монография ММ 2010. Книга Маршалл Маклюэн

• Название: Книга Маршалл Маклюэн
• Дата: 20.06.2022
• Размер: 2.1 Mb.
• Имя файла: монография ММ 2010.doc
• Тип: Книга; #604687
• страница: 5 из 21

Г.М. Маклюэн и литература «южной традиции»


Консерватизм, приверженность традиционным взглядам на развитие общества и семьи, литературные вкусы сблизили Г.М. Маклюэна с писателями и критиками американского Юга. Знакомство с их творчеством в 1920–1940-е гг. оказало серьезное влияние на формирование мировоззрения ученого и его методы анализа литературного текста.

Д. Миллер писал, что неизвестно, как сказалось бы влияние Честертона на развитие Маклюэна как критика и исследователя, если бы он после учебы в Кембридже поехал на родину, в Канаду, а не в католический Университет Сент-Луиса в Миссури – региона, граничащего с южными штатами [110, p. 33]. Это утверждение вызывает сомнения. С творчеством представителей американского Юга Алана Тейта (Alan Tate), Дэвида Кроу Рэнсома (David Crow Ransom), Старка Янга (Stark Young), Дональда Дэвидсона (Donald Davidson), Эндрю Лайтла (Andrew Lytle), Клинта Брукса (Cleanth Brooks), Роберта Пена Уоррена (Robert Penn Warren) и др. Маклюэн познакомился во время учебы в Кембридже и продолжил это знакомство, когда работал в США в 1930–40-х гг., поэтому влияние «южных» интеллектуалов оказало бы свое воздействие на канадского ученого независимо от места его работы после университета.

«Южная традиция» как особая ветвь американской культуры выросла из конфликта между аграрным Югом и индустриальным Севером и сформировалась в условиях постоянной конфронтации этих двух противоборствующих сил с разными политическими и социальными системами, образом жизни и ценностями. Специфика исторического и экономического развития южных штатов определила мировоззрение писателей региона, круг исследуемых ими проблем, поэтику их произведений.

В литературе американского Юга критики отмечают ряд особенностей. Писатели-южане ХIX–XX вв. в своих произведениях редко перемещали действие за границу южных штатов. Один из любимых писателей М. Маклюэна Р.П. Уоррен в одном интервью сказал о себе то, что могли о себе сказать многие литераторы-южане: «Когда я принимался за художественную прозу, мне никогда не приходило в голову, что я могу писать о чем-либо еще, кроме жизни на Юге… Ничто иное не занимало меня настолько, чтобы включалось мое воображение» [67, c. 357].

Другой отличительной чертой литературы американского Юга был интерес к истории своего края, и прежде всего к Гражданской войне 1861–1865 гг. и Реконструкции. Американский литературовед У. Салливан в книге «Реквием по Ренессансу» подчеркивал, что «… война и ее последствия дали Югу особую историю – особый, единый для всех южан опыт, общие беды и общее чувство поражения, которые сохранили традицию южного романтизма в его лучших и худших проявлениях и определили отношение южан к себе и окружающему их миру» [220, p. 1].

Комплекс «проигранного дела» (Lost Cause) определил «южное» мироощущение после 1865 г. В поэзии, романистике, мемуарах писатели Юга пытались «объективно», с «южных» позиций осветить историю Гражданской войны, и, по мнению многих критиков, им удалось со временем взять реванш. Директор библиотеки конгресса США Д. Биллингтон отмечал: «Южане проиграли войну, но выиграли великую литературу. Может быть, она и родилась у них, потому что они много страдали» [363, c. 13].

Российские исследователи М.М. Коренева [254, c. 5–14], Е.А. Стеценко [268[и В.И. Яценко [280, c. 135–145] при анализе творчества многих писателей-южан XX в. использовали термин «южная школа», подразумевая под этим «непосредственно идейно-художественную близость и программно-эстетическое единство ее участников» [257, c. 232].

Судьба американского Юга была небезразлична Г.М. Маклюэну. Он сочувствовал «проигранному делу», гибели патриархальной цивилизации с доминирующей устной культурой. По мнению ученого, экономика Юга, которая полностью основывалась на производстве и продаже хлопка и растительного масла, способствовала созданию уникальной аграрной культуры, а пафос и юмор региона объясняются спецификой его уклада [39, p. 31]. Маклюэн был хорошо знаком с творчеством писателей-южан XIX в. Д.И. Кука, У.Г. Симмса и неоднократно выражал солидарность с их взглядами на общественное устройство, систему ценностей: ему также нравился патриархальный уклад Старого Юга, воспетый «южными» романистами.

В рецензии на книгу У.Д. Кэша «Разум Юга» (Cash W.J. The Mind of the South, 1954) Маклюэн писал, что между Канадой и американским Югом много общего: экономический уклад, связь с шотландско-галльской культурой (чувство клановости, романтическая ностальгия по прошлому, верность своим чувствам и принципам, любовь и интерес к прошлому). По мнению критика, как и южане, канадцы часто наивны, обычно необучаемы и абсолютно недоверчивы в отношении масштабности, бюрократии и центральной власти. Маклюэн полагал, что канадцы и южане, как это ни парадоксально, невероятные индивидуалисты и вместе с тем инстинктивные конформисты [12, p. 82–83]. На основании некоторой общности между «южанами» и канадцами Маклюэн считал себя вправе рассуждать о литературе и культуре американского Юга.

Как и «южане», католик Маклюэн считал, что жизнь должна быть сконцентрирована вокруг интересов местного сообщества («community»), большую роль должна играть семья, а не интересы отдельного индивида.

1930-е гг. в США, как известно, были периодом экономической депрессии, но для культуры Юга это был период ренессанса¹, отмеченный интеллектуальным подъемом и творческой активностью писателей американского Юга, одним из наиболее ярких проявлений которого стали деятельность «беглецов» – группы литераторов, возникшей в стенах Вандербильдского университета в г. Нэшвилл, штат Теннесси, – и движение «аграриев», которое оказало большое влияние не только на литературу, но и на всю социальную и культурную жизнь американского Юга 30-х гг. и последующего времени.

В 1922 г. «южные» интеллектуалы, среди которых были Р.П. Уоррен, А. Тейт, Д. Дэвидсон, Д. К. Рэнсом, К. Брукс и другие, объединились вокруг журнала «Фьюджитив» («Fugitive» – «Беглец»). «Беглецов» волновал разлад между ценностями искусства и состоянием цивилизации. На страницах журнала члены этой группы выступали как поэты, писатели, критики. Они интересовались «высокой» поэзией. Образцами для них были У. Уортсворт, С. Кольридж, Э. Паунд – поэты, творчеству которых Г.М. Маклюэн позднее посвятил ряд статей.

Как критики «беглецы» исследовали текст, стремясь к его «глубокому прочтению», определению его всеобщего и конкретного смысла, выявлению значения метафор, сравнений, системы образов, расшифровке символики. В 1925 г. журнал «Фьюджитив» прекратил свое существование. Каждый из его авторов пошел своим путем. Позднее многие из них присоединились к движению «аграриев», которое возглавили Д. Дэвидсон, Д.К. Рэнсом, А. Тейт. «Аграрии» выступали против индустриализации американского Юга, коммерциализации всех сфер человеческой жизни. Их идеалом была жизнь довоенного плантаторского Юга.

В 1930 г. двенадцать «южных» интеллектуалов – писателей, поэтов, критиков, историков – Д. Дэвидсон, Д.К. Рэнсом, А. Тейт, Ф.Л. Аузли (F.L. Owsley), Э. Лайтл, Х.К. Никсон (H.C. Nixon), Р.П. Уоррен, Л.Х. Ланьер (L.H. Lanier), Д.Г. Флетчер (J.G. Fletcher), С. Янг, Д.Д. Уэйд (J.D. Wade) и Х.Б. Клайн (H.B. Kline) – опубликовали сборник статей, в котором пытались выразить свое отношение к различным проблемам Юга. Статьи не задумывались авторами как единое целое, но, собранные воедино под названием «Займу свою позицию» (I’ll Take My Stand), стали своеобразным манифестом «южных аграриев». Авторы манифеста призывали сохранить автономию Юга в области морали, социальной жизни и экономики. Они признавали неизбежность и некоторую пользу индустриализации, но призывали ограничить ее определенными рамками, поддерживать на достойном уровне аграрный уклад региона. В одной из главных программных статей сборника – «Подвергшиеся реконструкции, но не изменившиеся» (Reconstructed but Unrenegate) – Д.К. Рэнсом пытался защитить «южную культуру» и искусство, которые, по его мнению, отличает высокая духовность. Он советовал «южанам» объединиться с аграриями американского Запада для утверждения патриархального уклада жизни и мировосприятия.

Д. Дэвидсона, автора «Зеркала для художников» (A Mirror for Artists), беспокоило состояние искусства в современном индустриальном обществе. Он считал, что массовое производство способствует уничтожению настоящего искусства. Эта проблема волновала и Э. Лайтла. Он, в свою очередь, советовал «южанам» обратиться к народной культуре и черпать из нее вдохновение. «Аграрному Югу, чья культура была испорчена, но не уничтожена войной (Гражданской войной 1861–1865 гг. – И.А.) и ее последствиями, следует бояться индустриализации, как ядовитой змеи», – утверждал Э. Лайтл [226, p. 234].

Историк Ф.Л. Аузли в статье «Неразрешимый конфликт» (The Irrepressible Conflict) не столь критичен по отношению к «южанам». Юг, считал ученый, сражался и погиб за свой идеал, воплощением которого было аграрное общество. В вошедшей в сборник статье «Заметки о религии Юга» (Remarks on the Southern Religion) А. Тейт высказывает мысль о том, что «старый Юг» был обречен на поражение, и этому способствовали силы, разрушающие его изнутри. Роль разрушителя, как полагал он, сыграл протестантизм – религия, призванная защищать буржуазные ценности развитого капитализма, а для традиционной аграрной культуры более органичен католицизм. Эта идея была в дальнейшем развита в романе А. Тейта «Отцы» (1941). Она не получила широкой поддержки на Юге, но была очень близка М. Маклюэну. О роли католической церкви в традиционном обществе он не раз высказывался в своих публичных лекциях и трудах.

Взгляды авторов манифеста «Займу свою позицию» сформировались на «южной» почве и связаны со спецификой «южного» мироощущения. Однако в них можно выделить нечто универсальное для всех аграрных обществ и течений – ощущение своей исключительности, духовности, мессианства. В статьях сборника заметно чувство превосходства и даже некоторое сочувствие «обогащающейся Америке». Можно сказать, что этот манифест стал выражением вечного конфликта «аграрное – индустриальное». Несколько десятилетий он был предметом дискуссий американских интеллектуалов – историков, литераторов, экономистов, социологов. К идеям, выраженным в сборнике, не раз возвращался в своих работах и М. Маклюэн, соглашаясь, споря, опровергая основные положения авторов «южного манифеста». В 1946 г. в одном из своих писем к Феликсу Джованелли, размышляя о противостоянии урбанистской и аграрной культур, он заявил, что «занял свою позицию» и полностью солидарен с «южанами», в частности с А. Тейтом и К. Бруксом [2, p. 184].

Однако влияние на творчество М. Маклюэна оказал не только манифест «южных аграриев», но и работы представителей так называемой южной новой критики – «Реакционное эссе о поэзии и идеях» (1936) А. Тейта, «Современная поэзия и традиция» (1939) К. Брукса, «Плоть мира» (1938) и «Новая критика» (1941) Д.К. Рэнсома.

В 1930–1940 гг. «новая критика» («New Criticism») была одним из ведущих направлений в американской и европейской литературе и литературоведении. Ее представители рассматривали художественное произведение как самоценный «поэтический феномен» и анализировали его без опоры на общественные, исторические и биографические факторы. «Новые критики» исследовали структуру произведения, а не взгляды писателей или впечатления и отклики на него читателей.

Американский критик В. Лич (V. Leitch) среди основных положений «новой критики» выделял интерес к самому произведению без изучения источников его происхождения, истории идей, политики, религии и общественного резонанса, «органичную теорию литературы, а не дуалистическую концепцию формы и содержания» («organic theory of literature rather than dualistic conception of form and method»), а также скрупулезное исследование текста со всеми его деталями, стилистическими приемами, оттенками значений с целью определить контекстуальное единство и значение самого произведения [201, p. 26–27]. Это определение Лича полно и точно отражает суть «новой критики». Подход к литературе в целом и анализу текста «новых критиков» во многом сближает их с русской «формальной» школой – Б.М. Эйхенбаумом, В.Б. Шкловским, В.Б. Томашевским. Все писатели-«беглецы» и идеологи-«аграрии» 1930–1940-х гг. были теоретиками «новой критики».

Взгляды на литературу, историю, искусство, общественное устройство, которые выразили в своих работах А. Тейт, Д.К. Рэнсом, Д. Дэвидсон, были близки Г.М. Маклюэну. Исследование литературы Юга логически продолжило его увлечение Г.К. Честертоном. «Южных аграриев» с М. Маклюэном объединяли любовь к античной литературе, интерес к элитарному искусству – поэзии С. Кольриджа, А. Теннисона, У. Уортсворта – консерватизм, набожность и, самое главное, преклонение перед культурой американского Юга. Как и «южных» интеллектуалов, Маклюэна волновали разлад между ценностями искусства и состоянием цивилизации, опасность уничтожения аграрной культуры американского Юга индустриальным Севером. Как и «южан», Маклюэна беспокоило разрушение человеческих, и прежде всего семейных, ценностей в обществе. Именно этой теме посвящена одна из его первых статей – «Дэгвуд в Америке».

Маклюэн хорошо знал не только литературу Юга, но и работы «южан» по теории литературы и искусства, которые были опубликованы в 1920–1930-е гг. Работая в 1930–40-е гг. в США, он внимательно следил за деятельностью представителей «новой критики». Со многими из них – Д. Дэвидсоном, Д.К. Рэнсомом и др. – он был знаком лично. В литературной критике и книгах по теории коммуникации, упоминая работы «Реакционное эссе о поэзии и идеях» А. Тейта, «Современная поэзия и традиция» К. Брукса, «Плоть мира» и «Новая критика» Д.К. Рэнсома, М. Маклюэн подчеркивал свою общность с «южной традицией». В свою очередь Д.К. Рэнсом считал Маклюэна человеком, близким «аграриям», и рекомендовал его в 1946 г. на должность редактора «южного» интеллектуального журнала «Савани Ревью» (Sewanee Review)¹.

В мае 1946 г. в письме к коллеге Феликсу Джованелли (Felix Giovanelli) Маклюэн признается, что все глубже понимает смысл творчества У. Фолкнера и Э. По, поскольку их гнев по отношению к наступающей технологизации общества «достаточно благородный» («relatively noble»). Ему кажется символичным тот факт, что А. Тейт и К. Брукс выражают уверенность в возрождении человека².

Ю. Макнамара, составитель сборника литературно-критических статей Г.М. Маклюэна «Внутренний пейзаж: Литературная критика Маршалла Маклюэна, 1943–1962», поместил три статьи о литературе американского Юга:«Традиция Эдгара По» (Edgar’s Poe Tradition, 1944), «Античная ссора в современной Америке» (The Ancient Quarrel in Modern America, 1946), «Южное качество» (The Southern Quality, 1947) –в последнюю часть сборника, несмотря на то что эти работы относятся к первому этапу творчества канадского ученого. Статьи в сборнике распределены по блокам. Ю. Макнамара объясняет такую структуру сборника нежеланием автора следовать хронологической линеарной модели, от которой всегда отказывался М. Маклюэн. В основе такой организации материала, как утверждает составитель сборника, заложен ключ – метафора «галактика» [1, p. VII]. Все три эссе в последней части объединены темой американского Юга, логически завершают сборник литературной критики ученого и дают представление о мировоззрении, художественных предпочтениях, взглядах канадского профессора на историю, экономику, образование, литературу и культуру США.

В 1947 г. в журнале Sewanee Review появилась статья М. Маклюэна «Южное качество» (The Southern Quality), в которой канадский исследователь через шестнадцать лет после выхода в свет сборника статей «Займу свою позицию», своеобразного манифеста «аграриев», выразил свою солидарность с его авторами, «южными» интеллектуалами, среди которых были Д. Дэвидсон, Д.К. Рэнсом, С. Янг, А. Тейт, Р.П. Уоррен, Э. Лайтл и др. В эссе «Южное качество» Маклюэн, анализируя творчество У.Г. Симмса (W.G. Simms), К.Э. Портер (K.A. Porter), Э. Лайтла, А. Тейта, С. Янга, Э. Глазгоу (E. Glasgow), У. Фолкнера, Р.П. Уоррена, отмечал характерные для «южной» литературной традиции черты: мастерство повествования, изображение частной жизни через призму истории («passionate historic sense of life»), ностальгию по Старому Югу, культ женской красоты и рыцарства, мотив фатальности. Сторонник элитарной культуры, Маклюэн высоко оценивал творчество У.Г. Симмса, Э. По, А. Тейта. Вместе с тем он положительно отозвался об опубликованном в 1936 г. романе-бестселлере М. Митчелл «Унесенные ветром», который, по его мнению, уничтожил «моральную агрессию» «Хижины дяди Тома» Г.Б. Стоу.

«Дело Юга», как утверждал Маклюэн, не проиграно. Культурное и литературное наследие Старого Юга, «южный ренессанс», по его мнению, – своеобразная победа южан. Как и «южные аграрии», Маклюэн полагал, что американский Север и Юг представляют собой не только противостояние двух культур и экономических укладов – индустриального и аграрного, – но и оппозицию «разум» (Север) и «сердце» (Юг). Маклюэн осуждал Новую Англию за незнание своей собственной истории, за ощущение себя «разумом», который существует вне традиции и корней, сам по себе (mind per se). Его раздражал присущий северянам рационалистический и номиналистический подход к толкованию всех существующих проблем, в том числе текста Священного Писания. «Разум» Новой Англии, согласно Маклюэну, технологичен, способен создать эффективное производство и систему управления бизнесом, но он не может решать общественные и политические проблемы. Общественная и политическая мысль Америки, как утверждал ученый, пришла с Юга и развивалась от Т. Джефферсона до Г. Уилсона. Маклюэн, признавая неизбежность индустриализации Юга, пытался защитить «южную» культуру и искусство, которые, как он считал, отличаются высокой духовностью. Ученый всегда был склонен к категоричным суждениям. Он идеализировал Старый Юг, не желая замечать объективных противоречий довоенного Юга, которые привели к войне. В «южном аристократе» он видел самоотверженного человека, который жил не личной, а общественной жизнью, а в промышленниках Э. Карнеги и Г. Форде – механическую бюрократию, которая распоряжалась жизнями людей, не неся за это никакой ответственности.

В немного ином ракурсе Маклюэн позднее развивал эту тему в своих публичных лекциях, заявляя о превосходстве культуры католической Латинской Америки над протестантским американским Севером. В заслугу латиноамериканцам Маклюэн ставил тот факт, что их герои – ученые, художники, поэты, а не бизнесмены и финансисты, как в США¹.

Эти же мысли Маклюэн выразил в эссе «Традиция Эдгара По» (1944), «Античная ссора в современной Америке» (1946). В «Античной ссоре» он придал конфликту Юг–Север широкое звучание, утверждая, что война «разума» и «сердца» идет с древних времен. Поводом для написания статьи стала новая школьная программа, принятая в Чикаго. По рекомендации Клинта Брукса, одного из ярких представителей «новых критиков» американского Юга, который в течение шести месяцев читал лекции в Чикагском университете, Маклюэн был приглашен на встречу с президентом университета Робертом Хатчинсоном. Как северянин, Р. Хатчинсон рассматривал образование с чисто прагматических позиций, цель обучения для него заключалась в подготовке «специалистов с профессией», способных выдержать конкуренцию на рынке труда. Поскольку он не был полностью доволен организацией процесса обучения, он решил послушать, что ему посоветуют известный на тот момент литературный критик К. Брукс и профессор М. Маклюэн.

Изучив систему образования в Чикагском университете, М. Маклюэн выразил свое несогласие с узкопрагматическими подходами к обучению, прежде всего в области литературы и искусства, которые практиковались в учебном заведении. По воспоминаниям К. Брукса, при встрече с Хатчинсоном Маклюэн произнес блестящую речь, в которой указал на недостатки и проанализировал их корни. Маклюэн выразил не только свое мнение, но и видение проблемы К. Бруксом [102, p. 90].

Вернувшись в Сент-Луис, Маклюэн на основе своего красноречивого выступления написал статью «Античная ссора в современной Америке», в которой, рассуждая о разных подходах к образованию, существующих с античных времен, подчеркивал, что образование Новой Англии продолжало традиции так называемых диалектиков и развивалось от освоения тонкостей теологии до серьезного изучения финансов и при этом всегда носило прагматический характер. Такой подход, по мнению ученого, имел ряд недостатков. Выпускники не учились мыслить, из них получались хорошие исполнители и эксперты, но не яркие личности. Особое возмущение у Маклюэна вызвало преподавание литературы в Чикагском университете, которое носило схематичный характер. Маклюэн высмеивал письменные тесты, в которых проверка знаний творчества Шекспира, Филдинга сводилась к выбору из четырех предложенных ответов (multiple-choice tests). Такой подход Маклюэн назвал «наивным рационализмом», который сводит изучение литературы к освоению нескольких определений и концепций, но не учит студентов настоящему литературоведческому анализу [1, p. 230–231].

Примером для подражания для Маклюэна является классическое образование в южных штатах, продолжающее традиции риторико-грамматистов и дающее широкие знания в области гуманитарных наук и права. Маклюэн считал, что неслучайно такие блестящие политики и одновременно творческие личности, как Т. Джефферсон и А. Линкольн, были уроженцами американского Юга. Именно на Юге эти политические деятели, по утверждению исследователя, могли получить прекрасное классическое образование в соответствии с идеалами, которые Цицерон выразил в своей работе «De Oratore», а Святой Августин – в труде «De Oratore Christiana» [1, p. 213].

В «Античной ссоре в современной Америке» Маклюэн в очередной раз демонстрирует свои энциклопедические знания, приводя примеры из античной, средневековой истории, эпохи Возрождения. Образование и культура американского Юга вызывают у него восхищение, а прагматический подход к обучению в Новой Англии он считает рациональным, ориентированным на овладение профессией, ремеслом, но не способным воспитать человека такого уровня, как Т. Джефферсон.

В статье «Традиция Эдгара По», опубликованной в «Савани ревью» в 1944 г., Маклюэн рассматривал творчество Э. По в контексте традиции риторики Цицерона и гуманистов эпохи Возрождения, которые, по мнению критика, характерны для литературы американского Юга. Маклюэн считал, что талант Э. По, его космополитичный и аристократический взгляд на жизнь, его красноречие могли сформироваться только в рамках «южного» канона. Достижения По в области литературы Маклюэн связывает напрямую с его «южными» корнями, а истоки «южной традиции», в свою очередь, он находит в европейском праве, политике, культуре.

Вместе с тем Маклюэн считает, что в творчестве Э. По заметны определенная дихотомия, развитие не только в рамках «южной традиции», но и следование художественным традициям Европы и Новой Англии. Маклюэн считал, что творчество Э. По нельзя рассматривать в отрыве от байроновской традиции, продолжающей вслед за Сервантесом тему аристократа-революционера, который борется за «общечеловеческие ценности в мире невероятного хаоса» [1, p. 212].

Иногда в рассуждениях канадского профессора заметны набожность и морализм. Ученый упрекает Э. По за излишнюю увлеченность символами сатанизма, садистскими ужасами, сценами жестокости, мотивами страха, одиночества и безысходности [1, p. 212]. Такие темы и мотивы, как считает Маклюэн, являются продолжением европейской традиции, их можно встретить в творчестве Сервантеса, Байрона, Ричардсона, Бодлера. Байроновских героев, Ловеласа из романа Ричардсона «Кларисса» Маклюэн называет «аристократичными негодяями». В этот же ряд он ставит и героев викторианской мелодрамы, а также известных персонажей-сыщиков: Дюпена, Шерлока Холмса, а также Ретта Батлера из «Унесенных ветром». По мнению Маклюэна, этот тип героя, «красивый, но проклятый/отвратительный» (beautiful, but damned), нашел свое продолжение в голливудских фильмах [1, p. 219]. Данные высказывания Маклюэна удивляют. Вряд ли можно поставить в один ряд аскета, мастера дедукции и частного сыска из детективных рассказов А. Конан-Дойла Шерлока Холмса и рокового героя, «южного» красавца Ретта Батлера, но у Маклюэна свой, нестандартный взгляд на литературу. В статьях 1930–1940-х гг. проявилась характерная для Маклюэна черта – сравнивать несравнимое, подкреплять свои мысли неожиданными примерами и аналогиями. Такой подход иногда помогал создать запоминающуюся картину, а иногда вызывал протесты критиков.

Во взглядах на общество, культуру и литературу Маклюэна и представителей американской «новой критики» много общего, но, в отличие от южан, канадский исследователь с интересом относился к науке и техническим новациям, хотя не раз писал о разрушительной роли индустриализации и тем самым часто противоречил сам себе. «Новые критики», особенно А. Тейт и Д.К. Рэнсом, относились категорически отрицательно к науке, которая, по их мнению, является главным злом в истории, которое уничтожило до корней безбожное существо [201, p. 27]. В отношении к науке позиции Маклюэна и «южных» критиков различны. На эмоциональном уровне Маклюэн практически во всем солидарен с южанами, но на рациональном уровне (а в теориях Маклюэна много рационального) ученый не представляет современный мир без науки и ее достижений. Все новое, что возникает в мире технологий, интересует и восхищает его. Неслучайно интернет-сообщество считало его своим святым покровителем (Patron Saint). Можно легко представить, какой живой отклик вызвали бы у Маклюэна современные гаджеты: мобильный телефон, Ipod, и, без сомнения, ученый увидел бы связь между современной литературой, культурой и этими новыми игрушками человека ХХI века.

Следует признать, что Маклюэн лишь на первом этапе своей карьеры (1930–1940-е гг.) находился под сильным влиянием «новых критиков» американского Юга. Идеология «чистого искусства», творчество в «башне из слоновой кости» увлекали его до определенного момента, но интерес к истории, политике, технологиям и массовой культуре проявился уже в 1950-е гг., и доказательством этого стала первая книга Маклюэна «Механическая невеста: Фольклор индустриального человека», предметом исследования в которой стали современная реклама и комиксы.

Г. Уиллмот справедливо отметил, что Маклюэн стремился объединить изучение причин возникновения любых явлений, в том числе новых художественных произведений и их форм [127, p. 28]. Таким образом и возникла знаменитая сентенция Маклюэна «medium is the message» («средство сообщения само есть сообщение»). Этой фразой ученый подчеркивал единство формы и содержания в процессе коммуникации, а также необходимость их изучения как единого целого.

Нельзя не согласиться с Уиллмотом в том, что Маклюэн как критик зачастую поверхностно работал с литературными текстами, часто они были частью доказательств, подкрепляющих одну из теорий ученого. Примером этого, по мнению Уиллмота, может служить статья «Традиция Эдгара По», в которой не приведено ни одной цитаты из источников, что идет вразрез с каноном «новой критики», но очень характерно для Маклюэна [127, p. 30]. Творчество Э. По для канадского исследователя стало материалом для размышлений на разные темы – от проблем общественного устройства и традиций американского Юга до теории коммуникации.

Литературоведческий анализ в статьях Маклюэна соседствует с философскими рассуждениями, длинными историческими экскурсами, наблюдениями культуролога. В рамках одной статьи он легко перескакивает с одной темы на другую, поэтому иногда трудно уловить логику автора.

Как и в трудах по теории коммуникации, Маклюэн создает огромный мозаичный мир образов, за которым иногда трудно увидеть общую картину. Так, творчество Э. По он анализирует в разных контекстах, проводя аналогии с античной историей и культурой, эпохой Ренессанса, литературой XIX в. Совершенно неожиданно в статье он обращается к конфликту между католической и протестантской церквями, истории Новой Англии – темам, которые всегда его волновали, уходя в сторону непосредственно от анализа наследия Э. По. Неожиданными кажутся сравнения творчества Э. По и У. Уитмена. Уитмена Маклюэн называет «американским политическим поэтом», которого с Э. По связывает «южная аристократическая традиция» [1, p. 220].

В статье, посвященной творчеству По, проявляется свойственное Маклюэну красноречие. В прозаическом тексте, содержащем литературную критику, встречаются пассажи, напоминающие ритмическую прозу. Маклюэн пишет об Э. По: «He has no loose ends. He left no unfinished experiments. He uttered himself»¹. Этот отрывок ритмом, обилием аллитераций напоминает стихи современника Маклюэна поэта Алана Гинзберга (Alan Ginsberg). Уже в критике проявился свойственный ученому стиль создания запоминающихся фраз, напоминающих поэтические заклинания, который позднее заворожил поклонников его творчества. Неслучайно многие труды Маклюэна были буквально «разодраны» на цитаты.

Маклюэна увлекала аллитерация. Характеризуя Э. По, он писал: «The erudition of Lowell and Longfellow was not his… They read and ruminated while he was seizing with the gusto of the pre-ordained certitude on facts, symbols, images, and ideas which became the vehicles of his sensibility»². Сравнение писателя именно с Лоуэллом и Лонгфелло, возможно, объясняется тем, как звучно выстраивается фраза, звучат повторяющиеся согласные «л». Пара слов «read» и «ruminated» также созвучны. Поэтичность и торжественность придает тексту инверсия «The erudition of Lowell and Longfellow was not his». Афористично построено сочетание слов «the vehicles of his sensibility» (средства его восприимчивости/чувственности).

Тот факт, что Маклюэн не был ни южанином, ни северянином, вызывает к его работам, посвященным литературе, истории, культуре американского Юга, особый интерес и доверие. Несмотря на эмоциональную привязанность к «южной» культуре, канадец Г.М. Маклюэн анализировал конфликт Севера и Юга «со стороны». Как отмечал Ю. Макнамара, «канадцы – тонкие ценители американской жизни. Американцы погружены в свой собственный опыт, как пловец в воду». Свое утверждение Макнамара подкрепляет цитатой из М. Маклюэна: «Мы никогда не видим вещи, в которых мы существуем» [1, p. 182].

Ю. Макнамара напомнил, что именно канадский профессор Р.М. Бак (R.M. Bucke) впервые открыл миру гений Уолта Уитмена, а другой канадский исследователь предсказал ренессанс в творчестве Г. Мелвилла в период затишья в жизни писателя. По мнению критика, дистанция, отчужденность и одновременно близость к США, присутствие на границе («on the border») позволяют канадцам видеть перспективу, быть более объективными критиками американской жизни и культуры, чем сами американцы [1, p. 182].

В статьях, посвященных американскому Югу, М. Маклюэн видел вечное противостояние, «античную ссору» между риториками и диалектиками, между гуманистами и технократами. Об этом он писал еще в своей докторской диссертации, посвященной Томасу Нэшу. В «южном» мифе об уничтоженной варварами прекрасной цивилизации Маклюэн видел вселенскую ностальгию по созданному нашим воображением прошлому. Гибель аграрного Юга он сравнивал с гибелью Трои. В традиции Старого Юга Маклюэн ценил единство мысли и чувства, которые, как полагал канадский ученый, характерны для русских романистов XIX в. Традиции Новой Англии у Маклюэна, напротив, ассоциируются с утилитарной логикой, индустриальным образом жизни, основанным на агрессивном индивидуализме.

В рецензии на книгу У.Д. Кэша «Разум Юга» Маклюэн признается, что его первый интерес к американскому Югу был связан с рассказами Марка Твена о приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна – типичных южных подростков. Позднее он серьезно заинтересовался историей конфликта между Севером и Югом и пришел к выводу, что этот конфликт имеет глубокие корни. Продолжая мысли, высказанные в «Античной ссоре» и «Традиции Э. По», ученый еще раз подчеркивает, что причина противостояния Севера и Юга идет из античности, Средневековья и эпохи Ренессанса и знаменует собой вечный спор между наукой (science) и гуманизмом (humanism), между логикой и риторикой. Однако в публикации 1954 г. Маклюэн уже не отстаивает столь яростно «южные» ценности. Он критикует Кэша за попытки рассмотреть Юг и Север в категориях пространства и времени, которые, как он полагает, бессмысленны в данном случае. В 50-е гг. Маклюэн был увлечен массовой культурой и технологиями. Культура индустриального общества – объект его исследования, по этой причине Север для него больше не является олицетворением зла. Он становится материалом для анализа интересовавших его проблем.

Следует признать, что после Второй мировой войны и южане перестали остро ощущать свою «региональность». Война сплотила нацию. В литературе и искусстве американского Юга возникли новые темы.

Тем не менее книга Кэша «Разум Юга», несомненно, является серьезным исследованием истории и культуры региона. Она написана с «южных» позиций, но достаточно объективно. В финале рецензии на книгу Маклюэн замысловато хвалит автора, отмечая глубину исследования. В рецензии уже нет прежнего пафоса, призыва защитить погибающую прекрасную культуру.

Американский критик Д. Фекете прав, утверждая, что 1946–1952 гг. были значимым этапом в становлении канадского ученого, главную роль в котором сыграло влияние «южных» интеллектуалов.

В более поздних и широко известных работах: «Механическая невеста: Фольклор индустриального человека» (1951), «Галактика Гутенберга» (1962), «Понимание средств общения: Продолжение человека» (1964) Маклюэн представил оппозицию «аграрное – индустриальное» на новом уровне – как борьбу аграрной «книжной» и индустриальной «технической» культур. Он пришел к выводу о том, что технологии определяют тип культуры, влияют на развитие общества в целом, в том числе на средства коммуникации. Качества, присущие «южной традиции», в разработанной Маклюэном позднее теории коммуникации могли бы быть названы «акустическими», а черты «северной традиции» – «визуальными». Тема американского Юга в работах Маклюэна, его дружба с «южными аграриями» являются ключом к пониманию творческого наследия канадского ученого, его двойственного отношения к техническому прогрессу.

В критических статьях, посвященных литературе американского Юга, проявился характерный для Маклюэна стиль письма: мозаичная структура работы, постоянное расширение заявленной темы, склонность к глобальным обобщениям, нежелание и неумение рассматривать проблему узко и в рамках одной дисциплины, неожиданные аналогии.

На первом этапе (30–40-е гг.) становления Маклюэна как критика и теоретика заметно единство с «новыми критиками». Консервативные взгляды писателей американского Юга на общественное устройство, технологии, искусство и литературу близки ученому. Однако в дальнейшем интересы Маклюэна и представителей «новой критики» разошлись: Маклюэн серьезно увлекся исследованием коммуникационных технологий в диахроническом аспекте – с первобытных времен до середины ХХ в., в то время как «новые критики» остались верны «чистому искусству».

В соответствии с каноном «новой критики» самим Маклюэном написано немного статей, примером одной из них может быть эссе «Эстетическая модель в одах Китса» (Aesthetic Pattern in Keats’ Odes, 1943), в которой скрупулезно анализируются стихотворные произведения одного из самых ярких представителей «чистой» английской поэзии ХIX в. Остальной корпус литературно-критических статей далек от этой модели. Литература во многих работах канадского профессора служит материалом для изучения разных явлений, в том числе медиа. Метод литературных аналогий ученый применяет для анализа массовой коммуникации. Пространство и время, язык, композицию и стиль художественных произведений ученый сравнивает с возникающими в данную эпоху средствами массовой коммуникации и, что удивительно, находит параллели между ними: в теории Маклюэна медиа всегда развиваются одновременно с современной литературой и наукой. Возможно, эта концепция канадского профессора кажется спорной. Однако она, несомненно, интересна как гипотеза. Междисциплинарные исследования в этом плане могут дать ответы на вопрос, насколько прав был М. Маклюэн.

Следует отметить, что отношение к «южной» теме, как и к «новой критике», претерпело в трудах Маклюэна метаморфозы. Если в работах 1930–40-х гг. Маклюэн яростно защищает моральные и духовные ценности американского Юга, призывая защитить экономику и культуру края от индустриализации, то в работах поздних лет столкновение Юга и Севера интересует его исключительно с позиций «античной» ссоры «риторико-грамматистов» и «диалектиков»; индустриализация и технология вызывают у него не протест, а интерес исследователя.

Рассматривая основные вехи биографии Г.М. Маклюэна, можно выявить определенную логику в постепенном смещении интересов ученого от литературоведения к изучению медиа. Именно в Кембридже Маклюэн познакомился с философией и эстетикой литературы модернизма и «новой критикой». Приемы монтажа, одномоментности действия, множественности перспектив, характерные для творчества писателей-модернистов, позднее Маклюэн стал соотносить с медийными процессами.

В начале академической карьеры Маклюэн под влиянием Ливиса и Ричардса анализирует художественные тексты с позиций «новой критики», сосредоточившись исключительно на художественном тексте, но позднее предметом его интересов становятся историко-социальные, экономические аспекты творчества литераторов и художников. Он отказывается следовать характерному для «новых критиков» канону литературно-критического анализа и с увлечением рассматривает и творчество элитарных писателей, и произведения массовой культуры с разных точек зрения, в разных контекстах. Маклюэн формирует свой метод анализа литературы и медиа, и «новая критика» становится для него полезным и интересным опытом, но не догмой, которой он собирается придерживаться всю жизнь.

Исследование творчества английского литератора Томаса Нэша в контексте развития гуманитарных знаний елизаветинской эпохи привело канадского ученого к исследованию системы тривиума, конфликта между «риторико-грамматистами» и «диалектиками». Сквозь призму этого конфликта Маклюэн рассматривал и проблемы американского Юга, и появление новых концепций в сфере теории коммуникации.

Литература американского Юга, творчество «новых критиков» остаются неотъемлемой частью эстетического и художественного мира М. Маклюэна, определенным этапом в становлении и развитии ученого как литературного критика и теоретика коммуникации. Личное знакомство с «южными» интеллектуалами и публикации в «южных» литературных журналах помогли Маклюэну заявить о себе, «сделать имя» в академической среде. Рассматривая разные аспекты массовой коммуникации, ученый часто обращается к творчеству «южан». Литература американского Юга и «южная новая критика» нашли продолжение в трудах Маклюэна 1950–1960-х гг. Не зная этот период творчества ученого, трудно по-настоящему понять его литературную критику, публицистику и известные труды по теории медиа.