Баффет. Элис Шредер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира. Элис Шрёдер Уоррен Баффе Лучший инвестор мира Перевод с английского 2е издание Издательство Манн, Иванов и Фербер Москва, 2013
 Скачать 6.81 Mb.
|
|
(Пауза.) Ты знаешь, Арнольд, когда мы с ней сидим рядом, нас можно перепутать. А когда мы с ней находимся перед лицом общей проблемы, то отличить нас друг от друга вообще невозможно». Когда звонил кто-то, кого Баффет знал ближе, он заставлял себя говорить на тему, которой раньше любой ценой постарался бы избежать. «О, привет, Чак! Да, ей лучше, насколько может быть лучше в ее положении. У нее не осталось энергии — она никогда не проходила через подобное. Что касается того, как идет заживление, то глотание восстанавливается, все в порядке. Люди вокруг просто прекрасные. Нет, сильно сейчас не болит. Скорее, психологически трудно — я имею в виду, что она совсем не чувствует радости жизни сейчас. Но я надеюсь...» «Ежегодное собрание? Ну, я думаю, в нынешнем состоянии Сьюзи придется отказаться от музыки, она не сможет спеть на нашей майской встрече, подождем следующего года». Время от времени он начинал говорить, что Сьюзи, наверное, опять сможет петь, хотя знал, что этого никогда не случится. Только очень редко в разговорах с самыми близкими людьми, такими как его дочь, он давал понять, как сам нуждается в чьей-то помощи. «Алло? Привет! Все в порядке. Сплю по два часа в сутки. О, отлично! Давай приезжай, поменяемся машинами! А, да, у меня еще есть немного отличной ветчины! Здесь! Да, обязательно! Может, завтра... Окей! Окей? О’кей!» Два часа сна в сутки. «Я вот о чем подумал! Я вообще не буду спать! Прошлой ночью я проспал всего два часа и чувствую себя отлично! Я не умру, если не буду спать. Сьюзи опять решает, соглашаться ли на облучение». «Мы справимся с этим. Когда я уехал из Сан-Франциско, тенденция была негативная. Но ей все равно лучше, чем когда я туда приехал. Так что...» «Единственный хороший момент в болезни Сьюзи — это то, что в этом году в отличие от тридцати прошлых лет мне не придется ехать на Рождество в Эмеральд-Бей. Я даже не уверен, что мой дом там сохранился». Глава 59. Зима Омаха и Сан-Франциско • декабрь 2003 —январь 2004 года Сьюзи все еще боролась с мыслью о необходимости облучения — ей _ 518 519 было ужасно страшно, и она начала принимала все больше ативана «Тем временем доктор Айсли начал проводить со мной нравоучительные беседы, — говорила Сьюзи-младшая, — о том, что матери не стоит постоянно просить у него успокоительное в таких количествах. Но она очень волновалась». Уоррен считал, что лучевая терапия вполне полезна: если она способна увеличить шансы Сьюзи на излечение, то почему бы не попробовать? Ему казалось, что это может быть куда более терпимой процедурой, чем хирургическое вмешательство. Но онколог-радиолог сказал Сьюзи, что в такой ситуации не стоит верить даже тем, кто сам проходил химиотерапию и считает, что это не страшно. Последствия облучения не похожи ни на что остальное. У любой пищи появляется металлический привкус. Ротовая полость будет казаться полностью обожженной, слюнные железы повреждены или разрушены. Существует вероятность потери всех вкусовых рецепторов. Будет больно. Сьюзи уже испытала боль в полной мере и считала, что у нее есть право отказаться от дальнейших мучений. «Она видела, как умирали люди, как они проходили через незаслуженные страдания и боль. Все мы хотим верить, что в силах контролировать, как должна завершиться наша жизнь. У нее не было страха перед смертью, почему-то ей казалось, что облучение заставит ее потерять контроль над собой и поспособствует ужасному концу. Мы с ней обсуждали этот вопрос тысячи раз. Конечно, она сама должна была решить, что делать. Но, с другой стороны, она была в таком состоянии, что ей казалось бессмысленным буквально все. Она постоянно говорила: “Мне кажется, мой мозг работает не так, как должен”. У нее появились два доктора, которые готовили ее к худшему варианту развития событий, успокаивая и ведя себя с ней максимально тактично». Чтобы усмирить беспокойство и страх, Сьюзи превратила подготовку ко сну в своего рода музыкальный обряд вокруг песен Боно (подружившегося со Сьюзи- младшей, когда та вместе с Уорреном посетила собрание Netjets). Ложась в 520 постель, Сьюзи включала DVD с альбомом Rattle and Hum 4 и засыпала под песню All I want is you. All the promises we break From the cradle to the grave When all I want is you... На мероприятии Netjets Боно проявил инициативу и попросил у Уоррена уделить ему пятнадцать минут. «Я вообще не представлял, о чем могу говорить с Боно, — я совершенно не знал, кто это. Он задал мне пару вопросов, и, как ни странно, мы поладили. Я выдавал ему идею, и, если она ему нравилась, он говорил: “Это очень мелодично”. А в конце разговора он сказал: “Не могу в это поверить — четыре мелодии за пятнадцать минут” Я люблю музыку. Но я не могу сказать, что схожу с ума от музыки U2. Скорее, меня впечатляет то, как умело Боно распределяет гонорары группы U2 среди четырех ее участников» . Баффет иногда любил порассуждать о том, как значительные суммы денег могут сделать человека более привлекательным, забавным и умным в глазах других. Тем не менее он не переставал удивляться, почему знаменитости различной величины постоянно искали встречи с ним. Неважно, насколько искусно он пытался это скрывать, но ему очень льстило, что такой персонаж, как Боно, считал его умным. Когда Боно приехал в Омаху во время своего американского тура Heartland of America, то связался с Баффетом, а через него повстречался и со Сьюзи-младшей. Будучи до сих пор рок-н-ролльной девчонкой в душе, она была польщена и очарована внезапным интересом к ней певца. И ей, и ее матери казалось, что душевный лидер группы, которую некоторые считают величайшей рок- командой на земле, обладал романтичным благородством, будто унаследованным из эпохи хиппи. Музыка U2 прославляла духовную жажду мира и любви. Их посыл — «Чем больше получаешь, тем меньше способен чувствовать, так что не забывай делиться» — естественным образом перекликался с мыслями и Большой Сьюзи, и ее дочери. Боно пригласил Сьюзи-младшую присоединиться к его благотворительной акции DATA (Debt, AIDS, Trade, Africa) . Она познакомила Боно со своими детьми, на которых он произвел огромное впечатление. «Он прекрасно обращался с моими внуками, детьми Сьюзи — Эмили и Майклом. Он провел много времени в общении с Эмили и оказал на нее невероятное влияние». Боно пригласил Эмили поработать следующим летом в качестве стажера в DATA. Однако Большой Сьюзи так и не довелось встретиться с рок-звездой и боссом ее внучки. Ей казалось, будто она уже завершила личную миссию пребывания на земле. «Почему я просто не могу лежать в кровати до конца моих дней, — говорила она, — а внуки будут заходить ко мне в гости, и все будет хорошо?» «Неужели это она серьезно?» — думала Сьюзи-младшая, слушая монологи матери, а вслух говорила: «Этому не бывать! Ты должна встать, ты не можешь просто так лежать в кровати до конца жизни! Пройдешь лечение, поправишься и сможешь опять путешествовать». Эти слова каждый раз приводили Сьюзи-старшую в удивление. «Ты действительно в это веришь?» — спрашивала она1. В конце концов члены семьи убедили ее в необходимости химиотерапии. Сняли мерки с лица для маски, снижающей неблагоприятные последствия излучения, которую должен был сконструировать радиолог. Баффет все больше и больше вникал в подробности лечения его жены. «Я могу общаться с ее врачом-радиолошм, которая сначала проектирует маску, а потом рассчитывает угол радиационной атаки. Она показывает мне на своем компьютере, под каким углом будет поражаться какая область — вот здесь язык, а здесь голосовые связки». Некоторые друзья Сьюзи выражали сомнения по поводу того, был ли это действительно выбор самой Сьюзи или она пошла на все это лишь для того, чтобы успокоить своих близких. Тем не менее она согласилась на тридцать три процедуры — по пять в неделю, не считая выходных, начиная с середины декабря. Пока врачи пытались донести до Баффета всю важность непрерывного облучения, тот размышлял над тем, что дни без процедуры совпадали с выходными. Ему казалось, что врачи создают такой график для своего удобства, и пытался понять, не находится ли здоровье его супруги под угрозой в связи с их решением. Через неделю после начала процедур Баффет вылетел в Буффало, чтобы объявить о начале работ по строительству сервисного центра GEICO ценой в 40 миллионов долларов. Он провел совместную пресс- конференцию с мэром Нью-Йорка Джорджем Патаки. Новый центр обеспечил бы штату две тысячи или даже больше рабочих мест, частично компенсируя 17 700 мест, исчезнувших в районе Буффало-Ниагара за последние три года2. Баффет попытался превознести Буффало в лучших правилах Дейла Карнеги, публично сообщив, что город выбран потому, что в нем «живут умные и дружелюбные люди». Оттуда он направился в Сан-Франциско на Рождество, совпадавшее с первыми двумя неделями облучения у Сьюзи. Впервые с 1970 года она не проводила праздники с детьми и внуками. Но она очень хотела, чтобы все остальные были вместе — вся семья отмечала Рождество у Сьюзи- младшей в Омахе, а Уоррен и Сьюзи-болыная остались вдвоем в Сан- Франциско. На Рождество Уоррен и Сьюзи подарили каждому из детей еще по шестьсот .акций фонда Berkshire, переведя их в отдельные фонды, открытые от их имени, — это оказалось для них волнительной неожиданностью3. К тому времени Хоуи уже перевел значительную часть своих средств в организации, занимавшиеся защитой дикой природы и окружающей среды, Сьюзи-младшая — на образование и местные нужды Омахи, а Питер — также на экологические нужды, поддержку американских индейцев и ряд местных программ в Висконсине”. Подумывая о будущем и зная, что однажды детям придется оперировать суммами куда более внушительными, родители решили сделать им именно такой подарок — чтобы у них появилась возможность поупражняться в филантропии. В течение двух лет после смерти Уоррена или Сьюзи 30, 40 или 50 миллиардов долларов (в зависимости от текущей цены акций Berkshire) перешли бы в распоряжение специального фонда, и, согласно букве закона, тот должен был отчислять ежегодно на различные нужды не менее 5 процентов . Баффет не верил в эффективность множества фондов, которые фактически ставили денежные суммы в зависимость от прихотей грядущих поколений доверенных лиц. Buffett Foundation при наличии всего двух штатных сотрудников был более чем готов распределять до 1 миллиарда долларов в год. Уоррен много думал об этой проблеме, а Сьюзи как-то раз предложила ему перевести часть средств Buffett Foundation в распоряжение Gates Foundation. Фонд Билла и Мелинды Гейтс заметно вырос с момента своего основания в 2000 году и превратился в многомиллиардный филантропический проект. По словам Гейтса, 4,2 миллиарда людей (то есть основная часть населения планеты) зарабатывали меньше двух долларов в день. Тем не менее жизнь каждого из них казалась ему не менее значимой, чем жизнь любого американца. Эти люди жили на этой земле, здесь и сейчас. «С точки зрения управления фондом Билл Гейтс ведет себя очень здраво. Они с Мелиндой спасают (с точки зрения потраченных сумм) столько жизней, сколько никто другой. Они предприняли невероятные усилия. Мысли Билла прекрасны и чисты. Он читает материалы о филантропии и здравоохранении тысячами страниц в год. Сложно найти другую пару людей, так умело управляющую делами фонда. Они проделали невероятную работу, у них все продумано, они обладают верными ценностями и правильной логикой». Тем не менее Уоррен, как и прежде, предполагал, что именно Сьюзи будет принимать окончательные решения, поскольку переживет его самого. «Сьюзи получит все деньги. Она сможет полностью распоряжаться ими. По моему завещанию все мои деньги отходят ей, а по ее завещанию мне». «Было бы настоящим безумием придумывать сложные схемы, да этого и не требуется. Она может передать все в фонды, открытые для моих детей. У нее не будет никаких ограничений. Но Сьюзи абсолютно без разницы, есть ли у нее одна или сто тысяч акций Berkshire4 Скорее всего, она вложит все средства в благотворительный фонд. Не стоит продавать ни единой акции. В течение первых пары лет, пока не осядем пыль и потомки не разберутся с прочими делами, будет вполне достаточным следить за тем, что делают Гейтсы, и выделять им не по одному, а по два миллиарда долларов в год. Не стоит особенно из-за этого беспокоиться. Я готов позволить другим людям управлять делами в Berkshire. Однако мало кто бы вызвался заниматься этим в Buffet Foundation. Многим кажется, что для этой работы у них недостает воображения и изобретательности. Хотя, по- моему, в нем все предельно ясно и логично». «Такими вещами мало кто хочет заниматься. Я имею в виду, что нормальный человеческий организм плохо реагирует на это. Но это не сумасшедшая система. Это то же самое, что и удваивание доли принадлежащих тебе акций». «У Гейтса есть свои люди на правильных местах. И если мы дали бы ему какие-то средства, вторая половина денег была бы использована так же разумно, как и первая. Отдавать деньги другим — это не совсем то, что обычно любят делать фонды. Но нет ничего дурного в копировании поведения хорошихлюдей». Передача части средств в Gates Foundation, пока Buffet Foundation наращивал бы капитал, чтобы впоследствии отдать десятки миллиардов, представлялась вполне логичной. Однако за рамки общепринятой логики выходило то, что, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, Уоррен рассчитывал на Сьюзи как на человека, который будет принимать решения, больше, нежели на себя самого или свою дочь. Выбрав этот сценарий поведения, он не представил никакой альтернативы. Хотя не исключено, что он и вынашивал в голове идею о необходимости строительства «запасного аэродрома». Во время праздников Сьюзи впала в отчаяние. Баффет часами бился над тем, чтобы убедить ее в том, что нет смысла останавливаться, раз курс _ облучения уже начат. Вне зависимости от решения Сьюзи расписание процедур прервалось на Рождество и Новый год. Уоррен недоумевал. «Меня настораживает, что они пропускают праздники и выходные. Это неправильно. Ей прописано восемь сеансов, а радиолог уведомил, что сокращение расписания сеансов до четырех в неделю не так значительно». Сьюзи пока была не готова принимать новых посетителей. Семья все еще не позволяла посещать ее друзьям и другим людям. С начала лечения никто из сыновей не видел свою мать. Но Хоуи, его жена Девон и их сын Хоуи Би все-таки приехали к Уоррену в Сан-Франциско на пару дней. «Скоро она накопит достаточно сил для того, чтобы со всеми увидеться. По правде, с ней хочет встретиться слишком много людей. Для кого-то она является серьезной опорой, и эти люди обязательно начнут ее грузить своими проблемами, как только подберутся ближе. Она не перестает бьггь их постоянным психиатром, учителем или кем-то там еще. Ей немного спокойнее, когда я нахожусь рядом, но она знает, что если здесь появятся другие люди, они попросту будут высасывать из нее энергию. Со мной или Мальой Суз она чувствует себя спокойно. Но даже с моей сестрой или своей лучшей подругой Беллой она не могла перестроиться на то, чтобы получать, а не отдавать». Сьюзи-младшая проинструктировала каждого, кто находился рядом с матерью, о необходимости сохранять оптимистичное настроение. Были вещи, о которых ее мать не знала и которые держались в тайне от нее. Ради этого Сьюзи-младшая регулярно проверяла сообщения, приходившие по факсу, чтобы убедиться, что все плохие новости скрыты от матери. Сьюзи не знала, что Ларри Тиш уже умер от рака или что Билл Руан сообщил Уоррену, что у него диагностирован рак легких. Руан проходил сеансы химиотерапии в больнице Sloan-Kettering, там же, где Сьюзи получила свое второе медицинское заключение. Каждый раз, когда в разговоре упоминалось имя Руана, у Уоррена выступали слезы на глазах. То, что Руан страдал от онкологического заболевания так же, как и Сьюзи, было уже выше его сил. Он забросил свою «тысячекалорийную» диету. «В течение последних двух недель вес Сьюзи остается вполне нормальным. Все идет по графику. Я ем шоколадное мороженое, она тоже ест его понемногу. А так как суть моей диеты состоит в том, чтобы набрать вес, то мороженое идет ей на пользу. Я наращиваю вес, а у нее все стабильно. Нет никаких опасений, что она будет страдать от анорексии». На Новый год Нэнси Мангер закатила большую вечеринку в честь восьмидесятилетия Чарли. Баффет полетел на праздник в Лос-Анджелес. Ему очень хотелось отвлечься, хотя он, вне всякого сомнения, переживал, что едет на праздник в одиночестве, — это беспокоило его ничуть не меньше, чем если бы ему пришлось одному посетить встречу членов Buffet Group. Он заказал картонную фигуру Бенджамина Франклина в полный рост, иронизируя тем самым над странной привязанностью Мангера к этой исторической личности. Баффету нужно было заранее отправить подарок в Калифорнию. Он очень переживал, придет ли груз в Калифорнию вовремя, а когда все сложилось как надо, вручил подарок Мангеру, сопроводив его песней с припевом: «У меня такой прекрасный друг, и зовут его Чарли». В конце торжества Мангер произнес речь. Начал он с раздачи советов собравшимся, повторив то, что уже неоднократно говорил на всевозможных мероприятиях. Друзья Чарли, родственники и члены Buffet Group собрали все тексты его речей в книгу под названием «Альманах Бедного Чарли»4. Мангер очень любил вспоминать слова Карла Якоби: «Всегда меняй положение на обратное». Переверни ситуацию или проблему с ног на голову. Посмотри, что находится с изнанки. Что в ней видят другие? Что случится, если все пойдет не так? Куда мы не хотим попадать, и почему все же умудряемся там оказаться? Вместо погони за успехом напиши список причин, по которым можно все провалить, — леность, зависть, обида, жалость к самому себе, чрезмерная уверенность, все другие качества, ведущие к поражению. Избегай этого и будь успешным. Скажите мне, на каком пути я умру, и я не пойду этой дорогой. Еще одна любимая теорема Мангера отвергала любую академическую дисциплину — биологию, физику, экономику, психологию и другие за то, что они создали массу комфортных, но недостоверных моделей, а затем пользовались ими с шорами на глазах. Он предпочитал «многопрофильный подход» и стремился избегать синдрома «человека с молотком»: «любая проблема — это гвоздь, и для ее решения нужно просто посильнее ударить». Мангер коллекционировал модели и теории и укладывал их в стопочку как полезные жизненные инструменты. У него были приверженцы, которые высоко ценили то, как умело он разрубал гордиевы узлы разных проблем, часто утверждая при этом нечто невообразимое. Его синтез взглядов они находили поучительным, просветительским; кое-кто из лагеря его сторонников считал, что гений Мангера был недооценен, так как он постоянно находился в тени шоумена Баффета. В последние годы Мангер, однако, стал более заметным защитником своих убеждений. Он постоянно открывал для себя и окружающих его людей какие-то ошеломляющие тайны. Конкретно сейчас он был очарован английской судебной системой, которая, по его мнению, как нельзя лучше обеспечивала этическое поведение людей, и многие аспекты этой модели привел в качестве примера в своей юбилейной речи. Мангер, правда, немного отвлекся на то, чтобы восхвалить свою жену за многочисленные прекрасные качества, но потом вернулся к раздаче советов о том, как достичь успеха и благополучия. Он, казалось, был убежден в том, что они с Баффетом летят в каком-то самолете, высоко над головами всех остальных. Он связал независимость — как свою, так и Уоррена — с причинами их успеха, но потом заметил, что было бы неразумно другим, включая и собственных детей, следовать их примеру. Нэнси Мангер, стоявшая рядом с Баффетом, спросила: «Как бы заткнуть ему рот?» Чарли тем временем приближался к кульминационному моменту. «Я как старый доблестный Искатель истины из книги The Pilgrim’s Progress , который сказал: “Свой меч оставляю тому, кто сможет его носить”...» «Боже ж ты мой!» — подумали про себя некоторые члены Buffett Group. В конце концов Нэнси поднялась на сцену и плавно отодвинула Чарли от микрофона. Прямиком с вечеринки Баффет отправился в Сан-Франциско повидаться со Сьюзи, у которой только что завершился двенадцатый сеанс химиотерапии. Он никак не мог отключить свои защитные инстинкты, связанные с расписанием облучения. «Четыре с половиной недели позади. День Мартина Лютера Кинга в январе. Эти радиологи, поверьте мне, возьмут первый попавшийся выходной. Но пока вроде бы все проходит нормально. Они говорят, что на этой неделе начнется усиленное облучение, но ничего отличного от предыдущего пока не отмечалось. Она пьет маслянистые жидкости, это защищает ее горло». Сьюзи большую часть времени проводила в постели. «Невероятно, как мало она проводит на ногах. Она или спит, или готовится ко сну, или пробуждается ото сна; где-то семнадцать часов или около того из двадцати четырех. Мы проходим примерно шесть кварталов каждый день. Остаток времени я просто держу ее». Человек, который всегда получал, теперь учился отдавать. Теперь уже он заботился о жене, а не она о нем. Конечно, Баффет не стал другим человеком. Выказывая свою преданность и готовность помочь, он каким- то своим способом переносил уроки, полученные от совместной жизни со Сьюзи, в жизнь собственную. Глава 60. Замороженная кола Омаха и Вилмингтон • Весна 2004 года Курс облучения подходил к концу, и рот Сьюзи оказался настолько обожженным и сухим, что она несколько дней была не в состоянии пить и есть. Врачи начали кормить ее через специальную трубку, потому что пищевод был забит слизью. Все больше времени она спала, но каждый день с дочерью или с Кэтлин выходила на улицу и преодолевала несколько кварталов. Весна в том году обделила своим вниманием Сан-Франциско, и Сьюзи была закутана в плащ и шарф, перчатки и теплые наушники. Она ненавидела одиночество. «Ты не могла бы просто сидеть рядом на диване и листать журналы, пока я бодрствую?» — спросила она Сьюзи- младшую. Потом она нацарапала на кусочке бумаги «УГТ» — инициалы своего отца. Это, пусть и странным образом, помогало Сьюзи справляться с типичным для ее семьи страхом перед одиночеством. Ее, как и прежде, окружали люди — медсестры, Кэтлин, дочь и Джон Маккейб, ее бывший тренер по теннису, который после многих лет ухаживания за ней с момента переезда обоих в Сан-Франциско служил отличной поддержкой. Остальные же по большей части только опустошали ее энергетические запасы1. В выходные, когда приезжал Уоррен, они сидели со Сьюзи в кинозале и проводили время за просмотром старых 528 эпизодов сериала Frasier . Иногда Уоррен просто сидел около нее в халате, читая газету. Сьюзи было комфортно с ним; он дарил ей ощущение защищенности — годы, когда она отдавала, а он получал, не прошли даром. Иногда Сьюзи после процедур чувствовала себя так плохо, что даже Уоррену приходилось оставлять ее в одиночестве. Он изо всех сил старался погружаться в повседневные нужды своей семьи, чего не делал никогда раньше. Чтобы дать дочери передышку от бесконечного сидения в доме Сьюзи, Уоррен пригласил ее в ресторан Johnny Rockets на бургер. Все остальное время он проводил в обществе Шэрон. Он изучил все детали процедуры облучения. «Ее вкусовые рецепторы пока живы. |