Структурная позиция и политическая теология
В наиболее значимых работах по политическим и экономиче- ским последствиям Реформации признается, что различный по- литический статус протестантов определяли особые структурные условия, при которых люди пытались практиковать реформиро- ванную религию. Майкл Уолцер (Walzer, 1965) возражает Веберу, указывая, что ранние пуритане рассматривали революционную по- литическую активность как определяющую часть своего религиоз- ного призвания.
Уолцер представляет экономическое влияние пуританства как за- висимое от особой смеси побед и поражений, которые оно претер- пело в Англии xvii в. Он утверждает, что пуритане были достаточно могущественны, чтобы подорвать традиционные практики, психо- логически подготовив людей к самопожертвованию и системати- ческому напряжению своих сил. Однако пуританская дисциплина и тревожность «привели к страшному требованию экономических ограничений (и политического контроля), а не к предприниматель- ской деятельности, как описывал Вебер» (1965, с. 304). Пуританские некапиталистические экономические планы не осуществились пото- му, что они не смогли удержать государственную власть после граж- данской войны. Тем не менее пуритане, сокрушив средневековые привилегии, создали благоприятный климат для нового, уверенно- го либерализма. «Вот в чем, по-видимому, состоит связь пуритан- ства с либеральным миром: это историческая подготовка, а не вклад в теоретическую разработку» (с. 303). Тем не менее Уолцер не смог идентифицировать набор политических и институциональных фак- торов, ответственных за сочетание психологических удач и полити- ческих провалов пуритан.
Мэру Фулбрук (Fulbrook, 1983) следует критике Вебера, предло- женной Уолцером, в своем утверждении, что воздействие пуритан- ских представлений на экономические практики проходило через политические конфликты между верующими и государственными чиновниками. Ее характеристика протестантизма резко противоре- чит утверждению Уолцера о том, что все пуритане были революцио- нерами. Фулбрук говорит, что английский пуританизм и немецкий пиетизм, два самых «пуристских» варианта протестантизма, не про- извели необходимого воздействия на экономические практики, по- тому что их учениям не была присуща какая-либо экономическая идеология. Она рассматривает оба религиозных движения как ав- тономные, привлекавшие сторонников из разных классов, в основ-
384 | 7 ном по религиозным соображениям. Пуритане и пиетисты броса- лись в политику только тогда и до тех пор, пока государство покуша- лось на их институциональную свободу. Фулбрук полагает, что различные политические доктрины пу- ритан Англии и пиетистов Пруссии и Вюртемберга везде зависели от особенностей институциональных отношений между церковью и государством. Фулбрук определяет базис религиозного конфликта как институциональный. Однако она не показывает, как какое-то осо- бое пуристское содержание пуританизма и пиетизма сказывалось на борьбе за контроль над церковными должностями. В результате она не может объяснить, почему конфликты между церковью и го- сударством в Англии и протестантской Германии имели иные струк- турные последствия, чем религиозная борьба в католической Герма- нии и Франции. Имплицитный ответ на недостатки в критике Вебера Уолцером и Фулбрук содержится в исследовании Кристофера Хилла (Hill, 1972) протестантской идеологии в Англии за полтора столетия с Рефор- мации Генриха до Реставрации. Хилл отвергает однозначную ин- терпретацию пуританской политики Вебером и Уолцером, замечая, что протестантизм породил и либертарианскую коммунистическую, и политически репрессивную, и дотошно навязчивую капиталисти- ческую идеологии. Хилл утверждает, что окончательный полити- ческий статус пуританизма сформировался в ответ на конфликты, которые каждая секта испытывала в первые годы своего сущест- вования. В то время как Фулбрук ставит акцент на конфликте меж- ду пуристскими сектами и государством, Хилл подчеркивает борь- бу между многочисленными протестантскими группами с разной ба- зой поддержки внутри монархии и церкви Англии, среди джентри или «простых людей», особенно ремесленников и работников. Хилл утверждает, что религиозные конфликты разрешались на уровне не идей, а возможностей каждой группы отстоять свое ви- дение в борьбе с конкурирующими предписаниями в политической и экономической деятельности. Победа буржуа в гражданской вой- не превратила пуританизм в модель для действия в реально суще- ствующем английском обществе, в то время как радикальные секты потеряли популярность, когда стали предаваться утопическим меч- таниям. Различные «протестантизмы» Хилла в конечном итоге со- перничают как представления о гегемонии различных классов. Ин- ституциональный базис каждой секты в церквях, в противополож- ность их базису в классовой борьбе, имеет мало значения для Хилла в борьбе за привлечение сторонников. 385 } }} Структурные основы РеформацииУолцер, Фулбрук и особенно Хилл наиболее убедительно критику- ют Вебера, показывая, что экономический статус и воздействие протестантизма зависели от множества классовых и государствен- ных сил. Тем не менее в работах всех трех ученых есть элемент тав- тологии. Уолцер утверждает, что пуританизм пытался произвести революционное политическое воздействие, но в конце концов под- держал капитализм, изначально одобряемый не всеми пуританами. Фулбрук утверждает, что протестанты-пуристы не имели ни полити- ческой, ни экономической программы, однако в Англии под воздей- ствием обстоятельств были вынуждены противостоять абсолютизму и из-за этого поддержали идею либерального государства и капита- лизма. Тем не менее ни Уолцер, ни Фулбрук не рассматривают воз- можность того, что если бы люди повсюду в католической Европе приняли пуританские или пуристские учения, это могло бы вызвать цепь непредвиденных событий, которые независимо друг от друга породили бы либеральное государство и капитализм в других стра- нах в течение xvii в. Схожим образом Хилл не пытается продумать, какое бы воздействие произвели на государство и производствен- ные отношения повсюду в Европе конфликты между классами, во- оруженными протокапиталистической и протокоммунистической идеологией. Предыдущий параграф не претендует на критику книг Уолцера, Фулбрук и Хилла как исторических исследований. Однако поскольку меня интересует, насколько сильны их возражения Веберу, для меня важно определить их ограниченность в этом отношении. В то вре- мя как все три автора внесли важный вклад в демонстрацию того, что связи между протестантизмом и капитализмом структурно воз- можны при определенных обстоятельствах, полная критика Вебера требует дополнений. Такая критика должна объяснить, почему эти европейцы, а не другие, приняли какой-либо вариант протестант- ской идеологии, что стало необходимой причиной развития капита- лизма, или имело тот эффект, что возникшие классы и элиты смог- ли выразить свои интересы как противоположные интересам своих конкурентов. Роберт Вутноу (Wuthnow, 1989) — единственный современный ис- следователь, работающий в этой области, который полностью при- нимает на себя бремя доказательства неправильности тезиса Вебера о протестантской этике. Он сознательно выдвигает структуралист- скую альтернативу модели Вебера. Вутноу утверждает, что горожане 386 | 7 были более восприимчивы к религиозной реформе по трем причи- нам: во-первых, высшие чины церкви обитали в городах и провоци- ровали негодование мирян своим демонстративным потреблением и социальным дистанцированием от прихожан. Сельские клирики, в отличие от своих городских коллег, были бедны и близки к крестья- нам. Во-вторых, неспособность католической церкви удовлетворить нужды растущего населения городской бедноты в xv – xvi вв. выяви- ла незаконное присвоение фондов церковниками ради роскоши, а не ради благотворительности, подорвав одно из принципиальных оснований для церковной собственности и десятины. И снова Вут- ноу утверждает, что все еще малому числу сельской бедноты клирики явно были способны помочь в первое столетие после Реформации, а церковная роскошь была менее заметна жителям деревень. В-треть- их, в городах было больше возможностей, чтобы направить в нуж- ную сторону негодование, созданное первыми двумя факторами, по- тому что их жители были более грамотны и имели доступ к книгам и проповедникам, благодаря которым они узнавали о теологически спорных вопросах (Wuthnow, 1989, с. 38 – 45). Вутноу правильно замечает, что жители многих городов Фран- ции и Восточной Европы были изначально более восприимчивы к протестантизму, в то время как в Англии протестантизм набрал до- статочно последователей только после того, как Генрих viii выну- дил Парламент одобрить «институциональную реформацию» (1989, с. 71 – 102). Вутноу заключает, что одной привлекательности проте- стантских идей было недостаточно для триумфа Реформации, в до- полнение к этому протестантским городам была необходима под- держка государства с относительной автономией от процерковного «верхнего слоя землевладельцев» (с. 46 – 48). Согласно Вутноу, Ген- рих viii мог атаковать церковную автономию и поддерживать ин- ституциональную реформацию потому, что не был финансово зави- сим или политически подчинен землевладельцам. Напротив, корона была способна набрать парламент, «в котором доминировала коа- лиция торговцев текстилем, жителей независимых городов и коро- левских чиновников, достаточно близких союзников короны, что- бы одобрить Реформацию» (с. 78). Вутноу полагает, что Реформа- ция во Франции провалилась потому, что корона была финансово и политически подчинена землевладельцам, которые были верны ка- толической церкви, частично потому, что «они, а не король, боль- ше других нажились на конкордате 1516 г.», который взял контроль над церковными постами у папы и передал в руки французского ко- роля (с. 102). 387 ®, } }| }¾ Вутноу, акцентируя интересы землевладельцев и возможности отбить атаки городских протестантов на католическое духовенство, лучше, чем любой из предшествующих социологов, объясняет нацио- нальные образцы религиозной верности в Европе раннего Нового времени. Модель Вутноу, однако, несовершенна по двум соображе- ниям. Во-первых, его изображение целей и возможностей землевла- дельцев и королей в Англии и Франции не всегда исторически верно. Он сбрасывает со счетов поддержку землевладельцами Реформации Генриха и упускает из виду решающую роль, которую сыграли элиты в институциональном и идеологическом оформлении Реформации в Англии. Он игнорирует и то, каким образом конкордат 1516 г. в со- четании с другими факторами отнял контроль над французской цер- ковью у землевладельцев и передал короне в xvi в., даже когда ис- ход религиозных войн и масштабы власти протестантов были таки- ми неопределенными. И во-вторых, более серьезным упущением Вутноу является его стремление объяснять только то, почему та или другая страна стала официально католической или протестантской. Как указывали Уол- цер, Фулбрук, Хилл и другие, отношение и протестантов и католи- ков, а также следствия этого отношения к экономической и поли- тической деятельности широко варьировались по времени и месту и зависели от многих факторов. Эти факторы нельзя свести только к одной переменной, то есть независимости государства от землевла- дельцев, как предлагает Вутноу. ®, } }| }¾ Во второй главе духовенство представлено как полноценная элита и в Англии, и во Франции с автономным институциональным меха- низмом извлечения ресурсов из крестьян и регулирования прав ма- нориального землевладения. В четвертой и шестой главах показано, как расходящиеся структуры элитных отношений, в которых оказа- лись клирики Англии и Франции, задействовали различные каузаль- ные последовательности, породившие особые классовые и государ- ственные структуры в обеих странах. Оставшаяся часть этой главы бу- дет посвящена обсуждению соответствующих тезисов этих глав, чтобы объяснить, как перемена структурного положения клириков и их сто- ронников изменила схемы религиозной приверженности и особенно политико-экономические доктрины протестантов и католиков в обеих
388
| 7
странах. Я попытаюсь найти вариативные возможности моей модели элитных конфликтов по сравнению с теориями религиозных измене- ний, кратко обрисованными выше, для объяснения выбора времени и целей элитами для своих кампаний по изменению народных верова- ний, а также для понимания конкретных успехов и провалов подоб- ных попыток, предпринятых приверженцами некоторых доктрин вы- нудить остальных согласиться с верой и практиками их церкви.
Духовенство средневековой католической церкви выдвигало взаим- но подкрепляющие друг друга институциональные и идеологиче- ские притязания. Католические клирики использовали свои при- знанные способности сообщаться с Богом ради блага мирян на этом свете и на том, чтобы вытребовать себе десятину и другие права на феодальную продукцию. В то же время ритуальная компетенция клириков удостоверялась их назначением на церковные должности, которые, в свою очередь, определялись по их правам на десятину в конкретной местности. Теоретически католическая церковь была самообеспечивающимся органом. Новых клириков назначал и под- тверждал их духовную власть существующий корпус клириков. Выс- шие выбирали кандидатов на низшие церковные должности. Цер- ковная доктрина, объявляемая папами и повторяемая клириками по- всюду в английской и французской католических церквях, говорила о совершенной идентичности институциональной и духовной власти церкви и ее служителей.
На самом деле существующие корпусы католических церквей Анг- лии и Франции были вынуждены поделиться контролем над церков- ными назначениями и доходами с монархами и аристократами этих стран. То, насколько короли и аристократы смогли присвоить себе церковные посты и доходы, повлияло и на способность церкви пре- тендовать на магическо-религиозный авторитет. Английские и фран- цузские короли использовали свое институциональное положение как глав католических церквей этих стран, чтобы наделить и свои светские должности магической силой, позволявшей им стать rois
thaumaturges (королями-чудотворцами. — Прим. перев.). Короли в обе- их странах присвоили себе магические силы церкви, исцеляя боль- ных, используя ритуальные объекты для своего светского управле- ния настолько же, насколько священники использовали свои таин- ства для удовлетворения мирских нужд своих подданных (Bloch, 1973;
Thomas, 1971, с. 194 – 204).
Мелкие английские дворяне, потеряв контроль над институцио- нальными пунктами в рамках церкви, не могли выдвигать магические
389 £ }|}£ }¾ притязания. Однако многие французские аристократы и корпора- ции городских нобилей смогли присвоить себе и духовные ресурсы церкви наравне с экономическими и политическими. Французские дворяне контролировали богатства духовенства и жреческие обязан- ности через мирские религиозные братства, которые сами же и воз- главляли. Таким образом, французские аристократы часто были спо- собны обратиться в посредников между духовенством и мирянами, направляя магические силы церкви на достижение духовных и свет- ских целей по своему выбору. Хотя немногие представители фран- цузской знати могли лично претендовать на магические способно- сти, сравнимые с теми, которые имелись у королей, мирские брат- ства под их руководством стали той силой, к которой обращался народ для магическо-религиозной помощи в делах на этом и том све- те (Bordeaux, 1969, с. 66 – 68; Bossy, 1970; Hoffman, 1984). Дореформационное католическое духовенство столкнулось с вы- зовом другого вида от народных целителей и колдунов. Если судить по записям судов над ведьмами, в столетия до Реформации католиче- ским священникам или их высшим чинам, состоявшим в Инквизи- ции и других судебных органах, в рамках английской и французской церквей угрожало немного конкурентов. Так как народные колду- ны и их приверженцы не оставили по себе записей, историки ни- когда не смогут до конца определить, насколько подобные практи- ки были распространены до Реформации, ни абсолютно, ни относи- тельно, по сравнению с гораздо более преследуемой и поэтому более задокументированной магией постреформационной эпохи. Для дан- ного исследования важен контраст между относительным равноду- шием английских и французских приверженцев магии из кругов ду- ховенства, аристократии и королевской семьи к вызову со стороны конкурентов из народа до Реформации и более интенсивными, хотя и не совсем последовательными и успешными усилиями этих же сло- ев уничтожить неофициальную магию после Реформации. £ }|}£ }¾ Реформация бросала и институциональный, и идеологический вызо- вы монопольным претензиям католического духовенства на церков- ные должности и богатства, и на их способность понимать и исполь- зовать божественную силу. Критика католицизма в устах Мартина Лютера и Жана Кальвина отличалась от предшествующих попыток мирян узурпировать привилегии духовенства тем, что они отрицали
390
| 7
права любых индивидуумов и институций монополизировать маги- ческо-религиозную власть и знание. Они утверждали, что все люди имеют прямой доступ к божественной благодати. Кроме того, Лютер и Кальвин отрицали, что эту благодать можно применить для накоп- ления магических сил, действенных в этом мире, и тем самым отвер- гали все претензии как католических священников, так и их коро- левских и аристократических соперников.
Короли, аристократы и другие миряне воспринимали идеи Лю- тера и Кальвина в контексте возможностей использовать и при- сваивать ресурсы католической церкви. Эти возможности, в свою очередь, определялись дореформационной структурой взаимоот- ношений между короной, аристократией и духовенством в Англии и Франции. Причинно-следственная связь, которую я здесь предла- гаю, отличается от той, о которой говорила Фулбрук (1983), потому, что она не смогла объяснить принятие «пуристской» религии в не- которых частях Западной Европы и утверждала, что позже полити- ческое значение этих «протестантизмов» определялось действиями государства. На самом деле оба религиозных течения и их политиче- ское содержание в то время определялись правящими элитами Анг- лии и Франции xvi
– xvii вв.
Минимальные основания, которые разделяли все протестанты в
Англии, Франции и повсюду в Европе — отрицание верховенства папы и поддержка государственного и местного приходского контроля над церковными постами. При трактовке Реформации таким образом ог- ромное большинство землевладельцев Англии были протестантами, а во Франции протестантизм никогда бы не получил значительной под- держки, так как там можно учитывать лишь меньшинство знати.
Протестантизм был принят в Англии иначе, чем во Франции. Во- преки Вутноу, землевладельцы обычно не противодействовали про- тестантизму и в Англии, и во Франции. Напротив, английские зем- левладельцы были самыми важными союзниками Генриха viii в его
Реформации. Скорее они, а не маленькая и политически слабая го- родская элита, были распорядителями большей части национализи- рованной церковной собственности и обеспечили принятие рефор- мационных законов в наиболее могущественной Палате лордов. Бо- лее важно, что крупные светские магнаты развернули независимые армии, которые они по-прежнему контролировали в первой поло- вине xvi в., чтобы подавить, а не поддержать прокатолические вос- стания, которые последовали за упразднением монастырей (Davies,
1968, с. 54 – 76; Fletcher, 1968, с. 21 – 47; Harrison, 1981; James, 1970, с. 3 – 78;
Smith, 1984, с. 18 – 35).
391 £ }|}£ }¾ Критическое различие между Англией и Францией состоя- ло не в степени королевской автономии от знати, которая, вопре- ки утверждениям Вутноу, была невелика в обеих странах. Все дело было в общей структуре элит: в Англии большая степень независи- мости от светской элиты землевладельцев духовенства делала его привычной мишенью как для короны, так и для манориальных лор- дов. Во Франции крепкие связи между духовенством и аристокра- тами привели к тому, что большинство светских землевладельцев, включая аристократов-протестантов, поддержали сопротивление духовенства королевским притязаниям на их доходы, при условии, что они сами назначали священников на их должности (Blet, 1959; Parker, 1978, с. 22 – 23). Французские монархи xvi в. смогли присвоить себе церковную собственность только там, где духовенство ранее из- бежало подчинения знати (Cloulas, 1958). Идеологическое содержание английского протестантизма опре- делилось тем компромиссным способом, каким установилась нека- толическая церковь Англии. Продажа Генрихом viii церковного иму- щества и прав на десятину, чтобы создать опору своей Реформации и финансировать заграничные походы, поделила институциональ- ную власть и ресурсы прежде автономной английской церкви меж- ду джентри и короной. Его преемники пытались, но не сумели захва- тить церковное имущество под предлогом оживления национальной церкви. Хилл (1963) показывает, как эти попытки короны пробуди- ли у собственников церковного имущества из числа джентри интерес к поддержке более радикальных, пуританских версий протестантиз- ма, которые отрицали королей и епископов, равно как римских пап и вообще любой особый религиозный авторитет. Экономическую доктрину пуритан, которая старалась защи- щать частную собственность и предпринимательство против двой- ной угрозы присвоения королем и народных восстаний, нельзя от- делять от их политического противодействия королевским усилиям захватить контроль над священниками и диктовать им религиозные практики. Замечание Уолцера, что пуританизм начался как полити- ческое движение и обратился к экономической деятельности толь- ко после гражданской войны, игнорирует то, что ставками в борь- бе за контроль над институциями духовенства были религиозная ле- гитимация, государственная власть и права собственности. Если бы Стюарты преуспели в своих усилиях контролировать назначение на церковные должности, то монархия смогла бы регулировать и ре- лигиозные практики джентри, и их владение бывшими церковными землями, и права дохода. Схожим образом и Фулбрук игнорирует то, 392 | 7 что пуританская экономика, политика и теология выковались вместе во время борьбы против Генриха viii и его преемников, пытавших- ся получить главенство королей над англиканской церковью. Пури- тане были вынуждены принять положение, оппозиционное королю с его притязаниями по итогам Реформации потому, что церковное имущество и теологические полномочия, необходимые для религии, все еще распределялись по политическим каналам. Протестантизм имел другое значение во Франции, где католи- ческая и гугенотская знать уже контролировала церковные доходы и посты и имела все основания защищать формальную автономию клириков под своим контролем от королевских притязаний. Боль- шинство французских аристократов не приняли институциональ- ные перемены, предлагавшиеся как королевской властью, так и про- тестантами, в отношении церковных должностей, над которыми они доминировали и которые использовали для достижения своих целей. Причинно-следственная связь между провалом институцио- нальных и идеологических аспектов Реформации во Франции выяв- ляется при рассмотрении примеров от обратного: тех областей, где протестантизм (как коллективная оппозиция французской католи- ческой церкви, а не просто личный выбор каждого изолированно- го знатного семейства) получил сильнейшую поддержку аристокра- тии. Эти области были теми самыми, где корона успешно присвоила себе церковную собственность за отсутствием контроля аристокра- тов над церковными должностями (Cloulas, 1958). На первый взгляд, изначальная концентрация протестантиз- ма в этих французских областях с сильнейшим контролем короны над духовенством и автономией от аристократии подтверждает те- зис Вутноу о том, что протестантам была нужна поддержка автоном- ной короны для защиты их религиозных реформ от католического духовенства и его союзников из знати. Однако динамика элитного конфликта по поводу религии была гораздо сложнее, чем описыва- ет Вутноу. По одним оценкам, половина французских аристократов приняли протестантизм к 1560 г. (Parker, 1980, с. 96). Для некоторых из них протестантизм был среди прочего основанием для притяза- ний на контроль над клерикальными постами в этих областях, кото- рый перешел к короне. Для многих французских гугенотов религи- озная реформа была личным выбором, на основе которого они рас- считывали управлять священниками в своих местностях благодаря давним претензиям аристократии на некоторые церковные долж- ности. Подобные претензии требовали от дворян-протестантов ува- жать контроль их католических коллег над другими церковными по- 393 £ }|}£ }¾ стами и препятствовать вмешательству короны в местные религиоз- ные споры (Parker, 1978, с. 21 – 25 и далее). Французские монархи xvi в. стратегически использовали религи- озные разногласия между католиками и протестантами из среды ари- стократов и городских чиновников. Корона принимала плату от про- тестантов за признание их контроля над церковными должностями, ранее контролировавшимися католиками. Корона, следовательно, получила новые доходы и спровоцировала конфликт между прежде крепко спаянными блоками провинциальной знати в тех областях, где существовали религиозные разногласия. Возможности, предлагаемые короной, соблазнили многих знат- ных протестантов покинуть общий аристократический фронт про- тиводействия претензиям короны и национальной иерархии фран- цузской католической церкви. Этот фронт основывался на уважении контроля аристократов над церковными должностями. Знатные про- тестанты и их единоверцы, владевшие древними городскими долж- ностями ( |
Скачать 2.11 Mb.