фывафы. Габриэля запольская мораль пани дульской мещанская трагикомедия в трех актах
 Скачать 335.5 Kb.
|
|
ГАБРИЭЛЯ ЗАПОЛЬСКАЯ МОРАЛЬ ПАНИ ДУЛЬСКОЙ Мещанская трагикомедия в трех актах Перевод Н. Славятинского ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА П а н и Д у л ь с к а я. П а н Д у л ь с к и й. З б ы ш к о Д у л ь с к и й. Х е с я М е л я П а н и Ю л ь я с е в и ч, урожденная Дульская. К в а р т и р а н т к а. Г а н к а. Т а д р а х о в а. Действие происходит в городе. АКТ ПЕРВЫЙ Гостиная в буржуазном доме. Ковры, солидная мебель. На стенах картины в золоченых рамах. Искусственные пальмы. Вышитый ландшафт. Красивые шторы и экран в стиле ампир. Лампа с бумажным абажуром. Столики, на них фотографии. Шторы спущены, на сцене темно. При поднятии занавеса часы в столовой бьют шесть. Постепенно светает, а после нескольких явлений, при поднятых шторах, становятся совсем светло. Я В Л Е Н И Е П Е Р В О Е Д у л ь с к а я одна. Минуту сцена пуста. Из-за кулис доносится шлепанье туфель. Слева, на первом плане, из спальни четы Дульских выходит небрежно одетая Д у л ь с к а я. Голова в папильотках жиденькая косичка. Белая кофточка сомнительной чистоты. Короткая шерстяная нижняя юбка, разорванная на животе. Идет со свечой в руке и брюзжит. Ставит свечу на стол, направляется к кухне. Д у л ь с к а я. Кухарка! Ганка! Вставайте. Крики в кухне. Что? Еще рано? Принцессы. Потише там, кухарка, не рассуждать. Затапливать плиту!.. Ганка, марш топить печку в гостиной, да поживей! (Идет к дверям направо.) Меля, Хеська! Вставать, повторять уроки, гаммы играть… Скорее… Будет вам валяться в постелях! (Идет к первым дверям направо, заглядывает в них, заламывает руки; со свечой переступает порог.) Я В Л Е Н И Е В Т О Р О Е Д у л ь с к а я, Г а н к а. Г а н к а выходит из кухни босая, юбка завязана кое-как, поверх сорочки накинута кофта; несет немного угля. Садится на корточки возле печки, растапливает, потягивает носом, вздыхает. Возвращается раздраженная Д у л ь с к а я. Д у л ь с к а я. Ты как топишь? Как топишь? Наказание божье мне с этой растяпой! За коровами тебе ходить, а не за панскими печками присматривать. И зачем столько растопки? Пусти, я сама тебе покажу, вот никудышная! (Растапливает печь.) Ступай разбуди паненок. А не захотят вставать – стащи с них одеяла. Г а н к а уходит в комнату девочек. Д у л ь с к а я раздувает огонь; яркое пламя освещает ее лицо с толстыми одутловатыми щеками Г а н к а возвращается. Ну, как паненки, встают? Г а н к а. Стащила одеяла. Панна Хеся пихнула меня в живот ногой. Д у л ь с к а я. Велика важность, до свадьбы заживет. Обе молчат. Г а н к а. Вельможна пани… Д у л ь с к а я. Видала, как растапливают печь? Г а н к а. Вельможна пани… Д у л ь с к а я. И обо всем я сама должна думать. Скоро вы меня в гроб вгоните. Г а н к а (целует ей руку). Вельможная пани… я хотела просить… с первого числа мне бы уйти от вас. Д у л ь с к а я. Что? Как? Г а н к а (тише). Уйти бы мне… Д у л ь с к а я. И думать не смей! Я заплатила за тебя в контору. И ты обязана служить. Вот это мне нравится! Г а н к а. Я подыщу другую на свое место. Д у л ь с к а я. Смотрите-ка, огрызается! Да ты с ума спятила. Город на тебя уже действует. Уж не приглашают ли вас, пани горничная, наперебой в другие дома, а? Г а н к а. Простите, вельможная пани… я из-за молодого пана. Д у л ь с к а я. А! Г а н к а. Да, я не хочу… ведь это… Д у л ь с к а я. Опять? Г а н к а. Он и не переставал… А это… это так… Я ведь… Д у л ь с к а я (не глядя на нее). Ну хорошо. Я ему скажу. Г а н к а. Простите, вельможная пани, это не пожжет. Вы, вельможная пани, не раз… и не два говорили… Да и ксендз велел мне уйти. Д у л ь с к а я. А ты у ксендза служишь или у меня? Г а н к а. Но должна же я слушаться ксендза. Д у л ь с к а я. Ступай за молоком и за булками. Г а н к а. Иду, вельможная пани. (Уходит.) Д у л ь с к а я (идет к дверям своей спальни). Фелициан, Фелициан! Вставай, опоздаешь в контору. (Идет к дверям комнаты дочерей.) Хеся, Меля! Опоздаете на уроки. Голос Хеси за сценой: «Холодно, мамуся! Немножечко теплой воды…» Еще чего! Закаляйтесь. (В сторону своей спальни.) Фелициан… ты встаешь? А знаешь, этот бездельник, твой сынок, еще домой не возвращался. Что? Ты все молчишь? Еще бы! Отец глядит сквозь пальцы. Яблочко от яблони недалеко падает. Наделает долгов – гроша не заплачу! Входит Г а н к а. Г а н к а. Вельможна пани, дворник пришел насчет прописки новых жильцов. Д у л ь с к а я. Иду. Хеся! Меля! Фелициан! Что за сонная семейка! Ну и ну! Не будь меня, давно бы по миру пошли. (Переступая порог кухни.) Дворник, почему новая метла брошена во дворе? Дождь льет. (Закрывает за собой дверь.) Слышно, как Дульская громко бранит дворника. Я В Л Е Н И Е Т Р Е Т Ь Е Х е с я, М е л я, позднее Г а н к а. Х е с я, М е л я вы бегают из своей комнаты – обе в одинаковых кофточках, волосы распущены; бегут к печке. Х е с я. Иди! Иди сюда! М е л я. Нет ее? Х е с я. Нет. Разве не слышишь, как она мылит голову дворнику? Ах! Как приятно хоть чуточку согреться. М е л я. Ну не толкайся, я ведь тоже… Голос Дульской замирает. Х е с я. Погоди… угли помешаю. А теперь дай-ка гребень, я тебя причешу. М е л я. Оставь! Увидит нас тут – поднимает крик! Х е с я. Пусть кричит. Я не боюсь. М е л я. А я боюсь. Уж очень неприятно, когда кто-нибудь громко кричит. Х е с я. ТЫ слишком чувствительна. Вся в отца. Размазня. М е л я. А откуда ты знаешь, какой он, наш отец? Ведь он всегда молчит. Х е с я. Э, да я уж знаю. И нос у тебя совсем как у него. М е л я. Удивительно мне… Х е с я (расчесывая волосы). Что? М е л я. А то, что ребенок похож на отца или на мать. Отчего это? Х е с я. А я знаю! Знаю… М е л я. Так скажи! Скажи! Х е с я. Нашла дурру. Знаю, да не скажу. М е л я. Кто тебе сказал? Х е с я. Кухарка. М е л я. О! Когда же это? Х е с я. Вчера, когда мама пошла в театр, а нас не взяла, - ведь ставили безнравственную пьесу! Я пошла на кухню, и там кухарка мне все рассказала. Ох, Меля… Ох, Меля… (Катается по ковру и смеется.) М е л я. Хеся, а мне кажется, это грешно. Х е с я. Что? М е л я. Да разговаривать о таких вещах с кухаркой. Х е с я. Но ведь это правда, истинная правда. М е л я. Если б только мама узнала! Х е с я. Так что же? Раскричалась бы – она вечно кричит. М е л я (встает, помолчав). А мне ты не скажешь? Х е с я. Нет, не хочу брать грех на душу. Сказано в писании: не искушай младенцев. (На цыпочках подходит к спальне Збышко, заглядывает в нее и возвращается к печке.) Ну, сделай меня сейчас же писаной красавицей! М е л я. Хорошо, только не вертись. Х е с я. А знаешь, Збышко снова загулял… М е л я. Его нет? Х е с я. Нет! Я тебе могла бы что-то сказать… Только побожись, что ты никому не передашь. Наклонись. Збышко бегает за Ганкой. М е л я. Это почему же? Х е с я. Э… да ты… Что с тобой разговаривать!.. Ну, скажи сама, разве можно с тобой разговаривать? М е л я. Но… ведь ты сама говоришь, он бегает… Х е с я. Ну, бегает, ну, не дает ей проходу… ну, влюблен… или как там еще. М е л я. Ой, Хеся! Збышко? Х е с я. Ну и что? Разве ты не была в опере «Галька»? Не знаешь, как это происходит? Молодой пан соблазняет несчастную Гальку… М е л я (смеется). Да ведь это на сцене. И было это, когда носили кунтуши. Но Збышко… Ой! Хеся!.. Входит Г а н к а и становится на колени возле печки. Х е с я. О, Ганка!.. Спрошу у нее. Увидишь, наврала я или нет. М е л я (робея). Хеся! Ты, пожалуйста, не спрашивай. Х е с я. А почему? Это мое дело, да и мама не слышит. М е л я. Хеся! Мне почему-то стыдно перед Ганкой. Обе замолкают. Х е с я (тихо). Ну хорошо, не стану спрашивать. Но вчера я подглядела… Ты занешь, как он ее щипал! М е л я. А говоришь, любит ее. Х е с я. Ну да, конечно! М е л я. Нет, если б любил, стал бы он ее щипать! Х е с я. Знаешь, Меля, тебя надо под стеклянный колпак, да-да. М е л я. За что же, Хеся, меня под колпак? Х е с я. За то, что ты дурра! (Помолчав, неожиданно.) Ах, хотела бы я знать, где этот Збышко пропадает ночами! М е л я (наивно). Может быть, в парке гуляет, теперь так хорошо! Х е с я. Как ты глупа! (Вдруг обращается к Ганке.) Ганка, ты не знаешь, где господа пропадают по ночам? Г а н к а. Откуда же мне… Х е с я. Ну, как пан Збышко. До утра и почти каждую ночь. Г а н к а. А надо быть где-нибудь… Х е с я. Я спрашивала его, куда он ходит, он говорит: «Повеселиться». А кухарка смеялась и уверяла меня, что он таскается по ресторанам. Ах, боже мой! Когда же я, наконец, все узнаю? Когда же я стану совсем большая? Когда передо мной не будет тайн? М е л я. А по-моему, так лучше. Х е с я. Как? М е л я. Ни о чем не знать. Это так приятно. Да, лучше ничего не знать. (Присаживается к столу.) Х е с я. Вздор! Я В Л Е Н И Е Ч Е Т В Р Т О Е Т е ж е и Дульская. Д у л ь с к а я (ураганом проносится по сцене). Вы чего здесь? Что это еще? Ступайте оденьтесь. Меля, гаммы! Ганка, прибери в комнате! Фелициан! (Вбегает в свою спальню.) Меля хочет уйти. Х е с я. Не уходи, вихрь промчался… «Фелициан!» (Передразнивает, как носится мать.) М е л я. Хеся! Х е с я. Что? Непочтение к родителям? Э, предрассудки! М е л я (огорченная). Хеся! Смотри, Ганка смеется. Х е с я. Ну так что же? И пускай смеется! Разве я не вправе иметь свое мнение? (Ганке.) Ты чего смеешься, идиотка? Прибирай комнату! Или нет, погоди. Ты была когда-нибудь в ночном кафе? Г а н к а. Хи-хи-хи! Тоже еще скажете… Я даже не знаю, где это. Х е с я. Потому что ты дура. А кухарка в молодости бывала. Говорит, что там сидят господа и попивают ликеры и там очень весело. Она рассказывала, что туда приходят молодые красивые девушки и… М е л я. Тише, Хеся! А то еще мама услышит! Г а н к а уходит на кухню. Х е с я. Знаю я тебя, знаю! Не из-за мамы это, а просто ты не хочешь, чтобы у тебя в голове стало чуточку посветлее. М е л я. Я уже сказала: мне лучше не знать. Х е с я. А только что сама спрашивала. М е л я. О чем? Х е с я. Да о детях. М е л я. Ну, то совсем другое. Х е с я. Почему же? М е л я. Потому что о детях интересно. А это гадко. Х е с я. И вовсе нет, это куда интереснее. М е л я. Может быть, но мне как-то противно. В передней хлопнула дверь, входит З б ы ш к о. Х е с я. О, гуляка идет! Я В Л Е Н И Е П Я Т О Е М е л я, Х е с я, З б ы ш к о, Д у л ь с к а я. У Збышко воротник поднят, лицо помятое, озябший, съежившийся. Х е с я. Где ты был? Где был? З б ы ш к о (отстраняет ее тростью). Убирайся!.. Х е с я. Где ты был? Где кутил? Мой золотой, скажи… скажи… Я ничего не скажу маме. З б ы ш к о. Убирайся!.. Х е с я. Как ты мило выражаешься! Не скажешь? А я знаю. Ты был в ресторане, пил ликеры, там были красивые женщины… От тебя так приятно пахнет сигарами… Ох… Ох… до чего я это люблю… З б ы ш к о. Говорят тебе, убирайся! М е л я. Хеся, перестань! Х е с я. Ах, ты вот как? Погоди! Вырасту – буду вот так же веселиться, бывать в кофейнях и пить ликеры… И по ресторанам буду ходить, как ты, как ты. (Скачет перед ним на одной ноге.) З б ы ш к о. Прекрасное воспитание! Подаешь большие надежды. Х е с я. А теперь, чтобы научить тебя быть вежливым в домашнем кругу… (Зовет.) Мамуся, мамуся! Збышко пришел. З б ы ш к о. Тише, ты! Д у л ь с к а я (влетает как бомба). Ты здесь?! З б ы ш к о. И да и нет! Надо поспать перед службой. Д у л ь с к а я. Ну нет, погоди. Мне нужно с тобой поговорить. З б ы ш к о. Я с ног валюсь! Д у л ь с к а я. Верю. (Девочкам.) Ступайте оденьтесь. Меля, гаммы! М е л я. Уже некогда. Д у л ь с к а я. Ну, для твоих упражнений времени хватит. А Хеся снова порвала калоши. З б ы ш к о. Нет ли тут черного кофе? Д у л ь с к а я. Нет, пан Збышко!.. Ты, Хеся, ничего не бережешь! Не выйдет из тебя хорошей хозяйки. Д е в о ч к и убегают в свою комнату. З б ы ш к о. Нет ли черного кофе в этом заведении? Д у л ь с к а я. Где ты был? З б ы ш к о. Э! Д у л ь с к а я. Где ты был до этих пор? З б ы ш к о. Если я вам скажу, мамуся, то вы подпрыгните на месте. Д у л ь с к а я. О! З б ы ш к о. А потому лучше и не спрашивайте. Д у л ь с к а я. Я – мать. З б ы ш к о. Именно поэтому. Д у л ь с к а я. И я должна знать, где ты растрачиваешь время и здоровье. З б ы ш к о. А вы, мамочка, видите, что у меня тут, под носом? Усы, а не молоко, значит… Д у л ь с к а я. Как ты выглядишь! З б ы ш к о. Э! Д у л ь с к а я. Ты зеленый. З б ы ш к о. Это модный цвет. Приказали же вы, мамочка, выкрасить в зеленое балконы и окна. Д у л ь с к а я. Ни одна девушка не пойдет за такого. З б ы ш к о. Выходят и за худших! Дульская пожимает плечами. Ну, как же насчет кофе в этом заведении? Д у л ь с к а я. А ты выражайся приличнее. Думаешь, ты еще в обществе кокоток? З б ы ш к о. Оно не хуже другого. И дались же вам, мамочка, эти кокотки. Будто у нас, в нашем собственном доме, им не сдают квартиры. Сами же вы, мамочка, отдали кокотке наш бельэтаж. Д у л ь с к а я (с достоинством). Но я с ней не раскланиваюсь. З б ы ш к о. А денежки, мамочка, берете с нее. Да еще какие! Д у л ь с к а я. Извини, пожалуйста, но таких денег я себе не оставляю. З б ы ш к о. А что вы, мамочка, с ними делаете? Д у л ь с к а я (величественно). Налоги ими уплачиваю. З б ы ш к о. Ха-ха. Ну, пойду спать. Д у л ь с к а я. Перестанешь ты повесничать? З б ы ш к о. Jamais*! Д у л ь с к а я. Смотри же, долгов платить не буду. З б ы ш к о. Ну, об этом в другой раз. Д у л ь с к а я. Збышко! Збышко! Для того ли я кормила тебя своим материнским молоком, чтобы почтенное, незапятнанное имя Дульских ты позорил по кафешантанам и кабакам? З б ы ш к о. Что же, надо было кормить меня детской мукой Нестле. Говорят, отличная. Дульская, подавленная, присаживается возле стола. (Подходит к ней, садится на стол и говорит развязно.) Ну не сердитесь, пани Дульская. А что мне, мамочка, делать в этом доме? Никто у нас не бывает… живем какими-то нелюдимами. ____________ * Никогда! (Франц.). Д у л ь с к а я. Тяжелые времена – не до приемов. З б ы ш к о. Э! Человек – общественное животное. Надо же ему кой-когда обменяться мыслями с себе подобными. Видите ли, мамочка, «мысль» - это великое слово! Д у л ь с к а я. У меня нет времени думать. З б ы ш к о. Это неправда! А потому я – вон из дому. Ведь у нас в доме настоящее кладбище. Кладбище чего? Мысли, свободной… широкой мысли… Д у л ь с к а я. Потому ты – в кафешантаны или в… З б ы ш к о. Да! Да! А что вы, мамочка, можете знать о путях человеческой мысли даже у такого мещанина, как я? Д у л ь с к а я. Ты глуп. Ты и твой отец – два сапога пара. Он каждый день таскается по кофейням, а ты и вовсе бог знает где! Из спальни выходит Д у л ь с к и й. Я В Л Е Н И Е Ш Е С Т О Е Д у л ь с к а я, З б ы ш к о, Д у л ь с к и й. Дульский – испитой чиновник; одет очень прилично, для выхода; чистит шляпу. Д у л ь с к а я. Ну. наконец-то… Дульский смотрится в зеркало. З б ы ш к о. Доброе утро, отец! Дульский жестом отвечает на приветствие сына. Д у л ь с к а я (мужу). Сегодня жалованье? Дульский утвердительно кивает. Смотри, не потеряй. Чего ты ждешь? А, сигару… Збышко, достань отцу сигару – вон там, на печке. Дульский равнодушно пожимает плечами и уходит в переднюю. Д у л ь с к и я. Можно с ума сойти с этим человеком. З б ы ш к о. Так вы его, мамочка, выдрессировали. Д у л ь с к а я. Нет, это уж чересчур! З б ы ш к о. Покойной ночи! Пойду вздремнуть! Д у ль с к а я. А служба? З б ы ш к о (зевая). Куда она денется! Д у л ь с к а я (останавливает его). Збышко! Поклянись, что ты исправишься. З б ы ш к о. Ну нет! Лучше буду держать экзамен на чин! (Уходит.) Я В Л Е Н И Е С Е Д Ь М О Е Д у л ь с к а я, Г а н к а, потом З б ы ш к о, М е л я. |