Научнопопулярное издание история сыска в россии в 2 книгах
 Скачать 2.76 Mb.
|
|
ежемесячным жалованием в 250 рублей, Глюкман в мае 1911 года был командирован по распоряжению генерала Курлова в Париж. Первоначально доносил своему начальнику, полковнику Комиссарову В августе того же года был принят в число секретных сотрудников заграничной агентуры под кличкой Ballet. Заподозренный в сношениях с "охранкой" еще во время своего пребывания в ссылке (был реабилитирован заявлением ЦК партии эсеров в "Знамени труда"), Глюкман вызвал недоверчивое к себе отношение и у заграничных товарищей. Когда над ними назначили .суд, Красильников отказался от его услуг. По своей неосторожности провалился провокатор До-рожко. Федор Дорожко, крестьянин Гродненской губернии, кожевник, привлекался по делу об экспроприации в Фонарном переулке. Состоял секретным сотрудником заграничной агентуры под псевдонимом Мольер и Жермон на жаловании в 600 франков в месяц. По официальному свидетельству, польза делу политического розыска этим лицом принесена несомненная, в особенности в первые годы его сотрудничества с 1906 до 1910. Дорожко доносил о деятелях парижской группы эсеров-максималистов (Наталья Климова, Клара Зельцер, Липа Кац и другие). Роль Дорожко обнаружилась случайно: он писал письмо, прося об уплате жалованья; письмо попало по недоразумению в руки присяжного поверенного Сталя и от него к Бурцеву. После этого Дорожко был объявлен в мае 1913 года провокатором. В апреле 1913 года Красильников сообщил Департаменту полиции, что ввиду попыток Бурцева войти в сношения с Дорожко "дальнейшее пребывание последнего в Париже сделалось крайне тяжелым, что и побудило его возбудить ходатайство о помиловании и разрешении ему возвратиться на родину". По мнению Красильникова, Дорожко заслуживал высочайшей милости, так как из бывшего максималиста стал самым убежденным и преданным монархистом. Однако Департамент полиции ходатайство это отклонил. Дорожко вскоре после этого, по утверждению Красильникова, уехал в Северную Америку. Вильгельм Кревинь принадлежал к рижской группе анархистов-латышей. После покушения на жизнь мастера Брувеля скрылся за границу. В октябре 1913 года.Кревинь, находясь в Бельгии, предложил начальнику Лифляндского губернского жандармского управления свои услуги и был принят агентом под кличкой Старик Потом Кревинь был передан в распоряжение заграничной агентуры. Некоторое время Кревинь жил в бельгийском городке La Louviere. Находясь в Антверпене, Кревинь примкнул к местному кружку анархистов (Лайцит и другие), о котором и стал доносить. Состоя в заграничной агентуре, Кревинь получал 250 франков в месяц. Кличка его была Марс. Особой деятельностью он не отличался. Подполковник Красильников показал о Кревине на допросе следующее: "Сотрудник Марс, анархист, мальчишка лет 19, очень бойкий, о себе большого мнения, хвастался, что за ним в Риге остались большие дела. Все его сведения тщательно проверялись. Обиженный недостаточным, по его мнению, вниманием, скрылся. Впоследствии из Департамента полиции была получена фамилия Рекшан с американским адресом". В том же 1913 году был завербован сотрудник Стефан Гончаров, крестьянин Старобельского уезда, бывший рядовой Кавказского железнодорожного батальона. Состоял токарем в механических мастерских на Рыковских копях. Был арестован по делу местного анархического кружка, бежал из-под стражи в 1912 году. В январе следующего года поселился в Париже. 8 августа 1913 года Гончаров обратился с предложением своих агентурных услуг и был тогда же принят в число секретных сотрудников заграничной агентуры под псевдонимом Рено с жалованьем 100 франков в месяц. Доносил о русских анархистах, проживавших в Париже: Кучинском (Апполон), Константиновском (Давид), Жабове (Осип) и других. Деятельность Бурцева осенью 1913 года принесла Красильникову большие заботы и огорчения. 23 ноября 1913 года Красильников доносил Белецкому: "По поступившим от агентуры сведениям Бурцевым разновременно были получены из Петербурга два письма, в которых неизвестным агентуре автором давались Бурцеву указания на лиц, которые имеют сношение с русской полицейской "охранкой". В первом письме были даны указания на четырех лиц: Масса, Михневича (Карбо), Кисина и Этера (Ниэль). О первых трех из этих лиц Бурцевым уже заявлено. Масс и Мих-невич разоблачены, о Кисине ведется расследование, а об Этере Бурцевым начато на этих днях расследование. Во втором письме тот же автор продолжает давать указания Бурцеву и высказывает подозрение еще на десятерых лиц. ГЕНЕРАЛ ОТ АНАРХИЗМА Для паники, внушенной Бурцевым "охранке", и для попыток вскрыть источники его осведомленности характерна записка Красильникова об итогах 1913 года с точки зрения "охранки": "1913 год в жизни заграничной агентуры ознаменовался рядом провалов секретных сотрудников, являвшихся результатом не оплошности самих сотрудников или лиц, ведущих с ними сношения, а изменой лица или лиц, которым были доступны по их служебному положению дела и документы, относящиеся к личному составу агентуры вообще, и заграничной в особенности. Обращает на себя еще внимание то обстоятельство, что в начале года имели место только единичные случаи провалов, как, например, разоблачение Глюкмана (Ballet) и Лисовского-Ципина, сотрудника Петербургского охранного отделения, покончившего жизнь самоубийством. С осени провалы усилились, и в настоящее время они приняли эпидемический характер. Этот факт указывает на то, что лицу, дающему Бурцеву сведения о сотрудниках, стало в настоящее время легче черпать нужные ему сведения или что оно само приблизилось к источнику этих сведений. Так, в конце октября Бурцев подал заграничной делегации партии эсеров официальное заявление, в котором обвинял члена партии эсеров Масса в сношениях с полицией. Во время расследования этого дела Бурцевым было предъявлено членам следственной комиссии письмо, полученное им из Петербурга от своего корреспондента, в котором Масс назывался агентом Департамента полиции. Относительно Масса Бурцевым еще в марте месяце текущего года было получено от того же лица сообщение, что в результате поездки Масса по России с целью ознакомления с положением революционного движения на местах в Департаменте полиции был получен доклад, из чего можно вывести заключение, что Масс - секретный сотрудник. В то время у Бурцева определенных данных, кроме этого сведения, не имелось, и он только по получении второго письма, в котором Масс определенно назывался агентом Департамента полиции, выступил с официальным обвинением Масса. Уличающее письмо было предъявлено Бурцевым Слетову, Биллиту и Натансону, причем последний подтвердил слова Бурцева, что источник, дающий сведения, заслуживает полного доверия. В том же письме, кроме Масса, указывалось, как на сотрудников, еще на Этер (Niel), Воронова и Кисина. Воронов по фамилии назван не был. Давались только указания на прошлую его революционную деятельность и на побег его из Сибири. По этим данным нетрудно было установить, личность того, к кому они относились. Относительно Этера у Бурцева имелись уже и раньше указания, но при расследовании они не подтвердились, и два раза Бурцев печатал в его оправдание статьи в различных номерах "Будущего", объясняя полученные им указания желанием очернить Этера с целью отвлечь внимание от действительного сотрудника. Когда же обвинение Этера в сношениях с полицией Бурцев получил от своего петербургского корреспондента, дело приняло иной оборот, и он уже предъявил ему обвинение официально, и в настоящее время должен уже произойти суд. Вскоре после получения означенного письма, Бурцев получил от своего корреспондента второе письмо, в котором указывалось на отношение с Департаментом полиции не четырех лиц, а 10, из числа которых три являются действительно сотрудниками заграничной агентуры. Что же касается остальных, то неизвестно, состояли ли они сотрудниками какого-либо имперского розыскного органа или же умышленно включены в список корреспондентом для собственной безопасности, но во всяком случае все указывает на то, что лицо это в курсе заграничных партийных дел и ему знакомы эмигрантские круги по предъявляемым о них докладам. Кроме лиц, перечисленных по фамилиям, Бурцеву были даны указания, что при нем тоже находится сотрудник, который водит его за нос. Свои подозрения Бурцев остановил сперва на Зиновьеве (Matisset), но так как последний в течение второй половины этого года несколько отдалился от Бурцева, то он, по-видимому, заподозрил и Bernard'a, которого под благовидным предлогом удалил не только от себя, но и из Парижа, чем, конечно, причинил делу розыска существенный вред. 9 декабря Бурцев опять получил из Петербурга письмо, в котором указывалось, что на предстоящий съезд анархистов-коммунистов прибудет некий генерал от анархизма, который задает тон движению и играет в нем большую роль, что его в Париже в настоящее время нет, но на съезд он прибудет. Сопоставляя это указание с полученным им много ранее сообщением, что Николай Музиль-Рогдаев, будучи арестован в Луцке в 1907 году, был освобожден будто бы по распоряжению Департамента полиции, Бурцев пришел к выводу, что указываемым генералом от анархизма является Музиль. В справедливости этого вывода Бурцев еще более убедился после того, как получил из того же источника сведения, что о бывшем в Париже в апреле 1913 года съезде анархистов ("Вольная община") в Департаменте полиции имеются сведения, а так как из генералов от анархизма на означенном съезде был Музиль, то и это сообщение приписано ему. Получив письмо об анархистах, Бурцев не замедлил сообщить его содержание Оргиани и Гольдслит, добавив, что лицо, от которого исходит это письмо, служит в Департаменте полиции и находится в числе тех шести лиц, которые имеют доступ к секретным делам, и которое будто бы близко стоит или стояло к генералу Герасимову. В самое последнее время Бурцев получил еще указания на сношения с Департаментом полиции члена партии эсеров Патрика и некоего рабочего Сердюкова (возможно, догадывался Красильников, что речь идет о Серебрякове - Munt) и еще на какое-то лицо, давно живущее в Париже. В результате полученных Бурцевым в течение 1913 года откуда-то сообщений из числа сотрудников заграничной агентуры в течение последних трех месяцев были разоблачены: Масс и Воронов. Находятся в периоде официального расследования: Этер, которому обвинение уже предъявлено, Житомирский (Dandet), Каган (Serge), Зиновьев (Matisset), Bernand и Munt. Получены указания, но ни к каким действиям не приступлено: Патрик (Never). Таким образом, из числа 23 сотрудников заграничной агентуры выбыло окончательно двое и отошли от работы, находясь под следствием или подозрением, семь человек, т.е. 39,13 процента всего личного состава. Вся же остальная агентура настолько терроризирована этими разоблачениями, в особенности тем, что они вызваны указаниями, получаемыми Бурцевым, по его словам и предъявляемым им в нужных случаях письмам, от лица, хороша осведомленного в Департаменте полиции, что, опасаясь за свою собственную участь, почти совсем приостановила свою работу..." Читая этот вопль Красильникова, нельзя не согласиться с ним, что картина получилась трагическая для "охранки". Бурцев знал от своего парижского осведомителя, что на съезде анархистов будет из 20 - 30 членов не менее 3 - 4 провокаторов. Бурцев готов был заподозрить Музиля-Рогдаева, не имевшего никогда никакого отношения к "охранке". Но он не подозревал, что в делегации, являвшейся к нему от анархистов за объяснениями, почему он против съезда, был провокатор Выровой, член 1-й Государственной думы, а во второй делегации, пришедшей за более подробными объяснениями, был не менее опасный провокатор Долин. В первом случае из свойственной ему осторожности, а во втором случае из темных слухов о прежних сношениях Долина с "охранкой" Бурцев не открыл истинного источника, а сослался на фантастического корреспондента из Департамента полиции. Таким образом, Бурцев направил Красильникова и Департамент на ложный путь. "Ввиду всего изложенного, - продолжал Красильников, - является существенным и крайне необходимым обнаружить лицо или лиц, осведомляющих Бурцева. Если это окажется недостижимым, то хотя бы изыскать меры, которые лишили бы его корреспондентов возможности впредь причинять вред делу розыска своей изменнической работой. Для достижения этой цели, прежде всего, необходимо остановиться на вопросе: откуда может идти измена? Из Петербурга, т.е. из Департамента полиции, или заграничного бюро в Париже, или из обоих этих учреждений. Что касается самого Бурцева, то он уверяет, что главный его корреспондент, от которого он получает сведения о сотрудниках, находится в Петербурге и близок к самым секретным делам, в подтверждение чего он предъявлял получаемые им от своего корреспондента письма. Натансону, как главе партии- эсеров и стоящему в глазах Бурцева выше всяких подозрений, он, вероятно, дал более определенные указания, относящиеся к своему корреспонденту, так как Натансон по поводу последнего говорил: "Источник из Петербурга нам очень дорог и очень тяжело достался; о нем знает очень ограниченный круг лиц и даже Аргунову ничего о нем неизвестно". Кроме того, как сказано выше, Бурцев о своем корреспонденте говорит, что он состоит на службе в Департаменте полиции и находится в числе тех шести лиц, которые имеют доступ к секретным делам. Сведение это, полученное от агентуры, находит себе подтверждение в донесении Жоливе, которому Бурцев говорил, что лицо, его осведомляющее, находится в числе десяти лиц, ведающих самыми секретными делами, причем Бурцев добавлял, что никогда не удастся установить, кто именно из этих десяти лиц находится с ним в сношениях. Все эти заявления Бурцева можно было бы считать голословными, если бы не было тех писем, которые он предъявлял по делу Масса Натансону, Слетову и Биллиту; по делу анархистов Оргиани и Марии Гольдсмит. Кроме этого, агентура лично видела и читала два письма, в которых сообщалось: в первом - о четырех сотрудниках, во втором - о десяти. С другой стороны, такие сведения, как, например, о поездке Масса по России и представлении о результатах ее доклада, заграничным бюро даны быть не могли, так как об этой поездке ничего не было известно. Совокупность этих данных дает основание заключить, что измена идет из С.-Петербурга. Однако Бурцев указывает и на наличность у него осведомителя в Париже и несколько раз возбуждает вопрос о необходимости этому местному корреспонденту уплачивать деньги. Вместе с тем от агентуры много раз получались указания, что у Бурцева есть сношения с кем-то из служащих в консульстве. Причем необходимо пояснить, что под словом "консульство" в эмигрантских кругах Парижа подразумевают все учреждения, помещающиеся в здании посольства, в том числе и заграничной агентуры. В подтверждение этого агентура сообщила следующие факты: месяца два тому назад агентура была свидетельницей разговора Бурцева по телефону с неизвестным агентуре лицом, которое Бурцев уговаривал прийти к нему на квартиру, гарантируя полную безопасность; на полученный отказ Бурцев назначил этому лицу в 8 часов вечера свидание в кафе. Через некоторое время Бурцев тем же лицом, которое отказалось придти на свидание, был вызван к телефону. Во время этого же разговора означенное лицо благодарило Бурцева за присланные ему 500 франков и письмо. По одним агентурным сведениям лицо это с Бурцевым незнакомо и поддерживает с ним сношения через какого-то литератора. После этого агентура узнала, что это лицо близко стоит к Сушкову (Сушков заведовал канцелярией бюро парижской "охранки"), причем эта фамилия была названа самой агентурой. Из другого агентурного источника были получены указания, что Бурцев заплатил кому-то из дающих ему в Париже сведения о деятельности заграничного бюро 500 франков... Далее Красильников в отпуске своего рапорта вычеркнул очень интересное место, живо рисующее жизнь "охранки". В этом месте он писал: "Помимо агентурных указаний, имеются еще следующие данные, говорящие за возможность передачи сведений из парижского бюро, а именно: |