Лекция 1 Понятие гражданского процесса Гражданский процесс это следующая ступень знания материального закона
 Скачать 0.85 Mb.
|
|
Отсюда, необходимо ответить на вопрос: как примирить ч. 2 ст. 13 ГПК (обязательность для всех без исключения) и субъективные пределы судебного решения? Практика очень долго маялась, исходила из абсолютизации (раз оно абсолютное и решение суда абсолютное с точки зрения ст. 13 ГПК, то решение может быть только одно). Если мы откроем Постановление Пленума 10/22 от 29 апреля 2010 года, то в п. 4 увидим: решение о признании права собственности не обязательно для лиц, не участвовавших в этом деле и они вправе предъявить самостоятельный иск. Это означает, что вот перед нами «A», который предъявлял иск к «B» и выиграл. И у него судебное решение, что он собственник. А вот перед нами «C», который предъявлял иск к «A» и выиграл, и у него тоже решение, что он собственник. А вот перед нами «D», который тоже выиграл. А «E» выиграл у «D», и у него тоже есть судебное решение о том, что он собственник. И все эти решения суда вступили в силу и считаются законными и обоснованными. Кто же из них собственник? Собственник недвижимого имущества в этой ситуации – тот, кто в реестре значится. А движимой? Тот, у кого вещь (у владельца). Отсюда мораль: решений столько, сколько споров о праве (собственник недвижимости тот, кто в реестре, движимого – тот, у кого вещь). И отсюда вопрос: а действительно ли право собственности абсолютное? Судебное присуждение хотя бы и абсолютного права всегда относительное. Суд всегда присуждает право только против этого ответчика и только по заявленным основаниям спора. Если для этого нужно уничтожить абсолютный характер права собственности, Шварц готов. Конечно, абсолютный характер права собственности – это классика жанра. НО: судебное признание в исковом производстве всегда относительное (только против конкретного лица и только по заявленным основаниям; есть исключения в особом производстве, но о них позднее). Судебных решений столько, сколько споров о праве, и это написано в Постановлении Пленума. Но решило ли Постановление Пленума проблему? До этого момента Шварц говорил о том, в чём он убеждён, а сейчас начинается то, в чём он не убеждён. С одной стороны, ст. 13 ГПК (решение обязательно для всех без исключения), а с другой стороны – ст. 330 ГПК (суд не должен выносить решение о правах и обязанностях лиц, не привлечённых к участию в деле, и это будет его ошибкой). Пример. СПбГУ застраховал по договору добровольного медицинского страхования профессоров и преподавателей СПбГУ. 70% страховой премии платит университет, 30% - преподаватели. Преподаватели – застрахованные лица, страхователь – Университет, страховщик – страховая компания. У Университета и страховой компании возник спор о незаключённости договора. Застраховано 15 тысяч. Все 15 тысяч стали третьими лицами? Решение отразится на правах и обязанностях застрахованных? Как пить дать – если договор будет признан незаключённым, страховка испарилась. Будем привлекать 15 тысяч? Нет. Вынесем решение о правах и обязанностях лиц, не привлечённых к участию в деле? Да. Имеем право? Нет. Так привлекать будем? Нет. А что делать? С правом собственности мы уверенно сказали, что не будем привлекать всё население РФ, потому что «C» возбудит свой спор, «D» – свой. А застрахованные-то какой свой спор возбудят? Всё, договор признан незаключённым, они остались без страховки. Могут они предъявить иск о признании этого договора заключённым вопреки судебному решению, которое объявило его незаключённым? Нет, это будет иск, направленный на опровержение законной силы судебного решения, что не допускается. Без нас рассмотрели наше дело? Другой пример. Залог. Когда мы слышим это слово, мы впадаем в священный трепет – залог от слова кредит, кредит от слова развитие… Фирма: мне нужны кредитные деньги для того, чтобы оплатить инвестиционный взнос (будем строить большой объект). Банк даёт кредит. Чем обеспечивать? Нечем. Фирма в залог отдаёт имущественное право, возникающее из договора инвестирования (инвестиционный взнос был оплачен за счёт кредитных денег). Мировой финансовый кризис, всё лопнуло. Должник идёт в банк и говорит: дайте отсрочку по уплате кредита. Банк: нет, не дам. Фирма: ну дай. Президент сказал – всем дать отсрочку. Ну ладно, не дашь – пожалеешь. Как отомстить банку, который не дал отсрочку? Оставить его без обеспечения. Как? Договориться с компанией, которая строит (а она тоже уже не строит, всё-таки финансовый кризис) о том, что сейчас они предъявят иск друг к другу о признании договора инвестирования незаключённым, мол, было у нас существенное условие, которое мы хотели согласовать, да забыли. Суд объявляет договор незаключённым. Право, возникшее из договора, испарилось, а вместе с правом испарился залог. Банк узнаёт об этом и говорит: решение вынесено о моих правах и обязанностях, без меня. Подаёт жалобу. Подлежит ли жалоба банка удовлетворению? Нет, не подлежит, потому что если банк имеет право, то тогда и 15 тысяч застрахованных нужно привлекать, чем ситуация с банком отличается от ситуации с застрахованными? Значит, банк не имеет право на жалобу. Суд согласился с этим. А как же не имеет, разве решение не принято о его правах и обязанностях? Ещё как принято! Продолжим в 14:20. Лекция № 24. II. Исключительность. Состоит в запрете предъявления тождественного иска. Это правило нам хорошо знакомо. III. Неопровержимость. Состоит в запрете подавать апелляционную жалобу на вступившее в силу решение суда. В реальном процессе неопровержимость смягчается существованием кассации и надзора. Но это – экстраординарные стадии, и неопровержимость состоит в запрете воспользоваться ординарным способом оспаривания, которым является апелляция. Решение, вступившее в законную силу, нельзя оспорить в апелляционном порядке. IV. Преюдициальность. Преюдиция есть предрешение. Примитивно рассуждая: преюдиция – это обязательность мотивов судебного решения. Обязательность – это обязательность резолютивной части («признать право собственности за A», и все обязаны считать, что он является собственником, пока не доказано иное (пока они не предъявили свой иск)); а преюдиция – это обязательность мотивировочной части (предрешённость фактов, установленных мотивировочной частью судебного решения). Это предрешение имеет субъективные пределы – преюдицирует судебное решение только в споре, в котором участвуют те же лица. Например, регресс. Если в дело попадает хотя бы одно новое лицо, то преюдиции нет. И здесь начинается то, что можно охарактеризовать так: «мы живём во времена мучительной агонии преюдиции». Почему она началась? Потому что мотивировочная часть судебного решения есть результат состязательного противоборства, а состязательность это – захотели – дали доказательства, признали факты, не признали, захотели – оспорили, не захотели – не оспорили, т.е., мотивы – это результат того, как стороны спорили (активно/пассивно). Вот почему в дореволюционном законодательстве (по Уставу 1864 года) мотивы судебного решения в законную силу вообще не вступали (формальная истина, состязание, и то, что написано в мотивах – это может быть неизвестно что, стороны могут обмануть суд и представить суду дело так, как им выгодно), иными словами, считать то, что установлено, истиной раз и навсегда в условиях свободного состязания, нельзя. И поэтому мотивы в законную силу не вступали, в законную силу вступала только резолюция. С победой в 1917 году Великой октябрьской социалистической революции и победой, естественно, советского социалистического правосудия истина стала объективной, и поэтому грех было не ввести преюдицию, потому что то, что установлено – это правда, а правда и в Африке правда, и почему тогда нужно допускать переустановление этих фактов, ведь установлено то, что было на самом деле. И поэтому возникли идеологические и процессуальные предпосылки для появления преюдиции. Советские Кодексы, в том числе – Кодекс 1964 года – закрепляет преюдицию (пусть она и имела субъектные пределы, но уж, по крайней мере для сторон это истина). В 1993 году Конституция сказала: процесс состязательный. Вернулась формальная истина, а правила о преюдиции в действующем Кодексе совпадают слово в слово с правилами Кодекса 1964 года. И преюдиция оказалась в принципиальном системном конфликте с состязательным построением процесса. Преюдицию сохранили, но от следственной модели перешли к состязательной, и это породило внутренние противоречия. Наступила агония преюдиции, потому что сегодня логика процессуального поведения диктуется той тактикой и задачами, целями и стратегией, которые имеет участник спора. Пример. Иванов предъявляет к Петрову иск о взыскании неустойки за просрочку оплаты поставленного товара. Петров получает иск и думает: сколько там неустойка? 100 рублей? Мне некогда, мировой финансовый кризис, сессия не сдана. Наплевать, я не пойду. Петров не пришёл, Иванов выиграл дело. Суд установил: между сторонами заключён договор (так написано в мотивировочной части судебного решения). Иванов не успокоился и решил взыскать убытки в части, не покрытой неустойкой. Петров говорит: ну ты оборзел, я не стал возиться с неустойкой, а ты ещё и убытки взыскать хочешь? Вступает в дело, и говорит: договор не был заключён. Иванов: ты с ума сошёл? Есть судебное решение, в мотивировочной части которого написано, что договор является заключённым! Петров не может больше ссылаться на незаключённость договора? Мы говорим: Петров, ну смотри у нас. Может быть, тебе и плевать на неустойку в 100 рублей, может быть, ты и готов заплатить, но имей в виду: аукнется. Поэтому лучше сейчас беги и оспаривай. Если истина объективная, то оно так и есть. А если формальная? Сейчас Петров никуда бежать не хочет, ему наплевать. Может преюдиция быть наказанием за неосуществление права на возражения? Петров имел право на возражения в первом процессе, но не воспользовался им. Преюдиция станет наказанием за невыдвижение возражений? Пресекательный срок, ещё круче даже. Другой пример. Иванов предъявляет к Петрову иск о взыскании неустойки за просрочку уплаты поставленного товара. Иванов проиграл дело – суд признал договор незаключённым, иск был отклонён. Мотивировочная часть судебного решения: судом установлено, что между сторонами не согласовано существенное условие, и договор признан незаключённым. Между тем, товар по этому договору был поставлен и товар оказался с душком. Поэтому Петров предъявляет иск к Иванову о взыскании убытков, причинённых поставкой некачественного товара. Иванов говорит: ты что, с ума сошёл? Между нами есть судебное решение, в котором сказано, что договор не заключён, какие убытки? Петров: в том деле бремя доказывания того, что договор заключённый, лежало на тебе, и ты с ним не справился. А сейчас оно лежит на мне и я с ним сейчас справлюсь. Что получается: будет 2 судебных решения, в одном из которых сказано, что договор незаключённый, а в другом – что заключённый? Петров: а что, хотите сказать, что я в первом процессе, думая о завтрашнем дне, должен был помогать своему оппоненту выиграть дело? Естественно, там я говорил, что он незаключённый, и он проиграл. Получается, что мы оба проиграли!? А теперь бремя доказывания лежит на мне, я отстаиваю свой интерес, и сейчас докажу, что он заключённый. Мы говорим: нет, преюдиция. Что за идиотизм? Есть договор? Или сколько судебных решений, столько и вариантов? Как быть с состязательностью? И началась такая свистопляска с преюдицией, что если мы сейчас спросим Шварца как адвоката: Михаил Зиновьевич, а будет ли это судебное решение преюдицировать в следующем споре, он никогда нам не скажет этого, категорически, потому что преюдиция переживает агонию. Все здравые люди и суды прекрасно понимают, как формулируется мотивировочная часть: не явился, специально не оспорил, забыл оспорить, и пр. – и придавать этому преюдициальное значение – это пойти вопреки здравому смыслу и логике. Что, ответчик должен помогать истцу? У нас же состязательность. Может быть так, что в одном решении договор заключённый, а в другом – незаключённый? Вроде и нет, а вроде и да. Пассажи в актах судов: «Решением суда внесена неопределённость в отношения сторон». Как это может быть, почему так? Потому что ничего непонятно, игра идёт без правил. Непонятно, как и что установлено по делу в условиях состязательности. Умножим это на то, что преюдиция также требует очень грамотной работой с мотивировочной частью, чтобы было понятно, что установлено а что нет, иначе ничего непонятно. И преюдиция оказалась в принципиальном конфликте с состязательностью. Игра идёт без правил: здесь преюдицирует, здесь – нет, здесь – установлено, здесь – нет. Высшие суды породили новое, невиданное и неслыханное явление в попытках разрулить эту ситуацию: разграничение факта и его правовой оценки. Нормальный человек этого понять не может, но в актах высших судебных инстанциях теперь написано именно так. «При таких-то обстоятельствах сделка является недействительной». Действительность или недействительность сделки – это факт или его правовая оценка? Заключённость/незаключённость – это факт или оценка? В ГП – факт, в ГПП – оценка? Пример. К административной ответственности привлекается за одно и тоже правонарушение и руководитель юридического лица, и само юридическое лицо. Руководителя освободили, сказали, что состава нет. В то же самое время в арбитражном суде рассматривается дело о привлечении юридического лица к ответственности. Руководитель приходит и говорит: вот, видите, написали, что состава нет. ВАС: нет, это только факты преюдицируют, а их правовая оценка не преюдицирует, поэтому Вас не привлекли, а юридическое лицо мы привлечём, у нас есть состав, а у них нет. В этом деле сделка действительная, а в этом та же самая – недействительная? Можно так? Кстати, п. 2 ч. 4 ст. 392 ГПК относит к новым обстоятельствам признание вступившим в законную силу судебным постановлением суда общей юрисдикции или арбитражного суда недействительной сделки, повлекшей за собой принятие незаконного или необоснованного судебного постановления по данному делу. Какое признание имеется в виду? Признание сделки недействительной/незаключённой в резолютивной части или достаточно признания в мотивировочной? Приносим решение суда и говорим: пересмотрите, пожалуйста, решение, потому что в новом решении суда (в мотивировочной части) написано, что сделка является недействительной. Выводы в мотивировочной части – это результат свободной оценки доказательств. Сколько дел, столько суждений? Стороны: так мы вообще состоим в правоотношениях или нет? Мы: это зависит от дела! Может быть, нужно сказать так: каждый суд оценивает по-своему, а нужна стабильность, определённость, поддержание правопорядка и предсказуемость, поэтому нужно ввести жесточайшую преюдицию: один раз написали, что сделка недействительная, и всё, иначе вообще не пойми что: есть решение суда, там написано, что сделка недействительна, но чёрт его знает, я буду исходить из того, что в следующем деле она будет действительной. Оппонент говорит: что значит будешь исходить из того, что в следующем деле она будет действительной? Это же судебное решение! Да нет, это же в мотивировке написано, было бы в резолюции написано… Таким образом, у нас есть несколько концепций: 1. Преюдиция как санкция за неосуществление права на возражения. 2. Преюдиция как санкция за неоказание помощи оппоненту (он не справился с бременем доказывания, но наказаны будут оба). Чувствуем, что такого быть не может. А что тогда? Если преюдиция живёт на почве объективной истины и следственного процесса – всё понятно. А в состязательном процессе, с формальной истиной, что такое преюдиция? Перед нами лист бумаги: написано «договор», текст, подписи и печать. Это доказательство, оно оценивается на достоверность, и суд приходит к выводу, что оно достоверное. И вопрос: это доказательство того, что стороны заключили договор, или пытались заключить его? Если оценка факта существует отдельно от факта, то тогда факт только один: стороны действительно пытались заключить договор. А получился ли факт под названием «договор» - это уже предмет свободной оценки, которая меняется от дела к делу. И тогда преюдицирует вывод о достоверности этого доказательства. Так вот, отметим, что выводы о достоверности не преюдицируют никогда, преюдицируют только установленные факты. А у нас получилось, что фактом является факт попытки заключить договор – по сути, суды придали преюдицирующее значение оценке доказательства – вот в том деле суд посчитал договор достоверным, значит и в следующем деле он будет таковым являться. Но не оценка преюдицирует, а факт. Суд устанавливает юридические факты. Можно ли сказать, что существует факт под названием «договор», если он незаключённый? Нет. Тут суды и стали разрывать правовую квалификацию и сам факт. Но в том-то и дело, что в таком факте, как сделка, договор, оторвать факт от правовой оценки нельзя. Перед нами договор и на нём штамп: «государственная регистрация». Лист бумаги со штампом – это письменное доказательство, сначала мы этот лист оцениваем на достоверность, говорим, подлинный он или подделка. Выяснили, что подлинный. Дальше логика такая: значит, государственный регистратор пытался зарегистрировать. Но ведь регистрация будет только тогда, когда она законная (юридический факт регистрации имеет место только тогда, когда она законная, если она незаконная, регистрации не было). И говорим, что нет, законность/незаконность регистрации – это оценка, это не факт. А что тогда факт? Факт попытки зарегистрировать? Факт попытки – это оценка достоверности (подпись подлинная, печать подлинная), но оценка доказательств не преюдицирует, преюдицирует только факт. Почему практика родила разделение фактов и правовой оценки? Это одно из проявлений агонии преюдиции, это попытка её смягчить. Чтобы можно было сказать: в этом деле был заключённый, а в другом – незаключённый, это, как это ни странно, в большей степени соответствует состязательности. Но существует ли факт под названием «договор», если он незаключённый? Нет, не существует. А у нас существует. Бред. Можно поставить вопрос об асимметричности преюдиции и сказать так: факт должен преюдицировать для того, на ком лежало бремя его доказывания (т.е., можно пытаться связывать преюдицию с бременем доказывания), но это уже наполнение преюдиции состязательным смыслом. А вообще, надо сказать, что преюдиция должна быть упразднена, никакой преюдиции быть не может. А то, что сотворено со ст. 90 УПК, и то, что там пишет Конституционный Суд, пытаясь спасти преюдицию – это просто рафинированный бред. При СССР нельзя было подать иск об оспаривании отцовства, потому что он наталкивался на преюдицию. К счастью, сейчас это уже никто не понимает так, как понимали при СССР, однако формально тоже нельзя подавать такой иск, потому что правила о преюдиции не поменялись. С этой точки зрения, ещё одно направление смягчения преюдиции – разделить все факты, указанные в мотивировочной части судебного решения, на 2 группы – 1. Факты-решения и 2. Факты конкретные (сопутствующие). Факты-решения – это факты, о которых стороны спорили. А сопутствующие – это те, которые устанавливались заодно, по ходу дела, их надо будет доказывать, они не спорные. По этой логике должны преюдицировать факты-решения (которые были оспорены, которые устанавливались в результате состязания, которые доказывались). И при алиментном иске отцовство не оспаривается, его устанавливают по ходу дела, и поэтому оно не будет преюдицировать, и можно будет подать иск об оспаривании актовой записи об отце. Однако из закона следует, что преюдицируют все факты («факты, установленные судом»). Или другой сюжет, с этой точки зрения: предъявлен иск о взыскании убытков за просрочку поставки товара. Продавец вступает в дело и говорит: просрочка была, но у меня была непреодолимая сила! Таким образом, факт заключённости договора, факт просрочки будут установлены заодно, доказывать он будет только непреодолимую силу. И заключённость/просрочка не будут преюдицировать. Это ведёт нас к постановке вопроса о том, преюдицируют ли факты, установленные на основе признания (ст. 68 ГПК). Или мы должны сказать так: установлены для целей преюдиции только те факты, которые были спорными, а те, которые признаны, не устанавливались судом, не было доказательств, противоборства, свободной оценки доказательств, поэтому они на полях установлены, заодно. |