Главная страница
Навигация по странице:

  • - Она не ошибается... А ты не хочешь ли за нее вступиться

  • - Отчего же

  • - Все! Неужели все

  • - Даже мой друг Грушницкий

  • - Ничего!.. Кто эта дама

  • Герой нашего времени. Михаил Лермонтов. Герой нашего времени


    Скачать 0.94 Mb.
    НазваниеМихаил Лермонтов. Герой нашего времени
    Дата29.03.2023
    Размер0.94 Mb.
    Формат файлаrtf
    Имя файлаГерой нашего времени.rtf
    ТипДокументы
    #1024587
    страница8 из 13
    1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13

    - Откуда?

    - От княгини Лиговской, - сказал он очень важно. - Как Мери поет!..

    - Знаешь ли что? - сказал я ему, - я пари держу, что она не знает, что

    ты юнкер; она думает, что ты разжалованный...

    - Может быть! Какое мне дело!.. - сказал он рассеянно.

    - Нет, я только так это говорю...

    - А знаешь ли, что ты нынче ее ужасно рассердил? Она нашла, что это

    неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и

    так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее оскорбить; она

    говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого

    мнения.


    - Она не ошибается... А ты не хочешь ли за нее вступиться?

    - Мне жаль, что не имею еще этого права...

    - О-го! - подумал я, - у него, видно, есть уже надежды..."

    - Впрочем, для тебя же хуже, - продолжал Грушницкий, - теперь тебе

    трудно познакомиться с ними, - а жаль! это один из самых приятных домов,

    какие я только знаю. . .

    Я внутренно улыбнулся.

    - Самый приятный дом для меня теперь мой, - сказал я, зевая, и встал,

    чтоб идти.

    - Однако признайся, ты раскаиваешься? . .

    - Какой вздор! если я захочу, то завтра же буду вечером у княгини...

    - Посмотрим.. .

    - Даже, чтоб тебе сделать удовольствие, стану волочиться за княжной...

    - Да, если она захочет говорить с тобой...

    - Я подожду только той минуты, когда твой разговор ей наскучит...

    Прощай!..

    - А я пойду шататься, - я ни за что теперь не засну... Послушай, пойдем

    лучше в ресторацию, там игра... мне нужны нынче сильные ощущения...

    - Желаю тебе проиграться...

    Я пошел домой.
    21-го мая
    Прошла почти неделя, а я еще не познакомился с Лиговскими. Жду удобного

    случая. Грушницкий, как тень, следует за княжной везде; их разговоры

    бесконечны: когда же он ей наскучит?.. Мать не обращает на это внимания,

    потому что он не жених. Вот логика матерей! Я подметил два, три нежных

    взгляда, - надо этому положить конец.

    Вчера у колодца в первый раз явилась Вера... Она, с тех пор как мы

    встретились в гроте, не выходила из дома. Мы в одно время опустили стаканы,

    и, наклонясь, она мне сказала шепотом:

    - Ты не хочешь познакомиться с Лиговскими?.. Мы только там можем

    видеться...

    Упрек! скучно! Но я его заслужил...

    Кстати: завтра бал по подписке в зале ресторации, и я буду танцевать с

    княжной мазурку.

    22-го мая

    Зала ресторации превратилась в залу Благородного собрания. В девять

    часов все съехались. Княгиня с дочерью явилась из последних; многие дамы

    посмотрели на нее с завистью и недоброжелательством, потому что княжна Мери

    одевается со вкусом. Те, которые почитают себя здешними аристократками,

    утаив зависть, примкнулись к ней. Как быть? Где есть общество женщин - там

    сейчас явится высший и низший круг. Под окном, в толпе народа, стоял

    Грушницкий, прижав лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она,

    проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой. Он просиял, как солнце...

    Танцы начались польским; потом заиграли вальс. Шпоры зазвенели, фалды

    поднялись и закружились.

    Я стоял сзади одной толстой дамы, осененной розовыми перьями; пышность

    ее платья напоминала времена фижм, а пестрота ее негладкой кожи - счастливую

    эпоху мушек из черной тафты. Самая большая бородавка на ее шее прикрыта была

    фермуаром. Она говорила своему кавалеру, драгунскому капитану:

    - Эта княжна Лиговская пренесносная девчонка! Вообразите, толкнула меня

    и не извинилась, да еще обернулась и посмотрела на меня в лорнет... C`est

    impayable!..9 И чем она гордится? Уж ее надо бы проучить...

    - За этим дело не станет! - отвечал услужливый капитан и отправился в

    другую комнату.

    Я тотчас подошел к княжне, приглашая ее вальсировать, пользуясь

    свободой здешних обычаев, позволяющих танцевать с незнакомыми дамами.

    Она едва могла принудить себя не улыбнуться и скрыть свое торжество; ей

    удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже

    строгий вид: она небрежно опустила руку на мое плечо, наклонила слегка

    головку набок, и мы пустились. Я не знаю талии более сладострастной и

    гибкой! Ее свежее дыхание касалось моего лица; иногда локон, отделившийся в

    вихре вальса от своих товарищей, скользил по горящей щеке моей... Я сделал

    три тура. (Она вальсирует удивительно хорошо). Она запыхалась, глаза ее

    помутились, полураскрытые губки едва могли прошептать необходимое: "Merci,

    monsieur"10.

    После нескольких минут молчания я сказал ей, приняв самый покорный вид:

    - Я слышал, княжна, что, будучи вам вовсе незнаком, я имел уже

    несчастье заслужить вашу немилость... что вы меня нашли дерзким... неужели


    это правда?

    - И вам бы хотелось теперь меня утвердить в этом мнении? - отвечала она

    с иронической гримаской, которая, впрочем, очень идет к ее подвижной

    физиономии.

    - Если я имел дерзость вас чем-нибудь оскорбить, то позвольте мне иметь

    еще большую дерзость просить у вас прощения... И, право, я бы очень желал

    доказать вам, что вы насчет меня ошибались...

    - Вам это будет довольно трудно...


    - Отчего же?

    - Оттого, что вы у нас не бываете, а эти балы, вероятно, не часто будут

    повторяться.

    "Это значит, - подумал я, - что их двери для меня навеки закрыты".

    - Знаете, княжна, - сказал я с некоторой досадой, - никогда не должно

    отвергать кающегося преступника: с отчаяния он может сделаться еще вдвое

    преступнее... и тогда...

    Хохот и шушуканье нас окружающих заставили меня обернуться и прервать

    мою фразу. В нескольких шагах от меня стояла группа мужчин, и в их числе

    драгунский капитан, изъявивший враждебные намерения против милой княжны; он

    особенно был чем-то очень доволен, потирал руки, хохотал и перемигивался с

    товарищами. Вдруг из среды их отделился господин во фраке с длинными усами и

    красной рожей и направил неверные шаги свои прямо к княжне: он был пьян.

    Остановясь против смутившейся княжны и заложив руки за спину, он уставил на

    нее мутно-серые глаза и произнес хриплым дишкантом:

    - Пермете...11 ну, да что тут!.. просто ангажирую вас на мазурку...

    - Что вам угодно? - произнесла она дрожащим голосом, бросая кругом

    умоляющий взгляд. Увы! ее мать была далеко, и возле никого из знакомых ей

    кавалеров не было; один адьютант, кажется, все это видел, да спрятался за

    толпой, чтоб не быть замешану в историю.

    - Что же? - сказал пьяный господин, мигнув драгунскому капитану,

    который ободрял его знаками, - разве вам не угодно?.. Я таки опять имею

    честь вас ангажировать pour mazure...12 Вы, может, думаете, что я пьян? Это

    ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить...

    Я видел, что она готова упасть в обморок от страху и негодования.

    Я подошел к пьяному господину, взял его довольно крепко за руку и,

    посмотрев ему пристально в глаза, попросил удалиться, - потому, прибавил я,

    что княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною.

    - Ну, нечего делать!.. в другой раз! - сказал он, засмеявшись, и

    удалился к своим пристыженным товарищам, которые тотчас увели его в другую

    комнату.

    Я был вознагражден глубоким, чудесным взглядом.

    Княжна подошла к своей матери и рассказала ей все, та отыскала меня в

    толпе и благодарила. Она объявила мне, что знала мою мать и была дружна с

    полдюжиной моих тетушек.

    - Я не знаю, как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы, -

    прибавила она, - но признайтесь, вы этому одни виною: вы дичитесь всех так,

    что ни на что не похоже. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш


    сплин... не правда ли?

    Я сказал ей одну из тех фраз, которые у всякого должны быть заготовлены

    на подобный случай.

    Кадрили тянулись ужасно долго.

    Наконец с хор загремела мазурка; мы с княжной уселись.

    Я не намекал ни разу ни о пьяном господине, ни о прежнем моем

    поведении, ни о Грушницком. Впечатление, произведенное на нее неприятною

    сценою, мало-помалу рассеялось; личико ее расцвело; она шутила очень мило;

    ее разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее

    замечания иногда глубоки... Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой,

    что она мне давно нравится. Она наклонила головку и слегка покраснела.

    - Вы странный человек! - сказала она потом, подняв на меня свои

    бархатные глаза и принужденно засмеявшись.

    - Я не хотел с вами знакомиться, - продолжал я, - потому что вас

    окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть

    совершенно.

    - Вы напрасно боялись! Они все прескучные...


    - Все! Неужели все?

    Она посмотрела на меня пристально, стараясь будто припомнить что-то,

    потом опять слегка покраснела и, наконец, произнесла решительно: все!


    - Даже мой друг Грушницкий?

    - А он ваш друг? - сказала она, показывая некоторое сомнение.

    - Да.

    - Он, конечно, не входит в разряд скучных...

    - Но в разряд несчастных, - сказал я смеясь.

    - Конечно! А вам смешно? Я б желала, чтоб вы были на его месте...

    - Что ж? я был сам некогда юнкером, и, право, это самое лучшее время

    моей жизни!

    - А разве он юнкер?.. - сказала она быстро и потом прибавила: - А я

    думала...

    - Что вы думали?..


    - Ничего!.. Кто эта дама?

    Тут разговор переменил направление и к этому уж более не возвращался.

    Вот мазурка кончилась, и мы распростились - до свидания. Дамы

    разъехались... Я пошел ужинать и встретил Вернера.

    - А-га! - сказал он, - так-то вы! А еще хотели не иначе знакомиться с

    княжной, как спасши ее от верной смерти.

    - Я сделал лучше, - отвечал я ему, - спас ее от обморока на бале!..

    - Как это? Расскажите!..

    - Нет, отгадайте, - о вы, отгадывающий все на свете!
    23-го мая
    Около семи часов вечера я гулял на бульваре. Грушницкий, увидав меня

    издали, подошел ко мне: какой-то смешной восторг блистал в его глазах. Он

    крепко пожал мне руку и сказал трагическим голосом:

    - Благодарю тебя, Печорин... Ты понимаешь меня?..

    - Нет; но, во всяком случае, не стоит благодарности, - отвечал я, не

    имея точно на совести никакого благодеяния.

    - Как? а вчера? ты разве забыл?.. Мери мне все рассказала...

    - А что? разве у вас уж нынче все общее? и благодарность?..

    - Послушай, - сказал Грушницкий очень важно, - пожалуйста, не

    подшучивай над моей любовью, если хочешь остаться моим приятелем... Видишь:

    я ее люблю до безумия... и я думаю, я надеюсь, она также меня любит... У

    меня есть до тебя просьба: ты будешь нынче у них вечером... обещай мне

    замечать все; я знаю, ты опытен в этих вещах, ты лучше меня знаешь женщин...

    Женщины! женщины! кто их поймет? Их улыбки противоречат их взорам, их слова

    обещают и манят, а звук их голоса отталкивает... То они в минуту постигают и

    угадывают самую потаенную нашу мысль, то не понимают самых ясных намеков...

    Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне,

    нынче они тусклы и холодны...

    - Это, может быть, следствие действия вод, - отвечал я.

    - Ты во всем видишь худую сторону... матерьялист! прибавил он

    презрительно. - Впрочем, переменим материю, - и, довольный плохим

    каламбуром, он развеселился.

    В девятом часу мы вместе пошли к княгине .

    Проходя мимо окон Веры, я видел ее у окна. Мы кинули друг другу беглый

    взгляд. Она вскоре после нас вошла в гостиную Лиговских. Княгиня меня ей

    представила как своей родственнице. Пили чай; гостей было много; разговор

    был общий. Я старался понравиться княгине, шутил, заставлял ее несколько раз

    смеяться от души; княжне также не раз хотелось похохотать, но она

    удерживалась, чтоб не выйти из принятой роли; она находит, что томность к

    ней идет, - и, может быть, не ошибается. Грушницкий, кажется, очень рад, что

    моя веселость ее не заражает.

    После чая все пошли в залу.

    - Довольна ль ты моим послушанием, Вера? - сказал я, проходя мимо ее.

    Она мне кинула взгляд, исполненный любви и благодарности. Я привык к

    этим взглядам; но некогда они составляли мое блаженство. Княгиня усадила

    дочь за фортепьяно; все просили ее спеть что-нибудь, - я молчал и, пользуясь

    суматохой, отошел к окну с Верой, которая мне хотела сказать что-то очень

    важное для нас обоих... Вышло - вздор...

    Между тем княжне мое равнодушие было досадно, как я мог догадаться по

    одному сердитому, блестящему взгляду... О, я удивительно понимаю этот

    разговор немой, но выразительный, краткий, но сильный!..

    Она запела: ее голос недурен, но поет она плохо... впрочем, я не

    слушал. Зато Грушницкий, облокотясь на рояль против нее, пожирал ее глазами

    и поминутно говорил вполголоса: "Charmant! delicieux!"13

    - Послушай, - говорила мне Вера, - я не хочу, чтоб ты знакомился с моим

    мужем, но ты должен непременно понравиться княгине; тебе это легко: ты

    можешь все, что захочешь. Мы здесь только будем видеться... - Только?.. Она

    покраснела и продолжала:

    - Ты знаешь, что я твоя раба; я никогда не умела тебе противиться... и

    я буду за это наказана: ты меня разлюбишь! По крайней мере я хочу сберечь

    свою репутацию... не для себя: ты это знаешь очень хорошо!.. О, я прошу

    тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью:

    я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день... и,

    несмотря на это, я не могу думать о будущей жизни, я думаю только о тебе.

    Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки, а я, клянусь

    тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное

    блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его.

    Между тем княжна Мери перестала петь. Ропот похвал раздался вокруг нее;

    я подошел к ней после всех и сказал ей что-то насчет ее голоса довольно

    небрежно.

    - Мне это тем более лестно, - сказала она, - что вы меня вовсе не

    слушали; но вы, может быть, не любите музыки?..

    - Напротив... после обеда особенно.

    - Грушницкий прав, говоря, что у вас самые прозаические вкусы... и я

    вижу, что вы любите музыку в гастрономическом отношении...

    - Вы ошибаетесь опять: я вовсе не гастроном: у меня прескверный

    желудок. Но музыка после обеда усыпляет, а спать после обеда здорово:

    следовательно, я люблю музыку в медицинском отношении. Вечером же она,

    напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно,

    или слишком весело. То и другое утомительно, когда нет положительной причины

    грустить или радоваться, и притом грусть в обществе смешна, а слишком

    большая веселость неприлична...

    Она не дослушала, отошла прочь, села возле Грушницкого, и между ними

    начался какой-то сентиментальный разговор: кажется, княжна отвечала на его

    мудрые фразы довольно рассеянно и неудачно, хотя старалась показать, что

    слушает его со вниманием, потому что он иногда смотрел на нее с удивлением,

    стараясь угадать причину внутреннего волнения, изображавшегося иногда в ее

    беспокойном взгляде...

    Но я вас отгадал, милая княжна, берегитесь! Вы хотите мне отплатить тою

    же монетою, кольнуть мое самолюбие, - вам не удастся! и если вы мне объявите

    войну, то я буду беспощаден.

    В продолжение вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их

    разговор, но она довольно сухо встречала мои замечания, и я с притворной

    досадою наконец удалился. Княжна торжествовала, Грушницкий тоже.

    Торжествуйте, друзья мои, торопитесь... вам недолго торжествовать!.. Как

    быть? у меня есть предчувствие... Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно

    отгадывал, будет ли она меня любить или нет...

    Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о

    старине... За что она меня так любит, право, не знаю! Тем более, что это

    одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими

    слабостями, дурными страстями... Неужели зло так привлекательно?..

    Мы вышли вместе с Грушницким; на улице он взял меня под руку и после

    долгого молчания сказал:


    - Ну, что?

    "Ты глуп", - хотел я ему ответить, но удержался и только пожал плечами.
    29-го мая
    Все эти дни я ни разу не отступил от своей системы. Княжне начинает

    нравиться мой разговор; я рассказал ей некоторые из странных случаев моей

    жизни, и она начинает видеть во мне человека необыкновенного. Я смеюсь над

    всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне

    не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения и уже несколько раз

    отвечала на его выходки насмешливой улыбкой; но я всякий раз, как Грушницкий

    подходит к ней, принимаю смиренный вид и оставляю их вдвоем; в первый раз

    была она этому рада или старалась показать; во второй - рассердилась на

    меня, в третий - на Грушницкого.

    - У вас очень мало самолюбия! - сказала она мне вчера. - Отчего вы

    1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13


    написать администратору сайта