Юридическая этика. А.С. Кобликов. Лекция I. Мораль и этика основные понятия 2 Лекция II. Категории этики 9

• Название: Лекция I. Мораль и этика основные понятия 2 Лекция II. Категории этики 9
• Дата: 29.09.2018
• Размер: 0.79 Mb.
• Имя файла: Юридическая этика. А.С. Кобликов.doc
• Тип: Лекция; #51904
• страница: 18 из 30

§ 2. Этика производства следственных действий

Следственные действия, в процессе которых следователь по­лучает и проверяет доказательства, регулируются законом на различном уровне детализации. Сам уголовно-процессуальный закон, о чем говорилось выше, в ряде случаев содержит нормы, обязывающие соблюдать требования нравственности. Нравст­венный критерий в уголовно-процессуальных нормах выража­ется обычно в форме запретов. Это запрет совершать действия, унижающие честь и достоинство, запрет разглашать сведения об интимных сторонах жизни, запрет домогаться показаний путем насилия, угроз и иных подобных мер и т. д. Но и сами положе­ния закона могут допускать различное истолкование, что на­блюдается как в теоретической литературе, так и на практике. . Поэтому важно определить ряд общих требований как пра­вового, так и нравственного характера, которые относятся ко всем без исключения следственным действиям и соблюдение которых обеспечивает законность и нравственность следствия в целом. Так, Д. П. Котов считает, что «можно выделить опреде­ленную совокупность нравственных требований, характерных для всех следственных действий, для всей следственной такти­ки. Наряду с принципами справедливости и гуманизма, уваже­ния чести и достоинства граждан в эту совокупность необходи­мо включать, как минимум, следующие нравственные требова­ния: непримиримое отношение к любым нарушениям буквы и духа процессуального закона, регламентирующего следственные действия; строжайшее соблюдение культуры уголовного процесса; объективность, принципиальность; отсутствие тен­денциозности, предвзятости, недоверия, подозрительности, об­винительного уклона; стремление не причинять вреда отдель­ным лицам и коллективам при производстве любых следствен­ных действий». С этим, перечнем нравственных требований следует согласиться, отметив, однако, разный уровень и пест­роту в выборе критериев «помещения в список», а также и то, что некоторые из них допускают весьма широкое толкование (культура процесса) или содержат оценочные понятия (отсутст­вие подозрительности и др.).

Анализ следственной практики показывает, что в ней имеют известное распространение недостатки в части как соблюдения закона, так и выполнения этических норм. К ним относятся: обвинительный уклон, связанный с разработкой лишь одной версии; необеспечение прав участвующих в следственных дей­ствиях лиц; поверхностное ведение следствия; пассивность, приводящая к нераскрытию преступлений; небрежность при производстве следственных действий и их протоколировании. Встречаются и отдельные случаи фальсификации следственных материалов. Некоторые из этих недостатков можно объяснить низким уровнем профессионализма, малоопытностью следова­телей, значительная часть которых имеет небольшой следствен­ный стаж. Но наряду с этим нельзя не отметить и недостатки в сфере правового и нравственного сознания: неразвитое чувство профессионального долга; процессуальный нигилизм; дефекты профессиональной совести; низкий уровень общей и правовой культуры и др. Преодоление такого рода недостатков требует устранения многих объективных и субъективных причин. Что же касается деятельности следователя при совершении любого следственного действия, то она может быть успешной лишь при условии, что, во-первых, обеспечивается строжайшее со­блюдение процессуального закона; во-вторых, следователь соз­дает здоровую нравственную атмосферу, уважая достоинство всех участвующих в деле лиц, действует объективно.

Рассмотрим далее кратко нравственные требования, кото­рые рекомендуется соблюдать при производстве основных следственных действий.

Допрос является наиболее распространенным следственным действием. Закон предусматривает следующие виды допроса: допрос свидетеля, допрос потерпевшего, допрос подозреваемо­го, допрос обвиняемого, допрос эксперта. Цель любого допро­са — получение показаний об обстоятельствах, существенных для дела, но содержание допроса и нравственные проблемы, могущие возникнуть при его производстве, существенно разли­чаются. Достаточно сопоставить, например, допрос обвиняемо­го, не признающего себя виновным, и допрос свидетеля, даю­щего добросовестные и подробные показания.

Допрос с психологической стороны представляет собой бе­седу. Ее процедура и условия регулируются законом, а собесед­ники находятся в заведомо неравном положении, когда один вправе спрашивать, определяя предмет и приемы беседы, а дру­гой обязан отвечать, и притом, как правило, правдиво. Только обвиняемый и подозреваемый не несут уголовной ответствен­ности за заведомо ложные показания.

Цель допроса — получение у допрашиваемого правдивых показаний об обстоятельствах, существенных для дела. Следо­ватель не может ограничиваться простым фиксированием того, что скажет на допросе свидетель, обвиняемый, потерпевший. Следователь обязан обеспечить реализацию назначения уголов­ного судопроизводства, а для этого необходимы достоверные доказательства, в том числе соответствующие действительности показания допрашиваемых. Свидетель, потерпевший, эксперт обязаны дать правдивые показания под угрозой уголовной от­ветственности. Получение правдивых показаний при допро­се — правовая и нравственная обязанность следователя.

Во время допроса следователь стремится получить от допра­шиваемого показания обо всех известных тому обстоятельствах дела, и при этом правдивые показания, соответствующие тому, что знает допрашиваемый, а также преодолеть ложь, если она имеет место.

Нравственная сторона получения показаний при допросе за­ложена в уголовно-процессуальном законе. Запрещается домо­гаться показаний обвиняемого и других участвующих в деле лиц путем насилия, угроз и иных незаконных мер.

Насилие в целях получения показаний глубоко безнравст­венно и незаконно. Оно влечет уголовную ответственность доп­рашивающего.

Насилие как способ получения показаний широко применялось в средневековом процессе, где пытка, мучения допрашиваемого ис­пользовались в целях «приведения к признанию». Физическое и пси­хическое насилие, запрещенное международно-правовыми актами и национальным законодательством, фактически до сих пор применяет­ся вопреки закону. Достаточно упомянуть об американской практике «допросов третьей степени», о публикациях по поводу применения в различных странах при допросах медикаментозных средств, гипноза и т. п.

В Российском государстве признается преступлением и строго карается принуждение к даче показаний путем примене­ния угроз или иных незаконных действий со стороны лица, производящего дознание или предварительное следствие. А ес­ли эти действия соединены с применением насилия или изде­вательством над личностью допрашиваемого, то они влекут весьма строгую санкцию. Принуждение к даче показаний путем угроз или иного психического насилия и всякое физическое насилие при допросах с целью просто получить показания или же показания, желательные допрашивающему, преступно и глубоко аморально.

Закон прямо запрещает допрашивающему применять наси­лие и угрозы, а также иные незаконные меры. Таково, напри­мер, задержание лица по надуманным основаниям в целях по­лучения от него желательных для следователя показаний. Оно само по себе уже образует состав преступления, предусмотрен­ного ст. 301 УК РФ. Но нельзя признать законным и всякое другое принуждение лица к даче показаний, домогательство по­казаний путем мер, аналогичных насилию и угрозам. И хотя за­кон не расшифровывает сущности «иных незаконных мер», следует прийти к выводу, что имеется в виду всякое воздейст­вие на допрашиваемое лицо, понуждающее его к даче показа­ний вопреки его воле, производимое приемами и способами, несовместимыми с демократическим правопорядком, правовым статусом личности. Приемы, грубо нарушающие действующие в обществе нравственные принципы и нормы, в конечном сче­те нарушают закон.

В свете сказанного следует поддержать развернутую С. Г. Любичевым критику ряда так называемых тактических приемов, рекомендуемых некоторыми авторами в интересах получения показаний, которые, по мнению допрашивающего, являются правдивыми. К числу таких приемов относятся, в ча­стности, побуждение обвиняемого к «чистосердечному призна­нию», хотя закон считает смягчающим ответственность обстоя­тельством не признание вины, а чистосердечное раскаяние, а также активное способствование раскрытию преступления (п. 9 ст. 38 УК РФ). Недопустимо разжигание конфликта между «со­участниками», использование отрицательных свойств личности допрашиваемого или обмана при допросе, в том числе и фор­мирование ошибочного мнения относительно тех или иных об­стоятельств. «Формирование неправильного представления, ко­торое может быть только намеренным, умышленным, есть не что иное, как обман, причем в наиболее изощренной фор­ме», — считает М. С. Строгович. С. Г. Любичев, как и ряд дру­гих авторов, подвергает критике рекомендации «создания на­пряжения» в ходе допроса путем предъявления многочислен­ных и не связанных между собой доказательств, разного рода «следственные ловушки» и т. п.

Ярослав Гашек описал своего рода теоретическую концепцию следствия и тактических приемов, примененных при допросе рядового 91-го полка Иосифа Швейка, искавшего свою часть совсем не в том направлении. Их придерживался путимский жандармский вахмистр, который «никогда не ругал задержанных или арестованных, но подвер­гал их такому искусному перекрестному допросу, что и невинный бы сознался...

«Криминалистика состоит в искусстве быть хитрым и вместе с тем ласковым, — говаривал своим подчиненным вахмистр. — Орать на ко­го бы то ни было — дело пустое. С обвиняемыми и подозреваемыми нужно обращаться деликатно и тонко, но вместе с тем стараться уто­пить их в потоке вопросов». Применив к Швейку свою методику, вах­мистр пришел к выводу, что тот является... русским шпионом».

Критикуются также рекомендации о проведении так назы­ваемого «эмоционального эксперимента». Сущность последнего приема, предложенного А. В. Дуловым, состоит в неожиданном предъявлении обвиняемому связанной с преступлением мате­риализованной информации (вещественные доказательства, че­ловек и пр.) и наблюдении за эмоциональной реакцией допра­шиваемого, которая может быть зафиксирована на кинопленку, магнитофонную ленту. Проводя такой эксперимент, следователь наблюдает реакцию обвиняемого и убеждается в правиль­ности своей гипотезы о его причастности к уголовному делу.

Комментируя этот прием, С. Г. Любичев отмечает: «Можно себе представить, какое чувство обреченности и безнадежности может возникнуть у невиновного человека, которого «изобли­чают» таким способом в совершении преступления. Он, не зная, в чем дело, то бледнеет, то краснеет и обливается потом, и все это фиксируется на кинопленку и рассматривается следо­вателем как доказательство вины. Поистине трудно вообразить, какое уродливое и безнравственное судопроизводство было бы порождено подобными методами. Несомненно, что все эти приемы, основанные на предвзятом отношении к обвиняемо­му, представляют не что иное, как психическое насилие, и их применение противоречит нравственным основам уголовного процесса».

К числу незаконных и безнравственных приемов допроса относится постановка наводящих вопросов. Наводящий во­прос, содержащий в своей формулировке желательный для спрашивающего ответ, внушает допрашиваемому информацию, которой он во многих случаях не располагает, и крайне опасен для установления действительных обстоятельств. Но постанов­ка наводящих вопросов и безнравственна, так как противоре­чит требованию соблюдения надлежащего порядка следствия. Следователь, спровоцировавший наводящими вопросами не­правильные, не соответствующие действительности ответы, впоследствии оказывается вынужден искать выход из ситуации, которую сам же и создал, если убедится в ошибочности своей версии. Но еще хуже, если последствием неправильных мето­дов допросов явятся необоснованные выводы по уголовному делу, привлечение к ответственности невиновного.

В процессуальной и криминалистической литературе разра­ботана классификация видов вопросов, которые следует ста­вить при допросах в интересах получения достоверной инфор­мации. Вопросы могут быть дополняющими, напоминающими, контрольными, уточняющими, вспомогательными и т. д. Одно­временно не рекомендуется задавать наводящие вопросы, «улавливающие» вопросы, «оскорбительные» вопросы. По-раз­ному оцениваются «косвенные» и «условные» вопросы.

Общими требованиями к любым вопросам, которые ставят­ся при допросе, следует считать безусловный запрет в какой бы то ни было форме подсказывать желательный допрашивающе­му ответ и недопустимость постановки вопросов, по форме и содержанию унижающих достоинство допрашиваемого.

К числу небезупречных в правовом и нравственном отноше­нии приемов допроса относят допрос с выходом на место про­исшествия в случаях, когда он заведомо не может дать новых доказательств. Допрос свидетелей и потерпевших, производи­мый на основании оглашения показаний других лиц, также на­рушает общий запрет задавать наводящие вопросы и право сви­детеля давать показания свободно, сообразуясь со своей сове­стью, и о том, что он лично знает.

М. С. Строгович характеризовал практику оглашения допра­шиваемым свидетелем показаний других лиц как насилие над совестью свидетеля.

Допрос во всех случаях должен производиться с соблюдени­ем общих требований к культуре поведения должностного ли­ца. Официальность, корректность, вежливость, внимание к ли­цу, дающему показания, уважение к его личности в соответст­вии с занимаемым в деле положением, но во всех случаях без попыток унизить достоинство — обязательные требования к допрашивающему.

В ряде литературных источников можно найти рекоменда­ции о способах установления психологического контакта с доп­рашиваемым, чтобы расположить его к следователю и побудить к даче правдивых и откровенных показаний. Однако, пользуясь такими рекомендациями, следователь во всех случаях обязан исходить из того, что по своему правовому статусу он является представителем власти и действует официально, в рамках зако­на. Поэтому при допросе не должны допускаться панибратство, приспособление к допрашиваемому в целях налаживания «взаимопонимания».

Такого рода манера общения с подследственным осмеяна Ильей Ильфом и Евгением Петровым в «Золотом теленке».

«— Вам, Шура, я все скажу как родному, — заявил Паниковский, обращаясь к Балаганову. Со времени последней беседы с субинспек­тором уголовного розыска к Балаганову никто не обращался как к род­ному. Поэтому он с удовлетворением выслушал слова курьера и легко­мысленно разрешил ему продолжать...»

При допросе, как и при любом общении с участвующими в деле лицами, следователь обязан соблюдать определенные пра­вила речевого этикета, вежливую форму обращения. Нельзя обращаться к допрашиваемому на «ты», независимо от того, кто допрашивается. Исключение может иметь место лишь в отно­шении малолетних. При допросе допрашивающий и допраши­ваемый находятся в неравном положении. Но это тем более не дает следователю права вести допрос грубо, невежливо, подчер­кивая свое превосходство.

Автор книги о речевом этикете по поводу формы обращения пи­шет: «Среди взрослых неравноправное «ты» (когда человек обращает­ся на «ты», а в ответ требует лишь «вы») — проявление крайней невеж­ливости, противоречие самим основам нашего общества».

В УПК РФ нет прямого указания о форме обращения следо­вателя к другим лицам. Но из всего содержания УПК РФ ясно, что следователь обязан обращаться ко всем гражданам на «вы».

Протоколирование допроса должно производиться в соот­ветствии с законом «в первом лице и по возможности дослов­но». Отступления от этого требования имеют определенную нравственную окраску и могут повлечь за собой нежелательные этические последствия. Если допрошенный, ознакомившись с протоколом, обнаруживает, что его показания в той или иной степени искажены, записаны не полностью, он утрачивает до­верие к следователю, что, естественно, сказывается на нравст­венной оценке личности следователя, его авторитете. При этом не имеет существенного значения, сознательно ли следователь исказил или неполно записал показания допрошенного. Разу­меется, умышленно неправильное фиксирование показаний в протоколе — глубоко аморально и противозаконно.

Протокол во всех случаях должен быть полным и точным. Спор по поводу правильности протокола между следователем и допрошенным крайне нежелателен. Если же допрошенный просит занести в протокол уточнения и поправки, то отказать ему в этом следователь не вправе.

При решении вопроса о проведении очной ставки следова­тель наряду с тактическими соображениями учитывает и опре­деленные нравственные нормы. В частности, во многих случаях нравственно недопустима очная ставка между взрослым и несо­вершеннолетним (в особенности с малолетним), очная ставка между обвиняемым, подозреваемым и потерпевшим, только что перенесшим тяжелую эмоциональную травму. Очная ставка, проводимая между тем, кто не может дать показаний о фактах, интересующих следователя, и тем, кто о них подробно расска­зал (между подозреваемым, который заявил, что не помнит об определенных обстоятельствах, и потерпевшим, например), не имеет законных оснований. Но она, кроме того, содержит эле­менты воздействия на личность одного из допрашиваемых, ог­раничивая его свободу в определении линии своего поведения и право не свидетельствовать против самого себя.

Очная ставка проводится при наличии противоречий в по­казаниях ранее допрошенных лиц. Готовясь к очной ставке, следователь обычно имеет определенное мнение о том, кто из ее участников ранее дал правдивые показания. Однако подго­товку к очной ставке ее будущих участников нельзя превращать в «натаскивание» того, кому следователь доверяет. Допустимо лишь сообщить о наличии противоречий с показаниями друго­го лица и о решении провести очную ставку.

Во время очной ставки следователь обязан воздерживаться от проявления своего отношения к показаниям допрашивае­мых, избегать наводящих вопросов в любой форме.

Осмотр места происшествия, казалось бы, не может вызвать каких-либо нравственных коллизий или осложнений, так как здесь обязательные участники — только следователь и понятые (за исключением случаев, предусмотренных ч. 3 ст. 170 УПК РФ, когда он может производиться без участия понятых в труднодос­тупной местности, при отсутствии надлежащих средств сообще­ния, а также в случаях, если производство следственного дейст­вия связано с опасностью для жизни и здоровья людей). Однако и это следственное действие сопровождается общением с раз­личными людьми и имеет нравственные аспекты.

Достаточно хотя бы рассмотреть нравственную сторону ос­мотра в жилом помещении, который означает проникновение в жилище и определенное вмешательство в личную жизнь. Не случайно ст. 25 Конституции РФ предусматривает, что проник­новение в жилище, если оно происходит против воли прожи­вающих в нем лиц, должно производиться в соответствии с су­дебным решением. Осмотр в жилом помещении не должен подменять обыск. Именно поэтому законодатель в ч. 5 ст. 177 УПК РФ закрепил возможность производства осмотра жилища только с согласия проживающих в нем лиц или на основании судебного решения.

В процессе осмотра места происшествия, местности и поме­щений, который производится с участием понятых, часто — специалиста, нередко — представителей милиции, важно обеспечить правильные взаимоотношения со всеми присутствую­щими при осмотре. Следователь руководит действиями всех участников осмотра, принимает меры к удалению посторонних с места происшествия.

Обнаруженные при осмотре факты, относящиеся к интим­ным сторонам жизни тех или иных лиц, не подлежат разглаше­нию.

Труп с места происшествия следует удалять как можно скорее после завершения осмотра; при этом недопустимо бесцере­монное, грубое обращение с телом. Не вызванное необходимо­стью обнажение при посторонних тела погибшего также неже­лательно.

Эксгумация трупа должна производиться при самом ограни­ченном круге участников. Понятые должны быть извещены о характере предстоящих действий. Их рекомендуется пригла­шать из числа сотрудников кладбища.

Освидетельствование — осмотр тела человека в целях обна­ружения на нем следов преступления или особых примет — требует особого внимания к нравственной стороне его совер­шения. Как отмечалось выше, процессуальные нормы, регули­рующие порядок производства освидетельствования, в значи­тельной части прямо обусловлены необходимостью охраны об­щественной морали. Следователь не присутствует при освидетельствовании лица другого пола, если оно сопровожда­ется обнажением. Участие в освидетельствовании врача надо признать желательным практически в большинстве случаев. За­кон (ст. 9 УПК РФ) запрещает действия, унижающие достоин­ство свидетельствуемого лица. Но сам осмотр тела, сопровож­дающийся обнажением, может быть воспринят лицом как уни­жение, что нельзя признать безосновательным. Поэтому от следователя требуется особый такт, терпеливое разъяснение це­ли и значения освидетельствования. Фотографирование тела, особенно частей, обычно скрываемых одеждой, должно произ­водиться с согласия свидетельствуемого лица.

Существен вопрос о возможности принудительного освиде­тельствования. Некоторые авторы полагают, что принудитель­ное освидетельствование подозреваемых, обвиняемых, потер­певших и свидетелей допустимо, так как необходимо в интересах борьбы с преступностью. Но против этого мнения приводятся веские соображения, основанные на том, что принудительное освидетельствование можно рассматривать как физическое на­силие. Следует согласиться с мнением, что принудительное ос­видетельствование обвиняемого и подозреваемого возможно лишь в исключительных случаях и только после того, как следо­ватель принял все необходимые меры для того, чтобы убедить обвиняемого или подозреваемого в необходимости освидетель­ствования. Свидетель и потерпевший не могут подвергаться принудительному освидетельствованию. Исключение составля­ют случаи, когда свидетеля необходимо освидетельствовать для оценки достоверности его показаний. Однако и в данной ситуа­ции закрепленное в ч. 1 ст. 179 УПК РФ исключение нельзя счи­тать правилом, позволяющим производить принудительное ос­видетельствование помимо воли освидетельствуемого лица.

Среди других следственных действий по собиранию доказа­тельств обыск, пожалуй, в наибольшей степени стесняет права гражданина и требует особо четкого соблюдения нравственных норм, вытекающих из закона или им обусловленных.

А. Ф. Кони писал об обыске: «Эти следственные действия до такой степени вносят смуту в жизнь честного человека и в отношение к нему окружающих, что должны быть предпринимаемы с большой осторож­ностью».

Обыск производится тогда, когда для этого есть достаточные правовые основания, когда он необходим по обстоятельствам де­ла и, следовательно, нравственно оправдан. Незаконное произ­водство обыска — грубое нарушение конституционных прав гра­жданина. Из ст. 25 Конституции РФ следует, что для производст­ва обыска необходимо получить разрешение суда, что означает, в частности, повышение ответственности за необоснованный обыск. Данное конституционное положение получило свое даль­нейшее развитие в ст. 182 УПК РФ, где говорится, что обыск в жилище производится на основании судебного решения.

Обыск без соответствующего разрешения по причине его без­отлагательности, обыск в ночное время по той же причине допус­кается лишь тогда, когда получение разрешения затруднено или же промедление с обыском может сделать его безрезультатным.

Следователь обязан обеспечить присутствие лица, у которо­го производится обыск, или других лиц, указанных в ч. 11 ст. 182 УПК РФ. Одновременно необходимо принять меры к тому, чтобы дети, проживающие в помещении, были удалены и размещены в другом месте. Если в семье находятся больные, то их следует изолировать таким образом, чтобы обыск не мог не­посредственно влиять на их состояние.

По поводу круга понятых при обыске в литературе можно встретить различные рекомендации. Но представляется наибо­лее правильным приглашать понятых из числа граждан, не зна­комых с обыскиваемым и не проживающих по соседству.

Часть 5 ст. 182 УПК РФ предусматривает право следователя ограничиться при обыске предложением добровольно выдать подлежащие изъятию предметы, документы и -ценности, кото­рые могут иметь значение для уголовного дела, и при условии их добровольной выдачи не проводить дальнейших поисков, если нет оснований опасаться сокрытия разыскиваемых пред­метов и документов. Использование такого порядка в соответ­ствующих случаях позволяет избавить обыскиваемых от не вы­зывающегося необходимостью стеснения их прав.

Предметы и документы, относящиеся к интимным сторонам жизни граждан и не имеющие отношения к делу, не должны предъявляться другим лицам, в том числе понятым. Также не оглашается не относящаяся к делу личная переписка.

В процессе производства обыска не следует торопиться со вскрытием запертых помещений и хранилищ, не приняв мер к тому, чтобы они были открыты добровольно. После обыска, вызывающего, как правило, беспорядок в жилище, необходимо принять меры к восстановлению обычного состояния.

Обыск всегда сопровождается эмоциональным напряжени­ем. Он требует повышенной выдержки и такта со стороны сле­дователя.

Независимо от результатов сам факт производства обыска у гражданина бросает тень на его репутацию. Поэтому справед­ливо мнение о необходимости какой-то реабилитации таких лиц. В. В. Леоненко в качестве одного из вариантов предлагает официальное уведомление местных органов власти, жилищных органов, организаций, где работают эти лица, о их непричаст­ности к преступлению. Правда, юридическая процедура такого уведомления не разъясняется.

При предъявлении для опознания лица соблюдение правовых и нравственных норм способствует получению объективных ре­зультатов этого важного следственного действия. В то же время их нарушение чревато серьезными последствиями (например, ошибочное опознание невиновного в качестве преступника).

Лицо предъявляется для опознания в группе других лиц, по возможности сходных с ним по внешности. Следователю над­лежит получить согласие посторонних лиц, так называемых статистов, на их участие в составе группы, предъявляемой для опознания. Далеко не каждому приятно или хотя бы безразлич­но стоять в одном строю с подозреваемым в преступлении, бу­дучи похожим с ним по внешности, да еще с риском быть по ошибке «узнанным» в качестве преступника.

Предъявление для опознания больших групп людей (напри­мер, строя подразделения военнослужащих), не обладающих внешним сходством, не только не способствует эффективности опознания, но недопустимо в нравственном плане. В подобной ситуации опознающий оказывается перед строем людей, насто­роженно и, надо полагать, негативно к нему относящихся, в связи с чем он подвергается усиленному эмоциональному воз­действию. С другой стороны, весь строй предъявляемых лиц оказывается, как правило, в роли возможных объектов опозна­ния, подозреваемых.

Закон запрещает постановку опознающему наводящих во­просов. Но не менее опасны «наводящие действия» (например, когда до опознания опознающему показывают лицо, которое предстоит опознавать). Всякого рода ориентирование опознаю­щего в том, кого желательно опознать, — грубое нарушение за­кона, ведущее к фальсификации доказательств. Оно, конечно, и безнравственно.

Вся организация предъявления для опознания должна спо­собствовать тому, чтобы опознающий действовал без принуж­дения или внушения, чтобы объективность и беспристраст­ность проводящего его следователя не оставляли ни у кого со­мнений.

Выше были рассмотрены нравственные аспекты производст­ва основных следственных действий по собиранию доказа­тельств. Общие нравственные требования едины для всех иных следственных действий: безупречное следование закону, объек­тивность, уважение достоинства участвующих в уголовном деле лиц, добросовестность, причинение минимального вреда иму­ществу или другим благам, если этого невозможно избежать.

То же касается следственного эксперимента, проверки показаний на месте, наложения ареста на имущество, выемки.

Новые нравственные проблемы возникают при контроле и записи переговоров, поскольку соответствующая процедура явно далека от совершенства.

Протоколирование следственных действий регулируется за­коном. Ход и результаты каждого следственного действия должны быть отражены в соответствующем протоколе. Закон достаточно определенно формулирует правовые требования, обеспечивающие объективность и полноту каждого протокола. Если следственное действие было произведено, то следователь обязан составить об этом протокол, независимо от того, дало ли это следственное действие результаты, на которые рассчиты­вал следователь. Уклонение от составления протокола допроса, очной ставки, обыска или иного следственного действия про­тиворечит закону. К примеру, если следователь в результате до­проса получил данные, опровергающие версию, которую он считает истинной, и не составил протокола такого допроса, утаив таким образом существенные для дела данные, то он со­вершает незаконный и аморальный поступок.

Каждый протокол следственного действия должен быть пол­ным и точным. Все содержащиеся в нем сведения должны со­ответствовать тому, как проходило следственное действие и ка­кие доказательства были получены в процессе и результате его проведения.

Например, в протоколе допроса показания допрашиваемого лица в соответствии с законом (ч. 2 ст. 190 УПК РФ) «записы­ваются от первого лица и по возможности дословно». Это не значит, что следователь обязан заносить в протокол и те пока­зания, которые заведомо не относятся к делу. Но недопустимо опускать часть показаний, в которых, например, свидетель рас­сказывает о других преступлениях обвиняемого или прочих лиц, по поводу которых у следователя ранее отсутствовали дан­ные.

Следователь не заносит в протокол вульгарные, жаргонные выражения, если их дословное цитирование не является необ­ходимым.

Показания должны фиксироваться в протоколе максималь­но точно, с сохранением стиля и манеры речи, присущей доп­рашиваемому. Между тем своего рода «редактирование» пока­заний при занесении их в протокол — застарелый и распро­страненный недостаток.

С. А. Голунский еще в 1942 г. писал о результатах анализа протоко­лов допросов свидетелей, проведенного прокуратурой РСФСР. В ре­зультате сопоставления протоколов допросов по аналогичным делам выяснилось, что, если верить протоколам, старый профессор матема­тики, актриса театра оперетты, ломовой извозчик, неграмотная стару­ха-домохозяйка и 12-летний школьник говорят одинаково. И в наше время можно встретиться с подобными фактами, разве что вместо из­возчика в деле будет фигурировать водитель такси.

Всякого рода отступления от требований закона о точной и объективной фиксации в протоколах следственных действий полученных данных, искажения или умолчание о существен­ных обстоятельствах безнравственны. Они по сути означают фальсификацию следственных материалов.

Лекция VII. Нравственные начала осуществления правосудия