Орлов В. В. Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. Философия и политическая экономия

• Название: Философия и политическая экономия
• Дата: 04.11.2020
• Размер: 1.33 Mb.
• Имя файла: Орлов В. В. Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. ф.doc
• Тип: Реферат; #148047
• страница: 19 из 22

Проблема неоэкономики
Природа формирующейся мировой экономики, или неоэконо­мики, - важнейший, ключевой вопрос современной политической экономии, философии, социологии, науки об обществе вообще. Трактовка экономики, данная теорией постиндустриального общества, изложенная в основных чертах, нуждается в дальнейшем анализе.

В отечественной экономической науке выдвинут ряд трактовок неоэкономики, объединяемых общей идеей неэкономического общест­ва, формирующегося, с этих позиций, в результате коренных пост­ин­дустриальных изменений в обществе (Ю.М.Осипов, В.Л.Иноземцев, А.В.Бузгалин, А.И.Колганов). Как уже отмечалось, В.Л.Иноземцев дал весьма высокую оценку постиндустриальной теории как, по его мнению, единственной теории последних десятилетий, получившей подтверждение в реальном развитии современного общества. С точки зрения Иноземцева, на смену индустриальному, капиталистическому обществу приходит общество, основанное не на общественной, а на индивидуальной собственности, которое означает устранение эксплуа­тации человека человеком. Вывод достаточно парадоксальный и неожиданный, хотя нетрудно догадаться, по кальке какого фрагмента первого тома «Капитала» сделан такой не бесспорный вывод. В работах Иноземцева нам не удалось обнаружить ответа на вопрос, каким образом общество будущего, располагающего гигантским производственным потенциалом, связанным с овладением не только земными, но и космическими ресурсами, может существовать на базе индивидуальных экономических императивных факторов, именуемых собственностью. Каким образом общество, неизбежно обязанное планировать свою колоссально возрастающую экономическую мощь, будет обходиться без такого интегратора экономической власти и управления, как общественная собственность и, следовательно, общественный интерес?

С наших позиций, всеобщий закон экономического накопления будущего общества, который придет на смену всеобщему закону капиталистического накопления, заключается в росте гигантского общественного богатства, используемого в интересах всего объеди­ненного человечества – с одной стороны, непрерывном росте богатой индивидуальной собственности – с другой.³⁰⁰ Мерилом развития последней должен служить критерий, давно введенный и обоснованный научной философией: собственность должна служить не целям простого накопления и эксплуатации человека человеком, а средством всестороннего развития индивидов. Свободное развитие каждого - условие свободного развития всех.

Предпосылкой теории неэкономического общества служит изложенная ранее концепция вытеснения физического труда умственным, что прямолинейно трактуется как вытеснение материального труда интеллектуальным. С точки зрения Иноземцева, в постиндустриальном обществе происходит замена труда творчест­вом, которое явно трактуется как интеллектуальное, духовное творчество. Отказ от Марксовой трудовой парадигмы, материалис­тического понимания общества, материализма в целом здесь очевиден.

Второй вариант теории неэкономического общества представлен в экзотической «теории социально-экономических транс­формаций» А.В.Бузгалина и А.И.Колганова.³⁰¹ Согласно этим авто­рам, суть современной «диалектико-материалистической теории истории» заключается в признании исходным пунктом «развития материальной жизни общества» деятельности, которая в условиях «господства материального производства» выступает как труд, а в дальнейшем развитии общества – как творчество.³⁰² Бузгалин и Колганов различают «три крупных технологических уклада»: доиндустриальный (ручной труд), индустриальный (машинный труд), постиндустриальный, «основанный на господстве творческой деятель­ности».³⁰³ Основная позиция авторов, таким образом, заключается в идее перехода от материального труда к творчеству как интеллектуальной, духовной деятельности. Позиция уже нам знако­мая, связанная с отказом от Марксовой трудовой парадигмы и тривиальным пониманием материального труда, материальности как таковой. Итак, общество, возникающее в результате преодоления материального духовным (какая прелестная мысль!), оказывается постэкономическим. Фундаментальная черта современного общества с изложенных позиций – тенденция «постепенной утраты экономикой доминирующей роли в общественном прогрессе».³⁰⁴ Домини­рующим фактором общественной жизни становятся образование и воспитание, наука и искусство, здравоохранение, социальное творчество и новаторство.

К изложенному следует добавить представляющийся нам странным взгляд на социалистическое прошлое страны. Оно трактуется непременно как «социализм» (социализм «в кавычках»), «мутантный социализм», система «тоталитарно-бюрократического подавления человека», которая потерпела «закономерное самораз­рушение».³⁰⁵ Как видим, позиция авторов по столь важному для понимания отечественной истории вопросу категорически отличается от точки зрения основательного М.Кастельса.

В работах Бузгалина и Колганова отсутствует анализ общест­венного развития на уровне тех фундаментальных экономических и философских понятий, которыми оперирует марксизм. Трактовка диалектического и исторического материализма, предлагаемая этими авторами, мягко говоря, «не впечатляет».
Стоимость
Возникновение автоматизированного, или всеобщего, научного труда означает разрушение той пропорциональности между вещественным и стоимостным богатствами, потребительной стои­мостью и кристаллами абстрактного труда, которая образует основу товарного производства и, следовательно, его высшей формы – капитализма. По Марксу, как уже отмечалось, непосредственный труд перестает быть «великим источником богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости».³⁰⁶ Несомненная заслуга теории постиндустриализма (как бы критически не относились к ней некоторые ученые, считающие себя последо­вательными марксистами, без особого, впрочем, на это основания) заключается в обнаружении, описании, попытках объяснения социально-экономических феноменов, по сути дела порожденных фундаментальным процессом вырождения феномена товарной стоимости. К этим феноменам явно относятся резкое возрастание роли науки как непосредственной производительной силы, новая роль информации и информационных технологий, перенос центра тяжести от производства товаров к производству услуг, значительная часть которых имеет нерыночный характер, появление «сетевых структур» и т.д. Теоретики постиндустриализма, как уже отмечалось, в силу известных исходных философских, методологических, логических, политико-экономических позиций не смогли дать адекватной интерпретации происходящих в обществе глубинных архитек­тонических сдвигов, однако прозорливо заявили о «шоке будущего».

Не рассматривая действительных глубинных основ централь­ного фактора товарного производства – стоимости, Белл однако делает вывод, что трудовая теория стоимости Маркса утратила свое значение. «Постиндустриальное общество, – утверждает Белл, – характеризуется не трудовой теорией стоимости, а теорией стоимости, основанной на знании».³⁰⁷

Заключение о знании как основе феномена стоимости следует из основной идеалистической посылки постиндустриальной теории – определяющей роли знания. Однако реальный экономический смысл такого понятия стоимости остается в полном тумане. Стоимость как феномен знания не имеет своей реальной субстанции, ибо мысль не образует субстанции Стоимость, как известно, есть экономический вариант широкого класса явлений, называемых ценностью. Стоимость – затраты человеческого труда, реализация, овеществление, опредме­чивание деятельной человеческой сущности, непосредственно – материального труда как важнейшей сущностной силы человека. Стоимость как субстанция – созданная человеком социальная реальность, средством существования которой выступает вещь, товар. Стоимость выступает поэтому как человеческая сущность, челове­ческое отношение, которое непосредственно связано с вещами, вещественным богатством, т.е. представляет собой, по точному определению Маркса, «вещное отношение», которое Маркс противо­поставляет отношениям «свободного развития» человека.

Субстанцией товарной стоимости выступает, как известно, абстрактный труд, или «труд вообще», затраты абстрактной «рабочей силы вообще», т.е. прежде всего и непосредственно физический труд. Существующее на базе такой субстанции общество обладает заведомо ограниченным потенциалом развития, развития за счет присвоения неоплаченного физического труда, ограниченного биологическим потенциалом общества, трудящихся классов. Субстанцией новой формы стоимости выступают неограниченные всеобщие силы человека как высшего цвета материи, микрокосма, высшей формы материи, способной к бесконечному познанию и преобразованию окружающего мира путем присоединения к своим ограниченным физическим силам принципиально неограниченных сил природы. Новая форма стоимости – выражение новой формы материального труда, точно определенной Марксом как всеобщий, или научный (онаученный) труд.

Новая форма стоимости – концентрированное, обобщенное выражение родовой и индивидуальной человеческой сущности, не ограниченной (в отличие от товарной стоимости) ничем, кроме уровня своего (сущности) развития.

По сложившейся традиции в феномене стоимости усматривают ее узко экономическое содержание, в особенности возможности и средства ее количественного измерения. Однако, выступая концент­рированным выражением человеческой деятельности – частичным (в случае товарной стоимости) или всеобщим (в случае всеобщего труда), стоимость имплицитно содержит в себе важнейшие сущност­ные черты соответствующих обществ.

Товарная стоимость, определяющая эквивалентный обмен, как известно, в течение длительного периода служила основой экономи­ческих, правовых, политических, нравственных отношений, базирующихся на «эквивалентном обмене» деятельностями, («око за око», правило «шу», «категорический императив» Канта и т.д.). Стоимостное отношение включало своего рода абстрактное равенство и, следовательно, абстрактного «человека вообще», на чем базируется идеология христианства. Эквивалентное отношение лежит в основе известной исторической формы этического принципа справедливости.

Стоимостное отношение, с его принципом эквивалентности, как показано Марксом, закономерно развилось в неэквивалентный обмен – присвоение прибавочной стоимости, при формальном, абстрактном соблюдении принципа эквивалентности при покупке рабочей силы по ее стоимости. Разрушение товарного стоимостного отношения лежит в основе принципиально новых общественно – экономических отноше­ний. Исчезновение пропорциональности между затратами непосредст­венного труда, измеряемого рабочим временем, и результатами труда делает невозможным прежнее «эквивалентное» измерение труда: как измерить практические результаты научного открытия, скажем – общей теории относительности, в единицах продукции?

Невозможность прежнего товарно-стоимостного измерения услуг – одно из явных последствий складывающихся новых стоимост­ных отношений. Новая стоимость имплицитно включает в себя зачатки и предпосылки новых экономических, правовых, политических, нравственных отношений. Анализ философского, политико-экономи­ческого, правового, нравственного, антропологического содержания новой формы стоимости – важнейшая задача философии экономики, политической экономии и других общественных наук.

Специфической чертой всеобщего труда является, очевидно, отсутствие той сравнительно четкой, «аддитивной» структуры, делимости на однородные порции или «кристаллы», которые присущи абстрактному труду. Помимо изложенных, это влечет за собой ряд радикальных последствий. Прежде всего, перестает действовать тот эквивалентный принцип возмещения затраченного личного труда, который характерен для товарного производства. Это означает, что подрывается, становится в конечном счете невозможным не только распределение по стоимости рабочей силы, но и распределение по количеству и качеству труда – принципу, который, согласно Марксу («Критика Готской программы») и Ленину («Государство и революция»), сохраняет еще заметный момент неравенства при социализме. Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, в конечном счете, в исторической перспективе создает, очевидно, экономическую основу для перехода от принципа «От каждого - по способностям, каждому – по его труду» к принципу «От каждого — по способностям, каждому – по потребностям». Речь идет, разумеется, о принципиальном и потенциальном содержании нового стоимостного принципа, которое может быть реализовано только на достаточно высоком уровне технологического, экономического, социального развития общества.

Вырождение товарной стоимости и формирование новой стоимости как «принципа» и основы новой экономики – длительный исторический процесс, начало которого, зарождение так называемого постиндустриального общества, относится к середине ХХ в. Современное общество представляет собой сложное переплетение капиталистических товарных форм и отношений с новыми, «неоэкономическими», отношениями. Последние выступают еще в неразвитом, нередко зачаточном виде и, что придает особую сложность, в формах товарно-денежных отношений, действительное содержание которых все более заметно выходит за пределы типично рыночных отношений. Последнее находит свое выражение, например, в расширении нерыночной сферы услуг (в особенности образования и воспитания), что подчеркивается как зарубежными (Белл, Кастельс), так и отечественными исследователями.

Поскольку существуют производство, труд, ресурсы, затраты и результаты, одним словом, экономическая деятельность, всегда существует необходимость в их измерении, учете и планировании. Маркс отмечал в «Капитале», что в будущем обществе, основанном на общественной собственности, проблема стоимости приобретет еще большее значение, поскольку необходимо учитывать затраты труда, экономию труда. Обладает ли измеримостью стоимость, субстанцией которой выступает всеобщий, научный труд? – Ключевая и, позволительно сказать, «проклятая» теоретическая проблема. Очевидно, измеримостью может обладать лишь единая реальность, характеризующаяся некой однородностью, делимостью на однород­ные элементы. Товарная стоимость, формирующаяся в результате известного усреднения труда, получает такую измеримость в виде рабочего времени и единиц продукции. Существует ли – разумеется, своего рода – усредненность всеобщего труда, связанная с форми­рованием некой однородной субстанции?

Маркс раскрыл сущность стоимости, ее соотношение с важнейшими экономическими факторами, имея дело уже с развитым товарным производством и, более того, зрелой ступенью капитализма как высшей формы товарного производства. Мы имеем дело сейчас лишь с простейшими формами или тенденциями так называемого постиндустриального общества и можем претендовать лишь на первоначальные и незрелые обобщения.

Интересный вариант подхода к проблеме стоимости в неоэкономике предложен О.Н.Антипиной в статье «Нужна ли «новой экономике» новая теория стоимости и цены?»³⁰⁸ Констатируя наличие двух направлений экономической науки в трактовке стоимости – объективного и субъективного и их синтеза, автор принимает за точку отправления синтетическую теорию цены неоклассика А.Маршалла, «снявшей проблему источника стоимости и вошедшей во все учебники «Economics» в качестве идеальной версии ценообразования».³⁰⁹ Как известно, по существу единственной полностью объективной теорией стоимости является трудовая теория Маркса. Маршалл отказался от выделения единой стоимостной субстанции, а саму стоимость определил лишь как меновую пропорцию, т.е. свел стоимость к цене.³¹⁰ По Маршаллу, цена товара определяется соотношением спроса и предложения. По мнению многих экономистов, – продолжает Антипина, – Маршалл завершил спор между субъективизмом и объективизмом. Однако реалии информационного общества ставят в центре внимания вопрос о том, что нового вносит это общество в проблему стоимости, «нужна ли экономике информационного общества новая теория стоимости и цены».³¹¹

Антипина отмечает, что с качественной стороны неоэкономику отличает «большая доля неосязаемых активов, огромное разнообразие продуктов, существенная роль ожиданий и рисков, повышенное влияние вкусов потребителей на характеристики продуктов и т.п.»³¹²

Основные трудности, с которыми встречается решение проблемы стоимости и цены в неоэкономике связаны прежде всего с четырьмя ситуациями: 1. Информация выступает как самостоятельный товар; 2. Товар, удовлетворяющий определенную потребность, в то же время выступает носителем некой информации; 3. Товаром служит копируемый информационный продукт, «производство которого обходится дорого, а воспроизводство – дешево»; 4. Когда возникает необходимость оценки «нематериальных активов фирм».

В большинстве исследований этих ситуаций, отмечает Антипина, проводимых с позиций Маршалла, «четкая связь между стоимостной субстанцией и стоимостью, стоимостью и ценой не прослеживается».³¹³ По мнению Антипиной, основу стоимости, субстанцию произведенной информации как товара составляет ее «субъективная ценность» (полезность для покупателя) и издержки производства (общественно-необходимые затраты труда), а в качестве субстанции стоимости тиражируемой информации выступает только полезность. Особое место в экономике информационного общества занимает проблема «неосязаемых активов», неосязаемых информа­ционных благ, которые в бухгалтерском учете фигурируют как гудвилл – дополнительные денежные средства, которые покупатель фирмы переплачивает сверх общей суммы продажной цены ее осязаемых активов, балансовой стоимости компании. Так в 1995 г. IBM заплатила 3,5 млрд дол за компанию Lotus, материальные активы которой оценивались всего лишь в 230 млн дол. Гудвилл определяется такими нематериальными активами, как ноу-хау, патенты, деловая репутация, авторские права и т.д. По мнению автора статьи, субстанцию стоимости гудвилл составляют, с одной стороны, альтернативные из­держки, которые понесла бы фирма-покупатель для достижения всех рыночных преимуществ, обеспечиваемых приобретаемыми активами «с нуля», а с другой стороны, добрая воля покупателей.

Антипина считает, что в новой теории цены неоэкономика «серьезной потребности не испытывает», однако вероятнее всего, «реалии «новой экономики» потребуют уже в ближайшем будущем создания новой теории стоимости», которая должна, во-первых, отказаться от монистической трактовки стоимостной субстанции, во-вторых, должна учитывать усиливающееся воздействие на стоимость благ субъективных факторов. «Следовательно, построение новой теории стоимости будет происходить по линии субъективных концепций».³¹⁴

Изложенные соображения представляют несомненный интерес, однако предложенные попытки решения вызывают возражения. Прежде всего, как нам представляется, позиция Маршалла, фактически ликвидировавшего проблему субстанции стоимости, да и стоимости вообще, заслуживает более определенной оценки. Вызывает возра­жения слишком прямолинейная попытка решения вопроса о субстанции стоимости, в качестве которой принимаются как издержки производства, так и субъективная полезность. Учитывая строгий категориальный смысл понятия субстанции, в котором оно вошло из философии в политическую экономию, следует признать, что простое «поименование» субъективной полезности субстанцией теоретически содержательного ничего не дает. Полезность, потребительная стоимость не образуют субстанции. Конкретный труд не является «субстанциеобразующим», не создает базового экономического материального отношения.

Полезность – это возможность быть потребленным и как таковая не образует положительной экономической материальной субстанции, в отличие от творческого материального созидающего процесса труда. Кроме того, потребительная стоимость – это свойство преобразованных природных предметов, которые, следовательно, не образуют социальной экономической реальности, социального отношения. Человек живет природой, преобразуя формы природных вещей, придавая им антропогенные и антропоморфные формы. Но сколь бы преобразованными не были природные вещи, они не образуют собственной человеческой, социальной субстанции.

Отсутствие явной связи цены по Маршаллу и «экономикс» с определенно выявленной субстанцией, огромная роль «неосязаемых активов» – следствие коренного изменения субстанции стоимости, исторического процесса в целом, разрушения пропорциональности между вещественным (полезность) и абстрактным (товарно-стоимостным) богатствами, возникновения всеобщего труда, не поддающегося простой «точной и определенной» оценке в рабочем времени и денежной форме.

Концепция Маршалла, варианты «экономикс», попытка подхода к проблеме стоимости в рассмотренной статье О.Н. Антипиной остаются целиком в сфере мышления понятиями рыночной экономики, в сфере отношения «спрос – предложение» без какого-либо учета действительных архитектонических сдвигов в самих фундаментах общества. Отсюда однако не следует, что теория цены Маршалла и ее варианты в «экономикс» не имеют никакого утилитарного значения. Напротив, мы полагаем, что теоретическая ущербность этой теории в известном смысле обусловлена происходящей в фундаментах общест­ва коренной ломкой, что делает необходимым поиск утилитарных способов описания, учета и управления экономическими процессами. Однако необходимо иметь в виду, что неоклассика, маржинализм, экономикс надежно вуалируют, скрывают действительные фундаментальные процессы в экономике общества и не могут служить руководством в разработке стратегических вопросов развития общества, России в особенности.

Всеобщий труд, как субстанция новой стоимости, обладает безусловно более богатым и многообразным содержанием, чем физический труд и его составляющая – абстрактный труд, и не может иметь тех относительно определенных и четких, «аддитивных» выражений в феномене цен, которые были присущи собственно товарному производству. Одной из существенных особенностей всеобщего труда является весьма интенсивный рост влияния индивидуальности в труде, потребностях, выборе и т.д.

Многообразие содержания и проявлений всеобщего труда как субстанции новой стоимости, общественной жизни, исторического процесса должно, однако, обладать качественно новой определен­ностью, которую философия и политическая экономия еще должны обнаружить. Поиск такой определенности является одной из важнейших задач философии экономики.

Представляется, что переходный период от товарного производства к новой экономике (природу которой еще следует определить) будет связан с переходными способами описания, учета и управления экономическими процессами, использующими формы рыночной, товарной, денежной экономики. При этом, однако (что является чрезвычайно существенным, более того – ключевым), товарно-денежные формы постепенно фактически будут наполняться новым, нерыночным, следовательно – непосредственно обществен­ным содержанием. Одним из выражений этой тенденции служат те трудности, которые связаны с нерыночным характером важнейших для современного общества услуг, в особенности образования и науки. Весьма характерным выражением формирующейся новой стоимости служит тот факт, что оплата труда во многих случаях имеет уже не чисто рыночный, а «расчетный» характер. Похоже, что и пресловутый гудвилл имеет примерно ту же «этиологию».

Отсутствие в современный период строгой экономической теории, сопоставимой с трудовой теорией стоимости Маркса, преобла­дание сугубо утилитарных подходов типа «экономикс» – результат тех архитектонических сдвигов, которые происходят в обществе. Отказ определенной части экономической науки от применения теории Маркса в исследовании современной экономики – результат указан­ных сдвигов, возникновения новых экономических реалий, уже не объяснимых в точности с конкретных позиций «Капитала» (напомним, что, по Беллу, в 1950–1970-х гг. капитализм развивался еще в точности по Марксу!). Однако более глубокая суть такого ухода «Капитала» в историю заключается в том, что это происходит в полном соответствии с его логикой и предсказаниями, а новые реалии, «новая экономика» формируются поразительно в точности с описанными Марксом тенденциями вырождения товарной стоимости, товарного производства, «разрушения капитала».

Необходимо было получить некую мощную «запретительную прививку», или еще некое не слишком загадочное качество, чтобы не заметить, что переход от так называемого «индустриального» к «постиндустриальному» обществу происходит в точности по Марксу, если иметь в виду наиболее фундаментальные тенденции экономи­ческого развития, открытые Марксом. Прежде всего – тенденцию формирования всеобщего, научного труда.

Понятие всеобщего труда, не получившее еще, как уже отмечалось, сколько-нибудь основательного исследования в философии и политической экономии, нуждается в разработке в целом ряде направлений. Одно из них – взаимосвязь всеобщего в челове­ческой сущности, родовой и индивидуальной, с всеобщим трудом. Не вдаваясь в эту проблему более, чем это уже было сделано нами выше, поставим один из назревших в ходе прежних размышлений вопрос. Всеобщий труд, как уже было подчеркнуто, обладает несравненно более сложным и богатым содержанием, чем заведомо ограниченный по своему потенциалу абстрактный труд и возникающие на его основе товарная стоимость, прибавочная стоимость, капитал, отношения рабочего и капиталиста и т.д. Логично, однако, поставить вопрос – какого рода единством обладает всеобщий труд? Не выступает ли это единство той субстанцией, которая образует новую стоимость?

Категория всеобщего, получившая разработку в Гегелевой и Марксовой философии, предполагает высшую, предельную степень единства, образующую, как известно, мировую субстанцию, causasui. Не оставаясь, впрочем, слишком долго на этом малохоженом в современной мировой и отечественной философии поле, восполь­зуемся уже сделанной ранее догадкой.

Всеобщее, в силу его бесконечного характера, не имеет какого-либо последнего, определенного, «конечного» единства. Всеобщий труд выступает поэтому всегда в какой-то исторически определенной форме. Такой наиболее характерной формой в настоящее время оказывается компьютерный труд как производство абстрактных материальных структур. Не может ли информация, как абстрактная материальная структура, выступать непосредственной мерой всеоб­щего труда, непосредственным выражением субстанции новой формы стоимости? Уточним, речь идет об информации как субстанции стоимости, а не о стоимости информации, которая упомянута в рассмотренной выше статье.

Д.Белл допускал возможность использования информации в качестве субстанции стоимости. Лауреат Нобелевской премии по экономике К.Эрроу в 1994 г. в лекции «Информация и организация промышленности» заявил, что к предложению Белла «рассмотреть информационную теорию стоимости, которая играла бы в современной экономике такую же роль, какую трудовая теория стоимости играла в классической концепции», он отнесся первона­чально «слишком легковесно», «с характерным для экономис­та чувством превосходства над ученым, специализи­рующимся в другой области естественных наук». Однако «факты начинают противоречить моей точке зрения. Удивительно, но информация является единственным принципом определения стоимости компьютерных программных продуктов и некоторых других видов благ. Хотя эти примеры и представляют собой исключительные случаи, роль информации в качестве источника производительности труда и источника стоимости во все большей степени проявляется на многих рынках и становится все более важным компонентом экономического анализа».³¹⁵

Итак, тенденция своеобразного усреднения продуктов производства на основе информации существует. Представляется, что этот процесс находится еще только в самом начале и вступит в силу лишь когда окончательно сформируется мировая система, основанная на принципиально новой исторической форме труда – всеобщем труде. Однако, вопреки поверхностному представлению об информации, которого придерживаются как Белл, так и Эрроу, информационная теория стоимости приходит на смену не трудовой теории стоимости, а трудовой товарной стоимости. Новая, еще только зарождающаяся информационная теория стоимости – современная форма трудо­вой теории стоимости, вполне укладывающаяся в общую трудовую парадигму марксизма.

Информация, понятая как мера экономической, трудовой деятельности, сможет служить непосредственной субстанцией стои­мости тогда, когда информационные технологии полностью охватят всю систему экономической деятельности. Это означает дальнейшую, более радикальную научно-техническую и технологическую револю­цию. Общественное материальное производство должно получить в определенном смысле однородную структуру, благодаря которой бит информацииприобретет своего рода эквивалентное во всех случаях трудовое содержание. В связи со сказанным еще раз обратимся к коренному недостатку информации как формально-структурной характеристики систем. Действительно, сколько бит содержится в формуле Эйнштейна E= mc²? Бит информации остается тем же битом в случаях равновероятного выбора между механическим переме­щением тела туда или обратно, падением капли дождя, жизнью и смертью человека. Информация как таковая – «пустая» формально-структурная характеристика любого качественного многообразия. Сколько-нибудь серьезное применение понятий и методов теории информации предполагает соединение информации с ее значением, или смыслом. В 1960-х гг. В.В.Орловым было поэтому предложено связать теорию информации с фундаментальной диалектико-мате­риалистической теорией единого, закономерного мирового процесса, вводя в информационное описание соответствующих областей реальности (физической, химической, биологической, социальной, их более частных областей) кванторы сложности, позволяющие содержательно сопоставлять информационное описание различных по сложности областей реальности. Бит информации на социальном уровне должен быть содержательно приравнен к биту информации на биологическом, химическом или физическом уровнях только с помощью определенных коэффициентов, или кванторов сложности.

Непосредственной субстанцией новой стоимости может высту­пать информация не в ее традиционном формально-структурном виде, а содержательно интерпретированная, или, точнее, субстанция новой стоимости, как выражение всеобщего труда, есть то единое содер­жание, смысл или значение, которое включает информацию и ее усредненное, обобщенное содержательное значение.

Содержательно интерпретированная информация, обладая одно­родностью, обобщенностью, своего рода абстрактностью, оказывается, таким образом, аналогом абстрактного труда, но представляет собой принципиально более высокую сущность труда.
* * *

Стоимость, или экономическая ценность, есть концент­рированное выражение экономической, материально-производст­венной деятельности общества и индивидов. Товарная стоимость – концентрированное выражение товарного, «рыночного» хозяйства. Стоимость несет в себе, в свернутом и сокращенном виде, основные черты соответствующего типа экономики – первобытной, нату­ральной, товарно-денежной, посттоварной или плановой. Товарная стоимость, или стоимость в «вещной форме», в форме «вещной зависимости», несет в себе принцип разделения труда и собствен­ности, принцип частной собственности. При этом товарная экономика никогда не выступала в совершенно самостоятельном, «чистом» виде. Экономика всегда регулировалась государством. Чем выше уровень научно-технического прогресса и экономического развития, тем, в конечном счете, выше, вопреки некоторым утопиям, уровень вмешательства государства в экономику. Полностью «свободные» товарно-денежные отношения, управляемые лишь «невидимой рукой рынка» и «абсолютно свободными» личностями, – химера в головах сторонников «рыночного фундаментализма», включая российских «реформаторов».

Ограничение стихии товарно-денежных отношений, неуклонно растущей в условиях постиндустриального общества роли государства и государственной собственности, возникновение всеобщего труда, развитие «плановых систем», появление стратегического плани­рования, формирование сетевых структур, наконец, внутреннее вырождение товарно-стоимостных отношений означает и тенденцию ограничения и вырождения феномена частной собственности. Разумеется, частная собственность – средоточие мощных классовых, групповых и личных интересов, подкрепленное системой экономи­ческих, правовых, политических, полицейских, военных и пр. механизмов – никогда не исчезнет в силу некоего эволюционного «стихийного вырождения». Однако глобальные экономические «архитектонические» сдвиги в фундаментах общества закономерно ведут к коренному преобразованию общества на основе нетоварной, плановой экономики, базирующейся на общественной и личной собственности.

Когда «сигнал» от общественного характера всеобщего труда пробьет мощные слои классовых, групповых и личных интересов, закрепленные сложнейшими экономическими, политическими, право­выми, полицейскими, охранительными, этическими, религиозными, мировоззренческими и др. механизмами и структурами, – а он несомненно пройдет в силу самой логики общественного развития, общественной по своей природе родовой и индивидуальной человеческой сущности – это покажет история реальных процессов современного общества в эпоху постиндустриализации и глобализации.

Суммируя сказанное, представляется возможным дать ответ на вопрос о формационной природе общества, называемого постиндустриальным, информационным, информациональным.

Постиндустриальное общество – это, несомненно, поздний капитализм. Его трактовки как «посткапиталистического» или «постбуржуазного», включая серьезную долю правды (поскольку схватывают безусловные тенденции этого общества), преждев­ре­менны. М.Кастельс убедительно показал, что постиндустриальное общество привело не к ослаблению, а к усилению направленности экономической деятельности на максимизацию прибыли, усилению капиталистической логики. Но и эта оценка складывающегося постиндустриального общества не является удовлетворительной.

Постиндустриальное общество – высшая ступень развития капитализма. Вместе с тем это капитализм, в недрах которого происходит мощный и неотвратимый процесс вырождения «сути» и «смысла» капиталистического общества – товарной стоимости, – главной и абсолютной капиталистической ценности.

Парадокс современного капитализма состоит в том, что в нем происходит усиление капиталистической логики максимизации прибыли, которая несет в себе вырождение товарной стоимости, капитала, словами Маркса – внутреннее разрушение капитала. Дракер, Дарендорф и другие известные ученые, оценившие постиндустриальное общество как постбуржуазное, схватили несомненную тенденцию современного капитализма. Кастельс констатировал, что капитализм сохраняет свою главную черту. Истина лежит глубже.

Экономически и политически мощный как никогда ранее и вместе с тем растерянный, потерявший притягательные для личности и общества идеи и ценности, потрясаемый «международным терроризмом», капитализм переживает внутренний процесс вырож­дения, который готовит неминуемый качественный переход человеческого общества к принципиально новому общественному устройству, в котором «свободное развитие каждого – условие свободного развития всех».

Капитализм не решил ни одной глобальной проблемы общественного развития: не устранил голода, безработицы, массовой нищеты, войн, наркомании, растущего социального неравенства. Капитализм вплотную подвел человечество к экологической катаст­рофе в предсказываемом будущем двух – трех десятилетий, самой своей системой выделил привилегированный «золотой» миллиард из «лишней» человеческой массы, ввел глобализационный механизм исключения социальных слоев, стран и даже континентов (Африка) из «благополучной» «глобальной экономики».

Некоторые исследователи определяют период постиндустриализма как ультраимпериализм. С этим можно согласиться, но при следующем условии. Понятие империализма фиксирует крупнейшие глобальные черты капитализма на уровне капитализма в мировом масштабе, что, как уже отмечалось, Маркс намеревался, но не успел сделать: передел мира в мировом масштабе, замена свободной конкуренции монополией, образование финансового капитала и т.д. Во всех трех томах «Капитала» Марксов анализ всегда исходил из наиболее фундаментального уровня – труда, конкретного и абстрактного, стоимости, потребительной стоимости, сущности капитала. В предложенном нами «Заключении» к «Капиталу» мы подчеркивали эту главную особенность Марксовой трудовой парадигмы философии и политической экономии. Ленин при анализе империализма этот уровень практически не рассматривает. Постиндустриальная теория описала феномены современного общества, которые затрагивают именно те фундаментальнейшие основы товарного производства и капитализма — труд, всеобщий труд, стоимостное отношение, капитал, в которых произошли радикальные изменения, предсказанные Марксом как разрушение капитала. Ленинская теория империализма, таким образом, требует весьма существенного дополнения.

Суть грандиозных процессов, вызвавших глобальный кризис современной цивилизации, поразивший общество «шок будущего» состоят в том, что общественный порядок, основанный на эксплуатации человека человеком, товарной стоимости и капитале, неотвратимо теряет смысл. Мощный как никогда – во многом по внешней видимости – капитализм превращается в … призрак самого себя. Обратившись к классике, мы имеем все основания сказать: Призрак бродит по Европе, призрак … капитализма!

Коммунизм – уже не призрак, а реальный процесс неизбежного вырождения стоимостного отношения - капитала. О коммунизме теперь позволительно сказать словами другого классика: Ты хорошо роешь, старый крот!