Капиталисты_поневоле_Конфликт_элит_и_экономические_преобразовани. O x f o r d u n i v e r s i t y p r e s s
 Скачать 2.11 Mb.
|
Способы проведения и цели крестьянских восстаний во Франции за полтора столетия с конца Фронды до революции изменились ²⁹ ²⁹ Франция слишком обширна, и ее крестьяне были слишком мятежны, чтобы позволить указать единственный источник, как в исторической географии Чарль- зворта (Charlesworth, 1983) относительно английских протестов на протяже- нии нескольких столетий. Рассмотрение в этом разделе основано всего на трех всеобъемлющих и систематических количественных анализах старого режима и революционных протестов. Лемаршан собрал наборы данных по насильствен- ным протестам в 1661 – 1789 гг. Он представил результаты этого исследования в одной-единственной статье (Lemarchand, 1990). Я благодарен Маркоффу за то, что он указал на эту статью в своей работе (Markoff, 1996). Лемаршан представляет немногочисленные, хотя критически важные, коли- чественные результаты. Лемаршан, несмотря на краткость публикации, пред- лагает существенные и систематические поправки к обширным, но при этом несколько импрессионистическим работам Чарльза Тилли о французских раз- дорах. Лемаршан прямо оспаривает тезис Тилли, который продолжает и разви- вает большинство социологических споров о Франции раннего Нового време- ни, тезис заключается в следующем: государство занимает место землевладельцев в качестве основной мишени крестьянских протестов в столетия между Реформа- цией и революцией. Тезис Тилли также подрывают два других количественных исследования, Вовеля (Vovelle, 1993) и Маркоффа (Markoff, 1996). Вовель рассмат- ривает различные формы революционных действий, распределенных по геогра- 340 | 6 Крупные мятежи крестьян xvii в. в масштабах провинций и обла- стей после 1700 г. уступили место более локальным протестам, по- следствия которых были малозначимы. После окончательного раз- грома восстания комиссаров в Лангедоке в 1710 г. (Joutard, 1976), сельская округа и города больше не переживали крупномасштаб- ных мятежей до самой революции 1789 г. От внутреннего политиче- ского насилия в 1708 – 1788 гг. погибло меньше крестьян и батраков, чем за предыдущие 80 лет. Мы не располагаем полными данными по стране, но Лемаршан (1990, с. 33) насчитывает 69 смертей во вре- мя протестов в Провансе в 1596 – 1660 гг. и всего 3 смерти в 1661 – 1715 гг. Другие источники подтверждают эти данные ³⁰ Крестьянские бунтари сменили цель на протяжении xvii – xviii вв. Налоги и чиновники, которые собирали государственные доходы, были основной целью крестьянского насилия до 1660 г. Число ан- тиналоговых протестов сокращается в последующие десятилетия и практически полностью сокращается к 1700 г. (Lemarchand, 1990, с. 33), что не удивительно, так как реальные доходы французской короны упали на 2 % в 1650 – 1720 гг., претерпев резкое повышение на 330 % в предшествующие пять декад. Антиналоговые протесты не вернулись к своим частоте и интенсивности, даже когда королев- ские налоги снова повысились на 85 % в 1720 – 1780 гг. (табл. 5.4). После 1660-х гг. крестьяне обратили свой гнев на торговцев зерном. Голодные бунты крестьян и батраков стали доминирующей формой фическому принципу, выявляя их корреляцию с плотностью населения, разме- рами семей, грамотностью, показателями развития и классовыми отношениями в аграрном секторе. Маркофф представляет обширный набор данных по проте- стам во время революции, которые он коррелирует со своим анализом по Cahiers de Doleances (наказы избирателей — списки жалоб. — Прим. перев.) всех трех сосло- вий, показателями рынков, государственной власти и сеньориальной реакции. Выводы обоих, Вовеля и Маркоффа, согласуются с Лемаршаном и противоре- чат Тилли, так как они обнаружили, что антифеодальные и голодные бунты про- тив землевладельцев и их представителей, а вовсе не налоговые протесты про- тив государственных чиновников, оставались наиболее частой формой во время революции, то есть то же, что Лемаршан показал для десятилетий перед 1789 г. ³⁰ Тилли (Tilly, 1986) указывает на снижение насилия и убийств в спорах при старом режиме. Коллинз (Collins, 1988, с. 194 – 213) обнаружил, что налоговые протесты в эпоху после Фронды в основном заключалисьв отказах платить налоги, а не в напа- дениях на чиновников. Королевские войска отвечали захватом зерна и скота, а не убийством протестующих. Беик (Beik, 1985) обнаружил сокращение насилия в дейст- виях провинциальных элит, короны, крестьян и городских жителей после Фронды. Бернар (Bernard, 1964) отследил наиболее значительные восстания после Фронды и обнаружил уменьшение их в масштабе и применении насилия после 1675 г. 341 }££} £³}}… протеста, особенно во время неурожаев 1690-х гг. Лемаршан выдвигает гипотезу о том, что повышение цен на зерно повысило и вероятность того, что зерно будет запасаться и транспортироваться через регио- ны, страдающие от недорода. Рынки таким образом могли уменьшать местные запасы и, что более важно для провоцирования протестов, создавать зримые цели в виде каравана телег с зерном (1990, с. 33 – 36). Голодные протесты и в годы революции составляли 26 % всех со- бытий, подсчитанных Маркоффом (Markoff, 1996, с. 218), занимая второе место после антифеодальных действий. И Маркофф, и Во- вель идентифицировали факторы, показывающие, что рынки — са- мые правдивые предсказатели революционного насилия в сельской местности. Маркофф нашел, что «наиболее сильная корреляция на- блюдается у всех форм мобилизации [во время революции] с разме- рами города и длиной дорог. Предрасположенность к сельской мо- билизации в bailliages с городом, чей размер больше медианы вдвое (или более), сильнее, чем у тех, чей размер меньше, для всех типов событий; влияние длины дороги характеризуется почти такими же числами» (с. 380). Города и дороги являются посредниками рынков. Маркофф утверждает, что рыночные товары (привезенные в сель- скую местность по дорогам) прямо влияют на классовые отношения в аграрном секторе, пролетаризируя крестьянский труд и присваи- вая крестьянскую землю для производства, нацеленного на город- ские рынки. Так рынки провоцируют антифеодальные, голодные, земельные и заработные конфликты (с. 380 – 382, 399 – 407) ³¹ В 1670 – 1770-е гг. крестьяне начали переносить свой гнев на сень- оров, агрессивно давивших на них. Лемаршан обнаружил подъ- ем антифеодальных протестов в тех частях Франции, где сеньоры действовали наиболее эффективно в своих притязаниях. По всей Франции число антифеодальных действий утроилось с 1690 – 1720-х по 1760 – 1790-е гг. Число таких протестов было всего в два раза мень- ше, чем антиналоговых за 30 лет до начала революции, однако они были показателями гнева, разразившегося в 1789 г. Французская революция в сельской местности была прежде всего антисеньориальной. Более трети (36 %) выступлений были направ- ³¹ Данные Вовеля (Vovelle, 1993, с. 297 – 344) указывают на схожие выводы. Он обнару- живает сильную корреляцию между плотностью распределения по территории почтовых служб, плотностью населения, урбанизацией (все три показателя вме- сте он связывает с рынками) и революционными действиями. Вовель заключает, что рынки, в капиталистическом или феодально-реакционном виде, провоциро- вали революционные действия. 342 | 6 лены против феодалов (Markoff, 1996, с. 218). Крестьянские восста- ния подтолкнули Национальное собрание законодательно принять окончательную отмену всех сеньориальных прав без компенсации в июле 1793 г. Даже контрреволюционные восстания в Вандее заста- вили Национальное собрание усилить свое антисеньориальное зако- нотворчество, а не сократить новые налоги, что и было главной це- лью протестов западных провинций (Markoff, 1996, с. 428 – 515) ³² Лемаршан, Вовель и Маркофф показывают переход в xviii в. от выступлений против жадных государственных чиновников к дей- ствиям против возрождающихся сеньоров и появляющихся торгов- цев зерном, работодателей в аграрном секторе и капиталистических фермеров. Протесты в конце старого режима и действия революции были, если судить по местам их распространения, ответами на по- пытки коммерческих агентов и феодалов так изменить земельные установления, сельский труд и движение зерна, чтобы получить мак- симальную прибыль. Крестьяне и батраки, страдавшие от этих изме- нений, реагировали протестами, отказами выплат и насилием. Сельские протесты в конечном итоге не были неэффективным «оружием слабого» ³³ . Крестьяне вызвали к жизни революцию с ее гигантскими последствиями. Действия на селе, которые произвела революция, не были повторены изолированными, хотя и объеди- ненными, крестьянскими деревнями. «Мы должны оставить само понятие областей с открытыми полями, специфически антифео- дальными и действительно связанными крестьянской солидарно- стью, к тому же спаянными солидарностью между деревнями благо- даря смешанным полям, и заняться бесконечными битвами с сень- ором по поводу границ их коллективных и индивидуальных прав, вышедших на первое место в борьбе сельской Франции» (Markoff, 1996, с. 397 – 398) ³⁴ ³² Маркофф обнаружил, что антиналоговые протесты концентрировались на западе. «Революция скорее переместила налоговое бремя из одних областей в другие; те регионы, которые пострадали [и которые были самыми привилегированными провинциями при старом режиме], что неудивительно, стали центрами контр- революции на западе» (1996, с. 350). ³³ Скотт (Scott, 1976, 1985), конечно, отрицает, что протесты, которые он иссле- довал, были неэффективными. Однако почти все свои усилия он направляет на изучение культурных основ протестов, не уточняя их влияния на социальные отношения. ³⁴ Выводы Маркоффа расходятся с классовым анализом Бреннера и моделями регио- нальной экологии, которые представляют крестьянские общины идеального типа как реальность. 343 }££} £³}}… Действия во время Старого режима и революции проводились в диалоге с объектами протестов ³⁵ . Крестьяне реагировали на раз- доры в среде элит и ее слабость, увеличивая их. Протесты до и по- сле Фронды отражали противоречивые требования и пересекаю- щиеся полномочия конфликтующих элит. Городские и крестьянские мятежи были направлены на сборщиков налогов, потому что власть и привилегии их должностей также были объектом конфликта элит. Народные силы восставали против подрывного гнета налогов при возможности, открывающейся при расколе элит. Народная Фронда вызвала неожиданный эффект, вынудив конку- рирующие элиты подчиниться правовому арбитражу короны. Элит- ные конфликты за контроль над «государственными» доходами рез- ко сократились после Фронды. У крестьян стало меньше простран- ства для сопротивления государственным чиновникам, даже когда рост налогов возобновился в xviii в. Новые элитные конфликты разгорались уже за контроль над па- хотной землей и сельским трудом. Крестьяне весь последний век старого режима были подавлены притязаниями, которые выдвига- ли разные манипуляторы на рынках земли, труда и зерна. Данные Лемаршана, Вовеля и Маркоффа показывают связь между рынками и протестами. Антирыночные протесты могли и в действительности принимали разные формы: голодных бунтов, направленных на тор- говцев зерном и караваны с зерном, отказов работать, вспышек па- ники, земельных конфликтов, и антифеодальных действий. Почему сеньоры стали главным объектом крестьянских протестов во время революции? Потому что сеньоры и их привилегии были в фокусе элитных конфликтов. Бретань и Прованс стали первыми местами мобилизации крестьян с антифеодальной направленностью в 1789 г. «Политика элит в [этих провинциях] была одной из самых поляризированных во Франции, возможно, самой поляризирован- ной» (Markoff, 1996, с. 358 – 359). Конфликты среди знати и с буржуа из третьего сословия подсказали крестьянам, что антифеодальные протесты могут принести свои плоды. Собрания, на которых состав- лялись Cahiers de Doleances (списки жалоб. — Прим. перев.), дали кресть- янам беспрецедентную возможность узнать о раздорах между сосло- виями, и внутри духовенства, знати и буржуазии — раздорах, наиболее острые из которых касались сеньориальных привилегий. «Вряд ли покажется удивительным, что доля восстаний, направленных на сень- ориальный режим, весной [1789 г.] увеличилась вдвое. Селяне обна- ³⁵ Это основной вывод и главное открытие прекрасной книги Маркоффа. 344 | 6 ружили, что если они давят сильно, то, по крайней мере, могут полу- чить поддержку от значительной части третьего сословия и важной части духовенства, и они, вероятно, поняли, что знать была так раз- делена, что не могла защищать себя эффективно» (с. 495). Структура элитных отношений и природа элитных конфлик- тов изменилась во Франции в xvii – xviii вв. Все отношения между элитами изменились так же, как и способность каждой элиты кон- тролировать и эксплуатировать крестьян и отражать крестьянское противодействие. Крестьяне смогли различить разделение элит и их слабость и ответить на них очень скоро. Отмена сеньориаль- ных привилегий была плодом слабости элит и инициативы кресть- ян во время революции. Ниже будут рассмотрены последствия этой отмены для французского капитализма. Сравнения Аграрные конфликты в Англии и во Франции фундаментальным об- разом отличались. Английским землевладельцам удалось разделить крестьянство, наладив сотрудничество с фригольдерами и обез- главив копигольдеров, коттеров и батраков. Победы на поле боя и в меньших столкновениях позволили землевладельцам прибег- нуть к тем стратегиям — удостоверение, огораживание, бойкот ма- нориальных судов и регулирование труда и проживания через зако- ны о бедных, — которые дополнительно ослабили крестьянские об- щины и подорвали основы для позднейшей аграрной мобилизации. В результате крестьяне вели себя пассивно и не играли важной роли в революции и гражданской войне. Светские землевладельцы твер- до держали в своих руках контроль над землей и трудом и обеспе- чивали себе надежную основу для столкновений с конкурирующими элитами. Джентри смогли противостоять королю и его союзникам во время гражданской войны, не отвлекаясь на борьбу со своими бат- раками и арендаторами на втором фронте. Слабость крестьянских восстаний в Англии xvi – xvii вв. продемонстрировала, что джентри подавили классовые конфликты в процессе смещения конкурирую- щих элит, королевской и церковной, с главных ролей в регулирова- нии аграрного производства и извлечения из него прибыли. Французские же сеньоры так никогда и не получили монополии на контроль над аграрными производственными отношениями. По- этому они не смогли прибегнуть к стратегиям, которые бы привлек- ли мятежных крестьян к сотрудничеству или подавили бы их со- противление. Феодалы в каждый критический момент элитного 345 ®}£} } | ¾ конфликта были стеснены крестьянскими восстаниями. Фрондеры- аристократы были вынуждены сдаться королю, когда на них обру- шились крестьянские мятежи и разорительные отказы платить рен- ту. «Великий страх» и последующие волны протеста подорвали силы и короля, и знати в их конфликтах с третьим сословием, позволив Национальному собранию отменить права земельного дохода знати в то время, как Революция смела все должности, ренты, налоговые откупы и облигации, которые были другой основой власти и богат- ства аристократии. ®}£} } | ¾ Теперь, рассмотрев течение и итоги элитных и классовых конфлик- тов в Англии и во Франции, мы можем понять влияние этих кон- фликтов на аграрное производство и на распределение плодов земли и труда в аграрном секторе в этих двух странах. Изменения в управ- лении землепользованием совпали с аграрной революцией, которая удвоила урожаи по всей северо-западной Европе в xiii – xviii вв. Фермеры использовали ряд новшеств — улучшенные посевные площади, новые зерновые культуры, более эффективный севообо- рот, лучшие породы скота, большие стада (что давало больше удобре- ний для дальнейшего повышения урожайности) и инвестиции в осу- шение и ирригацию — в попытках повысить продуктивность. Знания об улучшенных посевных землях и новых технологиях быстро рас- пространились и становились доступными фермерам по всей севе- ро-западной Европе в течение нескольких десятилетий ³⁶ Новые техники привели к росту урожаев, беспрецедентному по своему распространению в истории человечества ³⁷ . Соотноше- ³⁶ Уайт (White, 1962, с. 39 – 78) представляет хронологию изобретения новых агри- культурных техник в Европе. Но и Аллен (Allen, 1992, с. 107 – 149), и Хоффман (Hoffman, 1996, с. 165 – 166, 202) предупреждают, что большая часть повышения урожайности объяснялась ранними, относительно дешевыми инновациями, в то время как более дорогие улучшения, такие как осушение, ирригация и ого- раживание, отвечали максимум за одну пятую от всего повышения урожайности. ³⁷ Аллен (Allen, 1992, с. 131 – 133) отмечает, что фермеры в Норфолке, некоторые про- изводители Франции и Фландрии, а также всего бассейна Нила уже получали 20 бушелей с акра в xiii в. (что касается Нила, «возможно, также было и в древ- ности» — с. 133). Эти исключения объясняются чрезвычайным обилием почв, которые обрабатывали интенсивно с использованием труда необычайно высо- кого уровня. И в самом деле урожайность в Норфолке, Франции и Фландрии 346 | 6 ние к посевной площади удвоилось в Англии с 10 бушелей пшени- цы с акра в xiii – xv вв. до 20 бушелей с акра в конце xviii в. (Allen, 1992, с. 131) ³⁸ . Фермеры в северо-восточной Франции, Ирландии, Ни- дерландах и Бельгии также получали урожай в 20 бушелей с акра уже в начале xix в. (Allen, 1992, с. 131; Hoffman, 1996, с. 132 – 142, 161). Знание о новых зерновых культурах, севообороте и техниках объ- единения интенсивного животноводства с земледелием было повсе- местным в Англии, а также в северо-восточной Франции и других странах, достигших увеличения урожайности ³⁹ . Большая часть севе- ро-западной Европы отличалась от остального мира, пережив удвое- ние аграрной производительности за 300 лет — с 1500 по 1800 г. Чем можно объяснить аграрную революцию, которая затронула страны и регионы, разные виды почвы и полей? Демографические модели не помогают, так как восстановление численности населе- ния после чумы и его быстрый рост совпали с аграрной стагнацией в южной и восточной Европе и аграрной революцией в северо-вос- точной Европе ⁴⁰ . Различиями типов почвы и средневековых систем полей в рамках одной или нескольких стран нельзя объяснить еди- нообразное и массовое улучшение продуктивности на всей террито- рии субконтинента ⁴¹ . Тип почвы имел значение и для коммерческих сократилась после чумы в связи с переходом на менее интенсивную обработку из-за потерь в рабочей силе. ³⁸ Урожайность для других культур тоже удвоилась. «Урожайность ячменя и бобов была такой же, как для пшеницы; овса производили 15 бушелей с акра» (Allen, 1992, с. 131), а «урожайность ржи примерно удвоилась» (с. 208). ³⁹ См. данные по распространению и усвоению новых агрикультурных техник во Франции у Хоффмана (Hoffman, 1996), в Англии у Аллена (Allen, 1992), и у Дефриса по Нидерландам (de Vries, 1974). ⁴⁰ Я рассматриваю модели демографических детерминистов и их критиков, особен- но Роберта Бреннера, во второй главе. ⁴¹ Читателей может удивить, что в этой главе не придается особого значения регио- нальным различиям в данных двух странах. Некоторые исследователи продолжа- ют подчеркивать различия между пахотными и пастбищными регионами Англии. Тирск (Thirsk, 1967, 1984) и Голдстоун (Goldstone, 1988) — в числе тех, кого наи- более часто цитируют социологи. Бейкер, Батлин (Baker, Butlin, 1973) и Аллен (Allen, 1992), которые различают «три природные области» — сильнопахотные (heavy arable), слабопахотные (light arable) и пастбищные, — дают детальный ана- лиз вместо более простого и менее точного двойного деления, предлагаемого Тирском и Голдстоуном. Тирск и Голдстоун утверждают, что условия феодального земледержания и позже развитие капитализма или его отсутствие были результатами усилий повы- сить урожайность и прибыльность земледелия на разных типах почв в контексте демографических циклов. Я даю свой анализ и критику анализа региональной 347 ®}£} } | ¾ фермеров, и для йоменов в том смысле, что они отбирали одни тех- ники и отвергали другие, чтобы максимально улучшить свои поля в особых экологических условиях. Регионы северо-западной Европы отличались по тому, сколько фермеров в них проводили улучшения. Урожайность удвоилась в тех местах, где фермеры инвестировали в улучшения; урожайность оста- валась той же, где этих улучшений не было. Теперь ответим на во- просы, которые нельзя адресовать к сравнению по регионам Англии и Франции: почему фермеры в большей части северо-западной Ев- ропы вкладывали свои труд и деньги в новые сельскохозяйственные техники, которые удваивали их урожай, в то время как земледельцы в других частях Европы, где нововведения также приводили к впе- чатляющему увеличению сельскохозяйственной производительно- сти, таких как Испания и Италия, этого не делали? ⁴² Кто обогатил- ся в результате повышения производительности? Я отвечу на эти во- просы чуть ниже. Новые техники вводились в течение десятилетий с момента их разработки там, где европейские фермеры надежно контроли- экологии Джека Голдстоуна (Goldstone, 1988) во второй главе. Важно отметить, что Голдстоун избирателен в своем отношении к трансформациям, которые он признает за таковые, и поэтому неспособен объяснить, почему джентри и круп- ные коммерческие фермеры разбогатели, а столь многие крестьяне лишились земли и обнищали в xvi в. и последующих столетиях, хотя новые агрикультур- ные техники повысили продуктивность как на крупных, так и на мелких фермах (Allen, 1992, с. 191 – 231). ⁴² Безусловно, некоторые почвы были лучше других. Тем не менее по всей Европе была возможность резко повысить урожайность, поднявшись далеко над сред- невековым уровнем. В 1997 г. урожайность зерновых в Англии и Франции, соот- ветственно 101,9 и 101,1 бушеля с акра, превышала средневековый уровень в 10 раз. Само равенство урожайности в Англии и Франции опровергает утверждение Голдстоуна (Goldstone, 1988) о том, что только в части Франции были условия, которые позволили всей Англии сделать такой шаг вперед. Другие европейские страны, никогда не инвестировавшие столько в сельскохозяйственные улучше- ния, как Англия и Франция, тоже смогли поднять урожайность далеко над сред- невековым уровнем: в Италии — 69,6 бушелей с акра, в Испании и Польше — 42,0 и 43,4 соответственно (урожай 1997 г. из справочника «Производство зерно- вых и риса в намолотом эквиваленте, в тоннах» («Cereals, rice milled equivalent, metric tons produced»), Статистическая база данных Продовольственной и сель- скохозяйственной организации [http:Ì www.fao.org]). Таким образом, все почвы Европы способны дать урожай выше средневеко- вого уровня в 10 бушелей с акра. И тогда возникает вопрос: почему жители севе- ро-западной Европы смогли использовать имевшиеся в раннее Новое время тех- нологии, чтобы сделать шаг вперед, а другие европейцы не смогли? 348 | 6 ровали землю, свой труд и доступ к ресурсам наемного труда. На- дежное землевладение было первым и необходимым условием, так как земледержатели или арендаторы могли инвестироваться в улуч- шения, только если они были уверены, что будут получать достаточ- но большую выгоду от повышения продуктивности на протяжении достаточно долгого времени, что оправдает расходы на новые зер- новые культуры, большие стада или осушение. Только землевладель- цы и арендующие землю на долгий срок на неизменных условиях чув- ствовали себя достаточно уверенно, чтобы строить долгосрочные планы и вкладываться в улучшения. Наличие заинтересованных работников было вторым необходи- мым условием, так как новые техники были достаточно сложными и их введение можно было поручить только заинтересованным ра- ботникам, способным понять, что более высокие урожаи оправдыва- ют необходимые инвестиции. Семейные фермеры и наемные батра- ки — тот идеальный случай. Сервы, или арендаторы, которые выпол- няли трудовые повинности, не смогли соответствовать требованиям сложных новых техник ⁴³ ⁴³ Валлерстайн (Wallerstein, 1983) переводит этот момент на теоретический уровень. Анализ и различные case-study организации и продуктивности труда в аграр- ном секторе по Англии см. Howell (1975, 1983), Kussmal (1981), Spufford (1974), Thirsk (1957), Wrightson, Levine (1979) Yelling (1977). По Франции общий обзор дается в работе Neveux (1975). Ряд case-study, которые показывают ограничен- ность сельскохозяйственных инвестиций, инновации и улучшения во Франции, можно найти в трудах: Bois ( [1976], 1984), Dontenwill (1973), Gruter (1977), Leon (1966) (особенно главы, написанные Sabatier и Guichard), Peret (1976), Venard (1957, с. 63 – 68 и далее). Дефрис (de Vries, 1974) дает лучший обзор голландского сельского хозяй- ства. Он показывает, что инвестиции в улучшения делали семейные ферме- ры, владевшие своими фермами или арендовавшие их по надежным догово- рам, и работавшие на земле самостоятельно, используя наемный труд в огра- ниченной степени. Италия и Испания представляют отрицательный пример. Вспомним, что в Италии Ренессанса в фермы мало инвестировали и их мало улучшали, за исклю- чением Ломбардии, потому что там коммерческие фермеры смогли де-факто добиться бессрочной аренды церковных земель за фиксированную ренту. Такие бессрочные держания оправдывали инвестиции в ирригацию и новые культу- ры (в основном шелк). В Испании постоянный феодальный контроль и трудо- вые повинности также мешали инвестировать в улучшения (Davis, 1973, с. 143 – 156; Dupla, 1985, с. 44 – 126; Kamen, 1980, с. 226 – 259; Lynch, 1992, с. 1 – 16; Vilar, 1962). |