Орлов В. В. Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. Философия и политическая экономия

• Название: Философия и политическая экономия
• Дата: 04.11.2020
• Размер: 1.33 Mb.
• Имя файла: Орлов В. В. Васильева Т. С. Философия экономики. Пермь, 2005. ф.doc
• Тип: Реферат; #148047
• страница: 4 из 22

Глава 2. Философия и политическая экономия

2.1. Взаимозависимость философии и частных наук
Одна из важнейших закономерностей развития науки – взаимо­зависимость философии и частных наук. В основе этой взаимоза­висимости лежит взаимосвязь всеобщего, являющегося предметом философских наук, и особенного, служащего предметом частных наук. Поскольку всеобщее существует только через особенное, во всей массе особенных, а особенное – только в связи со всеобщим, философское и частнонаучное знание вне их органической взаимосвязи обнаруживает принципиальную неполноту.

Зависимость философии от частных наук заключается в том, что она не имеет никакого другого первичного материала, из которого можно было бы выводить свою теорию, кроме фактического и теоретического материала частных наук, прежде всего – фундамен­тальных. Философское исследование, используя специфи­ческие фило­софские формы абстракции, связанные с категориями философии, производит дальнейшую глубокую проработку эмпирического и теоретического материала науки, обнаруживая в нем имплицитное содержание, которое заключает в себе масса особенных предметов и явлений, изучаемых частными науками. При этом философия исходит не из всего детализированного массива фактов и теории частных наук, а из основного и обобщенного совокупного фактического и теорети­ческого материала науки. Став научной, философия оконча­тельно определяет свой предмет, отношение к частным наукам. Ее взаимосвязь с ними становится глубокой и продуктивной, поскольку философия приобретает адекватный науке характер и обладает неисчерпаемым теоретическим потенциалом.

Обусловливая содержание и само существование философии, частные науки в свою очередь находятся в глубокой зависимости от нее, даже если ученый этого не осознает. Смысл этой зависимости заключается в том, что особенное, как предмет частных наук, не может быть понято вне связи со всеобщим и потому должно дополняться, в явном или неявном виде, философским объяснением. Научная философия дает глубоко разработанную картину мира и его познания, трактовку сущности мира и человека, обусловливая поэтому глубокое и органическое вторжение философской мысли в структуру частнонаучного знания. Связь диалектико-материалистической фило­софии с частными науками осуществляется преимущественно через решение крупнейших, узловых проблем естественных, общественных и технических наук. К ним следует отнести прежде всего проблемы природы основных областей действительности, изучаемых фунда­ментальными науками, развития этих областей, обладающего в каждой из них не только особенными, но и всеобщими чертами, а также проблемы человека, к которой каждая наука так или иначе приходит. В физике эта связь проявилась в так называемом антропном принципе. Поскольку возникновение человека коренится в самой природе мира, каждая из фундаментальных наук содержит в себе тот или иной вариант антропного принципа. Маркс в свое время предсказал великое объединение наук о природе и наук о человеке. «Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука».²²

По мере фундаментализации частных наук роль философии будет резко возрастать. Особенно велика роль философии для системы наук об обществе. В наше время создание научных теорий ни в одной общественной науке невозможно без прямого и непосредственного участия идей и категорий научной философии, которая изучает всеобщую и особенную сущность человека. Так, политическую экономию, рассматривающую экономическую деятельность человека и общества человек интересует прежде всего как производительная сила. Однако без понимания того, почему человек способен к творчеству, безгранична ли эта способность, т.е. без представления о человеке как творце новой реальности, экономическая наука не может создать глубокую экономическую теорию. Точно так же политическая экономия не может не учитывать роли духовного (науки, теории) в создании новой реальности. Но в духовную сферу она вторгается не так, как это делает философия, не исследует природу духовного, его соотношение с материальным, диалектику их взаимопереходов. Огромную роль духовной сферы, прежде всего знания, в принци­пиальной форме раскрыли Маркс, Энгельс, Ленин. В ХХ в. роль науч­ного знания основательно исследована теорией постиндуст­риального общества. Дж. Сорос в книге «Кризис мирового капитализма» отмечает, что современная экономическая деятельность, в особенности финансовая, невозможна без глубокого знания механизмов двухсторонней связи материального и духовного, активного влияния сознания на экономические процессы.

В свою очередь создание принципиально нового взгляда на мир, человека, историю опиралось не столько на обобщение философского материала, сколько на обобщение естественнонаучного и общество­ведческого материала. Правильное осознание роли труда в жизни общества и формулировка принципиально новых воззрений были бы невозможными без анализа эволюционной теории Дарвина и в особенности трудовой теории стоимости, которая впервые выявила главный материальный фактор общественной жизни – материальный труд. Признав труд в качестве единственного источника мате­риального богатства, Смит сделал существенный шаг к материализму в понимании общественных явлений. И хотя он не дал еще адекватного истолкования основному материальному фактору развития общества, в понимании роли труда в жизни общества он стоял выше Гегеля, рассматривающего труд как проявление объективного духа, как сравнительно простую духовную деятельность, которая не поднимается у него выше уровня рассудка. Признав орудия труда в качестве показателя господства человека над природой, Гегель ставит их выше непосредственного живого труда. Орудие «стоит выше как процесса труда, так и обрабатываемого объекта, а также наслаждения, или цели… В своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, тогда как в своих целях он скорее подчинен ей».²³ Ибо человек «доказывает свою всеобщность» не трудом как таковым, а созданием многообразных потребностей и средств их удовлетворения, умножение которых «уходит в бесконечность». С разделением труда увеличивается его производительность, но «абстракция в производстве делает труд все более механичным», и, в конце концов, человек может «уступить свое место машине».²⁴ Однако, как диалектик, Гегель формулирует идею общественного характера человека. Каждый индивид должен «ориентироваться на другого», поскольку потребности и средства суть «бытие для других». В силу этого «все частное становится, таким образом, общественным».²⁵

Гегель первым обосновал необходимость связи политической экономии с философией, без которой она, по его мнению, не может иметь собственное лицо. В понимании предмета политической экономии он стоял выше крупнейших экономистов своего времени – Смита и Рикардо. Смит видел главную задачу политической экономии в том, чтобы описывать и систематизировать хозяйственные явления, искусственно подгоняя теорию под практику. Рикардо ограничивал ее задачу исследованием законов распределения общественного продукта. Он считал, что политическую экономию следует скорее назвать исследованием о законах, на основе которых продукт труда распределяется между классами, участвующими в его создании. По Гегелю, политическая экономия должна встать над эмпирическим здравым смыслом, проникнуть в глубь экономических процессов и установить их взаимную связь. «Прежде всего достойно внимания это взаимодействие, в которое сначала не верится, ибо кажется, что представлено произволу единичного; оно имеет сходство с планетной системой, которая всегда являет взору лишь непра­вильные движения, но законы которой все-таки могут быть познаны». Задачей политической экономии, с точки зрения Гегеля, является обнаружение необходимости, скрытой под маской случайностей, и только такая наука «делает честь мысли, так как она отыскивает законы, действующие в массе случайностей».²⁶

Хотя гегелевское понимание истории было прямой теоретической предпосылкой нового материалистического мировоз­зрения, решающая роль в его создании, утверждении и обосновании принадлежит политической экономии, над которой Маркс работал в течение двадцати пяти лет, с добросовестностью, не имеющей себе равной.

Первым толчком к занятиям экономическими вопросами послужила деятельность Маркса в качестве редактора «Рейнской газеты». Пытаясь объяснить коренные социально-экономические проблемы Германии того времени, он первоначально исходил из гегелевской философии права, однако вскоре приходит к выводу, что «правовые отношения, точно так же, как и формы государства, … коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель… называет «гражданским обществом», и что «анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии».²⁷ Знакомство в Париже с английской и французской экономической мыслью, а также статьей Ф. Энгельса «Наброски к критике политической экономии» привели его к общему результату – созданию основ материалистического понимания истории, ставшему «руководящей нитью» в его дальнейших экономических исследова­ниях. К признанию определяющей роли производства в общественной жизни пришел и Энгельс, но путем исследования положения рабочего класса Англии.

Второй толчок к разработке экономической теории дала «Философия нищеты» Прудона, в которой последний выступил с критикой буржуазной политической экономии и коммунизма. Прудон полагал, что принудительное установление эквивалентного обмена способно уже в рамках буржуазного общества ликвидировать эксплуатацию. Борьба с прудонизмом, проповедовавшим «низверже­ние денег и превознесение товара в качестве существа социализма», требовала разработки экономической теории, выяснения сущности и места денег в капиталистическом товарном производстве. В «Нищете философии» (1847) Маркс показал, что экономическое учение Прудона, претендующего на последнее слово в политической экономии, на деле является шагом назад по сравнению со Смитом и Рикардо, которые не сводили стоимость товара к «стоимости труда» и источником прибыли считали прибавочный труд. Полемизируя с Прудоном с позиций рикардовой теории стоимости, Маркс осознает недостаточность трактовки труда как товара, но собственного решения этой проблемы еще не дает. Однако он формулирует ряд важнейших положений своего экономического учения: об изменении произ­водственных отношений с изменением способа производства, эконо­мических категориях как теоретическом выражении реальных отношений производства и обмена, производственных отношениях как отношениях между людьми по поводу вещей. Позднее Маркс так оценивал «Нищету философии»: «В этой книге содержится в зародыше то, что после двадцатилетнего труда превратилось в теорию, развитую в «Капитале» ».²⁸

С переездом Маркса в Лондон сложились благоприятные условия для занятий политической экономией, связанные прежде всего с обилием литературы по истории политической экономии и вступлением капитализма в новую стадию развития. Это побудило Маркса «приняться за изучение предмета с начала и критически переработать новый материал». Пятидесятые годы стали решающим этапом в разработке экономической теории. В Англии, бывшей тогда классической страной капитализма, в поле зрения Маркса находились истоки и важнейшие особенности капиталистического способа производства, экономические кризисы, а также история земельной ренты, денежного обращения, техники. В этот период им подготовлена «Экономическая рукопись 1857–1858 гг.», в которой дана научная трактовка стоимости и прибавочной стоимости, соотнесение послед­ней с нормой прибыли, падением нормы прибыли, а также работа «К критике политической экономии», опубликованная в 1859 г.

Применение нового философского мировоззрения в качестве метода исследования самой сложной формы действительности – развивающегося капиталистического производства, проникновение в сущность и законы этой действительности являлось наилучшим способом для доказательства состоятельности принципиально новых взглядов на мир, человека, социализм. Как Маркс отмечал в 1880 г., «чтобы расчистить путь социализму критическому и материалис­тическому, стремящемуся сделать понятным действительное историческое развитие общественного производства, надо было резко порвать с этой идеалистической политической экономией, последним воплощением которой был, сам того не сознавая, Прудон».²⁹ Первоочередной задачей становится объяснение того глубинного механизма, который регулирует отношение между трудом и капиталом, лежит в основе капиталистической эксплуатации, т.е. создание «политической экономии рабочего класса, выраженной в научной форме».
2.2. Закономерный характер возникновения научной политической экономии
Для появления подлинно научного, объективного знания об экономической основе общества необходимы определенные предпо­сылки, прежде всего достаточно высокий уровень развития способа производства, обусловливающий необходимую степень овладения человеком материальными силами природы и общества. Ибо только на достаточно сложной ступени развития объективно проявляются внутренние «механизмы» и законы человеческой деятельности. Такой ступенью был развивающийся на собственной экономической и технической основе капитализм 50 — 60-х гг. ХIХ в., закономерно по­рождающий кризисы перепроизводства и ту социальную силу, которая вследствие поляризации богатства и нищеты все больше была заинтересована в коренном переустройстве общества, создании нового, высшего способа человеческого существования. Это сделало возможным теоретическое осознание скрытых пружин, движущих капиталистическим обществом и историей вообще, а тем самым и формирование наиболее объективных взглядов о капиталистическом способе производства, его сущности и законах, в которых испытывал потребность пролетариат, призванный построить бесклассовое общество.

Научная политическая экономия была подготовлена также достаточно зрелой экономической мыслью, в первую очередь, трудовой теорией стоимости (У. Петти, А. Смит, Д. Рикардо). Маркс критически переработал предшествующую и новейшую эконо­мическую мысль, но непосредственную теоретическую предпосылку он находит «в трудах самой классической политической экономии, особенно в трудах Рикардо, которые надо рассматривать как ее наиболее законченное и последнее выражение».³⁰

Петти («отец» классической английской политической экономии) еще не в полной мере осознает значение труда как источника богатства и стоимости, которую он, «гениально заблуж­даясь», исчислял подобно стоимости земли, капитализируя ее доход.

Смит, имеющий дело с экономикой мануфактурного периода, рассматривает материальный труд как единственный источник богатства и стоимости, а общественное признание продукта индивидуального труда связывает с его обменом на деньги как особый товар, который выделяется в процессе стихийного разделения труда и обмена из мира товаров и становится всеобщим средством обмена и мерой стоимости. За последнюю он принимает иногда рабочее время, необходимое для производства товара, а иногда стоимость труда.

Рикардо, изучая начальный периодпромышленного капита­лиз­ма, раскрыл эту ошибку, обнаружив различие между двумя способами измерения. Он определяет стоимость товара издержками его произ­водства, т.е. как независящую от ее отношения к любому другому товару. В отличие от Смита Рикардо, таким образом, «за регулятор стоимости берет не продукт, а производство, акт создания». Он подмечает противоречия капиталистического способа производства, их антагонистический характер, но не может объяснить ни обмен между капиталом и трудом в соответствии с законом стоимости, ни образование общей нормы прибыли. Однако Рикардо идет дальше Смита в обосновании трудовой теории стоимости. Из всех эконо­мистов только он один признал основой существования капитала прибавочную стоимость, но не мог объяснить механизм ее образования, отождествлял прибавочную стоимость и реальную прибыль, внеисторически понимая капитал. Будучи сторонником количественной теории денег, Рикардо усматривал причину кризисов перепроизводства в расстройстве денежного обращения, нарушении соотнесения между спросом и предложением. Однако именно он лучше понял универсальную тенденцию капиталистического производства.

Творческая переработка Марксом буржуазной экономической мысли, выявление ее «рациональных зерен» и недостатков – сложный и многосторонний процесс. Марксу не удалось написать, как он намечал, историю буржуазной политической экономии, но концеп­туальные основы ее изложены им в рукописи 1857–1858 гг., в первом выпуске «К критике политической экономии» (1859) и в «Теории прибавочной стоимости» – прообразе IV тома «Капитала». В развитии буржуазной экономической мысли Маркс выделил два этапа: ранний, классический и поздний, вульгарный.

Экономическая мысль восходящего периода капитализма стремилась рассматривать внутренние зависимости сфер производства, реалистически изображать капиталистическую действительность, антагонизм между трудом и капиталом, процесс производства капи­тала. Реалистический подход к действительности способствовал выработке ею в принципе «правильного в научном отношении» метода восхождения от простейшего, абстрактного к сложному, конкретному. Но это был еще грубый, метафизический способ мышления, не позволивший даже лучшим ее представителям понять производст­вен­ные отношения как отношения между людьми, а капиталистическое производство – как исторически определенный способ производства со свойственной ему сущностью и законами. Позднейшая (после Рикардо) экономическая мысль не разрешила противоречий рикар­довской теории, отказалась от реалистического отображения действи­тельности, сознательно доказывала «гармонию производственных отношений», труда и капитала. Она «со времени А. Смита и Д. Рикардо не продвинулась вперед, хотя в области отдельных исследований часто чрезвычайно тонких, сделано немало».³¹

Теоретической и методологической основой критики бур­жуазной политической экономии и создания научной экономической теории служат диалектический и исторический материализм, включившие рациональное содержание гегелевской диалектики, во многом повлиявшей на экономическую теорию и метод. Марксистская политическая экономия является проявлением огромной эврис­тической роли научного материализма и диалектики. Свой философс­кий метод Маркс в «Капитале» определяет как материалистический, а следовательно, единственно научный, требующий объяснять мате­риальное из самого себя, а идеальное, духовное – как зависимое от материального. Энгельс разъясняет, что положение об определяющей роли общественного бытия, способа производства, обусловливающего социальный, политический и духовный процессы, явилось револю­ционизирующим как для политической экономии, так и для всех общественных наук. Огромную роль в разработке научной полити­ческой экономии сыграла составная часть диалектического материализма – материалистическая диалектика, без которой Маркс не смог бы раскрыть сущности, механизмов и законов капита­листического общества. Не зная диалектики и ее истоков – диалектики Гегеля, нельзя понять «Капитал».

Высшая форма взаимозависимости научной философии и частных наук возможна лишь тогда, когда научная философия из абстрактно-всеобщей теории (т.е. нейтральной по отношению к особенному, «не замутненной» им) превращается в конкретно-всеобщую, включающую в себя философски понятое особенное. Такой и становится новая философия по мере разработки «Капитала», органически слитая с системой категорий новой политической экономии.
Необходимость применения научного материализма и диалектики к объяснению капиталистического производства объяс­няется принципиальной неполнотой собственного, экономи­ческого объяснения, которая в свою очередь связана с объективной непол­нотой особенного как предмета политической экономии. В силу неполноты экономическая наука не способна собственными средства­ми давать полное решение своих фундаментальных проблем.