Основы медиации. Медиация лекция. Каким же образом люди разрешают конфликты
 Скачать 3.72 Mb.
|
|
КУЛЬТУРНЫЕ КРИЗИСЫ ДРЕВНЕРУССКОГО ОБЩЕСТВА В духовной культуре России искусство, наука, медицина, техническое творчество дали замечательные результаты, несмотря на то, что Россия была постоянно обременена социальными, политическими и экономическими недугами. Русский язык принадлежит к тем немногим языкам, которые служат основой межкультурной коммуникации человечества. В XX веке информация проявила свою небывалую силу, показав, что является основой и социальной стабильности и экономического богатства. Поэтому именно культурное богатство России является важнейшим источником будущего национального благосостояния. Если же культурный потенциал нации будет подорван недальновидной и мелочной политикой правительства, будущим поколениям политиков придется обустраивать страну по типу Сенегала или Колумбии. Пока же Россия наполовину обеспечивает США учеными в области математики и физики. Россия пережила не один культурный кризис, но не обо всех можно сказать, что они протекали как острый конфликт. Россия — страна европейская, поэтому оказалась включенной в общеевропейский культурный процесс, ставший с XIV века самым влиятельным в мировой культуре. Крещение Руси в 988 г. имело исключительное значение для культурного 118 Ключевский В. О. Значение Петра I // Знание — сила. 1989, январь. С. 67. развития древнерусской народности. Страна вошла в круг общеевропейской христианской культуры. Был необычайно расширен духовный горизонт народа. Конфликт между язычеством и христианством протекал в весьма мягких формах. Достаточно сказать, что до сих пор в национальной памяти сын князя Владимира Крестителя остался как Ярослав Мудрый, хотя в крещении он носил имя Георгий. Благодаря подвигу Кирилла и Мефодия Библия была переведена на древнеболгарский (старославянский) язык. Это был близкий древнерусскому, а потому понятный язык. В Европе мирянин получил возможность читать библию на родном языке только в XVI веке — после переводов протестантских вероучителей. В России же приобщение мирян к основному христианскому тексту было обеспечено на шесть веков раньше. Христианство впитало достижения иудейской, древнегреческой и древнеримской культуры. Важнейшим завоеванием христианства является утверждение достоинства каждого человека, ибо его душа есть искра Божия. Именно поэтому сатраповский дух «кремлевского паука» не мог заглушить в нации постоянного ощущения неправедности земной власти. Из Византии Русь взяла идею «симфонии властей» — светской и духовной. То, что церковь была подмята государством, еще не значит, что духовная культура нации стала официозной. Скорее усилились сатирические ноты в анекдотах про попа. Культурный конфликт язычества и христианства на Руси протекал как медленная перекодировка языческой кар тины мира в христианскую. В сознании низов они сосуществовали и постепенно сплавлялись в единую картину (где бог Белее превращался в святого Вла-сия). Безусловно, усиливались христианские элементы, а низший социальный слой приобрел название «крестьянство» — т. е. «Иисусово стадо». Насколько органичным могло быть сочетание двух культур, дает представление «Слово о полку Игореве». Русичи именуются там Даждь- божьими внуками, Ярославна просит помощи у Днепра-Словутича и Солнца, а ее спасённый муж под ликующие крики киевлян едет к храму Пирогощей Божьей Матери. Татаро-монгольское нашествие, безусловно, обострило национальное сознание русских, живущих на оккупированной территории. Русь как бы распалась на три культурные зоны. Будущие украинцы и белорусы оказались в подчинении польско-литовского государства, составляя большинство его населения. Но религиозная нетерпимость католической шляхты не дала православным потомкам полян и древлян примириться с новыми владетелями. Какими могли быть будущие русские порядки, дал намек Великий Новгород. Раскопанные в 1950-е гг. берестяные грамоты показали, что грамотность в Новгороде в XIV-XV веках была столь же распространена, как во Флоренции или Венеции того же времени. Понятие государства отделилось от понятия личной вотчины правителя. Вече в определенной степени контролировало действие исполнительной власти. Город был центром промышленности и торговли (чего нельзя сказать о городах московского князя). В Новгороде появилось свободомыслие (ереси), близкое протестантизму. В нем беспрепятственно селились иностранные купцы и послы. Но Новгород, как и многие раннекапиталистические города-государства, замкнулся в рамках своих непосредственных финансовых интересов, а потому не выступил как центр возрождения страны. Это сделала Москва, которая, объединив русские земли, прекрасно чувствовала культурную чужеродность Новгорода: от него несло европейской ересью. Обвинив новгородцев в намерении переметнуться к Литве, Иван Грозный вырезал все население города. И это был единственный способ уничтожить определенный тип культуры — перебить всех его носителей. В новгородские дома были вселены «людишки» московской выделки. Когда первые переселенцы вымерли от болезней, вызванных незарытыми трупами новгородцев, их заменили новые подданные «белого царя». Культурное единство страны было восстановлено в рамках самодержавного мифа о Москве — Третьем Риме. Пройдя выучку управления у золотоордынского хана, московские великие князья сумели избавиться от прямой политической зависимости в XV веке. Разгромив в середине XVI века Казанское и Астраханское ханства, русский царь получил доступ к Сибири. Началась пора завоеваний. Со времен Ивана Грозного до эпохи Петра I — за 150 лет — Россия в среднем в год присоединяла к своим владениям территорию размерами с Голландию. Но при этом Россия тщательно отмежевывалась от западной жизни. Пышный царский двор всеми силами поддерживал московское самодовольство, питаемое идеей, что в подлунном мире только на Руси тишь да благодать. Не было ни университетов, ни духовных академий. Даже для практически необходимых дел приходилось выписывать иностранцев. Итальянец Фьораванти восстанавливал рухнувший Успенский собор в Московском Кремле. Приехавший из Византии Максим Грек разбирал греческие рукописи. Приняв православие из греческо-болгарских источников, Русь в XVI веке не имела ни одного русского, профессионально знавшего греческий язык. А ведь сын Ярослава Мудрого Всеволод знал шесть языков — это в XI веке! Проблемы культуры остро встали уже в XVII веке. В 1650-е гг. к России была присоединена большая часть Украины. При всем неприятии католицизма украинская культура не устранилась от европейской учености. А Москва, обернувшись лицом на Запад, уже думала о создании единого православного государства — и с валахами (молдаванами), и с болгарами, и с греками. Вплоть до Босфора и Дарданелл. Но с момента принятия Русью христианства прошло семь веков. Разнообразие ритуалов и разночтения в православных книгах были велики. Для создания единого церковного канона патриарх Никон пошел на реформу, да еще по примеру крутых московских правителей на реформу резкую, грубую, приказную. И тут случилось непредвиденное. После опричного террора и смутного времени, после принятия в 1649 г. кнутобойного «Соборного уложения» часть жителей московского государства эту реформу не приняла. Отказался молиться по-новому Соловецкий монастырь (его пришлось брать штурмом). Отказались принять «троеперстие» многие крестьяне. По старому обряду жила «большая» боярыня Федосья Морозова. А во главе движения встал мужественный человек и гениальный писатель протопоп Аввакум. Произошел раскол церкви. Заставить непослушных смириться было невозможно потому, что их нельзя было запугать. Как можно грозить тюрьмой или кнутом тому, кто сам готов сжечь себя и своих близких в избе только при одном приближении «пилатов» и «иродов»? Старообрядцы за свою веру готовы были умереть. Конфликт духовных ценностей принял острейшую форму. И самодержавию впервые пришлось отступить перед «ослушниками». Их обложили двойной податью и оставили жить по своим правилам. Христианские убеждения этих людей были искренними, твердыми и осознанными. Культурный аспект церковного раскола весьма интересен. Как описывает в своем «Житии» протопоп Аввакум, старообрядцы были обвинены в невежестве и неспособности учиться у просвещенных народов. Ведь Никон правил русские богослужебные книги по итальянским печатным изданиям. Аввакум же боролся за исконные русские традиции. В этом отношении Аввакум выступал как консерватор. Но при том Аввакум защищал и свое разумение (т. е. интеллектуальную самостоятельность) и искренность своей веры (т. е. свободу вероисповедания и совести), хотя в том многое было определено его позицией защищающейся жертвы нападения. Никон выступал за послушание новому. А Аввакум спорил, защищая старое. Консерватор в тематической области, Аввакум был новатор в методе утверждения истины: диалог уже проникал в его способ мышления. Жизнь в его изображении теряла черно-белый вид, приобретала многоцветье. Никон же выступал как предшественник Петра I, ибо готов был вводить новшества силой, полагая, что стерпится — слюбится. При таком подходе конфликты ценностей (культурные) разрешаются хуже всего и с наибольшими потерями. После разгрома церкви большевиками никониане с большей готовностью приняли социалистическую религию, чем старообрядцы, потому что охотнее подчинялись приказу, нежели внутреннему убеждению. Для них истинной была старая пословица: что ни поп, тот батька. Вот как А. М. Панченко описывает суть конфликта Петра I с местоблюстителем патриаршего престола Стефаном Яворским: «Царь искал резвых и ретивых исполнителей, а Стефан Яворский, заслоняясь авторитетом апостольских писаний, возражал, что доброе дело, если оно результат приказа, а не свободной воли, не засчитывается в качестве нравственной заслуги» 119 РАСКОЛ В НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ ПОСЛЕПЕТРОВСКОГО ВРЕМЕНИ Петровская эпоха, безусловно, представляет собой новый этап в развитии русской культуры. Россия вновь вошла в европейское информационное пространство. Культурные достижения Запада уже не просеивались через мелкое сито православного благочестия. Государственная культура приобрела светский характер. Технические новшества, научные идеи, достижения западного искусства — все это беспрепятственно могло усваиваться русскими просвещенными мыслителями и деятелями. Свободный ввоз европейских книг, заграничные путешествия, учеба в иностранных университетах, приглашение в Россию на службу выдающихся иностранцев (К. Растрелли, Л. Эйлера, Ч. Камерона, А. Бетанкура и др.) — все это сделало необратимым процесс взаимодействия русской культуры с культурой Запада в рамках единой европейской культуры. Впоследствии не раз русские правители пытались ограничить контакты России и Европы (Павел I, Николай I, большевики), но каждый раз запретные меры оказывались временными. И западническая ориентация русской мысли не исчезала полностью никогда. С петровских времен возникла в общественном сознании и идея общественного блага, не обязательно совпадающего с интересами государя. Правда, эта идея не могла сильно укрепиться в правящих кругах, потому что права государя-собственника оставались незыблемыми. Но склонные к либеральным идеям правители все-таки пытались представить себя обеспокоенными общественным благом (Екатерина II, Александр I), а 119 Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. Л., 1984. С. 186. Александр II даже сделал несколько серьезных шагов в его укреплении. По- европейски мыслящие русские деятели приложили много усилий, чтобы внести в национальное сознание важность служения не просто царю, а именно общественному благу (Н. И. Панин, Д. И. Фонвизин, Г. Р. Державин, Н. И. Новиков, А. С. Пушкин, декабристы, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский и многие другие). Но петровские культурные нововведения сопровождались дальнейшим закрепощением русского населения, в результате чего ставился барьер прогрессу европеизации социальной и политической жизни. В итоге произошел трагический раскол в русской культуре. Встряхнутые железной рукой державного правителя, дворяне стали учиться, осваивать европейские нравы и манеры и говорить по-французски. Русская аристократия оказалась вырванной из древнерусской культуры и постепенно уподобилась европейскому дворянству. Но огромная масса русского населения осталась за пределами европейской цивилизованности Возникла угроза превращения русской традиции в туземное бытование, а западноевропейской традиции — в поверхностную моду высшего слоя. Барин и мужик заговорили на разных языках. И русские мыслители, и иностранные путешественники в XVIII-XIX вв. постоянно отмечали, что мужик в беседе с себе подобным вежлив, внимателен и правдив, а в разговоре с барином лукавит и лжет даже тогда, когда в этом нет никакой практической выгоды. Русские крестьяне в подавляющем большинстве оставались неграмотными, носили одежду допетровского покроя, жили по правилам XVII века, впитавшим многовековую традицию, и смотрели на мир глазами древнерусской фольклорной культуры, мечтая о «черном переделе», когда всю землю царь отдаст пахарям. Назревавший социальный конфликт вылился в 1770-е гг. в кровопролитную крестьянскую войну, характер которой во многом определился и культурным конфликтом. Более чем за век до пугачевского восстания в Англии произошло столкновение Кромвеля и Карла I. Это были две современные армии, одинаково технически вооруженные, руководимые офицерами одинаковой квалификации. Против Пугачева же выступил не только Михельсон, но и Суворов. Правительственные войска были организованы на уровне конца XVIII в., а пугачевцы — на уровне отрядов Смутного времени. Сам Пугачев был неграмотным. На историческом пространстве столкнулись силы, между которыми пролегло полтора столетия цивилизации. И пугачевцы стремились добиться правильной жизни, в которой этим полутора столетиям места бы не нашлось. Как сказал о русской истории М. Жванецкий, она полна «борьбы невежества с несправедливостью». Еще через полтора столетия эта волна крестьянского возмущения смыла-таки и царский, и дворянский режим благодаря тому, что на ее гребне поместились радикальные интеллигенты. В разрушительное движение было внесено достаточно образованности, чтобы превратить страну в руины. Но наивные ожидания крестьян о свободной пахотной земле, покосах и рыбных ловах так и остались ожиданиями. Примитивный крестьянский миф не имел никаких шансов на осуществление в стране, уже начавшей индустриализацию. От такого поворота событий выгадала только та группа, о которой один югославский сатирик сказал: «Народ дал вам все, что вы ему обещали». Но в России не случайно уже в ближайшие годы после смерти Петра I стали популярны идеи европейского Просвещения. Россию нужно просвещать всю — до последнего темного крестьянина. Такой идеи придерживались и Ломоносов, и Новиков, и Фонвизин, и Радищев. Большое количество либерально настроенных дворян приходило к мнению, что по мере просвещения крестьян их надо освобождать от крепостной зависимости. В просвещении видели как бы внутренний регулятор поведения, который должен был заменить внешний — насилие. Просвещение связывали с разумом и самодисциплиной. И XVIII, и XIX века были временем, когда лучшие умы России были заняты идеей создания единой национальной культуры, что сняло бы культурный конфликт между дворянством и крестьянством Ломоносов в 1740-1750-е гг. разработал теорию русского литературного языка, воплотив ее как в своем художественном творчестве, так и в философских трудах. Русский язык перестал быть «макароническим » — смесью русских бытовых слов и иностранных «умных». Карамзин продолжил реформу Ломоносова, расширив ее до организации высокодуховного, окультуренного быта, в котором бы соединились национальное своеобразие русской нации и лучшие черты европейского частного бытия. Сентиментальный идеал «естественности», добросердечия, приязни, интеллигентности опирался на идею, что по природе своей человек равен другому. «И крестьянки любить умеют!» —восклицал Карамзин в «Бедной Лизе». Центром высокодуховной национальной жизни становилась дворянская усадьба, где соединялись природа и цивилизация, встречались знатный и простолюдин. Крепостническое законодательство, конечно, ставило барьеры любви барина и крестьянки. Крепостные театры часто смахивали на барские гаремы. В России появилось такое своеобразное сословие, как крепостная интеллигенция. Но на границе «барской» и крестьянской жизни начинала вырабатываться единая национальная культура. Люди, занимающие промежуточное или неустойчивое социальное положение, называются маргиналами. Перечислю лишь несколько самых известных маргинальных по происхождению деятелей, без которых бы русская культура не имела бы нынешнего облика: ■ выходец из поморских крестьян М. Ломоносов; ■ сын ярославского купца, основатель русского театра Ф. Волков; ■ сын дворянина и пленной турчанки, поэт и воспитатель будущего императора Александра II (Освободителя) В. Жуковский; ■ внебрачный сын помещика, художник О. Кипренский; ■ выкупившийся крепостной, художник В. Тропинин; ■ выкупившийся крепостной, основатель Малого театра М. Щепкин; ■ выкупившийся крепостной, создатель Казанского собора в Петербурге А. Воронихин; ■ выкупившийся крепостной, автор памятников Кутузову и Барклаю де Толли перед этим собором И. Орловский; ■ внебрачный сын дворянина, писатель и мыслитель А. Герцен; ■ родившийся до вступления матери в брак и живший по подложным дворянским документам А. Грибоедов; ■ родившийся до вступления матери в брак с дворянином поэт А. Фет; ■ сын лекаря писатель Ф. Достоевский; ■ сын купца драматург А. Островский; ■ сын прасола поэт А. Кольцов; ■ сын военного поселенца художник И. Репин. Это те люди, через чье сердце прошла граница, разделяющая привилегированные и непривилегированные сословия. Стремление этих людей к вершинам культуры сочеталось с переживанием необеспеченности достойного человеческого существования в сословном обществе. Можно к ним прибавить выходцев из мелкопоместных, малообеспеченных дворян (поэта Г. Державина, баснописца И. Крылова, писателя Н. Гоголя). Африканское происхождение великого Пушкина было буквально написано на его лице, которое сейчас видится прекрасным, но послужило источником обидной для юного лицеиста клички «обезьяна». Русская литература XVIII-XIX вв. делает фольклорное искусство важнейшей подсистемой своей художественной системы. Сказки Пушкина, «Бородино» и «Песня про купца Калашникова» Лермонтова, «Конек- Горбунок» Ершова, лирика Кольцова, «Коробейники» Некрасова, повести Лескова — этому пример. Сочетание фольклора и исторического предания воплощается в живописи братьев Васнецовых, Рябушкина, Сурикова, Нестерова, в операх Глинки, Мусоргского, Даргомыжского, Римского- Корсакова, Чайковского. Идет интенсивный сбор народных песен и былин, издается «Словарь живого великорусского языка» Даля. Идея единства духовной и культурной жизни нации пронизывает литературное творчество почти всех выдающихся русских писателей XIX в., завершающегося романами Достоевского и Толстого. Почвенничество Достоевского зиждется на мысли о внесении в богатую национальную культуру лучших достижений европейской цивилизации. Своевременное открытие школ для крестьянских детей и ослабление правительственного налогового гнета могли бы привести к мирному приобщению социальных низов к развитой русской духовной культуре (таков был, например, путь Есенина). Но трагический разлад социальной жизни закреплял крестьянство в его культурной замороженности. До отмены крепостного права в 1861 г. стабильность жизни в России обеспечивалась жестким контролем за незыблемостью границ, которые были проложены между всесильным государством и бесправным, аморфным обществом, между привилегированными и податными сословиями, между европеизированным типом культуры верхов и архаичным типом культуры социальных низов. Реформы Александра II стали эти границы размывать, ибо все подданные царя получили гражданские права, был создан независимый суд с присяжными заседателями и несменяемыми судьями, резко ослаблены цензурные ограничения. Правительство сделало первые шаги, чтобы начать диалог с обществом. Но здесь-то и сказалась резкость обозначенных ранее границ. Конфликт сторон был слишком глубоким и застарелым. Ослабление режима правления открыло каналы и для выражения справедливого недовольства и для выдвижения крайних и нереалистических требований социальной справедливости. Наличие бесприютного слоя разночинцев сыграло здесь свою разрушительную роль. Наибольшая часть разночинной интеллигенции была занята позитивной, созидательной работой. Это были врачи, учителя, либеральные чиновники, деятели искусства и науки. Примером тому могут служить художественные выставки, которые устраивало по всей России Товарищество передвижников — общество талантливых и социально ответственных художников, среди которых выходцы из недворянской сферы занимали большое место (Репин, Суриков, братья Васнецовы, Максимов, Шишкин, Левитан, Нестеров) и по-братски сотрудничали со своими коллегами-дворянами. Из разночинной сферы вышли такие выдающиеся деятели русской культуры XIX-XX веков, как Ключевский, Чехов, Шаляпин. Но образовалось и другое направление, состоявшее, может быть, из меньшего количества людей, но направившее свою энергию на последовательное разрушение всех основ существующего русского общества. Наиболее полно тип этот был обрисован в романе Тургенева «Отцы и дети» - в образе Базарова, «нигилиста». В реальной жизни такими отрицателями «всего» стали Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Нечаев, народовольцы. Все свои усилия эта груша направляла на то, чтобы довести недовольство страны до предела. Сперва казалось, что для переворота достаточно будет и прокламаций, ибо страна напоминает пороховую бочку. Затем появилась идея идти в народ, но и здесь радикалы успеха не достигли. Тогда появился замысел индивидуального террора. Реальные акты террористов были немногочисленны, но эхо их выстрелов оказалось громким. Испугавшись выступления террористов, правительство пошло по линии контрреформ. Общество было вновь отодвинуто от участия в государственных делах. В результате радикалы добились своего. Диалог государства и общества вновь был прерван. А сочувствие интеллигенции и либералов опять оказалось на стороне террористов. Нет, их не хвалили за кровавые действия, но жалели за жертвенность и искренность. Россия все больше превращалась в полицейское государство, лишающее население политических прав. А разнузданный терроризм радикалов не получал справедливой оценки со стороны придавленного общества, которое готово было окружить опасных фанатиков ореолом мученичества. Слишком большой раскол общества, при котором стороны не сумели найти общего языка, привел к укреплению в России двух негативных тенденций, резко обостривших социальный конфликт. Законодательные акты царского правительства послужили базой для образования полицейского государства, пример с которого могли брать диктаторские режимы XX века: выведение чиновничества из-под судебного контроля; ущемление прав подданных секретными циркулярами самых разных ведомств; внесудебные формы репрессий, прямой полицейский контроль. Не менее печальной была и другая тенденция: оправдание террора высокими идеалами. Александр Ульянов был повешен за подготовку покушения на государя. Его младший брат Владимир «пошел другим путем» не потому, что считал действия Александра безнравственными, а потому, что оценивал их как неэффективные. Ульянов- Ленин отрицал индивидуальный террор потому, что верил в террор массовый. Соединение этих двух тенденций — укрепление полицейского государства и расширение террора — и наступило в момент завоевания большевиками власти. |