Этика ч 3. Этика. ч. 3. Титова_прав.. Этические категории
 Скачать 0.71 Mb.
|
|
Этический практикум Согласны ли Вы с высказыванием психолога Э. Нойманна: «В союз со злом вступил каждый из тех, кто видел зло, но ничего не сделал, кто отвернулся, потому что не хотел видеть зло, кто не видел зло, хотя мог увидеть. Виновны в союзе со злом и те, чьи глаза не могли увидеть зло. Виновны мы все – все народы, все религии, все государства, все классы. Виновно само человечество». Дайте анализ следующего рассуждения И. Канта: « Один член английского парламента сгоряча позволил себе высказать такое мнение: «Каждый человек имеет ту цену, за которую он себя отдает». Если это верно (что каждый сам может решить), если вообще нет добродетели, для которой нельзя найти степень искушения, способную опрокинуть ее, если решение вопроса о том, добрый или злой дух склонит нас на свою сторону, зависит от того, кто больше предлагает и более аккуратно платит, -- то о человеке вообще было бы верным сказанное апостолом: «Здесь никакого различия, здесь все грешники, нет никого, кто бы делал добро (по духу морального закона), даже ни одного человека». Можно ли говорить о диалектике добра и зла на примере следующего высказывания Кэндзабура Оэ -- современного японского журналиста, философа, автора «Хиросимских записок»: «Атомная бомба является апофеозом зла, которое несет собою война. На атомном пепелище родилось стремление к возрождению. Это была неистребимая человеческая жажда добра. Это была любовь к жизни, наполнявшая израненных людей. То, что совершают люди Хиросимы с того памятного летнего утра, можно сопоставить только с усилиями ученых, создавших атомную бомбу. Если верить в гармонию и порядок на Земле, то созидательная деятельность хиросимских врачей, направленная на спасение людей, может сравниться по силе только с мощью атомной бомбы». 4. Дайте анализ нижеследующей развернутой характеристики легитимного принуждения в работе И.А. Ильина «О сопротивлении злу силою» с точки зрения диалектики добра и зла. Исследовать эту проблему (применение насилия -- зла), говорит философ, можно лишь при наличии следующих условий: 1. Если дано подлинное зло, не подобие его, не тень, не призрак, не внешние «бедствия» и «страдания», не заблуждение, не слабость. Налицо должна быть злая человеческая воля, изливающаяся во внешнем деянии. 2. Наличие верного восприятия зла, не должно означать его приятие, ибо из противника зла получается его субъект. Известно желание не видеть зло. Пока зло не воспринято, никто не может ставить и развивать проблему внешнего сопротивления. 3.Условием нравственной постановки этой проблемы (сопротивление злу) является наличность подлинной любви к Добру в воспринимающей и решающей душе. Эта проблема открывается только тому, кто берет ее главным, центральным чувствилищем своей души, кто берет ее потому, что не может не взять и не может не взять ее потому, что вопрос о победе добра над злом есть вопрос его личного бытия и небытия. Вот почему когда духовный нигилист и индифферентист ставит проблему сопротивления злу посредством физического понуждения и пресечения, то они снимают ее своей постановкой и дают ее мнимое разрешение. 4. Условием правильной постановки проблемы является наличность волевого отношения к мировому процессу в вопрошающей и решающей душе. Волевое отношение в пределах не только собственной личности, но и за ее пределами – в отношении к другим людям. Человек безвольный не имеет права на постановку проблемы сопротивления злу. 5.Проблема сопротивления злу посредством внешнего принуждения ставится и верно решается только при том условии, если внутреннее самозаставление и психическое понуждение оказываются бессильными удержать человека от злодеяния. Физическое воздействие должно испытываться как необходимое, т.е. как практически единственное действенное средство при данном стечении обстоятельств, вне этого не имеет смысла ставить проблему. Есть всего две возможности: потакать злу бездействием (повар и кот Васька) или физическое сопротивление…. Этот второй путь есть выхождение за пределы психического понуждения и направляет или ограничивает злодейскую (силу) волю посредством телесного воздействия. Тот, кто выдвигает третий исход и допускает или обнаруживает для данного случая действенность самозаставления или психического понуждения, тот не разрешает проблему, угашает ее, он доказывает не духовную запретность практически необходимого пресечения, а его практическую ненужнужность; и этим снимает проблему, обходя ее и не исследуя. Генеалогия зла. Нефилософские подходы «Критерием истинности теорий, касающихся вопросов неизвестного начала некоего длящегося процесса, может служить лишь их применимость и прогностичность по отношению к дальнейшим фазам описываемого этими теориями процесса. Это примерно то же самое, что используется в «гипотезном» методе физики: теория признается тем ценнее, чем больше непонятных фактов ей удается объяснить и связать воедино. Но если в физических исследованиях можно смело надеяться на проверку выдвигаемых гипотез в будущем – через данные опыта, эксперимента – то в вопросах анализа событий канувшего в небытие прошлого на подобное рассчитывать не приходится. Поэтому объяснительное значение «измышляемых» здесь концепций и гипотез необычайно возрастает, становясь практически единственным корректным критерием их правоты, верифицируемости». Б. Диденко В настоящей теме мы рассмотрим несколько концепций, часть которых объединим как натуралистические: «эгоистичного гена» Р. Докинза; науку о страдании Сью, названную ее автором панетикой (панэтика – от древнеиндийского слова на языке пали «panett», что означает «причинение»); антропологическую концепцию Б. Поршнева и Б. Диденко о «цивилизации каннибалов», и этологическую К. Лоренца (этология – наука о поведении животных); в приложении дается религиозная разработка темы первородного греха В. Лосского и метаисторическая концепция Д. Андреева. В этой главе будет также представлена биосоциальная концепция Элиаса Канетти о природе власти, феномен которой является источником аморализма, зла, а также теоретическая трактовка альтруистической природы человека, разработанная В.П. Эфроимсоном, которую на фоне вышеозначенных исследований можно понимать как «оправдание добра» (Вл. Соловьев), как попытку увидеть эволюционный характер добра и зла. Отметим, что нас будет интересовать каждая из вышеназванных концепций в том смысле, в каком она позволяет ставить вопрос о причинах нравственного зла, вернее, о его предпосылках. Еще в первой теме мы сформулировали тезис о нравственном начале, как фундаментальном компоненте культуры и собственно человеческой природы. Моральное поведение надбиологично, но способность к нему (к добру и злу) заложена в глубинах антропогенеза. Собственно, человек выбирает «из самого себя» такую линию поведения в виде доброго и злого, которая соответствует его представлению о лучшем для себя или других. Напомним размышления И. Канта из уже цитированной в этой теме работы. «Итак, если мы говорим: человек по природе зол, то это значит только то, что он имеет в себе (недостижимое для нас) первое основание принятии добрых или принятия злых (противных моральному закону максим, и притом как человек вообще, а стало быть, через них он выражает также характер своего рода». И далее: «Но каково бы ни было происхождение морального зла в человеке, среди всех способов представления о распространении и продолжении морального зла всеми членами рода человеческого и во всех поколениях самый неприличный – это когда моральное зло представляют себе как переходящее к нам по наследству от прародителей; ведь о моральном зле можно сказать то же, что поэт (П. Овидий Назон «Метаморфозы») сказал о добре: «Род и предков, все то, чего мы не сделали сами, я не назвал бы своим». Еще надо заметить, что когда мы исследуем происхождение зла, мы вначале не принимаем еще в расчет склонность к нему, а принимаем во внимание лишь действительное зло…» (И. Кант). Итак, проблема генезиса зла видится актуальной, а благодаря естественнонаучному подходу мы получаем возможность разностороннего подхода к освещению этой проблемы. Нами будет дана лишь самая общая, абрисная характеристика вышеназванных концепций. Речь пойдет о разноуровневых (генетическая, этологическая, врожденного альтруизма и т.д.) подходах к проблеме детерминаций зла, по большей части относящихся к раннему антропогенезу, но все они находятся в русле эволюционной этики. Есть методологическая проблема, связанная с эволюционной этикой, давшей в ХХ веке богатейший материал по исследованию природы морального феномена и его проявления – зла. Суть проблемы достаточно ясно обозначил теологический философ Кейт Уард, отвечая на вопрос «каково ваше мнение об эволюционной этике»? Некоторые сторонники эволюционной психологии утверждают, что нравственность есть не что иное, как набор генетически унаследованных схем поведения, выбранных в силу того, что они благоприятствовали выживанию определенных генов. Это классический пример так называемого «генетического заблуждения», ошибки мышления, когда человек считает, что достаточно показать сам процесс, чтобы объяснить его суть. Разумеется, основой нравственного порядка являются убеждения и схемы поведения, выработанные в процессе эволюции. Обращение к естественному отбору дает нам яркое (но едва ли исчерпывающее) объяснение происхождения некоторых особенностей человеческого существа. Оно объясняет смесь похоти, агрессии, альтруизма и покорности, которая присуща природе человека. Однако рациональная этика выходит за рамки этих особенностей и задается вопросами о постоянстве и универсальности основных человеческих ценностей, на которые не может ответить никакая эволюционная теория. Если мораль является рациональной, она не будет одобрять поступки только потому, что она способствует выживанию определенных генов, любой ценой для личного счастья человека. Если же мораль генетически обусловлена, то она вообще не зависит от рассудка, и все поиски рационального нравственного начала бесперспективны. По выражению Доукинса, рациональная рефлексия «позволяет нам избежать тирании наших генов». Доукинс признает, что чисто генетическое объяснение нравственности всегда будет игнорировать отличительные особенности и основные ценности человеческой жизни. Если Бог-Творец существует, то можно ожидать, что помимо чисто рациональных суждений, существуют также человеческие упования на волю и промысел Божий, которые дают абсолютный эталон нравственности, преобладающий над любыми личными интересами, и веру в то, что наши моральные обязательства не окажутся тщетными. Эволюционная этика не признает абсолютный эталон нравственности; она подрывает любое убеждение в том, что человечество устремлено к достижению нравственной цели, осознание которой является одной из основных задач человека. Короче говоря, эволюционная этика отвергает то, что даже с позиций антропоморфизма является наиболее характерной особенностью человеческого бытия, придающей ему осмысленность и достоинство, наделяющей нас способностью к нравственным действиям и суждениям. С религиозной точки зрения, она отрицает высшую цель человеческого бытия: свободу развития, тесно связанную с радостной покорностью Божьей воле, союз справедливости, мира и любви. Люди несомненно являются животными, но они обладают достоинством, как избранные дети Бога-Творца. Отказываясь признать это, эволюционная этика дает крайне скудное и искаженное объяснение природы человека1. Скажем, что позиция Уарда не новая, но достаточно серьезная. Не отрицая религиозного и собственно социального, общественно-исторического подходов, ограничимся метафорическим сравнением познания человеческой природы с проходкой тоннеля, который «копается с двух сторон»: ибо человек существо биосоциальное, он -- животное и -- «черта начальна Божества» (Г. Державин), а, следовательно, знания о «двойственном человеке» важны во всей возможной полноте. Известный этолог К. Лоренц пишет: «Я верю, что знание природы и ее законов будет все больше и больше служить общему благу людей; более того, я убежден, что уже сегодня такое знание ведет к этому. Я верю, что возрастающее знание даст человеку подлинные идеалы, а в равной степени возрастающая сила юмора поможет ему высмеять ложные. Я верю, что они вместе уже сейчас способны направить отбор в желательном направлении». 3.1. Теория «эгоистичного гена» Животные, к которым принадлежим и мы с вами, -это самые сложные и совершенные механизмы из всех известных нам во Вселенной Ричард Докинз Кто без пороков родится? Гораций Из этой кривой тесины(человека) вряд ли получится что-либо прямое И. Кант Одним из современных подходов к проблеме эволюции живых существ и человека, является концепция «эгоистичного гена» английского биолога Р. Докинза. В ней рассмотрены генетические основы человеческого поведения и их роль в естественном отборе и в пространстве человеческой культуры. С точки зрения ученого всякий организм, и человеческий в том числе, выступает как средство выживания более способных и живучих генов. Р. Докинз так и назвал человека – «машина выживания», в число этих машин входят не только человек, но и животные, растения, бактерии и вирусы. Автор книги «Эгоистичный ген» исходит из принятого в современном естествознании понятия «первичного бульона», в котором зародились первичные гены – молекулы-репликаторы, способные создавать копии самих себя. Реплицируясь из поколения в поколение, они становятся потенциально вечными. С момента возникновения репликаторов между ними начинается борьба за ресурсы, в ходе которой они строят себе «машины для выживания» – фенотипы. (Совокупность всех свойств и признаков организма, сформировавшихся в процессе его индивидуального развития. Формируются в результате взаимодействия наследственных свойств – генотипа и условий среды обитания). Сначала это клетки, а затем многоклеточные образования – организмы, которые функционируют по принципу сложных механизмов. Репликаторы постоянно совершенствовались для продолжения собственного существования, и вот теперь они собраны в огромные колонии и находятся в полной безопасности в гигантских роботах-организмах, «отгороженные от внешнего мира, общаясь с ним извилистыми непрямыми путями и воздействуя на него с помощью дистанционного управления». Единственный смысл существования любого организма – сохранение жизни гена. Наши тела – это временные, преходящие структуры, создаваемые бессмертными генами-репликаторами себе на потребу: «Все мы служим машинами выживания для репликаторов одного и того же типа – молекул вещества, называемого ДНК, но существует много различных способов жить в этом мире, и репликаторы создали целый спектр машин выживания, позволяющих воспользоваться этими способами», – так рассуждает профессор из Оксфорда. Р. Докинз опирается в своей концепции на благополучие индивидуума или гена. В мире генов царит жесточайшая конкуренция, поэтому преобладающим качеством преуспевающего гена должен быть безжалостный эгоизм. Генный эгоизм, таким образом, дает начало эгоистичности в поведении индивидуума. Р. Докинз подчеркивает, что всеобщая любовь и благополучие вида как целого, как смысловая концепция в эволюционном плане бессмысленны. Человек не рождается щедрым и альтруистичным. Он от природы своей эгоистичен, потому что эгоистичны его гены, стремящиеся к своему выживанию. Но строя фенотип как свое убежище ген вынужден считаться с теми требованиями внешней среды, которые влияют на фенотип. Эгоистичный ген вырабатывает различные стратегии выживания, отбирая наиболее устойчивые и эффективные. Человеческий ген (и другие) эволюционировал по многим стратегическим проектам (Плутов, Простаков, Злопамятных и т.п.). Докинз часто упоминает одну из них: «око за око», называя ее «незлопамятной» и «независтливой», а также стратегию «живи и дай жить другим». В эволюции человека они оказались наиболее плодотворными в буквальном и переносном смысле. Количество и степень выживаемости потомства определяют выживание популяции. Автор настоящей концепции также рассказывает об альтруистической стратегии, которая способна подняться выше родственных уз, создавая собственные прочные братства, и тогда «добрые парни, несмотря на украшающие их шлем эгоистические гены, могут финишировать в эволюционных соревнованиях первыми». Иными словами ген становится разумнее, учитывает ситуацию жестокой конкурентности и вынужден сдерживать свой изначальный эгоизм. В ситуации человеческой эволюции выживают те, кто становится способным к альтруизму, кто способен эту стратегию передать как опыт в процессе научения, и кто способен этот опыт воспринять. Итак, спасти человека от его злой эгоистичной природы может научение. Собственно культура, как уже отмечалось, и есть накопление и передача опыта нравственно положительного поведения, отбор и закрепление этого опыта в нормах, традициях и т.д. И кантовский разум вписывается в логику Докинза. «Осознаем, к чему стремятся наши собственные эгоистичные гены, и тогда у нас, по крайней мере, будет шанс нарушить их намерения – то, на что никогда не мог бы посягнуть ни один другой вид живых существ». Концепция Докинза позволяет саму нравственность, нравственный опыт рассматривать важнейшим продуктом и условием развития человеческого сообщества и каждого человеческого существа. Человек, утверждает биолог, вовсе не обязан всю жизнь подчиняться своим генам, которые приказывают ему быть эгоистичными. Ему на помощь приходит культура, с ее нравственным компонентом, которая оказывает на человека весьма существенное влияние. Приобретенная в результате научения, она передается последующим поколениям. Особого внимания при этом заслуживает механизм передачи, трансляции культурных ценностей, которые передаются от «отцов» к «детям». Разрыв традиций, уничтожение наследуемого, забывание – одна из трагедий бытия человека и общества. Это тема многих философских и художественных произведений мировой культуры. Напомним роман И.С. Тургенева «Отцы и дети», «Гамлет» Шекспира и др. Р. Докинз отмечает особенности нового типа репликатора, который недавно возник на нашей планете. Он так быстро эволюционирует, что «оставляет старый добрый ген далеко позади». Новый бульон, в котором варится новый ген-мим (или мем -- memes) – это бульон человеческой культуры. Так называемые «мимы» и есть новые репликаторы. Подобно тому, как наши гены расположены в хромосомах, мимы локализованы в человеческой памяти и передаются из поколения в поколение с помощью слов – произнесенных или записанных. «Передача культурного наследия аналогична генетической передаче: будучи в своей основе консервативной, она может породить некую форму эволюции». «Мимы» – это устойчивые элементы человеческой культуры, передающиеся по каналу лингвистической информации. (Можно себе представить сколько «наследственного материала» культуры не дополучает современный человек, плохо знающий родной язык, пробавляющийся массовой примитивной, доступной культурой, и сколько подлинно культурного материала, необходимого человеку, не дополучается по вине низкого уровня образования, самовоспитания, средств массовой информации, когда по неведению, когда по умыслу, при выполнении заказа вышестоящих, власть имеющих). Докинз полагает, что эволюция современного человека, увиденная со стороны лишь одной основы – гена, не может быть верной. Человека формируют и мимы культуры, носители культурного опыта, нравственного творчества предшествующих поколений. Но опыт бывает различным, поэтому, подобно тому, как человек носит в себе эгоистичные гены, также и его мимы, полученные в результате воспитания, могут быть эгоистичными и альтруистичными. Поиски истинного смысла жизни, отбор собственных ценностей, воля и свобода, о которых мы говорили в первых главах нашего пособия, способствуют тому, что человеку удается пойти против эгоистичных культурных репликаторов, против эгоистичных мимов. Собственно, процесс нравственного самовоспитания и есть отбор тех ценностей, которые способствуют проявлению достоинства, коллективизма, добродеяния. Если человек и построен как машина для генов и взращен как машина для мимов, то он в силах пойти собственным человеческим путем, опираясь на противоречащую генам и мимам нравственность, альтруизм, бескорыстие, поскольку их хранит подлинная культура. Однако теория эгоистичного гена дает все основания писать портрет человека, который не может похвастаться своими исключительно положительными качествами. Это и врожденный инстинкт выживания, и стремление к конкуренции и соперничеству с другими внутривидовыми существами. В целом, управляемый генами, которые дают одну всеобъемлющую инструкцию: «делай то, что считаешь важным для нашего выживания», человек, и в этом мы видим главный смысл и результат человеческой истории, оказался способен изменить свое животное естество. Следовательно, у каждого человеческого существа есть надежда изменить свое существующее положение, прежде всего, начав с себя – с бунта против своей эгоистической природы. Если человек примет как данное, что он не ангел в своем поведении, забудет о своем тщеславном чувстве превосходства над другими существами только из-за того, что он обладает «хитрым разумом», то, возможно, ему откроется выход к подлинной человечности, в противном случае он становится субъектом зла. Напомним размышления Н. Лосского о том, что эгоцентризм можно рассматривать как одну из главных причин существования зла. Было бы очень наивно полагать главной причиной человеческого зла наши первородные эгоистичные гены, однако генетическая память хранит все апробированные стратегии выживания и воспроизводит не только «добрых парней», но «ловкачей» и «мошенников», «хитрецов» и т.п. Еще раз повторим вслед за автором выше представленной концепции, что человек следует в выборе стратегий опыту культуры, им усвоенной (если она сколько-нибудь действительно усвоена), в котором отобраны и закреплены в императивах нравственные ценности жизни «по-человечески». |