К. С. Пакат Восхождение королей
 Скачать 0.58 Mb.
|
Глава 17Они держали Дэмиена до рассвета, а потом отвезли его обратно в лагерь, заново связав ему руки. На протяжении всего пути он периодически сопротивлялся сквозь пелену измождения. Добравшись до лагеря, они столкнули Дэмиена на землю, так что он встал на колени, пока его руки оставались связанными за спиной. Йорд выступил вперед с обнаженным мечом, но Никандрос удержал его, широко раскрытыми глазами, полными страха и уважения, глядя на белые плащи Твердыни Королей. Затем Никандрос подошел к Дэмиену. Дэмиен поднялся на ноги и почувствовал, как Никандрос развернул его и перерезал веревки на запястьях своим кинжалом. – Где Принц? – Он с Регентом, – единственное, что сказал Дэмиен, и мгновение он не мог произнести ни слова больше. Дэмиен был солдатом. Он знал жестокость поля боя, видел, какие вещи могут творить люди с теми, кто слабее их самих, и, тем не менее, никогда не думал… …голова Никаиса, вытащенная из пропитавшегося кровью мешка, похолодевшее тело Аймерика, распластанное на столе рядом с запиской, и… Картинки были очень яркими. Дэмиен осознал, что Никандрос говорит с ним. – Я знаю, что у тебя были к нему чувства. Если собираешься страдать, делай это быстро. Нам нужно идти. И так уже будут посланы люди, чтобы разыскать нас. Сквозь пелену тумана Дэмиен услышал голос Йорда: – Ты оставил его? Ты спас собственную жизнь и оставил его с дядей? Дэмиен поднял взгляд и увидел, что все вышли из повозок, чтобы посмотреть. Он был окружен небольшой группой лиц. Йорд встал перед ним. Никандрос стоял позади Дэмиена и все еще держал свою руку на его плече, так и не убрав ее после того, как перерезал веревки. Дэмиен увидел Гийона, стоявшего в нескольких шагах, и Луаз. Паскаля. Йорд сказал: – Ты трус, ты оставил его на… Слова резко оборвались, когда Никандрос схватил его и ударил спиной о бок повозки. – Ты не смеешь так говорить с нашим Королем. – Оставь его, – слова тяжело сорвались с губ Дэмиена. – Оставь его. Он верен. Ты бы отреагировал так же, если бы Лорен вернулся один. Дэмиен осознал, что вмешался физически, оттаскивая Никандроса на два шага назад и вставая между ними. Освобожденный от хватки Никандроса, Йорд переводил дыхание. – Он бы не вернулся один. Если ты так думаешь, то ты его не знаешь. Дэмиен почувствовал поддерживающую руку Никандроса на своем плече, хотя Никандрос обращался к Йорду: – Перестань, разве ты не видишь, что он… – Что с ним будет? – требовательно спросил Йорд. – Его убьют, – ответил Дэмиен. – Будет суд. Его объявят предателем. Его имя смешают с грязью. Когда все это закончится, они его убьют. Это была правда без прикрас. Это произойдет здесь, на публике. В Айосе отрубленные головы выставлялись на деревянных пиках вдоль пути предателя. Никандрос заговорил: – Нам нельзя здесь оставаться, Дамианис. Нам нужно… – Нет, – перебил Дэмиен. Он прижал ладонь ко лбу. Его мысли беспомощно путались. Он вспомнил, как Лорен однажды сказал: «Я не могу думать.» Что бы сделал Лорен? Он знал, что бы сделал Лорен. Глупый, безумный Лорен пожертвовал собой. Он использовал последний способ воздействия, которым обладал: свою жизнь. Но для Регента жизнь Дэмиена не представляла никакой ценности. Он ощутил границы собственной сущности, и это очень быстро переросло в ярость и необходимость – загнанную в тупик обстоятельствами – стать причиной смерти Регента. Все, чего он хотел – это взять свой меч и прорубить себе путь в Айос. Его тело казалось отяжелевшим и неповоротливым, пульсирующим одной единственной мыслью, пытающейся вырваться наружу. Дэмиен зажмурил глаза. – Он думает, что он один, – сказал Дэмиен. С подступившей тошнотой он сказал себе, что это не будет быстро. Суд потребует времени. Регент растянет представление. Регенту нравились публичные унижения вкупе с личными нападками, когда его реальность подкреплялась всеми его сторонниками. Смерть Лорена, одобренная Советом, восстановит прежние личные порядки Регента, и все встанет на свои места. Это не будет быстро. Еще есть время. Должно быть время. Если бы он только мог подумать. Он чувствовал себя как человек, стоящий снаружи высоких ворот города и не имеющий возможности попасть внутрь. – Дамианис. Послушай меня. Если его отвели во дворец, то он пропал. Ты не сможешь пробиться туда в одиночку. Даже если сможешь попасть за стены, ты никогда уже не выйдешь оттуда. Каждый солдат в Айосе предан либо Кастору, либо Регенту. Смысл слов Никандроса болезненно и тяжело открылся ему, как может открыться лишь правда. – Ты прав, я не смогу пробиться туда. С самого начала Дэмиен был инструментом, оружием, которое должно было использоваться против Лорена. Регент использовал его, чтобы причинять боль, нарушать, подрывать контроль Лорена; и в итоге уничтожить его. – Я знаю, что я должен делать. * * *Он приехал прохладным утром в одиночку. Оставив свою лошадь, Дэмиен прошел оставшийся путь пешком, сперва выбирая козьи тропинки, а затем аллеи с абрикосовыми и миндальными деревьями и рассеянные тени олив. Вскоре тропки стали уходить вверх, и Дэмиен начал карабкаться по низкому известняковому холму, по первым склонам, которые вели его вверх к белым утесам и городу. Айос; белый город, построенный на высоких известняковых утесах, обломки которых обрушивались в море. Все было настолько знакомо ему, что начинала кружиться голова. На горизонте водная гладь была чисто голубой, всего на несколько оттенков темнее пронзительной голубизны неба. Дэмиен скучал по океану. Вид пенящихся вокруг скал волн и внезапное резкое призрачное ощущение их брызг на своей коже, больше чем все остальное дало ему почувствовать себя дома. У внешних ворот он ждал сражения с предупрежденными и настороженными солдатами, высматривающими его. Но, вероятно, они высматривали Дамианиса – высокомерного молодого Короля во главе своей армии, а не одинокого путника в старом изношенном плаще, с прикрывающим лицо капюшоном и рукавами, закрывающими руки. Никто его не остановил. Так Дэмиен прошел внутрь через первую преграду. Он выбрал северную дорогу – одинокий мужчина, петляющий через толпу. И когда он завернул за угол, то увидел дворец так, как видели его все: лишь снаружи. На нем крошечные, как пятнышки, виднелись высокие открытые окна и длинные мраморные балконы, через которые вечером прилетал морской бриз, охлаждая нагревшийся за день камень. С восточной стороны располагался длинный зал с колоннами и просторные верхние покои. С северной стороны находились Королевские покои и сады, обнесенные высокими стенами, с их пологими ступенями, извитыми дорожками и миртовыми деревьями, посаженными для его матери. Воспоминания нахлынули внезапно: долгие дни тренировок на площадке в опилках; вечера в зале, когда его отец восседал на троне; то, как он сам ходил по этим мраморным галереям с уверенностью и беззаботностью – ненастоящий прошлый он, который проводил вечера в главном зале, смеясь с друзьями, пока рабы обслуживали его по первой прихоти. Лающий пес перебежал ему дорогу. Женщина со свертком подмышкой натолкнулась на него, а затем закричала на южном диалекте, чтобы он смотрел, куда идет. Дэмиен продолжал идти. Он прошел дома на окраине с их маленькими окошками в виде прямоугольников и квадратов разных размеров. Он прошел амбары и зернохранилища, где жернов, который скот тянул по кругу, вращался на дробильной платформе. Он прошел сквозь крики дюжины торговцев на площади, где все продавали рыбу, пойманную на рассвете в океане. Он прошел по пути изменника, над которым роились мухи. Дэмиен осмотрел верхушки пик, но все головы были темноволосыми. Группа всадников мчалась рысью. Он отступил в сторону, и они проскакали мимо организованным строем красных плащей, не оборачиваясь на него. В город вел подъем, потому что дворец был построен на вершине, а океан раскинулся позади. Пока он поднимался, Дэмиен осознал, что никогда раньше не делал этого пешком. Когда он добрался до дворцовой площади, ощущение потерянности вновь охватило его, потому что раньше он видел площадь с другой точки: как вид, открывающийся с белого балкона, куда его отец иногда выходил, чтобы, подняв руку, обратиться к толпе. Теперь он ступил на площадь как гость, зашедший в город через ворота. С этой позиции дворец казался безразличным миражом, а стражники походили на блестящие статуи, чьи пики основаниями упирались в землю. Взгляд Дэмиена был прикован к ближайшему из солдат, когда он двинулся вперед. Сначала никто не обращал на него внимания. Он был просто еще одним человеком на многолюдной площади. Но к тому времени как он добрался до первого стражника, на него кинули несколько взглядов. Здесь нечасто подходили так близко к ступеням, ведущим прямо к главным воротам. Он чувствовал растущее внимание, чувствовал на себе взгляды, чувствовал, что стражники знают о нем, хотя они сохраняли бесстрастные лица. Он поставил ногу в сандалии на первую ступень. Скрещенные пики преградили ему путь, и мужчины и женщины на площади начали оборачиваться и собираться в полукруг, с любопытством подталкивая друг друга. – Стоять, – сказал стражник. – Скажи, что тебе нужно, путник. Дэмиен дождался, пока взгляды всех собравшихся у ворот оказались прикованы к нему, затем он откинул капюшон со своего лица. Он услышал изумленные перешептывания, и, когда он заговорил, его голос показался вспышкой звука; слова были ясными и безошибочными. – Я Дамианис из Акиэлоса, и я сдаюсь своему брату. * * *Солдаты напряглись. Дамианис. За мгновение до того как они в спешке провели его через ворота, толпа выросла. Дамианис. Имя переходило из уст в уста как искра, перескакивающая из одного костра в другой, с благоговением, страхом, изумлением. Дамианис из Акиэлоса. Стражник справа от него продолжал безучастно на него смотреть, но на лице стражника слева появилось выражение узнавания, и роковым голосом он произнес: – Это он. Это он – и искра разгорелась пламенем, охватывая толпу. Это он. Это он. Дамианис. И вдруг это вторили все. Толпа начала толкаться, раздавались радостные восклицания. Женщина упала на колени. Мужчина рванулся вперед. Стражники были близки тому, чтобы оказаться сметенными толпой. Они грубо втолкнули его внутрь. Публичная сдача Дэмиена достигла своей цели: он выиграл себе привилегию быть проведенным во дворец. Если это сработает, если он успеет вовремя – сколько может длиться суд? Сколько времени сумеет выиграть Лорен? Суд начнется утром – сколько времени пройдет, прежде чем Совет вынесет свой вердикт, и Лорена отведут на публичную площадь, толкнут на колени, нагнут его голову и опустят на шею меч…? Дэмиену было нужно, чтобы стражники отвели его в зал, где он встретится с Кастором. Он пожертвовал своей свободой за этот единственный шанс, он поставил на карту все. Он жив. Дамианис жив. Весь город знает, теперь от него не смогут избавиться тихо. Его должны отвести в зал. На самом же деле, солдаты отвели его в пустые покои в восточном крыле дворца и шепотом обсуждали, что делать. Он сидел под стражей на одной из низких скамей и не кричал от разочарования, пока проходило все больше и больше времени. Это уже отличалось от его надежд; слишком многое могло пойти не так. Засов на двери открылся, и вошли новые, тяжело вооруженные солдаты. Один был командиром. Второй нес кандалы. Он замер на месте, когда увидел Дэмиена. – Заковать его, – сказал командир. Солдат, державший кандалы, не шелохнулся, широко раскрытыми глазами уставившись на Дэмиена. – Выполняй, – повторил приказ командир. – Выполняй, солдат, – сказал Дэмиен. – Да, Повелитель, – ответил солдат и покраснел так, словно сделал что‑то неподобающее. А, может, и сделал: такое обращение могло быть расценено как измена. Или же шагнуть вперед и надеть кандалы на запястья Дэмиена могло быть расценено как измена. Дэмиен сам завел руки за спину, и все равно солдат медлил. Все происходящее было сложным политическим предприятием для солдат. Они нервничали. В то же мгновение, как руки Дэмиена были закованы, напряжение стало другим. Солдаты прошли точку невозврата. Теперь они думали о Дэмиене как о заключенном и стали вести себя грубее, толкая его из покоев в спину, громко и неистово крича. Сердце Дэмиена забилось чаще. Было ли этого достаточно? Успел ли он? Солдаты толкнули его за угол, и он увидел протянувшийся коридор. Свершилось – его вели в главный зал. Возбужденные, изумленные лица расходились по сторонам коридора, когда они проходили мимо. Первым человеком, узнавшим его, был старший слуга, несший вазу, которая разбилась, выскользнув у него из рук. Дамианис. Раб, забывший о приличиях этикета, упал на колени и остановился в мучительной неуверенности, должен ли он касаться лбом пола. Проходивший солдат замер, и в его широко распахнутых глазах читался ужас. Невообразимо, чтобы кто‑либо поднял руку на Короля. И, тем не менее, Дамианиса вели в цепях, толкая его в спину древком копья, когда он шел слишком медленно. Когда его втолкнули на собрание в главном зале, Дэмиен увидел сразу несколько вещей. Церемония была в разгаре – зал с колоннами заполоняли солдаты. Половину толпы составляли солдаты. Солдаты охраняли вход. Солдаты выстроились у стен. Но это были солдаты Регента. Лишь небольшой почетный Акиэлосский караул стоял возле помоста. Виирийские и Акиэлосские придворные собрались в зале, словно приглашенные на представление. И на возвышении стоял не один трон, их было два. Кастор и Регент сидели бок о бок, возвышаясь над залом. Все тело Дэмиена среагировало на неправильность происходящего – Регент восседает на троне его отца. С ощущением подступающей тошноты, он заметил мальчика лет одиннадцати, сидящего на стуле рядом с Регентом. Взгляд Дэмиена был прикован к бородатому лицу Регента, его широким плечам, укрытым красным бархатом, и рукам, украшенным многочисленными кольцами. Это было странно – Дэмиен так долго ждал, чтобы встретиться с Кастором, но теперь он казался каким‑то посторонним. Регент был единственным захватчиком, единственной угрозой. Кастор выглядел довольным. Он не видел опасности. Он не понимал, во что втянул Акиэлос. Солдаты Регента заполоняли зал. Весь Виирийский Совет был здесь, выстроившийся у возвышения, словно Акиэлос уже принадлежал им. Частью разума Дэмиен отметил все это, пока остальная часть продолжала искать, продолжала высматривать лица… И тогда, как только толпа слегка расступилась, он увидел то, что искал: первый проблеск золотоволосой головы. Жив, жив, Лорен жив. Сердце Дэмиена радостно забилось, и на мгновение он просто стоял и упивался видом, испытывая головокружительное облегчение. Лорен стоял в одиночестве в круге освобожденного пространства слева от возвышения, по бокам его охраняли солдаты. Он все еще был одет в короткий Акиэлосский хитон, который был на нем в Твердыне Королей, но сейчас он выглядел грязным и изорванным. Слишком открытый и выдающий свою изношенность, он был унизительной одеждой для Лорена во время ответа перед Советом. Как и у Дэмиена, его руки были закованы за спиной. Внезапно стало очевидно, что это представление и было судом Лорена, что он длился уже немало часов, и что теперь Лорен стоял с выпрямленной спиной только благодаря своей воле. Сами по себе долгие часы, проведенные стоя в цепях, наносили тяжелый ущерб и острую боль мышечного утомления, помимо грубого обхождения солдат и самого допроса: вопросов Регента и ровных, обдуманных ответов Лорена. Но он не принимал во внимание цепи и одежду, его поза как всегда оставалась холодной и неприкосновенной. Выражение его лица было непроницаемым, но если знать его, то на нем можно было прочесть лишь смелость, которую Лорен сохранял, несмотря на то, что был один, был уставшим, вокруг не было ни одного друга, и он знал, что все близится к концу. И тогда Дэмиена подтолкнули в зал острием меча, и Лорен повернулся и увидел его. По нескрываемому выражению ужасающего узнавания, написанному на лице Лорена, было понятно, что он не ждал Дэмиена – что он не ждал вообще никого. На помосте Кастор подал Регенту короткий жест, словно говоря: «Видишь? Я привел его для тебя.» Казалось, весь зал покачнулся от подобного нарушения порядков. – Нет, – сказал Лорен, переводя взгляд на своего дядю. – Ты обещал. – Дэмиен видел, как Лорен овладел собой, подавляя дальнейшую реакцию. – Что я обещал, племянник? Регент спокойно восседал на своем троне. Следующие его слова были обращены к Совету. – Это Дамианис из Акиэлоса. Он был пойман у ворот сегодняшним утром. Этот человек ответственен за смерть Короля Теомедиса и за суд над моим племянником. Он его любовник. Дэмиен увидел лица стоящих рядом Советников: старшего, преданного Герода; колеблющегося Одина, разумного Шелота и нахмурившегося Йурре. Там был и солдат, который вошел в покои Лорена после покушения на убийство в Арле. Там был и командир из армии Лорда Туара. Там был и мужчина в одежде Васкийских кланов. Они были свидетелями, все они. Дэмиен был приведен сюда не для того, чтобы встретиться с Кастором или ответить за смерть их отца. Он был приведен сюда в качестве последнего доказательства на суде Лорена. – Мы все слышали свидетельства измены Принца, – обратился Регент к новому Советнику, Мате. – Мы все слышали, как он подстроил улики в Арле, чтобы развязать войну с Акиэлосом, и как он отправил клановых кочевников перерезать невинных жителей на границе. Мате жестом подозвал Дэмиена. – Теперь мы видим подтверждение всех этих заявлений. Дамианис, принц‑убийца, сейчас здесь, опровергая все, что до этого говорил Принц и доказывая раз и навсегда, что они заодно. Наш Принц лжет в порочных объятиях убийцы собственного брата. Дэмиена толкнули вперед в зал, и каждая пара глаз была прикована к нему. Внезапно он стал экспонатом, тем доказательством, которое никто из присутствующих себе не представлял: Дамианис из Акиэлоса, плененный и закованный в цепи. Казалось, Регент ищет понимание: – Даже несмотря на все, что мы слышали сегодня, я не могу заставить себя поверить, что Лорен позволил рукам, убившим его брата, касаться себя. Что он лежал в Акиэлосской постели и позволил убийце брать свое тело. Произнося это, Регент встал и начал спускаться с возвышения. Словно обеспокоенный дядя, ищущий ответов на вопросы, он остановился перед Лореном. Дэмиен заметил, как один или два Советника отреагировали на такую близость, опасаясь за безопасность Регента, хотя именно Лорен был обездвижен хваткой солдата, и его запястья были закованы в цепи за спиной. В нежном жесте Регент протянул руку и пальцами отвел золотую прядку волос с лица Лорена, заглядывая ему в глаза. – Племянник. Дамианиса удерживают. Ты можешь говорить открыто. Тебе не причинят вреда, – Лорен вытерпел медленное заботливое прикосновение, и Регент продолжил: – Есть ли какое‑то объяснение? Может быть, ты не хотел этого? Может быть, он тебя заставил? Глаза Лорена встретились с глазами его дяди. Грудь Лорена часто поднималась и опускалась под тонкой тканью хитона. – Он не заставлял меня, – сказал Лорен. – Я лег с ним, потому что хотел этого. Зал взорвался обсуждением. Дэмиен почувствовал, что за целый день вопросов это было первое признание. – Ты не должен лгать за него, Лорен, – сказал Регент. – Ты можешь сказать правду. – Я не лгу. Мы переспали, – ответил Лорен, – по моему решению. Я приказал привести его в мою постель. Дамианис чист от всех обвинений, приведенных против меня. Он терпел мою компанию только по принуждению. Он хороший человек, который никогда не играл бы против своей страны. – Боюсь, виновен или невиновен Дамианис из Акиэлоса решать Акиэлосу, а не Вииру, – ответил Регент. Дэмиен понимал, что пытался сделать Лорен, и у него щемило сердце – даже сейчас Лорен пытался защитить его. Дэмиен заговорил, позволяя голосу разноситься по залу: – И в чем я обвиняюсь? В том, что я спал с Лореном из Виира? – Дэмиен обвел глазами лица Совета. – Я спал с ним. Я считаю его честным и искренним. Он стоит перед вами, обвиняемый напрасно. И если это честный суд, то вы выслушаете меня. – Это неприемлемо! – сказал Мате. – Мы не станем слушать показания Акиэлосского принца‑убийцы.. – Вы выслушаете меня, – сказал Дэмиен. – Вы выслушаете меня, и если после этого вы все еще будете считать его виновным, то я встречу свою судьбу рядом с ним. Или Совет боится правды? Дэмиен не сводил глаз с Регента, который вновь поднялся на возвышение из четырех пологих ступеней и теперь совершенно невозмутимо сел на трон рядом с Кастором. Он смотрел на Дэмиена в ответ. Регент сказал: – Так говори же. Это было испытанием. Регенту нравилось держать в своих руках любовника Лорена – это было демонстрацией его власти. Дэмиен чувствовал это: Регент хотел, чтобы Дэмиен попался в собственную ловушку, хотел, чтобы его победа над Лореном была абсолютной. Дэмиен набрал воздуха. Он знал ставки. Он знал, что если не справится, то умрет рядом с Лореном, а Регент будет управлять Акиэлосом и Вииром. Дэмиен потеряет свою жизнь и свое королевство. Он окинул взглядом зал с колоннами. Это его дом, принадлежащий ему по рождению, его наследство, ценнее которого для него не было ничего. И Лорен дал ему средства, чтобы сохранить свой дом. В Твердыне Королей он мог оставить Лорена встретить свою судьбу и ускакать обратно в Картас вместе со своей армией. Он был непобедим на поле, и даже Регент не смог бы выстоять против него. Даже сейчас все, что ему надо было сделать – это обвинить Лорена, и тогда он смог бы встретиться с Кастором, имея реальный шанс вернуть свой трон обратно. Но он задал себе вопрос еще в Рейвенеле, и теперь он знал ответ. Королевство или это. – Я встретил Принца в Виире. Тогда я думал как и вы. Я не знал его сердца. Раздался голос Лорена: – Нет. – Я начал медленно узнавать его. – Дэмиен, не делай этого. – Я начал узнавать его честность, его прямоту, силу его разума. – Дэмиен… Конечно, Лорен хотел, чтобы все шло так, как задумал он. Но сегодня все будет иначе. – Я был глупцом, ослепленным предубеждениями. Я не понимал, что он сражается в одиночку, что он сражался в одиночку уже очень долгое время. И потом я увидел людей под его началом, дисциплинированных и преданных. Я увидел, как любила его прислуга, потому что он знал об их беспокойствах, заботился об их жизнях. Я видел, как он защищал рабов. И когда я оставил его, отравленного и не имеющего поддержки сторонников после покушения на его жизнь, я видел, как он встал перед своим дядей и защищал мою жизнь, потому что он чувствовал себя обязанным. Он знал, что это может стоить ему жизни. Он знал, что его отправят на границу с тем же намерением убить его там. И все равно он защищал меня. Он делал это, потому что это был долг, потому что по самым личным принципам, с которыми он живет, так было правильно. Он взглянул на Лорена и теперь понял то, чего не понимал тогда: Лорен знал, кто он, в ту ночь. Лорен знал, кто он, и все равно защищал его из чувства справедливости, которое каким‑то образом выжило в нем после того, что с ним случилось. – Вот какой человек стоит перед вами. Он честнее и прямее любого, кого я когда‑либо встречал. Он посвящает себя своим людям и своей стране. И я горд тем, что был его любовником. Дэмиен произнес это, не сводя глаз с Лорена, чтобы дать ему понять, как много это значит, и на мгновение Лорен просто смотрел на него в ответ своими голубыми, широко раскрытыми глазами. Вмешался голос Регента: – Душещипательное заявление – это не свидетельство. Боюсь, что в нем нет ничего, чтобы изменить решение Совета. Ты не предложил доказательств, только обвинения о невероятном заговоре против Лорена, так и не дав намеков, кто же мог стать его создателем. – Ты создатель, – ответил Дэмиен, поднимая глаза на Регента, – и у меня есть доказательство. |