Лекция Функциональные стили и функциональные разновидности
 Скачать 415.21 Kb.
|
|
«Люди всё меньше обращают внимания на чернушников и кликуш»(КП, 7 февраля 2006). Как правило, межстилевые фразеологические обороты используются в подзаголовках или лидах. Книжные фразеологические обороты используются в стиле художественной литературе в публицистике, в научных и официально- деловых стилях, например: «в мгновение ока», «стереть с лица земли» и другие. Официально-деловые и терминологические фразеологизмы обычно нейтральны с эмоциональной точки зрения. Но в художественной литературе и публицистике употребляется много книжных фразеологических оборотов, обладающих разной эмоциональной окраской. Значительная часть книжных фразеологизмов характеризуется окраской торжественности и риторичности; например: «на поле брани», «ум, честь и совесть нашей эпохи» и другие. Среди книжных фразеологических оборотов выделяются иронические и шутливые. К ним относятся выражения: «товарищ по несчастью», «плакать в жилетку», «телячий восторг» и т.п. Книжные фразеологические единицы весьма распространены в газетной речи: «Выбираем дары Нептуна» (КП 2–9 февраля 2006); «Мечты о революции в туманном Альбионе» (КП, 31 января 2006). Разговорно-бытовые фразеологические обороты - это устойчивые сочетания, преимущественно употребляемые в устной речи. К ним относится существенная часть фразеологических сращений, единств и пословиц, которые были образованы в живой народной речи. Эти фразеологические обороты обладают ярко выраженной экспрессивностью, чему способствует их метафоричность, например: «играть в бирюльки», «с миру нитке» и другие. Среди разговорных фразеологических оборотов можно выделить группу тавтологических, устаревших словосочетаний, экспрессивность которой выражена повтором слов, имеющих одинаковый корень, например: «тьма тьмущая», «дурак дураком», «чин чином» и другие. Очень яркую эмоционально-экспрессивную окраску шутливости содержат фразеологические обороты каламбурного характера. Они вносят в текст оттенок непринужденности, простоты и некоторой «вольности»: «заморить червячка», «свинью подложить». Благодаря высокой экспрессивности этот тип фразеологизмов стал самым востребованным в современных газетных заголовках: «Суд да дело» (КП, 11 января 2006); «Один в поле не воин» (КП, 2–9 февраля 2006). Просторечные фразеологические словосочетания имеют более сниженный стилистический характер, чем разговорные, например: «показать кузькину мать», «благим матом», и другие. Эта группа фразеологизмов характеризуется ярко выраженной эмоциональностью, часто они имеют отрицательную стилистическую окраску, например: «мелкая сошка», «канцелярская крыса», «кишка тонка», «олух царя небесного», «старая перечница» и другие. Эти фразеологизмы активно используются в газетных заголовках. Трансформируясь, они нередко могут осудить человека, обидеть его: «Вся игра через Жо» (КП, 7 февраля 2006). Стилистические особенности фразеологической единицы свойственны самой природе фразеологической единицы независимо от их принадлежности к функциональному стилю, они существуют в фразеологизме даже при условии отрыва его от контекста, вне сферы языковых средств, составляющих функциональный стиль. Выше мы уже отмечали формирование новой фразеологии (этот процесс выделяет и Н.С.Валгина). Новым в таких выражениях является сочетание слов, а не слова как таковые. В сочетании новых, актуальных фразеологизмов может участвовать определенный набор ключевых слов, объединяющих словосочетания в единое семантическое поле. Например, силовой – «силовые руководители», «силовые министерства», «силовые структуры»; пространство, поле – «конституционное пространство», «административное пространство» (поле), «антимонопольное пространство», «экономическое пространство» (поле), «политическое пространство», «общеобразовательное пространство», «культурное пространство» (поле), «психологическое пространство». Еще одним признаком новой фразеологии является включенность в понятие «фразеологизм» так называемых прецедентных текстов. Термин «прецедентный текст» был введен Ю.Н. Карауловым в 1986 году в ходе VI конгресса МАПРЯЛ. «Назовем прецедентными – тексты, значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т. е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников, и современников, и, наконец, такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» 98 Феномен прецедентности основывается на общности социальных, культурных или языковых – фоновых знаний адресата и адресанта. Источником прецедентных текстов являются афоризмы и названия фильмов, книг, песен, фрагменты рекламных роликов, ставшие известными высказывания общественных деятелей, политиков и так далее. Прецедентным может быть текст любой протяженности: от пословицы или афоризма до эпоса. Другое название этого феномена – логоэпистема – предложено Н.Д.Бурвиковой и В.Г.Костомаровым. Употребление в заголовке стереотипного, понятного для собеседника изречения свидетельствует о его принадлежности к данному социуму, связи с его культурой и традициями, причем прием этот становится все более и более распространенным и характерным для изданий самой разной направленности и тематики. И официальная, и деловая, и общественно- политическая пресса широко использует прецедентные тексты, в основном в качестве заголовков. «Число прецедентных текстов в современном газетном дискурсе выросло в 5,5 раз по сравнению с тем, которое наблюдалось в среднем за 1 год для газет советского периода (около 220 единиц), и в 3,7 раза по сравнению с газетами эпохи перестройки. Примечательно, что всплески цитатности, характерные для газет второй половины ХХ века, соотносятся с периодами ослабления идеологического контроля («оттепель», перестройка). Сохранение цитатных заголовков на протяжении всего исследуемого периода свидетельствует об особой роли прецедентных текстов как средства выразительности и создания определенного стилистического эффекта». Источниками прецедентных текстов могут стать любые известные обществу высказывания, например: 1. Лозунги советской эпохи: «Ракетки – к бою!» (КП, 14 января 2006); «Даешь Голливуд!» (9 февраля 2006); 2. Литературные цитаты: «Погиб Безруков, невольник чести», (КП, 2– 9 февраля 2006); «Рочев-сын к отцу пришел» (КП, 25 февраля 2006); 3 . Художественные фильмы, сериалы, песни (названия или цитаты из них): «Семнадцать мгновений зимы» (КП, 28 февраля 2006); «Богатые тоже тонут!» (КП, 21 февраля 2006); «Первым делом самолеты, ну а девушки – потом» (КП, 22 февраля–2 марта 2006); «А мальчики созрели» (МК, 15 июня 2007). 4. Пословицы, поговорки, фольклорные тексты (иногда трансформированные): «Один в поле не воин» (КП, 2–9 февраля 2006); «Как по маслу» (КП, 2–9 февраля 2006), «За пана брата» (МК, 13 ноября 2007). Прецедентные тексты делают газетные заголовки более образными, яркими и выразительными. Нередко эта яркость используется в ущерб здравому смыслу, когда не только формируется некое парадоксальное высказывание, но и не прослеживается никакой его связи с последующим текстом: например, заголовок «А на дорогах мертвые с косами стоят» предваряет достаточно серьезную статью о проблемах использования снегоуборочной техники, а фразой «И кошечки кровавые в глазах» (МК, май 2007)озаглавлена статья-рецензия на детский спектакль – весьма благожелательная, несмотря на зловещий заголовок. Ю.Н. Караулов в работе «Русский язык и языковая личность» определяет: «Назовем прецедентными – тексты, (1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях; (2) имеющие сверхличностный характер, то есть хорошо известные и широкому окружению данной личности, включая ее предшественников и современников; (3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности». И далее: «В самом общем смысле можно было бы сказать, что состав ПТ формируется из произведений русской, советской и мировой классики, имея в виду, что сюда входят и фольклорные шедевры». К этому же вопросу обращался и Ю.В. Рождественский в своей работе «Теория риторики». Он отмечал, что в текстах массовой коммуникации «используются, систематизируются и сокращаются, перерабатываются и особым образом оформляются все другие виды текстов. В результате возникает новый вид текста со своими законами построения и оформления. Такие тексты доводят до получателя (в идеале до каждого человека) самые нужные для его деятельности смысловые части других текстов». Рассмотрению этой же проблемы, только под названием «цитатное письмо» (по другим источникам – интертекстуальность), посвящен фрагмент работы У.Эко «Заметки на полях «Имени розы»: «Натиск прошлого, натиск всего до-них-сказанного, от которого уже никуда не денешься, побуждает только к тому, чтобы отыскивать уже готовые, освоенные культурой формы и вплетать их в коммуникативный акт, даже не делая ссылки на авторство. При этом создатель текста пытается симулировать эффект непринужденности. Вместо слова, замещающего предмет или ситуацию, он «вынимает» из культурного словаря уже оформленную речевую модель – цитату, оригинальную или трансформированную. Авторский текст оказывается насыщенным чужими текстами, которые «присутствуют» в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемом виде: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры». Эко рассматривает использование прецедентных текстов в связи с ситуацией постмодерна, драма которого связана не столько с тем, что «все уже написано» (поскольку написано-то уже давно), сколько с тем, что «все уже прочитано». А прочитано «все» только в ХХ веке с его ликвидацией неграмотности, расцветом средств массовой информации, глобализацией. Таким образом, современный литератор или журналист априори уже не может создать ничего принципиально нового и оригинального, что вынуждает его в той или иной степени открыто пользоваться текстами «предшествующей культуры». Сходная проблема стоит и перед журналистом, заинтересованном в нестандартной, оригинальной, запоминающейся подаче материала. Современная медийная практика широко использует приемы, отработанные в беллетристике – это подробно рассмотрено в работе С.И. Сметаниной «Медиа-текст в системе культуры. Динамические процессы в языке и стиле журналистики конца XX в.». Она дает свое определение данному феномену: «Цитатное письмо – особый прием в текстовой деятельности журналиста. Суть его в интеллектуальной, эмоционально- оценочной, формальной переработке «чужого» текста-цитаты, осмысленного и освоенного в системе культуры, и повторное использование его в качестве номинации по отношению к реальным событиям, лицам при создании медиа- текста. При этом цитата используется не для доказательства чего-либо, а вместо точного прямого наименования». Читаем далее: «Цитатное письмо – это прием, имеющий отношение к способу изложения (к языку), а не к способу организации (композиции) текста. Цитатное письмо участвует в организации нового смысла, опираясь на фоновые знания» [3, 101]. Казалось бы, цитатное письмо и его вариант – подробно рассмотренная С.И.Сметаниной игра-подражание – предоставляют современным журналистам самые широкие возможности для использования. Цитаты (прямые или несколько измененные) используются в качестве ярких, броских, интригующих заголовков. Например: «Богатые тоже тонут!» (КП, 21 февраля 2006) используются и такие, как: «Мой милый, что тебе я сделала?» (КП 26 января-2 февраля 2006) «Любви все офисы покорны» (КП, 25 января 2006), «Риск здесь неуместен!» (КП, 22 февраля 2006), так и несколько: «У елочки ходила большая крокодила…» (КП, 9 января 2006), Благодаря этому приему журналисты «Комсомольской правды» создали следующие заголовки: «А был ли мальчик-диверсант?» (КП, 1 февраля, 2006); «Мой ласковый и нежный – но, увы, не зверь» (КП, 6 февраля, 2006), «Эти кадры решают всё» (КП, 9 февраля). Интересен заголовок «Если звезды «зажигают…» (КП, 11 февраля 2006). Он создан при помощи усечения известной цитаты из стихотворения В.В.Маяковского: «Если звезды зажигаются, значит это кому- нибудь нужно», а также синтаксического преобразования. В результате этот заголовок не только привлекает внимание читателей, но и побуждает их додумывать конец выражения, тем самым заставляя прочитать статью. В последнее время наблюдаются некоторые изменения в системе используемых прецедентных текстов. Связано это не только с имущественным, но и с культурологическим расслоением социума. Мы можем заметить, что общих прецедентных текстов становится все меньше. Например, прежде все выпускники средней школы, независимо от региона и специализации, имели некоторое представление о классических произведениях русской литературы (знали имена главных героев, их основные характеристики, основные сюжетные коллизии). Это давало возможность журналистам использовать сформированную таким образом прецеденцию в медийной практике – ссылаться на высказывания автора или героев, приводить примеры, обыгрывать в заголовках и т.п. Можно было смело писать, например: «Наш премьер-министр попал, как Чацкий, с корабля на бал» и всем было понятно, о чем идет речь. Другим источником формирования прецеденции были художественные фильмы или песни. Они были известны абсолютно всем, их знали все жители страны, независимо от возраста, национальности, уровня образования и пр. Соответственно использовались и цитаты, часто в качестве заголовков: «Овсянка, сэр!», «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», «А теперь – горбатый!», «Это нога кого надо нога», «Расцветали яблони и груши», «Каким ты был, таким остался». «Губит живот не пиво, губит живот голова!» (КП, 21 февраля 2006) образовалось в результате трансформации фразы из песни к известному фильму Л. Гайдая «Губит людей не пиво, губит людей вода». В настоящее время мы наблюдаем распад прежней единой прецедентой базы и формирование отдельных, узких прецедентых комплексов, связанных с особенностями конкретной аудитории конкретного издания. Для одних читателей цитируется сериал «Доктор Хаус», для других – «Теория большого взрыва», для третьих – «Счастливы вместе», для четвертых – «Секс в большом городе». Рассмотрим приводимый в уже упомянутой работе С.И.Сметаниной пример такой игры в тексте «Д.Д.Д. – Досье Детектива Доренко» (Известия, 2000, № 40): «Конспект режиссерского сценария. В кадре титры сериала, за кадром голос Джигарханяна: «Краткое содержание предыдущих серий. Частный детектив Доренко знакомится с известным бизнесменом и закулисным политиком Олигарховым, который предлагает ему на выбор три работы – киллером, ассенизатором или ведущим воскресной аналитической программы. Доренко говорит, что не видит между этими профессиями никакой разницы, но выбирает ОРТ, потому что там обещают показать его в очках и в галстуке. Олигархов хочет использовать Доренко в борьбе с местным градоначальником. Бизнесмену кажется, что мэр дал команду врачам-вредителям заразить его гепатитом. Для того, чтобы обезопасить себя, Олигархов покупает летающий госпиталь, ложится в него и направляется в Красноярск. Там он встречается с генерал- губернатором, ведущим партизанскую войну за сибирский алюминий с местными жителями, преимущественно ранее судимыми. У генерала такой же утробный голос, как у Доренко, и такой же хриплый, как у Леонтьева». Очевидно, что игровой потенциал данного текста раскрывается только в том случае, если аудитории известен оригинальный текст (сериал «Досье Детектива Дубровского») и в какой-то мере события, излагаемые в форме игры-подражания. Соответственно, современные авторы медийных текстов не могут так же широко использовать возможности единой прецедентной базы, как это было прежде. Данная проблема решается в настоящее время двумя способами. В одном случае авторам приходится обращаться к так называемой локальной прецеденции, опираясь на те источники, которые совершенно точно известны потенциальной аудитории. Поэтому в журнале «Космополитен» ссылаются на сюжеты сериала «Секс в большом городе», а в «Комсомольской правде» - на сериал «Воронины». В другом случае авторы опираются на общепрецедентные сюжеты, которые уж точно известны всем. В настоящее время к таковым относятся, пожалуй, только тексты и сюжеты сказок. Например, «Новая газета» от 17 ноября 2008 года в статье «Покидалы» стилизует ситуацию мирового финансового кризиса под «Сказку о рыбаке и рыбке»: «Механизм лопанья российского мыльного пузыря давно описан А.С.Пушкиным в сказке о золотой рыбке. Сначала жадная старуха попросила: «Дай мне виллы в Ницце и счета в Швейцарии». Золотая рыбка дала. Потом старуха попросила: «А чтобы экономика работала, давай мне кредиты». Золотая рыбка давала. Потом старуха сказала: «Золотая рыбка, при этом я хочу называть тебя Третьим рейхом и каждый день объяснять народу, что я сейчас зажарю тебя на сковородке и воткну в твой американский золотой зад ракеты «Искандер». Золотая рыбка удивилась, но сказала «да». И так старуха и жила: выводила деньги и клала их у золотой рыбки, занимала недостающее у золотой рыбки и еще золотую же рыбку каждый день грозила поджарить на сковородке». Такая форма использования прецедентного текста, безусловно, окажется эффективной в любой аудитории. Таким образом, новая лексика в медиа-тексте отражает целый ряд тенденций, существенно важных для развития языка в целом: это и языковая фрагментация, и реализация игровых стратегий, и поиски новой образности. Масштабы, принципы, условия использования неологизмов в современной публицистике, становление и уточнение значения, виды окказионализмов и их размещение в различных СМИ – вот неполный перечень вопросов, которые требуют еще своего решения. |