плаха. Чингиз Айтматов - Плаха (2010, Детская литература) - libgen.lc. Литература 2010 Copyright оао цкб бибком & ооо Aгентство KнигаCервис
 Скачать 5.18 Mb.
|
|
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 240 меня, поборника церковного новомыслия. Стыдно признаться, но я был настолько поражен твоим по явлением, что и теперь не могу отделаться от чувства робости и восторга. Ты спустилась с небес, как боги ня в современном обличье... И теперь, вспомнив об этом, не могу простить себе, что не сумел, когда мне довелось соприкоснуть ся с гонцами, сделать так, чтобы в балансе челове ческих мучений поубавилась бы, пусть на мизерную долю, доля худа и прибавилась бы доля добра. Я рас считывал, что они убоятся Бога, но деньги оказались для них превыше всего. И вот теперь меня мучает мысль, как помочь хотя бы тем гонцам, с которыми меня столкнула судьба, с которыми я имел какойто опыт общения. Я имею в виду прежде всего раская ние. Вот к чему мне хотелось указать им путь. Рас каяние — одно из великих достижений в истории человеческого духа — в наши дни дискредитирова но. Оно, можно сказать, полностью ушло из нрав ственного мира современного человека. Но как же может человек быть человеком без раскаяния, без того потрясения и прозрения, которые достигаются через осознание вины — в действиях ли, в помыслах ли, через порывы самобичевания или самоосужде ние?.. Путь к истине — повседневный путь к совер шенству... О Боже, опять я за свое! Прости меня, Инга. Это все оттого, что чувства переполняют меня, оттого, что я постоянно думаю о тебе. Мне постоянно кажет ся, что я не высказал и тысячной доли того, что хо телось бы высказать тебе... Как бы мне хотелось быстрее, как можно быст рее — ведь уже целую неделю мы порознь — снова увидеть тебя... И эта нарастающая тоска — единственное, что меня сейчас тревожит. А все остальные житейские проблемы чудесным образом утратили вдруг свое значение и кажутся мне совсем неважными...» Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 241 * * * Стоял уже конец июля, и наступил день, когда я вышел из редакции газеты удрученный. Я был очень опечален, ибо в отношении редактора к моим степ ным очеркам произошла внезапная перемена. Да и мои товарищи в редакции, вдохновлявшие меня на поездку за ударным материалом, теперь тоже вели себя както странно, словно они были в чемто вино ваты передо мной. А мне это было очень тяжело. Когда я чувствую, что люди испытывают какуюто вину передо мной, для меня это так мучительно, что мне хочется быст рее освободить их от угрызений совести, чтобы ни что не смущало их при виде меня. Ибо тогда я сам чувствую себя виноватым в их вине... Уходя из редакции, я дал себе слово больше не при ходить сюда и не мозолить больше никому глаза — пусть сами приглашают, когда понадоблюсь. А если не понадоблюсь, ничего не поделаешь. Буду знать, что ничего не вышло и не на что надеяться. Я шел по бульвару этой самой прекрасной по рой российского лета, и ничто не радовало меня. Сколько сил и стараний я приложил, чтобы напи сать свои степные очерки, чтобы передать в них мою гражданскую боль, я писал их как открове ние и исповедь, но тут вторглись какието сообра жения о престиже страны (подумать только, чего ради мы создаем тайны от самих себя?), которые грозят похоронить мои с таким трудом добытые очерки. Передать не могу, до чего мне было обид но. И что самое странное — редактор позволил себе сказать: — А впрочем, надо подумать, может быть, стоит изложить все это в докладной записке в вышестоя щие инстанции. Для принятия соответствующих мер. Да, так и сказал. А я не утерпел и возразил ему: — До каких пор мы будем уверять, что даже ка тастрофы у нас самые лучшие? Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 242 — При чем тут катастрофы? — нахмурился ре дактор. — А при том, что наркомания — это социальная катастрофа. С тем я и ушел. И единственное, что облегчало мое существование, — это были письма Инги, которые я перечитывал всякий раз, как только у меня щемило сердце при воспоминании о ней. Есть, безусловно, есть на свете телепатия — иначе чем объяснить, что ее письма предвосхищали то, о чем я думал, то, о чем болела моя душа, то, что больше всего волновало и тревожило меня. Эти письма все больше питали мои надежды и вселяли в меня уверенность: нет, судьба не обманула меня и тем более не насмеялась надо мной, ведь современным молодым женщинам нра вятся вовсе не такие, как я — неудачник, семина рист, с архаичным церковным представлением о нравственных ценностях. Ведь как проигрывал я на фоне суперменствующих молодцов. И однако, в пись мах Инги я находил столько доверия, не побоюсь сказать, уважения и, самое главное, недвусмыслен ного ответного чувства, что это окрыляло меня и возвышало в собственных глазах. Какое счастье, что встретилась мне именно она, моя Инга! И не в том ли магия любви — в обоюдном стремлении друг к дру гу... Нас пока еще не касались никакие житейские проблемы. И тем больше радовало меня то, что они существуют и что их надо решать. Мне необходимо было найти постоянное рабочее занятие, приносящее постоянный заработок. Пока еще я жил на продажу отцовских старинных книг, что очень тяготило меня. Я подумывал о том, чтобы уехать к Инге в Азию, обосноваться там, устроиться на работу и быть рядом с ней. Я готов был поступить подсобным рабочим в ее экспедицию и делать все, чтобы она успешно вела свои исследования. Ведь исследования эти были отныне небезразличны для меня. В них соединились наши общие интересы: я пытался иско ренить наркоманию путем нравственных усилий, Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 243 она пыталась решить эту задачу с другой стороны — научным путем. И очень подкупал меня ее энтузи азм. Ведь нельзя было сказать, что ее работа числи лась среди модных, особо престижных направлений или заведомо сулила быструю служебную карьеру. Строго говоря, Инга была едва ли не единственным человеком, занимающимся вопросом уничтожения дикорастущей коноплианаши всерьез, как научной проблемой. Немаловажную роль в выборе направле ния ее работы, мне кажется, сыграло и то, что она была местной, джамбульской жительницей и училась она опять же в Ташкенте, и все это, вместе взятое, не могло, конечно, не повлиять на характер ее интересов. У Инги были и свои сложности в жизни. С пре жним мужем, военным летчиком, они не жили уже почти три года. Разошлись, когда у них родился сын. Сейчас, кажется, летчик собирался жениться на другой. Потомуто им и необходимо было встретить ся в последний раз, чтобы поставить точки над «i», прежде всего относительно их сына. Игорек находил ся у бабушки с дедом в Джамбуле, в докторской се мье, но Инга очень хотела, чтобы малыш постоянно жил с ней. И когда она написала мне в письме, что надеется осенью взять сыночка с собой в Жалпак Саз — ей обещали место в детском саду железнодо рожников, я очень порадовался за нее и ответил, что она может во всем полностью полагаться на меня. И тогда она написала мне, что ей очень хотелось бы осенью в ее отпуск поехать вместе со мной в Джам бул навестить малыша и ее родителей. Надо ли гово рить, как тронул меня этот ее план совместной поезд ки. И я ответил ей, что готов в любую минуту при ехать к ней и быть в ее распоряжении, и что вообще во всей своей жизни я хотел бы исходить из наших общих, и прежде всего ее, интересов, и что счастье свое я вижу в том, чтобы быть ей полезным и нуж ным. Все шло к тому, что осенью нам предстояло опре делить свою судьбу. Я жил этим. И очень, очень вол новался, думая о том, как мы поедем в Джамбул к Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 244 Игорьку и Ингиным родителям. Ведь от этой поезд ки очень многое зависело. Но на нее требовались ка кието денежные средства. Один проезд чего стоил. В этом смысле я рассчитывал на серию своих моюн кумских очерков, но, увы, тут все сорвалось, и не по моей вине. Тогда я подрядился временно работать ночным корректором в областной типографии, и это давало мне небольшой заработок... И вот наступил день, когда я получил письмо от Инги, где она спрашивала, смог бы я приехать в ЖалпакСаз в последние дни октября — тогда на ноябрьские праздники мы бы вместе отправились в Джамбул... Я бежал на городской телеграф, как сумасшед ший, чтобы послать ей телеграмму... Надо было по скорей продать книги и на эти деньги отправиться в путь. V ОберКандалов обнаружил Авдия Каллистратова на вокзале, когда высматривал себе команду для поездки на облаву в Моюнкумы. Кто бы ни поручил это дело ОберКандалову, он глядел в корень: Кандалов — бывалый человек, под визавшийся в должности коменданта при железно дорожной пожарной охране, в прошлом военный, причем из штрафбата (а это чтото да значит!), под ходил для экстренной операции в степи как нельзя лучше. Кстати, у Кандалова при этом были свои тон кие соображения. Он рассчитывал, что, оказав услу гу облуправлению с выполнением плана мясосдачи, таким образом реабилитирует себя и при ходатай стве нужных областных инстанций восстановится в партии. Ведь исключили его не за какието хищения или грубые злоупотребления, a всегонавсего за та кое редкое и, главное, абсолютно не наносящее ни какого ущерба государству дело, как мужеложство в штрафбатовских казармах, к которому он принуж дал, используя служебное положение. Ну был такой Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 245 грех, ну принуждал он, сверхурочный старшина, иных идеологически сомнительных личностей, осо бенно сектантов разных да наркоманов, так чего их жалеть? И сколько можно за это бить? Хватит того уже, что от него ушла жена, потому он и стал пить горькую, хотя и прежде не был трезвенником. А ведь если разобраться, он очень нужный человек. Вот поручили серьезное дело, так он в момент сколотил группу. Пошел глубокой ночью на вокзал, пригля делся к народу, наметанным глазом обнаружил, кто задавлен нуждой и согласится отправиться с ним в Моюнкумы, чтобы хорошо и быстро подзаработать. Так он набрел и на Авдия Каллистратова. Авдия заставила принять предложение Кандало ва не только нужда: произошло нечто столь непред виденное и тревожное для него — он не застал Ингу Федоровну в ЖалпакСазе, хотя прибыл по ее пись му, — что он впал в уныние, хотя и не ясно было, стоило ли так переживать. Летел самолетом, а для этого надо было приехать в Москву, в Москве целый день доставал билет, из АлмаАты ехал поездом. Домчался, можно сказать, за пару дней, а когда на конец добрался до домика во дворе лаборатории близ больницы, то нашел его запертым, а в скважине зам ка — записку от Инги Федоровны. В этой записке она просила получить от нее письмо до востребования на вокзальной почте. Авдий, естественно, бросился на почту. Письмо ему сразу выдали. Он с замирающим сердцем зашел в скверик и здесь, сидя на скамейке, прочел: «Авдий, родной мой, прости. Если бы я знала, что выйдет такая неувязка, я дала бы тебе знать, чтобы ты пока не выезжал. Боюсь, что моя телеграмма тебя не застала и ты уже в пути. Дело в том, что в Джам бул прибыл неожиданно мой бывший муж, с тем что бы затеять судебное дело по поводу нашего Игорька. Я вынуждена срочно выехать в Джамбул. Возмож но, я чемто спровоцировала его на этот приезд: я ему открыто написала, что собираюсь начать новую жизнь с человеком, который мне глубоко интересен. Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 246 Я должна была поставить его в известность, по скольку у нас сын. Прости еще раз, мой любимый, что так получи лось. Возможно, оно и к лучшему: все равно рано или поздно пришлось бы решать этот вопрос. Так уж лучше с самого начала покончить с этим. Когда ты приедешь, дверь будет заперта. Ключ я оставлю нашей лаборантке Сауле Алимбаевой. Она прелестный человек. Ты ведь знаешь, где наша лабо ратория. Возьми, пожалуйста, у нее ключ и живи у меня. Чувствуй себя как дома и подожди меня. Жаль, что Алия Исмаиловна сейчас уехала в отпуск, с ней тебе было бы интересно пообщаться. Ведь она к тебе относится с большим уважением. Думаю, за неделю я обернусь. Постараюсь сделать все, чтобы отныне нам ничего не мешало. Я очень хочу, чтобы ты увидел Игорька. Думаю, вы подружитесь, и очень хочу, чтобы мы жили все вместе, а перед этим, как и собирались, съездили к моим родителям и ты бы по знакомился с ними, с Федором Кузьмичом и Верони кой Андреевной. Не огорчайся, Авдий, любимый мой, и не грусти. Я постараюсь сделать все как лучше. Твоя Инга P. S. Если приедешь в нерабочее время, адрес Алимбаевой: ул. Абая, 41. Мужа ее зовут Даурбек Иксанович». Письмо, которое Авдий прочитал залпом, поверг ло его в раздумье. Он был ошеломлен: дела принима ли новый оборот, которого он никак не ожидал. Ав дий не пошел за ключом, а остался в зале ожидания, решив вначале поразмыслить. Потом, поместив че модан, чтобы не мешал, в камеру хранения, пошел в сквер, посидел там, побродил возле знакомой боль ницы и, найдя уединенную тропинку между станци ей и городком, стал ходить по ней взадвперед... В степи стояла поздняя осень. Было уже прохлад но. Размытые, рыхлые облака, как барашки в оке анской дали, белели в выцветшем за лето октябрь ском небе, деревья наполовину облетели, и под нога Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 247 ми валялись жухлые багрянокоричневые листья. Огороды тоже были уже убраны и оголились. На улицах ЖалпакСаза было пустынно, уныло. В воз духе, слабо поблескивая, летала паутина, неожидан но прикасаясь к лицу. Все это наводило на Авдия грусть. А на станции, подавляющей своей индустри альной мощью огромное степное пространство, сто ял грохот, лязг, шла жизнь, не останавливающаяся ни на минуту, подобно пульсу. Все так же на бесчис ленных путях маневрировали поезда, сновали люди, хрипели на всю округу по радио диспетчера. И опять Авдию вспомнились те летние дни, вспом нился конец эпопеи гонцов. И в который раз в этой связи возвращался Авдий Каллистратов к размышле ниям о раскаянии. И чем больше думал, тем больше убеждался, что раскаяние — понятие, возрастающее по мере жизненного опыта, величина совести, величи на благоприобретенная, воспитывающаяся, культи вирующаяся человеческим разумом. Никому, кроме человека, не дано раскаиваться. Раскаяние — это вечная и неизбывная забота человеческого духа о са мом себе. Из этого вытекает, что любое наказание — за проступок ли, за преступление — должно вызвать в душе наказуемого раскаяние, иначе это равносиль но наказанию зверя. С этими мыслями Авдий вернулся на вокзал. И вспомнился ему тот раздражительный лейтенант, и захотелось поинтересоваться, припомнит ли тот его, и узнать, как сложилась судьба гонцов, добыт чиков анаши — Петрухи, Леньки и других. К этому побуждала Авдия и еще одна причина: он всеми си лами старался отвлечься от того, что томило и бес покоило его, как сгущающаяся гроза на горизонте, — от мыслей об Инге Федоровне. Всю свою жизнь и свое будущее теперь он пропускал сквозь эту призму — его жизнь определялась состоянием дел в далеком Джамбуле. Нет, раз он бессилен чтолибо предпри нять, нельзя думать об этом, надо бежать, бежать от этих мыслей. Но, к сожалению, раздражительного лейтенанта Авдию обнаружить не удалось. Когда Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 248 Авдий постучал в дверь милицейской комнаты, к нему подошел какойто милиционер. — Вам чего? — Да я, понимаете ли, одного лейтенанта хотел увидеть, — начал объяснять Авдий, предчувствуя, что из этой затеи ничего не выйдет. — А как фамилия его? Лейтенантов у нас много. — К сожалению, фамилия его мне неизвестна, но если бы увидел, я бы сразу его узнал. — А зачем он вам? — Как бы вам объяснить — поговорить хотел... Милиционер с интересом оглядел его: — Ну, посмотри, может, и найдешь своего лейте нанта. Но в комнате за столом у телефона на этот раз сидел и с кемто разговаривал незнакомый человек. Авдий извинился и вышел. Выходя, глянул мельком на железную клетку, где сидели прежде пойманные преступники. На этот раз она была пуста. И опять, как он ни старался того избежать, Ав дий вернулся к неотступно томящим его мыслям. Что с Ингой? Он все еще не шел за оставленным Ин гой ключом: знал, что, оказавшись один на один с терзающими душу мыслями в пустом доме Инги, он еще сильнее почувствует свое одиночество. Он мог ждать и на вокзале, если бы знал, что с Ингой и ког да она вернется. Авдий пытался представить себе, что происходит сейчас там, в Джамбуле, как тяже ло приходится его любимой женщине, а он ничем не может ей помочь. А что, если ее родители, чтобы не лишать ребенка отца, будут настаивать, чтобы она наладила отношения с мужем. Да, дело вполне мог ло принять и такой оборот, и тогда ему ничего не оставалось бы, кроме как вернуться восвояси. Авдий зримо представил себе блестящего военного летчи ка, эффектного, в форме и погонах, какогонибудь майора, не меньше, и понимал, что на его фоне он, Авдий, сильно бы проигрывал. Авдий был уверен, что для Инги всякие там звания и внешний блеск роли не играют, но кто знает, а вдруг для родителей Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 249 Инги имеет значение, кого видеть в зятьях — воен ного летчика, отца Игорька, или странного челове ка без определенных занятий? Вечерело. С наступлением темноты Авдий еще больше мрачнел. На битком набитом людьми вокза ле царила полутьма, было душно, накурено, и уны ние Авдия достигло крайней степени. Ему казалось, что он в темном и мрачном лесу. Совсем один. Осен ний ветер гудит в верхушках деревьев, скоро начнет ся снегопад, и снег засыплет лес и его, Авдия, с голо вой, и все потонет в снегу, все забудется... Авдию хотелось умереть, и если бы он в тот час узнал, что Инга не вернется или вернется не одна, а с тем что бы, забрав вещи и книги, уехать со своим военным летчиком, он не раздумывая бы вышел и лег под пер вый поезд... Именно в тот тягостный час, уже поздно вечером, Авдия Каллистратова обнаружил на вокзале Жал пакСаза ОберКандалов, подбиравший подходящую команду для моюнкумской «сафары». Видимо, Обер Кандалов был не лишен проницательности, во всяком случае он безошибочно понял, что Авдий в душевном разброде и не находит себе места. И действительно, когда ОберКандалов предложил Авдию махнуть на пару дней в Моюнкумскую саванну подзаработать на выгодной шабашке, тот сразу же согласился. Он го тов был на все, лишь бы не сидеть в одиночестве и не ждать у моря погоды. К тому же ему подумалось, что, пока он вернется из Моюнкумов с заработанны ми деньгами, возможно, появится и Инга Федоров на и все прояснится: или он (о счастье!) останется навсегда с любимой, или ему придется уехать и най ти в себе силы выжить... Но такого исхода он стра шился... И в тот же вечер ОберКандалов отвез Авдия в расположение пожарной охраны, где тот и переноче вал на свободной койке... А утром следующего дня всей командой отправи лись с колонной машин на облаву в Моюнкумскую саванну. На веселое дело ехали... Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 250 * * * И теперь они творили над Авдием Каллистрато вым суд. Пятеро заядлых алкоголиков — ОберКан далов, Мишаш, Кепа, ГамлетГалкин и Абориген Узюкбай. Если точнее, то ГамлетГалкин и Абори генУзюкбай только при сем присутствовали и пытались, правда робко и жалко, както смягчить свирепость тех троих, вершивших суд. А дело было в том, что на Авдия к вечеру накати ло опять такое же безумие, как тогда в вагоне, и это послужило поводом для расправы. Облава на моюн кумских сайгаков на него так страшно подействова ла, что он стал требовать, чтобы немедленно прекра тили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу, агитировал Гамлет Галкина и Узюкбая присоединиться к нему, и тогда они втроем покинут ОберКандалова и его приспеш ников, будут бить тревогу, и каждый из них проник нется мыслью о Боге, о Всеблагом Творце и будет уповать на Его безграничное милосердие, будет мо лить прощения за то зло, которое они, люди, причи нили живой природе, потому что только искреннее раскаяние может облегчить их. Авдий кричал, воздевал руки и призывал немед ленно присоединиться к нему, чтобы очиститься от зла и покаяться. В своем неистовстве он был нелеп и смешон, он вопил и метался, точно в предчувствии конца све та, — ему казалось, что все летит в тартарары, низ вергается в огненную пропасть. Он хотел обратить к Богу тех, кто прибыл сюда за длинным рублем... Хотел остановить колоссаль ную машину истребления, разогнавшуюся на просто рах Моюнкумской саванны, — эту всесокрушающую механизированную силу... Хотел одолеть неодолимое... И тогда по совету Мишаша его скрутили веревка ми и бросили в кузов грузовика прямо на туши би тых сайгаков. Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 251 — Лежи там, бля, и подыхай. Нюхни сайгачьего духу! — крикнул ему Мишаш, хрипя от натуги. — Зови теперь своего Бога! Может, Он, бля, тебя услы шит и спустится к тебе с неба... Стояла ночь, и луна взошла над Моюнкумской саванной, где прокатилась кровавая облава и где все живые твари и даже волки увидели своими глазами крушение мира... Крушители же, за исключением Авдия Каллист ратова, на беду свою очутившегося в тот день в Мо юнкумах, единодушно торжествовали... И за это его собирались судить... * * * Стащив Авдия с кузова, Мишаш и Кепа приволок ли его к Оберу и силой заставили встать перед ним на колени. ОберКандалов сидел на пустом ящике, рас кинув полы коробящегося плаща и широко растопы рив ноги в кирзовых сапогах. Освещенный светом подфарников, он казался неестественно громадным, насупленным, до крайности зловещим. Сбоку, возле костерка, все еще пахнущего подгорелым шашлыком из свежей сайгачатины, стояли, поеживаясь, Гамлет Галкин и АборигенУзюкбай. Они уже были изрядно под хмельком и оттого в ожидании оберовского суда над Авдием нелепо улыбались, о чемто шушукаясь, подталкивая друг друга и перемигиваясь. — Ну что? — изрек наконец Обер, презрительно взглянув на Авдия, стоящего перед ним на коленях. — Ты подумал? — Развяжите руки, — сказал Авдий. — Руки? А почему они у тебя связаны, ты об этом подумал? Ведь руки связывают только мятежникам, заговорщикам, бунтарям, нарушителям порядка и дисциплины! Нарушителям порядка, слышал? Нару шителям порядка! Авдий молчал. — Ну ладно, попробуем развязать тебе руки, по смотрим, как ты поведешь себя, — смилостивился Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 252 Обер. — А ну развяжите ему руки, — приказал он, — они ему сейчас будут нужны. — И на хрена, бля, развязывать, — недовольно бурчал Мишаш, разматывая веревку за спиной Ав дия. — Таких надо, как щенят, топить сразу. Таких надо в три погибели гнуть, в землю вгонять. Только теперь, когда его развязали, Авдий почув ствовал, как затекли у него плечи и руки. — Ну что, просьбу твою мы выполнили, — сказал ОберКандалов. — У тебя есть еще шанс. А для нача ла на, выпей! — И он протянул Авдию стакан водки. — Нет, пить я не буду, — наотрез отказался Авдий. — Да подавись ты, шваль! — Резким движением Обер выплеснул содержимое стакана прямо в лицо Авдию. Тот, от неожиданности чуть не захлебнув шись, вскочил. Но Мишаш и Кепа снова навалились, придавили Авдия к земле. — Врешь, бля, будешь пить! — рычал Мишаш. — Я ж говорил, таких топить надо! А ну, Обер, налей ка еще водки. Я ему в глотку залью, а не будет пить, прибью, как собаку. Края стакана, хрустнувшего в руке Мишаша, по резали Авдию лицо. Захлебнувшись водкой и соб ственной кровью, Авдий вывернулся, стал отбивать ся руками и ногами от Мишаша и Кепы. — Ребята, не надо, бог с ним, пусть не пьет, сами выпьем! — жалобно скулил ГамлетГалкин, бегая вокруг дерущихся. АборигенУзюкбай юркнул за угол машины и испуганно выглядывал оттуда, не зная, как быть: то ли остаться на месте — водки вон сколько еще не допили, — то ли бежать от беды подальше... И только ОберКандалов, восседая на своем ящике, как на троне, точно за цирковым представлением следил. ГамлетГалкин подскочил к Оберу: — Останови их, Обер, дорогой, ведь убьют — под суд пойдем! — Под суд! — высокомерно хмыкнул Обер. — Какой еще тебе суд в Моюнкумах? Я здесь суд! Поди потом докажи, как и что. Да, может, его волки за драли. Кто видел, кто докажет? Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 253 Авдий потерял сознание, упал им под ноги, и они принялись пинать его сапогами. Последняя мысль Авдия была об Инге: что будет с ней, ведь никто и никогда не сможет любить ее так, как он. Он уже не слышал ничего, в глазах у него пому тилось, и ему почемуто привиделась серая волчица. Та самая, которая тем жарким летом перепрыгнула через него в конопляной степи... — Спаси меня, волчица, — вдруг вырвалось у Авдия. Он точно бы интуитивно почувствовал, что волки, Акбара и Ташчайнар, сейчас приближаются к свое му логову, занятому в ту ночь людьми. Зверей тяну ло к привычному ночлегу, вот почему они возврати лись, надеясь, вероятно, что люди уже покинули их лощину и отправились куданибудь подальше... Но громада грузовика попрежнему устрашающе темнела все на том же месте — оттуда доносились крики, возня, звук тупых ударов... И снова волкам пришлось повернуть в степь. Из мученные, неприкаянные, они удалялись вслепую, куда глаза глядят... Не было им жизни от людей ни днем ни ночью... И медленно брели они, и луна осве щала их темные силуэты с поджатыми хвостами... А суд, вернее самосуд, продолжался... Пьяные в дым облавщики не замечали, что подсудимый Авдий Каллистратов, когда его в очередной раз сбивали кулаками, почти не пытался вставать. — А ну, вставай, поповская морда, — понуждали его крепкими пинками и матом то Мишаш, то Кепа, но Авдий лишь тихо стонал. Рассвирепевший Обер Кандалов схватил обвисшего, как мешок, Авдия, поднял над землей и, держа за шиворот, стал выго варивать, еще больше стервенея от своих слов: — Так ты нас, сволочь, Богом решил устрашить, страху на нас нагнать, глаза нам Богом колоть захо тел, гад ты эдакий! Нас Богом не запугаешь — не на тех нарвался, сука. А самто ты кто? Мы здесь зада ние государственное выполняем, а ты против плана, сука, против области, значит, ты — сволочь, враг Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 254 народа, враг народа и государства. А таким врагам, вредителям и диверсантам нет места на земле! Это еще Сталин сказал: «Кто не с нами, тот против нас». Врагов народа надо изничтожать под корень! Ника ких поблажек! Если враг не сдается, его уничтожа ют к такойто матери. А в армии за такую агитацию дают вышку — и разец! Чтоб чисто было на нашей земле от всякой нечисти. А ты, крыса церковная, чем занимался? Саботажем! Срывал задание! Под мона стырь хотел нас подвести. Да я тебя придушу, вырод ка, как врага народа, и мне только спасибо скажут, потому как ты агент империализма, гад! Думаешь, Сталина нет, так управы на тебя не найдется? Ты, тварь поповская, становись сейчас на колени. Я сей час твоя власть — отрекись от Бога своего, а иначе конец тебе, сволочь эдакая! Авдий не удержался на коленях, упал. Его под няли. — Отвечай, гад! — орал ОберКандалов. — Отре кись от Бога! Скажи, что Бога нет! — Есть Бог! — слабо простонал Авдий. — Вот оно как! — как ошпаренный заорал Ми шаш. — Я ж говорил, бля, ты ему одно, а он тебе в отместку другое! Задохнувшись от злобы, ОберКандалов снова затряс Авдия за шиворот. — Знай, боголюбец, мы сейчас тебе устроим такой концерт, век не забудешь! А ну тащите его вон на то дерево, подвесим его, подвесим гада! — кричал Обер Кандалов. — А под ногами костерок разведем. Пусть подпалится! И Авдия дружно поволокли к корявому саксаулу, раскинувшемуся на краю лощины. — Веревки тащи! — приказал ОберКандалов Кепе. Тот кинулся к кабине. — Эй вы там! Узюкбай, хозяин страны, мать твою перетак, и ты, как тебя там, артист дерьмовый, вы чего в стороне стоите, а? А ну набегай, наваливайся! А нет, и нюхнуть водки не дам! — припугнул Обер Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 255 Кандалов жалких пьянчуг, и те сломя голову броси лись подвешивать несчастного Авдия. Хулиганская затея вдруг обрела зловещий смысл. Дурной фарс грозил обернуться судом Линча. — Одно, бля, плохо — креста и гвоздей не хвата ет в этой поганой степи! Вот, бля, беда, — сокрушал ся Мишаш, с треском обламывая сучья саксаула. — Тото было бы дело! Распять бы его! — А ни хрена, мы его веревками прикрутим! Не хуже, чем на гвоздях, висеть будет! — нашел выход из положения ОберКандалов. — Растянем за руки и за ноги, как лягушку, да так прикрутим, что не дрыг нется! Пусть повисит до утра, пусть подумает, есть Бог или нет! Я с ним такое воспитательное мероприя тие проведу, до смерти запомнит, зараза поповская, где раки зимуют! Я и не таких в армии дрессировал! А ну навались, ребята, а ну хватай его! Поднимай вон на ту ветку, да повыше! Крути руку сюда, ногу туда! Все произошло мгновенно, поскольку Авдий уже не мог сопротивляться. Привязанный к корявому саксаулу, прикрученный веревками по рукам и но гам, он повис, как освежеванная шкура, вывешенная для просушки. Авдий еще слышал брань и голоса, но уже как бы издали. Страдания отнимали все его силы. В животе, с того боку, где печень, нестерпимо жгло, в пояснице точно чтото лопнуло или оборва лось — такая была там боль. Силы медленно поки дали Авдия. И то, что пьяные мучители тщетно пы тались развести огонь у него под ногами, его уже не беспокоило. Все было ему безразлично. С костром, однако, ничего не получилось: отсыревшие от выпав шего накануне снега трава и сучья не желали го реть... А плеснуть бензина никому не пришло в го лову. С них хватило и того, что Авдий Каллистратов висел, как пугало на огороде. И вид его, напоминаю щий не то повешенного, не то распятого, очень всех оживил и взбудоражил. Особенно вдохновился Обер Кандалов. Ему мерещились картины куда более дей ственные и захватывающие — что там один повешен ный в степи! Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 256 — Так будет со всяким — зарубите это на носу! — грозил он, окидывая взглядом прикрученного к сак саулу Авдия. — Я бы каждого, кто не с нами, вздер нул, да так, чтобы сразу язык набок. Всех бы пере вешал, всех, кто против нас, и одной вереницей весь земной шар, как обручем, обхватил, и тогда б уж никто ни единому нашему слову не воспротивился, и все ходили бы по струнке... А ну пошли, комисса ры, тяпнем еще разок, где наша не пропадала... Поддакивая Оберу, они шумно двинулись к маши не, а Обер затянул, видимо, одному ему известную песню: Мы натянем галифе, сбоку кобура, Раздва, раздва... Разгоряченные «дружкикомиссары» подхвати ли: «Раздва, раздва» — и, пустив по кругу еще пару поллитровок, распили их из горла. Через некоторое время машина, вспыхнув фара ми, завелась, развернулась и медленно поползла прочь по степи. И сомкнулась тьма. И все стихло во круг. И остался Авдий, привязанный к дереву, один во всем мире. В груди жгло, отбитое нутро терзала не стерпимая, помрачающая ум боль... И уходило созна ние, как оседающий под воду островок при половодье. «Мой островок на Оке... Кто же спасет тебя, Учи тель?» — вспыхнула искрой и угасла его последняя мысль... То подступали конечные воды жизни... И привиделась его угасающему взору большая вода, бесконечная сплошная водная поверхность без конца и без края. Вода бесшумно бурлила, и по ней катили бесшумные белые волны, как поземка по полю, неизвестно откуда и неизвестно куда. Но на самом едва видимом краю того беззвучного моря смутно угадывалась над водой фигура человека, и Авдий узнал этого человека — то был отец его, дья кон Каллистратов. И вдруг послышался Авдию его собственный отроческий голос — голос читал вслух Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 257 отцу его любимую молитву о затопленном корабле, как тогда дома в детстве, стоя возле старого пиани но, но только теперь расстояние между ними было огромное, и отроческий голос звонко и вдохновенно разносился над мировым пространством: «Еще только светает в небе, и пока мир спит... ...Ты, Сострадающий, Благословенный, Правый, прости меня, что досаждаю Тебе обращениями неот ступными. В мольбе моей своекорыстия нет — я не прошу и толики благ земных и не молю о продлении дней своих. Лишь о спасении душ людских взывать не перестану. Ты, Всепрощающий, не оставляй в неведе нии нас, не позволяй нам оправданий искать себе в сомкнутости добра и зла на свете. Прозрение ниспо шли людскому роду. А о себе не смею уст разомкнуть. Я не страшусь как должное принять любой исход — гореть ли мне в геенне или вступить в царство, кото рому несть конца. Тот жребий наш Тебе определять, Творец Невидимый и Необъятный... Прошу лишь об одном, нет выше просьбы у меня... Прошу лишь об одном, яви такое чудо: пусть тот корабль плывет все тем же курсом прежним изо дня в день, из ночи в ночь, покуда день и ночь сменяют ся определенным Тобою чередом в космическом вра щении Земли. Пусть плывет он, корабль тот, при вахте неизменной, при навсегда зачехленных ство лах из океана в океан, и чтобы волны бились о кор му и слышался бы несмолкаемый их мощный гул и грохот. Пусть брызги океана обдают его дождем сви стящим, пусть дышит он той влагой горькой и лету чей. Пусть слышит он скрип палубы, гул машин из трюма и крики чаек, с попутным ветром следующих за кораблем. И пусть корабль держит путь во свет лый град на дальнем океанском бреге, хотя пристать к нему вовеки не дано... Аминь». Голос его постепенно утихал, все больше удалял ся... И слышал Авдий свой плач над океаном... И всю ночь в тиши над необъятной Моюнкумской саванной в полную силу лился яркий, ослепляющий лунный свет, высвечивая застывшую на саксауле рас Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 258 пятую человеческую фигуру. Фигура чемто напомина ла большую птицу с раскинутыми крылами, устремив шуюся ввысь, но подбитую и брошенную на ветки. А в полутора километрах от этого места стоял в степи тот самый военного образца грузовик, крытый брезентом, в котором, учинив свое черное дело, спа ли вповалку на тушах сайгаков, в сивушной, изрыг нутой во сне блевотине оберкандаловцы. И колы хался в воздухе густой надсадный храп. Они отъеха ли поодаль, чтобы оставить Авдия на ночь в одиночестве, — хотели проучить его: пусть почув ствует, что он без них, тогда уж наверняка отречет ся от Бога и преклонится перед силой... Такое наказание Авдию изобрел бывший артист ГамлетГалкин после того, как еще и еще приложил ся к горлу, когда пил водку как безвкусную мертвую воду. Эту идею ГамлетГалкин высказал, желая уго дить ОберКандалову, — пусть, мол, боголюбец на терпится страху. Пусть подумает: мол, вздернули прикрутили и уехали насовсем. Ему бы вдогонку кинуться, но не тутто было! Утром, когда уже начало рассветать, волки осто рожно приблизились к месту своего бывшего логова. Впереди шла Акбара, за ночь ее бока опали, прова лились, за ней угрюмо прихрамывал башкастый Ташчайнар. На старом месте было пусто, люди за ночь кудато исчезли. Но звери ступали по этой зем ле, если применимо к ней такое сравнение, как по минному полю, с чрезвычайной осторожностью. На каждом шагу они натыкались на нечто враждебное, чуждое: угасший костер, пустые банки, битое стек ло, резкий запах резины и железа, застрявший в ко леях, оставленных грузовиком, и везде все еще исто чавшие сивушное зловоние распитые бутылки. Со бираясь навсегда покинуть это загаженное место, волки пошли краем лощины, как вдруг Акбара резко отпрянула и замерла на месте как вкопанная — чело век! В двух шагах от нее на саксауле, раскинув руки и свесив набок голову, висел человек. Акбара кинулась в кусты, следом за ней Ташчайнар. Человек на дереве Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 259 не шевелился... Ветерок посвистывал в сучьях, шеве лил волосы на его белом лбу. Акбара прижалась к земле, напряглась, подобно пружине, изготовилась к прыжку. Перед ней был человек, существо, страшней которого нет, виновник их волчьих бед, непримири мый враг. Наливаясь чудовищной злобой, Акбара в ярости слегка подалась назад, чтобы взметнуться и броситься в рывке на человека, вонзить клыки в его горло. И в ту решающую секунду волчица вдруг узна ла этого человека. Но где она его видела? Да это же тот самый чудак, с которым она уже встречалась ле том, когда они всем выводком отправились дышать пахучими травами. И припомнились Акбаре в то мгновение и летний день, и то, как играли ее волчата с этим человеком, и то, как пощадила она его и пере прыгнула через него, когда он со страху присел на землю, закрывая руками голову. Припомнилось оше ломленное выражение его испуганных глаз и то, как он, голокожий и беззащитный, кинулся прочь... Теперь этот человек странно висел на низкорос лом саксауле, точно птица, застрявшая в ветках, и непонятно было волчице, жив он или мертв. Человек не шевелился, не издавал ни звука, голова его свеси лась набок, и из угла рта сочилась тонкая струйка крови. Ташчайнар собрался было броситься на ви севшего человека, но Акбара оттолкнула его. И, при близившись, пристально вгляделась в черты распя того и тихо заскулила: ведь все те, летошние, ее вол чата погибли. И вся жизнь в Моюнкумах пошла прахом. И не перед кем было ей лить слезы... Этот человек ничем не мог ей помочь, конец его был уже близок, но тепло жизни еще сохранялось в нем. Че ловек с трудом приоткрыл веки и тихо прошептал, обращаясь к поскуливавшей волчице: — Ты пришла... — И голова его безвольно упала вниз. То были его последние слова. В эту минуту послышался шум мотора — в степи показался грузовик военного образца. Машина наез жала, вырастая в размерах и тускло поблескивая Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 260 Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 261 обтекаемыми стеклами кабины. Это возвращались на место преступления оберкандаловцы... И волки не задерживаясь потрусили дальше и пошли и пошли, все больше прибавляя ходу. Уходи ли не оглядываясь — моюнкумские волки покидали Моюнкумы, великую саванну, навсегда... * * * Целый год жизни Акбара и Ташчайнар провели в приалдашских камышах. Там родился у них самый большой выводок — пятеро волчат, вот какой был помет! Волчата уже подрастали, когда зверей опять постигло несчастье — загорелись камыши. В этих ме стах строились подъездные пути к открытой горно рудной разработке — возникла необходимость вы жечь камыши. И на многих сотнях и тысячах гекта ров вокруг озера Алдаш подверглись уничтожению древние камыши. После войны в этих местах были открыты крупные залежи редкого сырья. И вот в свой черед разворачивался в степи еще один гигантский бе зымянный почтовый ящик. А что в таком случае ка мыши, когда гибель самого озера, пусть и уникально го, никого не остановит, если речь идет о дефицитном сырье. Ради этого можно выпотрошить земной шар, как тыкву. Вначале над камышовыми джунглями летали на бреющем полете самолеты, разбрызгивая с воздуха какуюто горячую смесь, чтобы камыши в нужный миг враз занялись пламенем. Пожару дали старт посреди ночи. Обработанные воспламеняющимся веществом камыши вспыхива ли как порох, во много раз сильнее и мощнее, чем густой лес. Пламя выбрасывалось до небес, и дым застилал степь так, как туман застилает землю в зимнюю пору. Едва только потянуло гарью и запылал в разных концах огонь, как волки заметались в камышах, пытаясь спасти волчат. Перетаскивали их в зубах то в одно, то в другое место. И началось светопрестав Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 262 ление в приалдашских зарослях. Птицы летали над озером тучами, оглашая степь на много верст вокруг пронзительными криками. Все, что веками жило в камышах, начиная от кабанов и кончая змеями, впало в панику — в камышовых чащобах замета лись все твари. Та же судьба постигла и волков: огонь обступил их со всех сторон, спастись можно было только вплавь. И, бросив троих волчат в огне, Акба ра и Ташчайнар, держа двух других в зубах, попы тались спасти их вплавь через залив. Когда наконец волки выбрались на противоположный берег, оказа лось, что оба щенка, как ни старались волки держать их повыше, захлебнулись. И опять Акбаре и Ташчайнару пришлось уходить в новые края. На этот раз их путь лежал в горы. Инстинкт подсказывал волкам, что горы теперь единственное место на земле, где они смогут выжить. Волки шли долго, оставив позади дымящиеся, застилающие горизонт пожары, содеянные людьми. Шли через Курдайское нагорье, несколько раз им пришлось пересекать ночью большие автотрассы, по которым мчались машины с горящими фарами, и ничего страшнее этих стремительно бегущих огней не было в их походе. После Курдая волчья пара пе решла в АкТюзские горы, но тут им показалось не безопасно, и они решили уйти еще дальше. Преодо лев АкТюзский перевал, волки попали в Прииссык кульскую котловину. Дальше идти было некуда. Впереди лежало море... И здесь Акбара и Ташчайнар еще раз заново на чали свою жизнь... И опять народились волчата — на этот раз появи лось на свет четыре детеныша. То была последняя, отчаянная попытка продол жить свой род. И там, на ИссыкКуле, завершилась страшной трагедией эта история волков... Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» |