРЕЧА
В Бел-о-кане сражение. Мятежники спрыгивают с потолка. Но ни один солдат не приходит на помощь королеве. Дерутся среди высохших трупов деистов. Битва быстро оборачивается в пользу большинства.
Шли-пу-ни окружают мандибулы, она чувствует враждебный настрой мятежников. Можно подумать, что эти муравьи не узнают ее королевские феромоны. Один из них приближается, широко раскрывая мандибулы, как будто хочет ее обезглавить. Убийца выкрикивает:
Пальцы — наши боги!
Это спасение. Надо добраться до Пальцев. Шли-пу-ни не даст себя убить. Она отпихивает мандибулы и антенны, которые преградили ей путь, и бросается вниз по коридорам. Направление только одно — Пальцы.
Этаж -45. Этаж -50. Она быстро находит проход, ведущий под Город. Мятежники-деисты следуют за ней по пятам.
Шли-пу-ни пересекает гранитный коридор и попадает во «Второй Бел-о-кан» — в тайный Город, который когда-то построила ее мать, здесь она общалась с Пальцами.
В центре стоит какая-то конструкция, из которой торчит большая трубка.
Шли-пу-ни узнала это неладно скроенное резиновое существо. Шпионы называли его имя. «Доктор Ливингстон».
Королева приближается к нему. Деисты догнали и окружили ее, но все же позволяют подойти к представителю их богов.
Царица дотрагивается до антенны этого псевдомуравья.
Я королева Шли-пу-ни, — выпускает она первым сегментом антенны.
В то же время десять других антенных сегментов беспорядочно испускают на разной длине волн различные информативные запахи.
Я пришла, чтобы спасти вас. Теперь я буду вас кормить. Я хочу говорить с вами.
Деисты замерли, как будто в ожидании чуда.
Однако ничего не происходит. Боги молчат уже много дней, они отказываются говорить даже с королевой.
Шли-пу-ни испускает более интенсивные пахучие послания. Ни малейшей реакции со стороны Доктора Ливингстона. Он остается безмолвным.
Тут вдруг в мозгу королевы молнией вспыхивает яркая мысль.
Пальцев не существует. Пальцы никогда не существовали.
Грандиозная мистификация, все эти слухи и истории, на самом деле дезинформация, поддерживаемая феромонами многих поколений королев и разными сообществами чокнутых муравьев.
103-й лгал. Мать Бело-кью-кьюни лгала. Мятежники лгут. Все лгут.
Пальцев не существует и никогда не существовало.
Тут все ее мысли обрываются. Целый десяток острых, как шпаги, мандибул, пронзают ее грудь.
|
205. В ПОИСКАХ 103-го
Начальник станции по приказу Мелье выключил весь свет. Потом платформу осветили одной довольно мощной лампой. Жюльетта Рамирез и Летиция Уэллс распылили по всей станции призывный феромон. Им оставалось только с замиранием сердца ждать, пока 103-й придет под их яркий прожектор.
103-й видит тени и свет более мощный, чем неон, который он уже научился различать. Согласно посланию, распыленному «добрыми» Пальцами, ищущими его, он направляется к освещенной зоне. Они, должно быть, ждут его там. Когда он снова попадет к ним, все будет хорошо.
До чего же долгое это ожидание! Жак Мелье не мог стоять на месте и ходил туда-сюда по коридору. Он прикурил сигарету.
— Загаси. Запах дыма может спугнуть его. Он боится огня.
Полицейский загасил сигарету и продолжил расхаживать.
— Перестань топтаться. Ты можешь его раздавить, если он где-нибудь здесь.
— Об этом не беспокойся, последние дни я только и делаю, что смотрю под ноги!
103-й видит, как на него надвигаются подошвы. Этот феромон — ловушка. Его распылили те самые Пальцы, которые убили его собратьев, а теперь они хотят убить и его. Он бросается наутек.
Летиция Уэллс заметила его в круге света.
— Смотрите! Муравей совсем один. Это наверняка 103-й. Он пришел, а ты его спугнул своими подошвами. Если он сбежит, мы его больше не найдем.
Они стали медленно приближаться, но 103-й убегал.
— Он не узнает нас. Для него все люди — горы, — сказала Летиция.
Они подставили ему свои пальцы и руки, но 103-й совершил головокружительный слалом, как уже делал на пикнике. Он мчался к насыпи.
— Он нас не узнает. Он не узнает наших рук. Он уворачивается от наших пальцев! Что делать? — закричал Мелье. — Если он уйдет с платформы, мы его не найдем среди гравия!
— Это муравей. На муравьев действуют только запахи. У тебя есть фломастер? Резкий запах чернил остановит его.
Летиция стремительно провела жирную линию на пути 103-го.
Он бежит, он несется, и вдруг перед ним вырастает стена сильного спиртового запаха. 103-й резко тормозит, идет вдоль этой тошнотворной стены, это невидимая, но непреодолимая преграда, но он огибает ее и снова бежит.
— Он обогнул черту фломастера!
Летиция поспешила преградить ему путь маркером. Она быстро провела три линии, образующих треугольник-тюрьму.
Я узник этих пахучих застенков, — думает 103-й. — Что делать?
Со всей решительностью, на какую только способен, он бросается на линию фломастера, как на стеклянную стену, и несется вперед сломя голову, даже не глядя куда.
Люди не ожидали такой дерзости и отваги.
Покачнувшись от удивления, они столкнулись друг с другом.
— Он тут, — указал Мелье пальцем.
— Где? — спросила Летиция.
— Осторожно!..
Летиция Уэллс оступилась. Все произошло, как в замедленной съемке. Пытаясь удержать равновесие, она сделала шаг в сторону. Чисто рефлекторно. Кончик ее туфли-лодочки на высоком каблуке оторвался от пола и опустился на…
— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! — закричала Жюльетта Рамирез.
Она изо всех сил толкнула Летицию, но ее нога уже коснулась пола.
Слишком поздно.
103-й не успевает отреагировать. Он видит, как прямо на него падает тень, и успевает только подумать, что тут и заканчивается его жизнь. Она была насыщенной, его жизнь. Как на экране телевизора, в его мозгу проносятся картины. Война в Маках, охота на ящерицу, край мира, полет на скарабее, акация корнигера, зеркало тараканов и много-много битв, еще до открытия цивилизации Пальцев… футбол, Мисс Вселенная… документальный фильм о муравьях.
|
206. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Поцелуй: Иногда меня спрашивают о том, что человек позаимствовал у муравьев. Мой ответ — поцелуй в губы. Долгое время считалось, что поцелуй в губы изобрели древние римляне за много сотен лет до нашей эры. На самом деле, они просто переняли это от насекомых. Римляне поняли, что, касаясь друг друга губами, муравьи совершают акт щедрости, который объединяет их общество. Люди так и не поняли до конца значение поцелуя, но решили воспроизвести это касание, чтобы таким образом обрести солидарность, как у муравьев в муравейнике. Поцелуй в губы — это подражание трофоллаксису. Но в настоящем трофоллаксисе дарят еду, а в человеческом поцелуе обмениваются непитательной слюной.
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II
|
207. 103-й В МИРЕ ИНОМ
Они с отчаянием смотрели на раздавленное тело 103-го.
— Он погиб?
Муравей не шевелился. Совсем.
— Он умер!
Жюльетта Рамирез стукнула кулаком по стене.
— Все пропало. Мы не сможем спасти моего мужа. Все наши труды были напрасными.
— Это так глупо! Потерпеть поражение, находясь так близко от цели! Мы были почти у цели!
— Бедный 103-й… Такая необыкновенная жизнь, а закончилась под каблуком самой обычной дамской туфельки…
— Это я виновата, это я виновата, — причитала Летиция.
Жак Мелье был прагматиком.
— Что будем делать с трупом? Не бросать же его здесь!
— Надо сделать ему маленькую могилу…
— 103-й был не простым муравьем. Он был как Улисс или Марко Поло из низшего измерения пространства и времени. Из всей их цивилизации он был ключевым персонажем. Он заслуживает больше, чем просто могилу.
— О чем ты думаешь, о памятнике?
— Да.
— Никто, кроме нас, не знает, чем отличился этот муравей. Никто не знает, что он был мостиком между двумя цивилизациями.
— Надо всем рассказать об этом, пусть об этом узнает весь мир! — воскликнула Летиция Уэллс. — Эта история имеет историческое значение. Люди должны использовать эти знания, чтобы продвинуться дальше в своем развитии.
— Мы никогда не найдем такого же талантливого «посредника», каким был 103-й. Он был любознательным, более того, его ум был открыт для контакта. Я оценил это, я общался с другими муравьями. 103-й — это уникальный случай.
— Думаю, среди миллиарда муравьев мы сможем, в конце концов, отыскать не менее одаренного.
Но они прекрасно знали, что не отыщут. А ведь они уже начали сближаться со 103-м, а он — с ними. Вот так. Вполне понятный взаимный интерес. Муравьям нужны люди, чтобы обогнать время. И людям нужны муравьи, чтобы обогнать время.
Какая утрата! Как жаль потерпеть поражение, находясь почти у цели!
Даже Жаку Мелье было нелегко сохранять самообладание. Он пинал ногой скамейки.
— Это так глупо.
Летиция Уэллс во всем винила себя.
— Я его не заметила. Он был такой маленький. Я его не заметила!
Они все смотрели на маленькое неподвижное тельце. Это уже неживой предмет. Глядя на этот жалкий изломанный каркас, никто бы и подумать не мог, что это был 103-й — главнокомандующий первого крестового похода против Пальцев.
Они столпились возле останков.
Вдруг Летиция Уэллс, широко открыв глаза, вздрогнула.
— Он пошевелился!
Все внимательно посмотрели на неподвижное насекомое.
— Ты принимаешь желаемое за действительное.
— Нет, мне не померещилось. Я точно видела, он шевельнул усиком. Едва заметно, но все же шевельнул.
Они переглянулись и стали вглядываться в насекомое. Муравей не проявлял ни малейших признаков жизни. Он замер в какой-то болезненной судороге. Антенны подняты, шесть лапок напряжены — все выглядело, как будто он готов вновь отправиться в долгое путешествие.
— Я… я уверена, он шевельнул лапкой!
Жак Мелье взял Летицию за плечо. Он понимал, что от горя она видит именно то, что хочется видеть.
— Увы. Это, скорее всего, было чисто рефлекторное движение.
Жюльетта Рамирез не хотела оставлять Летицию Уэллс в сомнениях, она поднесла маленький трупик к уху. Даже положила его в ушную раковину.
— Думаешь, ты услышишь, как бьется его сердце?
— Кто знает? У меня тонкий слух, я могу услышать даже малейшее движение.
Летиция Уэллс снова взяла тельце героя и положила его на скамейку. Встав на колени, она осторожно поднесла к его мандибулам зеркальце.
— Надеешься обнаружить дыхание?
— Но ведь муравьи дышат, разве нет?
— У них слишком легкое дыхание, мы не сможем его заметить.
В бессильной досаде они смотрели на неподвижное насекомое.
— Он умер. Он мертвый!
— 103-й был единственным, кто надеялся на наше межвидовое содружество. Не сразу, но он все-таки поверил в возможность взаимопроникновения двух наших цивилизаций. Он нашел подход, нашел общие знаменатели. Никакому другому муравью было бы не по силам совершить такое. Он понемногу начинал становиться… человеком. Он оценил наш юмор и наше искусство. Вещи совершенно бесполезные, как он говорил… но такие чарующие.
— Мы обучим другого.
Крепко обнимая Летицию Уэллс, Жак Мелье пытался утешить ее.
— Мы найдем другого муравья и объясним ему, что такое юмор и искусство… Пальцев.
— Таких, как он, больше нет. Это я виновата… я виновата… — повторяла Летиция.
Они не сводили глаз с тела 103-го. Последовало долгое молчание.
— Мы достойно похороним его, — сказала Жюльетта Рамирез.
— Мы похороним его на кладбище Монпарнас рядом с великими мыслителями столетия. Сделаем небольшое надгробие, а на нем надпись: «Он был первым». Только нам одним будет известен смысл этой эпитафии.
— Устанавливать крест мы не будем.
— И никаких цветов или венков.
— Только плита, а из нее устремленная вверх веточка. Ведь он всегда держал голову высоко, даже когда ему было страшно.
— А боялся он всегда.
— Каждый год мы будем приходить на его могилу.
— Лично я не люблю вспоминать о поражениях.
Жюльетта Рамирез вздохнула:
— Как жаль!
Краем ногтя она пошевелила антенну 103-го.
— Ну давай! Просыпайся! Ты подшутил над нами, а мы поверили, что ты умер, ну покажи, что это шутка. Ты пошутил, как шутим мы, люди. Видишь, у тебя получилось, ты открыл муравьиный юмор!
Она поднесла труп к галогеновой лампе.
— Может, если немного тепла…
Они все смотрели на тельце 103-го. Мелье не удержался и пробормотал короткую молитву: «Господи, сделай так, чтобы…»
Но по-прежнему ничего не происходило.
Летиция Уэллс едва сдерживала непрошеную слезу, но слеза все же скатилась, скользнула по носу, затем по щеке, на мгновение задержалась в ямочке подбородка и упала рядом с муравьем.
Соленые брызги задели антенны 103-го.
И тут произошло нечто. С расширенными от удивления глазами, все они подались вперед.
— Он пошевелился!
На этот раз все видели, как задрожала антенна.
— Он шевельнулся, он еще жив!
Антенна вздрогнула еще раз.
С лица комиссара Летиция сняла слезу и обмакнула в нее антенну.
Антенна едва заметно отклонилась назад.
— Он жив. Он жив. 103-й живой!
Жюльетта Рамирез скептически потирала губы пальцем.
— Это еще ничего не значит.
— Он тяжело ранен, но, может, его можно спасти.
— Нам нужен ветеринар.
— Ветеринар для муравья, да такого нет! — заметил Жак Мелье.
— Кто же тогда сможет вылечить 103-го? Он умрет без медицинской помощи!
— Что же делать? Что делать?
— Унести его отсюда да побыстрее.
От радости они не знали, что делать: им так хотелось, чтобы муравей зашевелился, а теперь, когда он двигался, они не знали, как ему помочь. Летиция Уэллс хотела погладить его, успокоить, извиниться. Но она чувствовала себя такой неуклюжей, такой неловкой в пространстве-времени муравьев, что только ухудшила бы ситуацию. Ей хотелось стать муравьем, чтобы вылизать его, подкрепить его хорошим трофоллаксисом…
Она воскликнула:
— Его могут спасти только муравьи, его надо отнести к своим.
— Нет, на нем чужие запахи. Даже муравей из его собственного гнезда не опознал бы его. Он бы его убил. Предпринять что-то можем только мы.
— Нужны микроскопические скальпели, пинцеты…
— Если только это, тогда давайте поспешим! — закричала Жюльетта Рамирез. — Быстрее домой, возможно, еще не все потеряно. У вас сохранился спичечный коробок?
Летиция бережно уложила 103-го, она очень надеялась, что этот носовой платок, который она сама вышивала, станет не саваном, а больничной простыней, и что в руках у нее не гроб, а карета «скорой помощи».
Из кончиков антенн 103-го раздается слабый зов, как будто он понимает, что умирает, и хочет попрощаться.
Они поднялись на улицу, стараясь поменьше трясти коробок и раненого.
На улице Летиция со злостью вышвырнула свои туфли в сточную канаву.
Они поймали такси, попросили ехать как можно быстрее, при этом избегая тряски.
Шофер узнал своих пассажиров. Это была та самая парочка, которая в прошлый раз заставляла его ехать на скорости 100 метров в час. Всегда попадаются одни и те же чудаки. Им то некуда спешить, а то они несутся сломя голову!
Однако такси быстро вырулило в сторону дома Рамирезов.
| |
|
|
Скачать 1.61 Mb.