Конспективное изложение программных тем Москва Издательство мгуп 2000
 Скачать 403.13 Kb.
|
|
«Кому на Руси жить хорошо» (1865–1877) Вопросы. 1. Жанровое своеобразие поэмы. 2. Композиция поэмы. 3. Проблематика поэмы. 4. Система персонажей в поэме. 5. Роль фольклора в поэме. «Кому на Руси жить хорошо» — итоговое произведение Некра сова. Задуманная в 1863 г., поэма так и не была закончена, помешала смерть. Жанр произведения — а исследователи называют его обыч но эпической поэмой или поэмой эпопеей — достаточно необычен для XIX века. Традиция больших эпических произведений, тесно свя занных с жизнью народа и его творчеством, давно прервалась. Нас интересуют два вопроса: в чем выражаются жанровые свойства эпо пеи и каковы причины ее появления? Эпичность поэмы проявляется и в композиции, и в неспешном движении сюжета, и в пространственной широте изображенного мира, и в многочисленности населяющих поэму героев, и в огром ной временной, исторической протяженности, и, главное, в том, что в поэме Некрасов смог уйти от своей лирической субъективности и рассказчиком и наблюдателем здесь становится сам народ. Даже неоконченность поэмы, конечно непредумышленная, кажет ся частью замысла. Пролог, обнажая главную идею — найти счастли вого, задает такую долговременность событий, что поэма может рас ти как будто сама по себе, прибавляя все новые части и главы, объеди няемые рефреном: «Кому живется весело, / вольготно на Руси?» Пер вые же слова: «В каком году — рассчитывай, / В какой земле угады вай...» — задают масштаб места — это вся Русь, и масштаб времени — не только настоящее (определение мужиков как «временно обязанных» дает временной ориентир — вскоре после крестьянской реформы), но и недавнее прошлое, о котором вспоминает и поп, и помещик, и Матрена Тимофеевна, и еще более дальнее — молодость Савелия, и еще дальше — народные песни из «Пира на весь мир» не имеют определенной временной приуроченности. 113 Вопрос, о котором спорят герои, тоже эпический, потому что это центральный для народного сознания вопрос счастья и горя, прав ды и кривды. Решается он всем миром: поэма многоголосая, и каж дый голос — своя история, своя правда, найти которую можно толь ко совместно. Поэма состоит из четырех больших, достаточно автономных частей. До сих пор остается вопросом последовательность частей (авторская воля Некрасова нам неизвестна, поэма не была законче на). В нашей издательской практике существует два варианта — либо «Пролог и первая часть», «Крестьянка», «Последыш», «Пир на весь мир», либо после «Пролога и первой части» помещается «Последыш», потом «Крестьянка» и в самом конце «Пир на весь мир». Каждый из вариантов имеет свои преимущества. «После дыш» и «Пир на весь мир» связаны теснее остальных, у них еди ное место действия, общие герои. Другая же последовательность носит более содержательный характер. Поэма Некрасова так уст роена, что внешний сюжет не имеет для нее большого значения. Собственно, общего сюжета и нет. «Пролог» предлагает сюжет ную мотивировку — поиск счастливого, и дальше лишь мотив до роги, бесконечного странствия семерых мужиков объединяет по вествование. В первой части даже отдельные главы достаточно са мостоятельны, в «Крестьянке» сюжет связан с событиями жизни Матрены Тимофеевны, в «Последыше» он представляет историю столкновения крестьян и помещика, в «Пире на весь мир» сюжета как такового вообще нет. Тем важнее оказывается внутренний сю жет, объединяющий эпопею, — последовательное движение народной мысли, осознающей свою жизнь и предназначение, свою правду и идеалы, движение противоречивое и сложное, которое никогда не может быть закончено. Постепенное углубление в народную жизнь, предстающую в первой части во внешнем многолюдстве и многоголосии, во второй — в драматической кол лизии, развертывающейся на наших глазах, в «Крестьянке» — в исключительном, героическом женском характере, причем хотя героиня рассказывает о себе сама (а это говорит об очень высо кой степени самосознания), но это рассказ не только о ее частной судьбе, но об общей женской доле. Это голос самого народа, он звучит в песнях, которых так много в «Крестьянке». И наконец, последняя часть, которая целиком состоит из песен, в которых ос мысляется прошлое, настоящее и будущее народа и в которых он предстает перед нами в своем глубинном, сущностном значении. 114 Система персонажей в эпопее сложно устроена. Самое характер ное для нее — многочисленность. В главах первой части «Сельская ярмонка», «Пьяная ночь», «Счастливые» перед нами огромное коли чество людей. Некрасов говорил, что поэму он собирал «по словеч ку», и эти «словечки» и стали голосами историями народной толпы. Построение системы персонажей связано и с конфликтом поэмы. Если первоначальный замысел, который можно реконструировать по спору мужиков в «Прологе», предполагал противостояние крестьян всей общественной пирамиде от чиновника до царя, то изменение его (поворот к изображению жизни народа) определило и иной конфликт — мира крестьянского и мира, непосредственней всего связанного с крестьянской жизнью, — помещичьего. Помещики в поэме представлены достаточно разнообразно. Первый из них Оболт Оболдуев, рассказ которого рисует общую картину помещичьей жизни в прошлом и настоящем и образ которого соединяет множество возможных помещичьих типов (он и хранитель патриархальных устоев, и лирик, воспевающий усадеб ную идиллию, и деспот крепостник). Резче всего конфликтное противостояние миров представлено в «Последыше». Парадоксаль ному анекдотическому сюжету разыгранной «камеди» соответст вует и резко гротескный образ помещика. Князь Утятин — вымо рочное, полуживое, ненавидящее существо; его невидящее, мерт вое око, которое «вертится колесом» (несколько раз повторяющий ся образ), гротескно воплощает образ мертвой жизни. Крестьянский мир отнюдь не однороден. Основное деление стро ится на нравственном противостоянии тех, кто ищет правды, как се меро мужиков, которые берут обет «... дело спорное / По разуму, по божески, / По чести повести», тех, кто отстаивает народную честь и достоинство, как Яким Нагой («... люди мы великие / В работе и в гульбе»), кто позволяет понять, что счастье не в «покое, богатстве, чести» (первоначальная формула), а в строгой правде (судьба Ерми лы Гирина), кто оказывается богатырем и в своем бунте, и в своем покаянии, как Савелий, — тех, кто выражает нравственную силу все го крестьянского мира, и тех, кто от этого мира отъединяется, от ла кея в «Счастливых» до предателя Глеба старосты в легенде «О двух великих грешниках». Особое место среди героев поэмы занимает Гриша Доброскло нов. Сын бедного дьячка, интеллигент разночинец, он изображен как человек, знающий, в чем счастье, и счастливый, потому что на шел свой путь. «За все страдное, русское /Крестьянство я молюсь!» — говорит Савелий, и Гриша, продолжая тему жизни для всех, создает 115 песню о «доле народа, счастье его». Песни Гриши в «Пире на весь мир» естественно завершают песенный сюжет, создавая одновре менно образ течения времени: «Горькое время — горькие песни» — прошлое, «И старое и новое» — настоящее, «Доброе время — доб рые песни» — будущее. Значение фольклора для поэмы огромно. Свободный и гибкий стихотворный размер, независимость от рифмы дали возможность передать живую народную речь, насыщенную поговорками и по словицами, афоризмами, сравнениями. Интересный прием — ис пользование загадок, в которых Некрасов ценит их образную силу: «Пришла весна — сказался снег! / Он смирен до поры: / Летит — молчит, лежит — молчит, / Когда умрет, тогда ревет. / Вода — куда ни глянь!». Но главную роль играют в поэме жанры народно поэти ческого творчества — сказка (волшебная скатерть самобранка, го ворящая птичка пеночка), причитания и, главное — песни, все бо лее усиливающие свою роль к концу поэмы. «Пир на весь мир» мо жет быть назван народной оперой. Вопросы и задания для самопроверки. 1. Назовите основные темы лирики Некрасова. 2. Какие новые черты появились в его лирике? 3. Что характеризует лирического героя Некрасова? 4. Расскажите о роли женщины в его творчестве. 5. Какова роль сказочных персонажей и предметов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» 6. Определите роль зачина в поэме. Завершен ли поиск счастья и счастливого в поэме? 7. Как изображены помещики в поэме? 8. Какова роль фольклорных элементов в поэме? Федор Иванович ТЮТЧЕВ (1803–1873) У Тютчева необычайная литературная судьба. По возрасту он при надлежит к поколению Пушкина и писать начал достаточно рано, но по настоящему в русский литературный процесс вошел лишь в пяти десятые годы. В 1821 г. после окончания Московского университета сотрудником дипломатической миссии он уехал в Германию и в Рос сию вернулся лишь в 1844 году. В Германии он возмужал, обзавелся семьей, там родились его дети, там он пережил трагедию смерти жены и женился второй раз, там он сблизился с Генрихом Гейне и знамени 116 тым философом Фридрихом Шеллингом, по сути дела, там он стал по этом. И хотя стихи Тютчева появлялись в русских журналах и альма нахах («Галатея», «Денница»), а в 1836 г. большая подборка его стихо творений была напечатана в пушкинском «Современнике», хотя Вя земский и Жуковский высоко ценили Тютчева, он оказался поэтом публике неизвестным. И только когда в 1850 г. в «Современнике» появилась статья Некрасова «Русские второстепенные поэты», в ко торой он говорит о необыкновенном таланте Тютчева и ставит его в один ряд с Пушкиным и Лермонтовым, начинается эпоха даже не из вестности — знаменитости Тютчева. О нем пишут Тургенев, Фет, Ап.Григорьев, Добролюбов. Критик И.С.Аксаков в 1874 году написал о нем большую монографическую работу, в которой называл его са мобытным мыслителем, своеобразным поэтом, носителем и двигате лем русского народного самосознания. Лирика Полдень. Весенние воды. Silentium. Осенний вечер. «О чем ты во ешь, ветр ночной?..». «Тени сизые смесились...». «Как океан объемлет шар земной...». Цицерон. Предопределение. «О, как убийственно мы любим...» «Она сидела на полу...». «Весь день она лежала в забытьи...». Вопросы. 1. Особенности философской лирики Тютчева. 2. Человек и природа в лирике Тютчева. 3. Своеобразие любовной лирики Тютчева. 4. Особенности образной системы Тютчева. Все художественное наследие Тютчева — лирика. В небольшом лирическом стихотворении он нашел форму, в которой смог выра зить свой мир с наибольшей полнотой. В течение всей жизни он писал по существу об одном — о природе и человеке в соотноше нии с природой, и можно с достаточным основанием считать, что все творчество Тютчева представляет собой единый текст. Своеобразие понимания Тютчевым природы особенно видно, когда мы сравниваем его стихи с пейзажной лирикой Пушкина, Некрасова, Фета. Природа для Тютчева не просто цветы и деревья, животные и птицы, ручьи и леса, которые он изображает и которы ми любуется, они всегда детали и знаки целостного мира; слово «природа» у него и значит «мир», «мирозданье», «космос». Тютчев может прямо говорить об этой целостности («Как океан объемлет шар земной...»), а может создавать образ единого мира, как в «Ве сенней грозе», когда 117 И гам лесной, и шум нагорный Все вторит весело громам. — (курсив здесь и далее мой. — Т.В.) Последняя строфа мифологически объясняет явление грозы, соединяя небо и землю: ...ветреная Геба, Кормя Зевесова орла, Громокипящий кубок с неба, Смеясь, на землю пролила. В «Полдне» «вся природа» объединена состоянием полдневной «жаркой дремоты», в «Весенних водах» воды «гласят во все кон цы» и т.п. Лирику Тютчева обычно называют философской: картины при роды вызывают глубокие и напряженные раздумья о жизни и смер ти, мироздании и человечестве, о «темном корне бытия» (Вл.Соловь ев). Изображение у Тютчева слито с мыслью, а мысль всегда насы щена сильным и страстным переживанием. Философская идея Тют чева — всегда художественная, то есть образная, идея. И еще одна, очень важная сторона в понимании Тютчевым при роды — она одухотворена, наделена душой и сознанием. Одушев ление природы в поэзии достаточно обычно, метафоры и олице творения мы найдем у любого поэта. У Тютчева это имеет другой характер. Образ природы как живого существа для него не поэти ческая вольность, а истина. Природа обладает способностью не только к чувству и движению (весенний гром грохочет, «как бы резвяся и играя», вешние воды «бегут, и блещут, и гласят...», май ские дни «толпятся весело»), но и к высшим духовным проявлени ям, возможным только для сложной и развитой психики, — в осен нем вечере на всем лежит Та кроткая улыбка увяданья, Что в существе разумном мы зовем Божественной стыдливостью страданья! Природа и человек родственно связаны между собой. В стихотво рении «Как океан объемлет шар земной...» величественное и таин ственное движение ночного мира уносит человека «в неизмеримость темных волн». «Глас «стихии» — ее «звучные волны» — обращены к человеку: «То глас ее: он нудит нас и просит...». В одном из самых знаменитых, программных стихотворений Тютчева «Silentium!» («Молчание!») «душевная глубина» уподоблена вселенной, где чув 118 ства и мечты движутся, как «звезды в ночи». У человека и вселенной один исток — «древний хаос», беспредельная бездна, из которой все появилось на свет и в которую все уйдет, «когда пробьет последний час природы». Память о «родимом хаосе» живет в ночи, и это общая мука мира и человека («О чем ты воешь, ветр ночной?»). «Мука» — потому что чувство непонятное, неосознанное, не поддающееся объ яснению разума, но сильное, «неистовое», понятное сердцу. Но внут ри этой общности (и мир, и человек обладают «дневной», светлой и разумной, и «ночной», иррациональной и мрачной, сущностью ду шой) существует трагическое противоречие между природой, вопло щающей общее, гармоничное, беспредельное, и человеком, с его ко нечностью и хрупкостью. Переживание краткости человеческого су ществования, ограниченности его возможностей — распространен нейший мотив романтизма, но ни у одного русского поэта острота этого ощущения не была доведена до такой максимальности трагиз ма, как у Тютчева. Жизнь человека для Тютчева всегда на грани исчезновения, небытия: «Бесследно все — и так легко не быть!», и эта хрупкость связана с отгороженностью его «я» от остального мира, непричастностью к жизни «божеско всемирной». Спасение человека — в соединении с миром. «Он с беспредельным жаждет слиться», — говорится в стихотворении «О чем ты воешь, ветр ноч ной». Достижение этого слияния — тема стихотворения «Тени сизые смесились...» Первая строфа стихотворения рисует некий срединный мир, мир перехода, в котором сняты противоречия между днем и ночью: Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул — Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальний гул... Состояние слияния противоречий ведет к уничтожению их и между человеком и миром: Все во мне, и я во всем! Но странно, отмечает современный литературовед, это причас тие всеобщей жизни не вызывает ликования, а определяется как «час тоски невыразимой». Смысл этой строки расшифровывается во второй строфе. Речь в ней идет не о расширении индивидуаль ного человеческого существования в мировой жизни, а о полном уничтожении личности в безличностном мире: 119 Дай вкусить уничтоженья, С миром дремлющим смешай! И Тютчеву нужно оксюморонное сочетание «вкусить уничтоже нья», чтобы выразить неразрешимость противоположных чувств — «жажду слиться» и ужас гибели. Человек трагически отделен от всеобщей жизни, но также и от существования других людей. Это одна из тем «Silentium!» Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи, — Питайся ими — и молчи. В шести стихах этой строфы выделены пять слов, связанных с язы ком, с его функцией говорения — восприятия. Для романтизма по нятие языка одно из основополагающих (вспомните «Невыразимое» Жуковского, где «наш язык земной» и язык природы оказываются главными принципами противопоставления). Язык — максимальное выражение обращенности к другим. Требование молчания, задан ное уже в названии непривычной (к тому же латинской) и потому сильной формой восклицательного назывного предложения и настоя тельно звучащее в конце каждой строфы, обрекает человека на су ществование в замкнутости своего мира. Преодоление бесследности человеческого существования Тют чев видит в причастности человека великим и трагическим событи ям времени. Эта тема, звучащая в стихотворении «Цицерон», не посредственно связана с темой мира и бытия, основной для Тютче ва. Недаром возникает образ бури, время представлено образом ночи, а конец «римской славы» уподоблен закату звезды: Оратор римский говорил Средь бурь гражданских и тревоги: «Я поздно встал — и на дороге Застигнут ночью Рима был!» Так!.. Но, прощаясь с римской славой, С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавый!.. 120 И как природный мир измеряется интенсивностью жизни, ее «преизбытком» (максимум выражения этого — гроза), так жизнь человека оценивается той напряженностью его существования в «бурях» истории, которая дает ему бессмертие. Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель, Он в их совет допущен был — И заживо, как небожитель, Из чаши их бессмертье пил! Всю строфу пронизывают смыслы участия человека в жизни мира, совместного действия человека и богов: образы мира — «пир», «зре лище», «совет»; человек, посетитель «сего мира», — «собеседник», «зритель», «допущенный». Равенство небожителей и человека утвер ждается и прямым сравнением («заживо, как небожитель»), и тонкой перекличкой однокоренных слов («блажен» — «всеблагие»). В 1850–1860 е годы важнейшей темой для Тютчева становится любовь. Его любовная лирика — одно из воплощений центральной темы мироздания. Как образ мира строится на антитезах, так и в любви явлены противоположные силы созидания и разрушения, она несет человеку счастье и страдание, она «и блаженство, и безнадеж ность». В любви сильнее всего проявляется жизненная полнота, но в ней же — тяготение к смерти. Любовь и самоубийство для Тютчева — «близнецы». Любовь — максимальная близость людей, «союз души с душой родной» — и неравная борьба, «съединенье», «сочетанье», «слиянье» — и «поединок роковой». Здесь (в стихотворении «Пре допределение») Тютчев как бы нанизывает один за другим синони мы, чтобы тем сильнее прозвучало слово противоположного значе ния. В другом случае противоречие выражается с помощью оксюмо рона: «О, как убийственно мы любим...» Один из замечательных исследователей русской литературы Г.А.Гуковский писал о том, что любовная лирика Тютчева стремит ся к объединению в своего рода роман, близкий по характеру и сю жету к прозаическому роману того же времени. В виду имеется так называемый «денисьевский цикл», биографическая основа которо го — история любви уже стареющего Тютчева к Елене Александ ровне Денисьевой, молодой девушке, воспитаннице Смольного ин ститута, в котором учились дочери Тютчева. Это было глубокое, 121 серьезное и страстное чувство, проверенное временем (их отношения продолжались 14 лет, за это время у них родилось трое детей). Вся тяжесть общественного осуждения за «скандально» открытую связь легла на Денисьеву: от нее отказался отец, ее не принимали светские знакомые, дети считались «незаконными» — все это ускорило течение болезни (у нее развилась чахотка), и в августе 1864 года она умерла. Тютчев так и не нашел успокоения после смерти, в которой считал себя виновным. В «денисьевском цикле» появляются новые для русской любов ной лирики черты. Это и роль женщины, которая перестает быть простым объектом любовного переживания, но становится пол ноправным участником любви, это и необычайно развитый пси хологизм и диалектика чувства героев, не менее сложная, чем в романах Тургенева и Достоевского. Проявляется еще одна такая необычная для традиционной лирики черта, как внимание к внеш нему — позе, жесту, детали портрета: «Она сидела на полу / И груду писем разбирала...», «Весь день она лежала в забытьи, / И всю ее уж тени покрывали». Но как бы ни был внимателен Тютчев к внеш нему, оно всегда дается как высокое и значительное, всегда связа но с внутренней, духовной жизнью. Героиня, разбирающая пись ма, «... чудно так на них глядела — / Как души смотрят с высоты/ На ими брошенное тело...». Стиль поэта, то есть особенности его поэтического слова: лекси ка, характер эпитетов, метафор и сравнений, синтаксические осо бенности и особенности размера и ритма — все это выражение со держания его поэзии. Мы уже говорили о значении антитез и ок сюморонов для обозначения противоположных сил, действующих в жизни мира и человека. Отметим лишь немногие, наиболее за метные и характерные для Тютчева стилистические элементы. Выражение полярности мы замечаем в тютчевской лексике и в особенностях его интонации — с одной стороны, множество арха измов (ладья, ветрило, выя, ланиты, оный, сей, святилище, мысль изреченная и пр.)., с другой — рядом с этой торжественной лекси кой больше обыденно разговорных, «непоэтических» слов и выра жений, чем у любого другого поэта его времени. Ораторская интонация чрезвычайно характерна для Тютчева (этот поэт, написавший «Silentium», страстный оратор!), и она находит выра жение и в торжественности архаизмов, и в знаменитых тютчевских двукорневых эпитетах («громокипящий кубок», «вседробящая струя»), напоминающих о Державине и XVIII веке, и в постоянных обращени ях, усиленных восклицательной или вопросительной формой («О чем ты воешь, ветр ночной?», «О вещая душа моя! О сердце, полное трево 122 ги!»), и в формах повелительного наклонения (в «Silentium», в кото ром всего 18 стихотворных строк, таких форм 10). О роли метафор и олицетворений мы уже говорили: она не может не быть значительной у поэта, который создает образ живой и одухо творенной природы. Но еще один троп — эпитет — занимает не ме нее заметное место в его поэзии. Эпитеты Тютчева многообразны и многофункциональны. Часто они поражают неожиданностью, непред сказуемостью. «Лениво дышит полдень мглистый...» — для того чтобы увидеть солнечный летний полдень «мглистым», нужна особая остро та зрения и особая точность передачи. Обычно для Тютчева «нанизы вание» эпитетов, создающих сложный и объемный образ предмета. Сумрак в стихотворении «Тени сизые смесились...» назван «тихим», «сонным», «томным», «благовонным», «зыбким». Стремление к точ ности и одновременно к усилению признака рождает чрезвычайно характерные для Тютчева двойные, соединенные дефисом, эпитеты, такие как «таинственно волшебные думы» в «Silentium!» или «груст но сиротеющая земля» в «Осеннем вечере». Этот очень короткий и неполный обзор стилистических элемен тов поэзии Тютчева все же позволяет понять, насколько богат и сло жен его поэтический мир. |