плаха. Чингиз Айтматов - Плаха (2010, Детская литература) - libgen.lc. Литература 2010 Copyright оао цкб бибком & ооо Aгентство KнигаCервис
 Скачать 5.18 Mb.
|
|
Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 333 здно, последние отправились далеко за полночь на грузовике. Ярко светила луна. Веяло озерной про хладой в предгорьях. В далекой низине едва угады валось смутно мерцающее зеркало ИссыкКуля. Людям хотелось петь, и они пели одну песню за дру гой. Заслышав песни, Бостон успел выскочить на до рогу и отчаянно замахал руками. На этомто грузо вике он и прибыл во втором часу ночи в совхоз «Бе рик». Грузовик остановился возле дома директора сов хоза. Залаяла собака, норовя схватить Бостона за сапог. Не обратив на нее внимания, он застучал ку лаком по окну. — Кто там? — раздался встревоженный голос. — Это я. Бостон Уркунчиев. — Что случилось, Боске? — Беда. * * * На другой день к полудню спасатели уже шли гуськом к перевалу АлаМонгю. Их было шестеро вместе с Бостоном. До того предела, куда можно было доехать, людей подбросили на вездеходе. Теперь они шли на подъем с веревками и инструментом. Молча, упорно шли вслед за Бостоном, сберегая ды хание. С часу на час должен был подлететь к перева лу вертолет из города, сбросить им на помощь тро их опытных альпинистов. Бостон думал о том, что вчера в это же время они с Эрназаром шли этой же тропой на перевал и не ве дали, что подстерегает их... Он понимал, что даже если Эрназар был жив пер вое время после падения, то целые сутки на дне ле дяной пропасти он вряд ли вынесет. И однако, не смотря ни на что, ему хотелось верить в чудо. После пурги, бушевавшей минувшую ночь, на пе ревале было снежно и тихо. Снег блестел до боли в глазах. К сожалению, пурга начисто замела все вче Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 334 рашние следы, и теперь Бостон не мог точно опреде лить, где находится тот разлом во льдах. Но, как всегда, в жизни нет худа без добра — ктото из спа сателей нашел в снегу брошенную Бостоном накану не перед уходом шубу, а в нескольких шагах от шубы нашлось и брошенное седло. Ориентируясь по этим вещам, удалось довольно точно определить место расщелины, заметенной за ночь. К тому времени подоспели и альпинисты. Онито и спустились в рас щелину, по их словам, глубиной едва ли не с шести этажный дом... Поднявшись наверх, альпинисты заявили, что достать Эрназара не могут. Его тело накрепко вмер зло, впаялось в толщу льда, так же как и труп его коня. Альпинисты объяснили, что от резких ударов лед может сместиться, начнется обвал, и тогда спа сатели сами окажутся жертвами, будут раздавле ны... Альпинисты сказали, что Бостону остается только спуститься в расщелину и попрощаться с Эрназаром. Другого выхода нет... И еще долгое время, годы и годы, Бостону снился один и тот же навечно впечатавшийся в его память страшный сон. Ему снилось, что он спускается на веревках в ту пропасть, освещая ледяные стены руч ным фонариком. При нем еще один запасной фона рик на тот случай, если он уронит первый. Вдруг он обнаруживает, что запасной фонарик кудато исчез, запропастился, и от этого ему не по себе. Тревожно и жутко. Хочется кричать. Но он продолжает мед ленно спускаться все глубже и глубже в чудовищное ледяное подземелье, и наконец свет фонаря выхва тывает из тьмы вмерзшего в лед Эрназара: Эрназар (так оно и было) стоит на коленях, шуба задралась ему на голову, лицо его залито кровью, губы крепко сжаты, глаза закрыты. «Эрназар! — зовет его Бос тон. — Это я! Слышишь, я хотел оставить тебе запас ной фонарь — здесь так страшно и темно, — но я потерял его. Понимаешь, Эрназар, потерял. И все равно я отдам тебе свой. На, возьми мой фонарь. Возьми, Эрназар, прошу тебя!» Но Эрназар не берет Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 335 у него фонарь и никак не откликается. Бостон пла чет, содрогается от рыданий и просыпается в слезах. И весь день потом ему не по себе — в такие дни Бостон мрачен и угрюм. Об этом сновидении он ни когда никому не рассказывал, ни одной душе, и тем более — Гулюмкан, даже после того, как она стала его женой. Никому из семьи Эрназара не рассказы вал он также и о том, что спускался в пропасть про ститься с Эрназаром. Когда он вернулся с перевала домой, в бригаде все уже знали о случившейся трагедии. И не было для Бостона ничего тяжелее, чем видеть убитую горем, плачущую Гулюмкан, ему казалось, лучше бы ему сгинуть там, на перевале, лучше бы ему еще тысячу раз спуститься в ту пропасть и заново пережить весь тот ужас. Гулюмкан тяжко переносила гибель мужа. Боялись, как бы она не лишилась рассудка. Она все время рвалась кудато бежать: «Не верю, не верю, что он погиб! Отпустите меня! Я найду его! Я пойду к нему!» И однажды ночью она действительно сбежала. Намаявшись за день, Бостон собирался было отдох нуть, вот уже несколько дней кряду ему не удава лось раздеться и лечь в постель — приходилось встречать соболезнующих: люди ехали со всей ок руги, многие по старинному обычаю начинали оп лакивать Эрназара еще издали: «Эрназар, родной ты мне, как печень моя, где увижу тебя?» — и он помогал им спешиться, успокаивал их... А в тот день вроде вечер выдался более или менее свобод ный, и Бостон, раздевшись до пояса, умывался у себя во дворе, поливая себе из ковша. Арзыгуль была у Гулюмкан: эти дни она почти все время на ходилась у соседки. — Бостон, Бостон, где ты? — вдруг послышался крик Арзыгуль. — Что случилось? — Беги скорее, догони Гулюмкан! Она кудато убежала. Дочки ее плачут, а я не смогла ее остано вить. Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 336 Бостон едва успел надеть майку и, как был с по лотенцем на шее, вытираясь на ходу, побежал дого нять обезумевшую Гулюмкан. Догнал он ее не сразу. Она быстро шла впереди по пологому оврагу, на правляясь в сторону гор. — Гулюмкан, остановись, куда ты?! — окликнул ее Бостон. Она уходила не оглядываясь. Бостон прибавил шагу, он подумал, что Гулюмкан в таком состоянии может сейчас бросить ему в лицо обвинение, которо го он больше всего боялся, скажет, что это он, Бостон, погубил Эрназара, и эта мысль как крутым кипятком ожгла его, ведь и сам он казнился, терзался этим, и не было покоя его душе. И что тогда ответит он ей? Разве он станет оправдываться? Да и для нее есть ли толк в оправданиях? Как доказать, что бывают роковые обстоятельства, над которыми человек не властен? Но и эти слова не утешали, и не было в при роде таких слов, чтобы душа смирилась с тем, что произошло. И не было слов, чтобы объяснить Гу люмкан, почему он еще жив после всего, что случи лось. — Гулюмкан, куда ты? — Запыхавшись от бега, Бостон поравнялся с ней. — Остановись, послушай меня, пойдем домой... Еще было достаточно светло в тот вечерний час, горы еще просматривались в тихом сумраке медлен но угасающего дня, и когда Гулюмкан обернулась, Бостону показалось, что от нее, как призрачное из лучение, исходило горе, черты ее лица были искаже ны, словно она смотрела на него изпод толщи воды. Ему было невыносимо больно видеть ее страдания, больно за ее жалкий вид — ведь еще вчера она была цветущей, жизнерадостной женщиной, — больно за то, что она бежала не помня себя, за то, что помятое шелковое платье, в которое ее нарядили, разъеха лось на груди, за то, что новые черные ичиги каза лись на ней траурными сапогами, а коса ее была рас плетена в знак траура. Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 337 — Ты куда, Гулюмкан? Куда идешь? — сказал Бостон и невольно схватил ее за руку. — Я туда, к нему на перевал, пойду, — сказала она какимто отрешенным голосом. Вместо того чтобы сказать: «Да ты в уме ли? Ког да же ты туда доберешься? Да ты там околеешь в одночасье в таком тонком платье!» — он стал про сить ее: — Не надо сейчас. Скоро уже ночь, Гулюмкан. Пойдешь какнибудь в другой раз. Я сам покажу тебе это место. А сейчас не надо. Пойдем домой. Там де вочки плачут, Арзыгуль тревожится. Скоро ночь. Пошли, прошу тебя, Гулюмкан. Гулюмкан молчала, согнувшись под тяжестью горя. — Как же я буду жить без него? — горестно про шептала она, качая головой. — Как же он остался один совсем, не похороненный, не оплаканный — без могилы? Бостон не знал, как ее утешить. Он стоял перед ней, поникший, виноватый, в выбившейся, обвисшей на худых плечах майке, с полотенцем на шее, в кир зовых сапогах, в которых чабан неизменно ходит и зимой и летом. Несчастный, виноватый, удручен ный. Он понимал, что ничем и никак не может воз местить утрату этой женщине. И если бы он мог оживить ее мужа, поменявшись с ним местами, он бы, ни минуты не думая, сделал это. Они молчали, каждый думал о своем. — Пошли. — Бостон взял Гулюмкан за руку. — Мы должны быть там, куда люди приходят вспоми нать Эрназара. Должны быть дома. Гулюмкан припала к его плечу и, словно отцу родному изливая горе, чтото неразборчиво бормота ла, захлебываясь рыданиями, содрогаясь. Он под держал ее под руку, и так, вместе горюя и плача, они вернулись домой. Угасал тихий летний вечер, пол ный терпких запахов цветущих горных трав. На встречу им, ведя за руки Эрназаровых девочек, шла Арзыгуль. Увидев друг друга, женщины обнялись и Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 338 с новой силой заплакали, точно после долгой разлу ки... Полгода спустя, когда Арзыгуль уже лежала в районной больнице, а Гулюмкан давно переехала в рыбацкий поселок на побережье, Бостону вспомнил ся тот вечер, и глаза его затуманились от нахлынув ших чувств. Бостон сидел в палате у жены, возле ее кровати, и с болью в душе смотрел на ее изможденное, обеск ровленное лицо. День был теплый, осенний, соседи по палате все больше гуляли во дворе, и потому и состоялся тот разговор, начала который сама Арзы гуль. — Мне хочется тебе о чемто сказать. — Медлен но выговаривая слова, Арзыгуль с трудом подняла глаза на мужа, и Бостон заметил, что она еще силь нее пожелтела и исхудала за эту ночь. — Я тебя слушаю. Что ты хотела сказать, Арзы гуль? — ласково спросил Бостон. — Ты доктора видел? — Видел. Он сказал... — Постой. Не важно, что он сказал, об этом по том. Пойми, Бостон, мы должны серьезно погово рить с тобой. От этих слов у Бостона сжалось сердце. Он достал платок из кармана и вытер на лбу пот. — А может, не стоит об этом, выздоровеешь — тогда поговорим. — Бостон попытался отвести на зревающий разговор, но по взгляду жены понял, что настаивать нельзя. — Всему свое время, — упрямо шевелила бледны ми губами больная. — Я тут все думала — а что еще делать в больнице, если не думать? Думала о том, что прожила с тобой хорошую жизнь и судьбой сво ей я довольна. К чему Бога гневить — детей вырас тили, на ноги поставили, теперь они могут жить са мостоятельно. Про детей у меня с тобой отдельный разговор будет. Но тебя, Бостон, мне жалко. Боль ше всех мне жалко тебя. Неумелый ты, к людям под хода у тебя нет, ни перед кем не кланяешься. Да и Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 339 немолод ты уже. После меня не сторонись людей. Я к тому, что после меня не ходи в бобылях, Бостон. Справишь поминки, подумай, что тебе делать даль ше, я не хочу, чтобы ты жил один. У детей ведь своя жизнь. — Зачем ты все это, — глухо проронил Бостон. — Об этом ли нам говорить? — Об этом, Бостон, об этом! О чем же еще? Об этом и говорят напоследок. После смерти ведь не скажешь. Так вот думала я тут и о тебе, и о себе. Часто приходит ко мне Гулюмкан. Сам знаешь, не посторонний она для нас человек. Так уж обернулась жизнь, что осталась она вдовой с малыми детьми. Достойная женщина. Мой тебе совет — женись на ней. А уж там сам решай, как тебе поступить. Каж дый волен сам за себя решать. Когда меня не станет, скажи ей об этом нашем разговоре... А вдруг и вый дет так, как мне хотелось. И у Эрназаровых детей будет отец... Приезжие на ИссыкКуль часто подтрунивают над иссыккульцами: живут у озера, а озера не видят — все некогда им. Вот и Бостон в кои веки вырвался к берегу, а то все издали да мимоходом любовался ис сыккульской синью. А в этот раз, выйдя к вечеру из больницы, пошел сразу на берег — потянуло побыть в одиночестве у синего чуда среди гор. Бостон глядел, как ветер гонит по озеру белые буруны, вскипающие ровными, будто борозды за невидимым плугом, рядами. Ему хотелось плакать, хотелось исчезнуть в ИссыкКуле — хоте лось и не хотелось жить... Вот как эти буруны — волна вскипает, исчезает и снова возрождается сама из себя... * * * И всетаки волки доняли Бостона — они так дол го, так невыносимо выли вокруг кошта, что вынуди ли его встать с постели. Но сначала они разбудили Кенджеша. Малыш проснулся с плачем, Бостон при Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 340 двинул сынишку поближе, стал успокаивать его, об нимая и прижимая к себе: — Кенджеш, а Кенджеш! Я же здесь. Ну, чего ты, глупыш? И мама здесь — вот она, видишь? Хочешь кискис? Хочешь, чтобы свет зажег? Да ты не бойся. Это кошки кричат. Это они так воют. Гулюмкан проснулась и тоже принялась успока ивать малыша, но тот не унимался. Пришлось за жечь свет. — Гулюм, — сказал жене Бостон уже от дверей: он пошел включить свет, — пойду все же припугну зверей. Так дальше невозможно. — Сколько времени сейчас? Бостон глянул на часы: — Три часа без двадцати. — Вот видишь, — огорчилась Гулюмкан. — А в шесть тебе вставать. Куда это годится? Эта прокля тая Акбара сведет нас с ума. Что за наказание такое?! — Ну успокойся. Что ж теперь делать? Я мигом обернусь. Да не бойся тыто хоть. Вот наказание, ей богу! Я снаружи запру дверь на замок. Не беспокой ся. Ложись спать. И он прошел под окнами, громко стуча кирзача ми, надетыми наспех на босу ногу. Бостону хотелось наконец столкнуться с волками, и потому он нарочи то громко скликал собак, ругал их последними сло вами. Он был готов на все — так осточертели ему остервеневшие от горя волки. Помочь им он ничем не мог. Оставалось только надеяться, что ему удастся пристрелить волков, если он их увидит, благо у него была полуавтоматическая винтовка. Однако волков он не встретил. И тогда, прокли ная весь свет, вернулся домой. Но и заснуть он тоже не смог. Долго лежал в темноте, в голове неотвязно крутились беспокойные, наболевшие мысли. А думалось ему о разном. И больше всего о том, что из года в год добросовестно работать становится все труднее и что у нынешнего народа, особенно у молодежи, совсем стыда не стало. Слову теперь ни Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 341 кто не верит. И каждый прежде всего свою выгоду ищет. Ведь до войны, когда строили знаменитый Чуй ский канал, люди съехались со всех концов страны, работали бесплатно и добровольно. А теперь никто не верит, сказки, мол, рассказываете, мыслимы ли та кие дела. В чабаны теперь никого на аркане не зата щишь. И все об этом знают, но делают вид, будто это временное затруднение. А скажешь об этом — обви нят в клевете. Поёшь, дескать, с чужого голоса! И ни кому не хочется подумать всерьез, что же дальшето будет. Единственное, что успокаивало, радовало его, — Гулюмкан не ругала его, не пеняла, что ему прихо дится круглый год чабанить без выходных и отпусков. Отару оставить невозможно было, стадо не отклю чишь, не вырубишь рубильник, не остановишь, за стадом нужен пригляд круглые сутки. Вот и выходит, куда ни повернись, везде не хватает рук. И не потому, что нет людей, а потому, что люди не хотят работать. Но почему? Ведь без труда жить нельзя. Это же ги бель. Может быть, дело в том, что надо жить и тру диться иначе? Самый больной вопрос был — где брать для работы в расплодных пунктах сакманщиков, что бы ухаживать за народившимися ягнятами. Опять же молодежь туда не шла. Там нужно было круглые сутки дежурить. Не за страх, а за совесть следить за приплодом, и поэтому туда молодых парней силой не загонишь. Современной молодежи не хочется возить ся в грязи и жить на отшибе. Да и платили там мало, в городе за восьмичасовой рабочий день на фабрике или на стройке парень или девушка могли заработать куда больше. «А как же мы всю жизнь вкалывали там, где требовались рабочие руки, а не там, где вы годно? А теперь, когда пришла пора молодым брать ся за дело, от них толку мало — ни стыда у них, ни совести», — обижались старики. Этот конфликт, по степенно приведший к непониманию и отчуждению поколений, давно уже бередил души людей. И опять в памяти Бостона всплыл все тот же разговор. Не удер жался он тогда. И зря. Опять все свое выступление он посвятил тому, что человек должен работать как на Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис» 342 себя. Другого пути он не видит, а для этого необходи мо, чтобы работник был лично заинтересован в том, что делает. Бостон уже не раз говорил, что оплата должна зависеть от результатов труда, а главное — чтобы для чабана земля была своя, чтобы чабан за нее болел, чтобы помощники и их семьи болели за эту землю, иначе ничего не выйдет... Отповедь ему, как всегда, дал парторг Кочкорбаев. Газеткиши, человекгазета, как прозвали Кочкорбае ва в совхозе, сидел по правую сторону директорского стола, боком к Бостону. Насупив брови — ему, долж но быть, было не по себе, — то и дело поправляя для солидности галстук, Кочкорбаев недружелюбно косил ся на Бостона. Директор совхоза Чотбаев легко пред ставлял себе ход кочкорбаевской мысли. Он хорошо изучил за многие годы совместной работы его несокру шимую, неистребимую, раз и навсегда заученную ло гику демагога: опять, мол, вылез этот Бостон Уркун чиев, кулак и контрреволюционер нового типа. Жизнь его бьет под дых, а он все свое. Загнать бы его куда по дальше, как в прежние времена... На рабочем совещании в тот день присутствовал и новый инструктор райкома, скромный с виду мо лодой человек, которого люди в «Берике» пока еще не знали. Он внимательно слушал выступавших и все заносил в свой блокнот. Чотбаев предполагал, что Кочкорбаев не упустит случая показать себя при новом инструкторе райкома. И не ошибся. После выступления Бостона Кочкорбаев попросил слова вроде бы для реплики. И заговорил как по писаному: он умел излагать вопрос совсем как газета, и в этом была его сила. — До каких пор, товарищ Уркунчиев, — обратил ся он к Бостону, как всегда официально, на «вы», — до каких пор вы будете смущать людей своими со мнительными предложениями? Тип производствен ных отношений внутри социалистического коллек тива давно определен историей. А вы хотите, чтобы чабан, как хозяин, решал, с кем ему работать, а с кем нет и кому сколько платить. Что это такое? Не что |