фывафы. Габриэля запольская мораль пани дульской мещанская трагикомедия в трех актах
 Скачать 335.5 Kb.
|
|
Д у л ь с к а я. Сотри пыль с фортепиано. Кухарка собралась на рынок? Г а н к а. Да, пани. Д у л ь с к а я уходит на кухню. Ганка убирает гостиную. Через минуту из своей комнаты выглядывает З б ы ш к о. З б ы ш к о. Ганка, ты одна? Г а н к а. Оставьте меня в покое. З б ы ш к о. Какая муха тебя укусила? Ганка молчит. Подойдите-ка, покажи мне свою рожицу! Чего ты злишься?.. Ганка отмалчивается и только работает все лихорадочнее. И не идет же тебе, когда ты дуешься. Г а н к а (неожиданно). Да, те панны, от которых пан возвращается, конечно, красивее меня. З б ы ш к о. Ах… вот оно что… Вот что тебя задело за живое! Г а н к а. Мне все равно, только бы пан ко мне не приставал. З б ы ш к о. Если ты станешь добрее, то я не буду уходить из дому. Г а н к а. Ничего мне не надо. Можете отправляться к ним. З б ы ш к о. Так я этому и поверил! Да ты сохнешь по мне! Г а н к а. Уходите, пан Збышко, не то еще пани войдет. З б ы ш к о. Ну… поцелуй пану руку за то, что ты его рассердила. Г а н к а (смеется). Вот еще! (Хлопает его по руке.) З б ы ш к о. Ах ты, шельма! (Хочет ее обнять.) Как раз в эту минуту входит М е л я. Девочка издает слабый крик, а затем, покраснев, потупив глаза, идет к фортепиано. Г а н к а убегает на кухню. М е л я садится за свои упражнения. З б ы ш к о уходит к себе. М е л я (поиграв с минуту, встает и, подойдя к комнате Збышко, стучится). Збышко! З б ы ш к о (выглядывает из дверей, полуодетый). Чего тебе? М е л я (таинственно). Вы не бойтесь меня, я ничего маме не скажу. З б ы ш к о. Ты с ума сошла! М е л я. Ведь вы не виноваты… З б ы ш к о. Что? М е л я (робко). Ну… Ганка и ты… если вы… З б ы ш к о. Я тебе задам! Не смей говорить об этом. Стыдись, от земли не видать, а уже такая испорченная. М е л я. Я? Да нет, Збышко, я думаю как раз наоборот… я… З б ы ш к о. Отстань. (Исчезает за дверью.) Меля стоит опечаленная и задумчивая. Подходит к фортепиано и начинает играть гаммы. Влетает Х е с я в накидке и шляпе, на руке у нее такая же накидка и шляпа для Мели: бросает на пол книжки, стянутые ремнями. Я В Л Е Н И Е В О С Ь М О Е М е л я, Х е с я, Д у л ь с к а я, Г а н к а. Х е с я. Одевайся живее, Офелия! Мальчишки уже идут в школу. М е л я (надевает накидку). Хеся! А ты не будешь делать глазки тому высокому студенту? Х е с я. Я буду делать все, что мне нравится. М е л я. Мне стыдно за тебя! Х е с я. Ну и стыдись, пожалуйста! Но только попробуй заикнуться маме – и я тут же ей скажу, что ты по ночам не спишь, а все вздыхаешь! И мама рассердится на это куда сильнее, чем за студента. М е л я. Сомневаюсь. Х е с я. А я нет. Мама знает меня и понимает, что я знаю границы и не забудусь. М е л я. Как тебя понять? Х е с я. Уж я знаю, что говорю! О моя непорочная лилия! Д у л ь с к а я (входя). Ганка, проводи паненок. Голос Ганки из кухни: «Иду!» Вот вам зонтик! Ступайте. Идите прямо, не оглядываясь. Помните: скромность – это сокровище девушек. (Хесе.) Не сутулься. Входит Г а н к а в платке. Х е с я (бросает Ганке книжки). На, тащи! До свиданья, мамуся. Д е в о ч к а уходит с Г а н к о й. Дульская стирает пыль и стонет. Звонок в передней. Дульская идет и открывает дверь Увидев к в а р т и р а н т к у, пятится назад. Я В Л Е Н И Е Д Е В Я Т О Е Д у л ь с к а я, к в а р т и р а н т к а. Д у л ь с к а я. Извините… я не одета. Войдите, я сейчас вернусь. К в а р т и р а н т к а. Я на минутку. Вы не стесняйтесь. Д у л ь с к а я. Ничего, ничего, я только что-нибудь накину на себя. (Бежит в свою комнату.) К в а р т и р а н т к а медленно входит. Она бледна и печальна. По-видимому, она перенесла какую-то тяжелую болезнь и душевное потрясение. Садится в ближайшее кресло и сидит неподвижно, потупившись. Через минуту входит Д у л ь с к а я в добротном фланелевом капоте. Садитесь, пожалуйста, на кушетку. К в а р т и р а н т к а. Спасибо. Мне только два слова. Я получила ваше письмо… (Запнулась. Молчит.) Д у л ь с к а я. Так вы уже выписались из больницы? К в а р т и р а н т к а. Да! Третьего дня мама перевезла меня. Д у л ь с к а я. Вижу, что вы здоровы. К в а р т и р а н т к а (с грустной усмешкой). О, до этого еще далеко! Д у л ь с к а я. Ох! В домашней обстановке вы бистро восстановите силы. Для женщины главное на свете – дом. Я люблю это повторять. К в а р т и р а н т к а. Но его надо иметь. Д у л ь с к а я. У вас есть муж, положение… К в а р т и р а н т к а. Да… но… (Помолчав, продолжает с видимым усилием.) Скажите, так ли уж необходимо, чтобы к первому числу я съехала? Д у л ь с к а я. О да!.. Ваша квартира мне очень нужна для моих родственников. К в а р т и р а н т к а. Я предпочла бы остаться. Трудно подыскать себе квартиру зимой. Д у л ь с к а я. Ах, но я ничего не могу поделать. Право же, не могу. К в а р т и р а н т к а. Стоит вам только захотеть… Ведь вы приказали вывесить билетик о сдаче. Значит, ваши родственники сюда не переезжают. Д у л ь с к а я (поджимая губы). Не заставляйте меня говорить вам неприятные вещи. К в а р т и р а н т к а. А в чем вы можете меня упрекнуть? Д у л ь с к а я (вспылив). Но, извините, все имеет свои границы! А публичный скандал? К в а р т и р а н т к а. Так вот в чем дело! Д у л ь с к а я. А в чем же еще? Платили вы мне в срок. Детей и собак у вас не было. И досаждали вы только выколачиванием ковров по утрам. Так вы и жили бы в моем доме… но вдруг… Нет, стоит мне вспомнить об этом, как меня в жар бросает. Карета скорой помощи перед моим домом! Скорая помощь! Словно здесь кабак, в котором произошла драка. К в а р т и р а н т к а. Но, извините, происшествия могут случать всюду. Д у л ь с к а я. У порядочных домовладельцев происшествий не бывает. Разве там, перед графским домом, вам случалось видеть карту скорой помощи? Нет! А эта шумиха в газетах! Три раза было упомянуто имя Дульских – имя моих дочерей, и при таком скандале… К в а р т и р а н т к а. Но, позвольте, вам, вероятно, известны причины… и… Д у л ь с к а я. Велика важность, что ваш муж и та девица – дело обыкновенное… К в а р т и р а н т к а. Но она была моей служанкой. Это омерзительно! Нет, я не могла вынести. И как только я убедилась… Д у л ь с к а я. Так вы сейчас же за спички – какая пошлая отрава! Люди вокруг смеялись. А чем это кончилось? Настоящая комедия. Другое дело, если б вы умерли… ну!.. К в а р т и р а н т к а (тихо). И жаль, что не умерла. Д у л ь с к а я. Я не говорю, что хотела бы этого, но когда дело кончается смертью, то всегда… А так… Повторяю, кругом смеялись. Еду я как-то в трамвае, проезжаем мимо моего дома – ведь остановка чуть подальше, - вдруг двое каких-то мужчин, пассажиры, показывают на мой дом: «Вот это дом, где та ревнива жена травилась…». И начали смеяться. Со стыда меня чуть удар не хватил! К в а р т и р а н т к а. Пожалуйста, извините меня за все эти неприятности. Д у л ь с к а я. Э, да что теперь, когда такая слава пошла. К в а р т и р а н т к а. Я сама жестоко поплатилась. Впрочем, я не знала, что делала. Я была, как помешанная. Д у л ь с к а я. Ну конечно. Всякий самоубийца – это помешанный; у него нет морали, он утратил веру в бога. И знаете, это – трусость. Да, трусость. К тому же, он губит собственную душу. Не, правильно, что самоубийц хоронят отдельно. Пусть не суются к порядочным людям. Убивать себя – и ради кого? Ради мужчины! Ни одни мужчина не стоит того, чтобы ради него идти на вечные муки. К в а р т и р а н т к а. Позвольте, но дело не просто в мужчине, а в муже. Д у л ь с к а я. Э! К в а р т и р а н т к а. Я не могла этого вынести под своей кровлей. Д у л ь с к а я. Лучше под своей, чем под чужой. Меньше пересудов, а то и вовсе никто не знает. К в а р т и р а н т к а. Но я-то ведь знаю. Д у л ь с к а я. Милая моя, на то у нас и четыре стены, чтобы сор из избы не выносить. Тащить к людям свою домашнюю грязь – это непорядочно и неморально! Я всегда так жила, чтобы никто не мог сказать, что я была причиной скандала. Женщина должна прожить жизнь тихо и спокойно. Так уже заведено, и этого надо держаться. К в а р т и р а н т к а. А что, если бы пан Дульский забылся с прислугой? Д у л ь с к а я. Фелициан? Да это невозможно… Вы его не знаете. А затем… мне до вас дела нет. Я обязана оберегать себя и свою семью от кривотолков. Вы можете снова совершить такой же безбожный поступок, ведь подобные приступы безумия возвращаются… А потому… К в а р т и р а н т к а (встает). Понимаю! Я съеду. Однако скажу вам, что велеть мне сейчас искать себе квартиру – это непорядочно и неморально! Я потеряла столько сил. Д у л ь с к а я (оскорбленная, встает). Не вам учить меня порядочности. Я из почтенной, издавна всем известной семьи. У меня скандалов не бывает! К в а р т и р а н т к а. Не сомневаюсь в этом. Но можете не опасаться. В другой раз я уже не стану травиться. Для этого надобно иметь много мужества, хотя вы это и называете трусостью… И к тому же надо много страдать. А мне это уже не под силу… Впрочем, я расстаюсь с мужем, и это лучший залог того, что я больше не стану ревновать. Д у л ь с к а я. Расстаетесь с мужем? И очень плохо делаете. Снова пойдут пересуды, и никто не одобрит вашего поступка. Уж по одной этой причине я не могла бы позволить вам жить в моем доме. Одинокие женщины – это не… как вам это сказать… ну, вы меня понимаете… К в а р т и р а н т к а (насмешливо). Да, понимаю. А все же та квартирантка из бельэтажа, которая возвращается по ночам… Д у л ь с к а я (с достоинством). Эта особа живет на свои собственные средства. Из-за нее перед моим домом еще не видали карет скорой помощи. К в а р т и р а н т к а (насмешливо). Только экипажи на резиновом ходу и автомобили. Д у л ь с к а я. Они останавливаются на несколько домов дальше. А затем я, кажется, не обязана давать вам отчет в своих поступках. К в а р т и р а н т к а. Еще бы! Ведь это завело бы нас чересчур далеко. Прощайте. Д у л ь с к а я. И не вздумайте отговаривать тех, кто будет приходить осматривать квартиру! К в а р т и р а н т к а (направляясь к выходу). Я буду говорить, что в квартире сыро. И ведь правда сыро. Д у л ь с к а я. Помните, что есть суд, моя милая. К в а р т и р а н т к а. Так мне подсказывает моя совесть. Прощайте. На пороге появляется п а н и Ю л ь к е в и ч. Д у л ь с к а я (возмущенно). Маня! Ты слышишь? Будь свидетельницей. Пани говорит, что… К в а р т и р а н т к а. Прощайте! (Уходит.) Я В Л Е Н И Е Д Е С Я Т О Е Д у л ь с к а я, п а н и Ю л ь с е в и ч. Д у л ь с к а я (вне себя от ярости). Нет! Это… это такое… такое… П а н и Ю л ь я с е в и ч. Тетя, успокойтесь. Д у л ь с к а я. Если так дальше пойдет, то придется ехать на воды, в Карлсбад. П а н и Ю л ь с е в и ч. И я с вами поеду, тетя. Д у л ь с к а я. Обойдется без тебя. П а н и Ю л ь я с е в и ч. А что случилось? Уж не квартирантка ли это с первого этажа? Та, что травилась? Д у л ь с к а я. Да-да… она самая. Выписалась из больницы. После того скандала… держать ее в моем доме я не могу. Помнишь, когда ее выносили, она была почти голая! Такой ужас! Я предложила ей подыскать себе другую квартиру. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Ах так? Отлично. Нам как раз прибавили, и эту квартиру мы охотно возьмем. Д у л ь с к а я. Обойдется и без вас! П а н и Ю л ь я с е в и ч. Право, тетя, вам следовало бы это сделать для нас, как для родственников. Д у л ь к е в и ч. Не по нынешнему времени такая роскошь. П а н и Ю л ь я с е в и ч. А, понимаю. Вы, тетя, думаете, что мы не будем платить. Д у л ь с к е в и ч. Я ничего не думаю. Но знаю, что вы живете не по средствам. П а н и Ю л ь с е в и ч. Ну, например, ну? Д у л ь с к а я. Ходите в театр. И притом на самые пустые пьесы. П а н и Ю л ь с е в и ч. Нельзя же… Д у л ь с к а я. Выписываете газеты… П а н и Ю л ь с е в и ч. Простите, тетя… но это… Д у л ь с к а я. Я всегда беру газету у знакомых, и с меня достаточно. А не дадут – свет не перевернется вверх дном оттого, что я не буду читать печатных бредней. Наконец, устраиваете званые ужины. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Это необходимо. Д у л ь с к а я. А если необходимо, то не жалуйся, что тебе не хватает. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Мы не можем жить, как… Д у л ь с к а я. Как мы! Посмотрим, что вы запоете под старость. У меня с Фелицианом на этот счет другие правила. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Мой муж не умеет копить, я тоже… Д у л ь с к а я. При таких наклонностях тебе нужно было выйти замуж за того аптекаря, который сватал тебя. Я тебя уговаривала. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Да ведь он год назад умер от чахотки! Д у л ь с к а я. Вот-вот! И ты была бы вдовой, собственницей каменного дома. П а н и Ю л ь я с е в и ч. О! Д у л ь с к а я. Нечего тебе, нечего… Обеспеченное существование – это основа жизни. А что до твоего мужа, то и его можно прибрать к рукам. Получать за него жалование, если начнет транжирить. И выдавать ему ежедневно по двенадцать грошей на кофе. А сигары для него покупать самой и сушить их на печке. Иначе такой господин тебя разорит. Я В Л Е Н И Е О Д И Н Н А Д Ц А Т О Е Т е ж е и З б ы ш к о. З б ы ш к о (входит). Такая трескотня, что невозможно уснуть. Д у л ь с к а я. Тем лучше, ступай на службу. З б ы ш к о. Э! (Пани Юльясевич.) Как поживаешь, старая? П а н и Ю л ь я с е в и ч. А ты как, чучело? З б ы ш к о (смотрится в зеркало). Да, я действительно зеленый. П а н и Ю л ь я с е в и ч. А что, ты делаешь сегодня предложение? З б ы ш к о. Вот еще тоже! Но наш старик советник снова будет кисло поглядывать на меня. Ведь там горы запущенных бумаг, право, целые горы! Д у л ь с к а я. Нагромождай, побольше нагромождай бумаг! З б ы ш к о. Да ведь это не я нагромождаю, а просители. (Греется у печки.) Д у л ь с к а я (снимает капот). Извини, моя дорогая. Я буду прибирать комнату, так надо поберечь капот. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Пожалуйста, тетя, не стесняйтесь. Дульская стирает пыль и с негодованием поглядывает на сына. З б ы ш к о. Так вы, мама, в само деле выбрасываете вон квартирантку, которая травилась? Д у л ь с к а я. А тебе что? З б ы ш к о. Да слышал, с пятого на десятое. Весьма назидательный для меня поступок. Она и не очень симпатична, эта женщина. Д у л ь с к а я. Охотно верю. Скандалистка. З б ы ш к о. Она поступила так из любви к мужу. Ведь это в мамином вкусе: супружеская любовь. Д у л ь с к а я. Какая там у нее супружеская любовь! Знай себе шуршит шелковыми нижними юбками. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Ну так что же? Д у л ь с к а я. Порядочная не станет наряжаться для мужа еще и под платьем. З б ы ш к о (пани Юльясевич). Сиди смирно, ведь и ты шуршишь. Нет, квартирантка с первого этажа, ручаюсь, - порядочная женщина. Д у л ь с к а я. Откуда ты это знаешь? З б ы ш к о (спокойно). Я приволокнулся было за ней и получил по носу. Д у л ь ч и н с к а я. Ты бы хоть моих квартиранток оставил в покое. Подвинься… Долго ты еще будешь торчать у печки? (Горячо.) Как погляжу на тебя, так иной раз не верится, что ты мой сын. З б ы ш к о. Ну, мама, если вы сомневаетесь… Д у л ь с к а я. Помалкивай! (Пани Юльясевич.) Советую тебе никогда не иметь детей. П а н и Ю л ь я с е в и ч. О! Мы совсем об этом и не хлопочем. Д у л ь с к а я (сыну). Нет, Збышко, ты выродок, ты не мой сын. З б ы ш к о. На беду, мамочка, ваш! И в этом вся моя трагедия. (Играет на фортепиано.) Д у л ь с к а я. Слышала? Он сказал – на беду! З б ы ш к о. Еще бы! Быть Дульским – да это катастрофа! П а н и Ю л ь я с е в и ч. Послушай, Збышко, ты чересчур много себе позволяешь. З б ы ш к о. Не приставай. Д у л ь с к а я (пани Юльясевич). Никакой морали, никаких принципов… З б ы ш к о. Никакой маски, мамочка. Не то что у вас! Д у л ь с к а я. Кончится тем, что он еще пристанет к социалистам. З б ы ш к о. Для этого я слишком глуп. П а н и Ю л ь я с е в и ч (смеется). Чтобы стать социалистом, не надо держать экзамена. З б ы ш к о. Вот именно надо… И труднее экзамена нет. П а н и Ю л ь я с е в и ч. Но перед кем? З б ы ш к о. Перед своей совестью, перед своей душой, милый ангел! Д у л ь с к а я. Чтобы сделаться социалистом, надо прежде всего перестать верить в бога. З б ы ш к о. Так! Давно не говорили о боге в этом доме. Я В Л Е Н И Е Д В Е Н А Д Ц А Т О Е Т е ж е и Г а н к а. Г а н к а (из кухни). Вельможная пани, вот зонтик. |