Капиталисты_поневоле_Конфликт_элит_и_экономические_преобразовани. O x f o r d u n i v e r s i t y p r e s s
 Скачать 2.11 Mb.
|
425 вне, внутри она оставалась защищенной от ударов. Элиты в угасаю- щих сердцевинных политиях теряли свои позиции в результате внут- ренних элитных и классовых конфликтов, которые были отделены по времени и причинно-следственным связям от изменяющейся ди- намики миросистемы ⁴ Так же и войны оказывают специфический и ограниченный эф- фект на европейские государства и на состояния элит, соперничаю- щих за политическую власть. Заграничные походы влияют на наступ- ление и итоги революций и меньших элитных и классовых конфлик- тов, хотя и в более узком и специфическом смысле, чем это показано в моделях Теды Скопкола и Чарльза Тилли ⁵ . У элит возникают раз- ногласия по поводу того, следует ли их нации вести войну, потому что элиты различаются по выгоде, которую они получают от войны, и по доле в военных расходах, которую им придется взять на себя. Монарх или «государственная элита» не всегда настроены милита- ристски. Короли Карл i (Англия) и Людовик xvi (Франция) гораз- до менее жаждали объявить войну своим иностранным противни- кам, чем наиболее радикальные члены парламента и Национально- го собрания. Каждая элита в ренессансной Флоренции и Голландской респуб- лике проводила собственную внешнюю политику, образовывала альянсы и обещала участие своего города-государства в войне, ча- сто на стороне, противоположной той, которую поддерживала кон- курирующая с ней элита. Элиты в европейской и американской ча- стях Испанской империи намечали и преследовали разные военные цели, что сильно повлияло на борьбу за независимость в испанской ⁴ В этом слабость модели миросистем, разработанной Валлерстайном и его после- дователями. Они не признают, что центральные социальные структуры могут порождать и поддерживать барьеры перед внешним влиянием на внутренние элитные и классовые отношения, которые не зависят от сдвижек в динамике самой миросистемы и даже могут их пережить. Валлерстайн признает, что пери- ферийным странам может не хватать такой структурной изоляции от внешней динамики. Справедливо ли это для полупериферийных стран и стали ли цент- ральные страны менее изолированы в xx в. или станут в следующем столетии, остается открытым вопросом, на который не отвечает ни эта книга, ни труд како- го-либо из ныне действующих исследователей миросистем. ⁵ Скопкол (Skopcol, 1979) видит во внешних войнах дестабилизирующий элемент при старом режиме. По Тилли (Tilly, 1978, 1990, 1993), войны имеют долгосроч- ный эффект усиления государства против гражданского общества, и одновре- менно они ведут к упадку наций и режимов, неспособных постоянно наращи- вать людские, финансовые и технологические ресурсы, необходимые для побе- ды в европейских (а позже и всемирных) столкновениях. 426 | 8 Америке. Флорентийские и английские элиты разрабатывали внеш- нюю политику для защиты своей торговли и религиозных интере- сов. И Людовик xvi , и Национальное собрание видели в войне со- вершенно разный способ мобилизовать внутренние и внешние силы против своих оппонентов. Войны могут усиливать или ослаблять различные элиты, так же как монарх или «государственная элита». Флорентийские военные расходы, которые правящая элита взваливала на конкурентные эли- ты за пределами своего государства, приблизили олигархический переворот 1378 г. и подтолкнули «новых людей» к союзу с Медичи в 1430-х гг. Карл i был вынужден созвать парламент, который органи- зовал оппозицию его правлению, чтобы оплатить войну с Ирланди- ей. Габсбургов фатально ослабили траты на войну, которая должна была консолидировать их империю и расширить ее границы. И напротив, провинциальная война ослабила фрондеров и дала относительное преимущество короне. Национальное собрание ус- пешно использовало иностранные войны, которые побудили моби- лизовать финансовые и человеческие ресурсы против внутренних врагов и построить революционное государство. Иностранные вой- ны были жизненно важны для консолидации французского револю- ционного режима и поддержания долгосрочной власти элит, служив- ших этому новому государству. Войны, в отличие от передвижек в миросистеме, оказывают пря- мое воздействие на внутренние элиты. Влияние войн зависит от спе- цифической структуры элитных отношений и характера организа- ции финансового присвоения у каждой элиты. Широкие обобщения относительно влияли войн на образование и развитие государства или происхождение и особенно результаты революций и других кон- фликтов рассыпаются на глазах при учете множества причинно-след- ственных цепочек, рассмотренных в этой книге. Идеология и культура Социологи продолжают обсуждать, действуют ли люди рациональ- но, чтобы получить максимальное количество желанных благ, или же их обусловливают культурные нормы, которые побуждают к обычно- му поведению. И Макс Вебер, и Карл Маркс — оба верили (хотя ука- зывали разные тому причины), что локальные и традиционные куль- турные предпочтения вымирают тем сильнее, чем больше капита- лизм проникает в социальные ситуации. Веру Маркса и Вебера, хотя и не их отвращение к такой перспективе, в окончательную и пол- 427 ную победу капиталистических общественных отношений и инстру- ментально рационального действия над всеми традиционными фор- мами поведения и всеми докапиталистическими общественными от- ношениями сегодня разделяют теоретики рационального выбора ⁶ Мы видели в каждой главе этой книги, что социальные акторы обычно способны максимизировать свои интересы, используя куль- турно развившиеся нормы восприятия и поведения. Люди во все рассматриваемые периоды и во всех этих странах могли опираться на традицию и привычку, потому что у них было слишком мало воз- можностей эффективно действовать для улучшения или трансфор- мации социальной ситуации. Традиция и культура были и остаются эффективным «инструментарием» (Swidler, 1986), потому что боль- шую часть времени людям ничего другого не остается, как поддержи- вать союзы с теми, кто разделяет их интересы, ради сохранения сво- их существующих позиций. Нормальная инертность общества мешает определить, насколь- ко индивидуальные и групповые решения мотивированы рацио- нальным выбором, а насколько — культурной привычкой. Когда мы обращаемся к тем редким моментам истории, когда социальные ак- торы могли улучшить свои социальные и материальные обстоятель- ства, то обнаруживаем, что для того, чтобы быть эффективными, им приходилось инструментально сочетать рациональное действие с культурно произведенными соображениями. Мы видели, что сред- невековые и ренессансные итальянские, испанские элиты в Евро- пе и Америке, голландские, французские и английские элиты — все были инструментально рациональными в достаточной степени, что- бы оценить краткосрочный выигрыш при различном ходе действий, и при выборе максимально выигрышного курса их почти никогда не обременяли привычка и культура ⁷ Элиты и классы не могли опираться на один лишь рациональ- ный расчет при заключении союзов, которые им были нужны, что- бы воспользоваться открывшимися возможностями для эффектив- ⁶ Капитализм прославляется во псевдоакадемических публикациях и просто- душными объявлениями «конца истории» и утверждениями о том, что все нации, организации и частные лица должны подчиниться диктату мирового рынка, кото- рый в конце концов создаст крупнейшее материальное благо для максимального числа людей. ⁷ Усилия испанцев подчинить себе протестантские Нидерланды, даже хотя бы ценой непредсказуемых материальных затрат, являются наиболее прозрачным примером идеологии, возвещающей рациональный расчет, из всех, рассмотрен- ных в этой книге. 428 | 8 ного действия. Такие возможности возникали внезапно, непред- сказуемо и очень редко. Возможности осуществить эффективное действие или выстроить достаточную защиту порой были упущены еще до того, как какой-либо актор успевал определить материальные интересы каждого своего потенциального союзника. Так как конеч- ные итоги подобных преобразующих конфликтов были непредска- зуемы, каждый актор не мог знать, разойдутся или нет его общие с союзниками интересы в ходе конфликта и дезертирует или нет из- начально самый верный товарищ из коалиции, когда обстоятельства переменятся. Культура и идеология помогали быстрее и надежнее, чем рацио- нальные расчеты, в поиске союзников и поддержании сообществ по интересам. Гвельфы и гибеллины средневековой Италии поддер- живали союзы между городами, связанными клятвой верности либо друг другу, либо папе, либо императору на протяжении долгого вре- мени. Те, кто присоединялся к подобным альянсам, не отбрасывали рациональные расчеты ради привычной верности идеологии. Ско- рее эти кросс-политийные союзы позволяли своим членам сигнали- зировать друг другу, что они желают связать свое личное, семейное, клановое, партийное или правительственное будущее с судьбой все- го союза в целом. Эти варианты общего будущего связывали гораздо сильнее, чем разделяемые по культурным или идеологическим сооб- ражениям проявления верности. Члены альянсов и внутри политий, и поверх их границ, женили своих отпрысков друг на друге, вливали свой капитал в совместные предприятия, сажали у себя в конторах своих протеже и шли вместе в бой, ставя собственную жизнь в зави- симость от союзников. Каждая элита в альянсе гвельфов или гибеллинов признавала, что ей нужны союзники в собственном городе-государстве и за его пределами, чтобы парировать инициативы реальных или потенци- альных элитных и классовых врагов. В средневековой Италии было опасно, как почти всегда и везде, оказаться без достаточного чис- ла союзников. Семейства съезжались вместе жить на укрепленных участках с дозорными башнями для защиты от других кланов, сме- шивались через браки, объединяли свой труд и состояние, чтобы обеспечить сохранение единства клана в кризисный момент. Кланы объединялись в партии, которые образовывали большие альянсы и контролировали целые города и более крупные политические об- разования. Элиты на каждом этапе слияния искали союзников свер- ху, снизу и сбоку. Союзники подавали друг другу знаки при помощи гвельфской и гибеллинской идеологий. Как только средневековые 429 итальянцы попадали в объятья альянса, они тут же образовывали семейные, деловые и политические совместные предприятия ради обеспечения того, чтобы никто не смог выйти из коалиции и пре- дать общее дело. Элиты в каждом обществе Европы раннего Нового времени созда- вали структуры по укоренению своих союзов на своеобразных идео- логических и институциональных швартовых, которые были парал- лельны системам, усовершенствованным в Италии эпохи Возрож- дения. Религия стала главным базисом для строительства альянсов между семьями, городами и областями после Реформации. Проте- стантизм, католицизм и более мелкие разделения и доктринальные различия стали идеологическими основами для создания обоюдности интересов в Голландской республике, Франции или Британии. Когда голландцы, перешедшие в протестантизм, сохраняли свою веру и пе- ред лицом испанской инквизиции, они давали сигнал другим о своем желании вложить всё в борьбу за религиозную свободу и политиче- скую независимость. Голландские протестанты выстроили сообщест- во интересов, географически сконцентрировавшись в Северных Ни- дерландах и подчинившись новым политическим властям, когда те поднимали налоги для удовлетворения военных нужд, то есть для обо- роны от испанцев. Местная религиозная солидарность базировалась на прежнем сотрудничестве при строительстве плотин и систем ир- ригации в сельской местности и на совместных деловых инвестициях в городах. Протестанты еще более усилили свое единство перекрест- ными браками, продолжением слияния капиталов в совместных пред- приятиях и вкладами в государственные облигации, которые могли оплачиваться только при том условии, что протестанты оставались едиными и могли защищаться от испанцев. Единство, выкованное в борьбе за религиозную и политическую свободу, создавало институциональные связи между элитными се- мействами, которые держались столетиями после того, как незави- симость была завоевана. Акционерные компании и договоры о соот- ветствии обеспечили каждому семейству максимальное достижение его интересов только в рамках существующих родовых сетей, инве- стиционных фирм и политических институций. Религиозная, граж- данская и классовая культура выражалась через практику строитель- ства и поддержания социальных альянсов. Идеология и интересы неразличимы порознь при анализе, ко- гда они сливаются в практике элиты. Это истинно для голландских олигархий, как и для протестантов и Католической лиги во Фран- ции xviii в., для католиков и различных протестантских групп в Ан- 430 | 8 глии в столетие после Реформации Генриха и для разных партий в периоды революций как в Англии, так и во Франции. Как в Ита- лии и Нидерландах, французские и английские элитные семейства перемешивались через браки со своими союзниками по вере и поли- тике. Семейства вкладывали свой политический и финансовый ка- питал в религиозные должности, связывая безопасное будущее сво- их наследников с установлением религиозной свободы по желан- ному образцу. Союзники Фронды во Франции, гражданской войны и революции 1789 г. в Англии были уверены в лояльности друг друга по большей части потому, что они были связаны узами патроната че- рез религиозные должности. Союзы не разрывались во времена гражданских войн, революций и других смертельных опасностей, потому что они строились на ос- новании общих интересов, которые выражались в терминах куль- туры, а также на основании общих идеологических догм, которые проводились в жизнь, когда единоверцы и члены одной фракции или партии соединялись браками, делами или политикой, так же, как молитвой, ритуалами и обетами. Культура и идеология не подме- няли собой интересы и не просто их отражали. Они были програм- мами для построения системы общих интересов, достаточно креп- кой, чтобы не дать союзникам предать друг друга, и достаточно жест- кой, чтобы вынудить их вкладывать в общее дело свой материальный и человеческий капитал. Социальное пространство для действенности Индивидуумы рациональны, когда играют по высшим ставкам. Они хотят сохранить или, если это возможно, улучшить свои условия жизни. Люди, как общественные животные, в своих способностях находить рациональные пути и следовать им ограничены комплекс- ностью паутины социальных отношений, внутри которой они живут. Эта комплексность затрудняет видение, не дает разглядеть до конца, как лучше всего удовлетворить свои интересы. Комплексность также ограничивает возможности по улучшению социальной ситуации. У неэлит, как мы видели на протяжении всей этой книги, возмож- ности для эффективной действенности гораздо более узкие и редкие, чем у элит. Действенность элит была строго ограничена в феодаль- ной Европе до Реформации. Возможности для эффективной дей- ственности расширились с Реформацией, хотя они оставались весь- ма специфическими и сильно зависели от создания сети союзников, в число которых часто входили и элиты, и неэлиты. Когда элиты принимались действовать, они запускали цепь со- бытий, которые производили изменения, непредсказуемые и не- запланированные. Социальные ресурсы элит одной эпохи имели ограниченное значение, когда она завершалась, во время и после ги- гантских и неожиданных социальных изменений. Идеологические и культурные ресурсы всегда помогали удержать союзников, но ча- сто бывали бесполезны, когда требовалось проложить стратегиче- ский курс через революцию ⁸ Переход от феодализма к капитализму — важная тема для исследо- вания потому, что очень многое в нынешней социальной реальности было выковано во время этой великой трансформации. Мы никогда не сможем понять наши собственные возможности для совершения перемен и не сможем определить оптимальное место и время для со- циального действия, не зная, как фундаментальные изменения про- исходили в прошлом. Мы должны признать, что элиты в Европе ран- него Нового времени, а сейчас и по всему капиталистическому миру почти всегда были адептами сохранения социальных институций, необходимых для защиты их интересов. Изменения начинались, ко- гда обострялись элитные конфликты. Фундаментальная трансфор- мация случалась тогда, когда неэлиты были способны войти в союз с элитными фракциями и добиться уступок, которые давали долго- срочные права всем победителям. Сегодня мы все еще боремся с институциями, которые флорен- тийские патриции, голландские олигархи, испанские конкистадоры, французские и английские землевладельцы, купцы и бюрократы соз- дали для сохранения тех привилегий, которых они добились в ре- зультате элитных конфликтов. Мы поймем нашу собственную соци- альную реальность и опознаем возможности переделать наш собст- венный мир, когда осознаем процессы, при помощи которых элиты и классы преодолели старые ограничения и создали новые, которые и сделали их самих и делают нас капиталистами поневоле. ⁸ Эта истина находит свое отражение в словах Артура Стинчкомба (Arthur Stinch- combe, 1965) о том, что социологи должны ограничиваться объяснениям рево- люционных ситуаций, а не результатов революций, так как слишком многие переменные влияют на то, кто получит власть в конечном итоге. По этой при- чине результаты слишком случайны, ненадежны и непредсказуемы, в то время как революционные ситуации более просты и проистекают из определяемых причин. |