Капиталисты_поневоле_Конфликт_элит_и_экономические_преобразовани. O x f o r d u n i v e r s i t y p r e s s
 Скачать 2.11 Mb.
|
В большинстве маноров большей части графств Англии в земледель- ческих и животноводческих регионах наличествовали оба условия, необходимые для аграрной революции. Отмена юрисдикции духо- венства, слабость королевского правового надзора и прежде всего бойкотирование и упадок манориального суда оставили и владель- цам (лордам и джентри), и большинству земледельцев (копигольде- рам и фригольдерам) неоспоримые права на использование бывших манориальных земель. Аллен (1992) демонстрирует, что фригольдеры и копигольде- ры (которых он и многие другие историки называют йоменами) были изначальными инноваторами и улучшателями английско- го сельского хозяйства. Аллен провел самую полную оценку изме- нений в сельскохозяйственном производстве Англии и проверил связь между повышением урожайности, типом почвы, огоражива- нием и использованием труда семьи или батраков. Он обнаружил, что «фермеры-йомены совершили [в конце xvi — начале xvii в.] все улучшения урожайности пшеницы и половину улучшений ячменя из тех, которые совершили капиталистические фермеры на огоро- женных землях в xix в.» (с. 208). Йомены xvii в. почти по всем пока- зателям работали столь же продуктивно и обеспечивали свои фермы таким же капиталом, как и владельцы или коммерческие арендато- ры крупных ферм в последующих столетиях. Аллен нашел, что «капи- тал, вкладываемый арендаторами, был почти такой же, как вклады- ваемый землевладельцами — около 3 – 4 фунтов стерлингов в акр еже- годно» (с. 191). Перепроверив данные Артура Янга, Аллен пишет: Во-первых, пропорция капитал — акр снижается с величиной фермы (т. е. меньшие фермы были более капитализированы, чем крупные). Во-вто- рых, если денежные траты являются мерой капитала, то земледельческие фермы были более капиталоемкими, чем животноводческие. Это объясня- ется тем, что денежные траты включают в себя все авансы по выплате зар- платы, а земледельческие фермы были более трудоемкими, чем животно- водческие. В-третьих, если капитал измерять как затраты основного капи- тала или как поголовье скота, то животноводческие фермы использовали больше капитала на акр, чем земледельческие. Примечательно, что данные Янга противоречат его убежденности в том, что крупномасштабные ферме- ры практиковали более капиталоемкое сельское хозяйство, чем мелкомас- штабные фермеры (с. 195) ⁴⁴ ⁴⁴ Ошибочное убеждение Артура Янга (см. A Six Month’s Tour Through the North 350 | 6 Крупные фермы xviii – xix вв. были, скорее всего, недокапитализи- рованными по сравнению с йоменскими фермами xvi – xvii вв. Йо- мены, которые платили стабильные ренты до удостоверения и ого- раживания, были способны самофинансировать сельскохозяйствен- ные улучшения, «пока сельское хозяйство просто воспроизводит себя. В xviii в., однако, за огораживанием последовали перевод па- хотных земель в пастбищные и рост ферм в размерах, что требовало от всесокращающегося числа успешных фермеров быстро повышать свой капитал» (Allen, 1992, с. 199). Землевладельцы, которые забрали себе йоменские фермы через удостоверение и огораживание, редко инвестировали необходимый новый капитал сами. Переключение с пахотных земель на пастбищ- ные, взятие на вооружение нового севооборота в слабопахотных зо- нах и строительство дренажей в сильнопахотных зонах — все это ско- рее проводилось на огороженных землях, чем на открытых полях. Однако большая часть удвоения урожайности происходила до огора- живания, и как на открытых полях, так и на огороженных. Аллен приходит к выводу, что «в средних фермах на открытых полях было разработано 86 % тех нововведений, которые использовались на ого- роженных фермах. Огораживание сыграло очень малую роль в уве- личении урожайности» (1992, с. 134 – 135). Улучшения на огороженных землях были проведены долгосрочными арендаторами или сохра- нившимися копигольдерами и фригольдерами, а не землевладельца- ми, чьи имения были огорожены и которые обеспечивали себе по- литический рычаг для дальнейших огораживаний. Даже если огораживание незначительно повысило сельскохо- зяйственную производительность Англии, оно вместе с ростом чис- ленности населения и цен на продовольствие при протекционист- ских тарифах позволило землевладельцам увеличить свою долю общенационального дохода в форме рент. Потребители не полу- чали никаких выгод в виде снижения цен от удвоения производи- тельности между 1400 и 1800 гг. Вместо этого цены выросли на 15 % в 1450 – 1550 гг. и оставались на этом уровне до 1750 г., а затем под- нялись еще на 25 – 30 % в 1750 – 1800 гг. благодаря концентрации зе- мель и протекционистской политике. «Повышение реальной стои- мости продовольствия пало особенно тяжкой ношей на бедных, так of England [London, 1771]) разделяет большинство историков и социологов, как марксистов, так и немарксистов, писавших об истоках английского аграрно- го капитализма. Вот почему труд Аллена (Allen, 1992) такая важен и вот почему мне необходимо представить его открытия в деталях. 351 ®}£} } | ¾ как они тратили бо льшую часть своих доходов на еду, по сравнению с богатыми» (Allen, 1992, с. 284). «Владельцы [сельскохозяйственного] труда и капитала также не получили особых выгод». Реальная цена аренды скота и орудий, ко- торую Аллен используется как наилучший показатель прибыли с ка- питала в аграрном секторе после земли, «варьировалась в узких рам- ках» в 1450 – 1825 гг. (1992, с. 285). Реальная заработная плата сельскохо- зяйственных работников понизилась почти на 50 % в 1450 – 1600 гг. ⁴⁵ , затем слегка поднялась в последующие два столетия так, что в 1825 г. она была все еще на треть ниже, чем в 1450 г. (с. 286). Таким образом, потребитель еды, инвестор в аграрные улучшения, а также аренда- тор и наемный батрак, обрабатывающий землю, не получили ника- ких выгод с аграрной революции в Англии. Зарплаты снижались частично потому, что институты сплочен- ных элит в графствах, созданные для защиты их поместьев от коро- левских и церковных притязаний и подавления крестьянских вол- нений, контролировали и безземельных батраков. Самые могущест- венные землевладельцы каждого графства могли понизить зарплату до уровня, ниже рыночного, выпустив на работу в своих поместь- ях батраков, чьи средства к существованию оплачивались из нало- гов на бедных (эти налоги использовались для поддержки бедняков). Законы, проведенные после крестьянских бунтов 1549 г., только увеличили контрольный аспект пособий. Светские парламентарии при поддержке правительства Уорвика передали благотворительные фонды и власть над крестьянами, кормящимися с пособий от при- ходских клириков, мировым судьям (Kelly, 1977, с. 165). Эти законы о бедных были частью общих усилий светских землевладельцев на- правленных на ослабление контроля духовенства над крестьянами и защиту крестьян. Начиная с 1556 г. мировые судьи получили пра- ва назначать попечителей над бедными в каждом приходе благодаря ⁴⁵ Демографические детерминисты тоже могут предсказать время и масштаб паде- ния заработной платы, так как наиболее резкое падение было в период быстро- го роста численности населения, а медленное повышение началось, когда рост численности замедлился. Демографическая модель неспособна объяснить, поче- му низкая стоимость производства продовольствия не обогатила ни потребите- лей, ни коммерческих арендаторов, которые вложили в улучшение земли капитал и которые применяли наемный труд. Только те модели, прослеживающие распре- деление и использование власти, могут объяснить, почему все эти выгоды попа- ли в руки землевладельцев, у которых были политические рычаги, чтобы осуще- ствлять контроль над землей, рентами и тарифами, а также определять мобиль- ность и место проживания работников. 352 | 6 своей власти оценивать и собирать принудительный налог на бед- ных (Emmison, 1931, с. 102 – 116; Hampson, 1934, с. 1 – 12; Leonard, 1965, с. 57 – 58). Уровень состояния, начиная с которого взимались нало- ги на бедных, периодически повышался парламентом в течение по- следних десятилетий xvi в., и также умножалось число безземель- ных крестьян, зависимых от пособия (Leonard, 1965, с. 67 – 72). На- конец в 1597 г. мировые судьи стали взимать налог на бедных со всех жителей графства. Этот закон помог мировым содействовать прави- тельству графства и подчинить себе те приходы, где у крестьян все еще сохранялись сильные земельные права, а так как бродяг было немного, то и находить средства на пособия в приходах, где лише- ние арендаторов имущества создавало большое количество беззе- мельных крестьян (Hampson, 1934, с. 1 – 12; Leonard, 1965, с. 76). Мировые судьи добились широких полномочий управлять и на- казывать бродяг по 13 законам о бедных, которые парламент принял в 1495 – 1610 гг. Любой «непокорный мужчина» (или женщина, или ре- бенок) определялся как бродяга и мог быть посажен в тюрьму, осуж- ден на принудительный труд в работном доме, оштрафован или бит кнутом (Beier, 1985, с. 8 – 13). Судьям была дана власть ограничивать мобильность крестьян законом 1556 г., который позволял возвра- щать безземельных крестьян в то графство, откуда они происходили (Hampson, 1934, с. 1 – 12). Судьи редко использовали свое право пере- возить бродягу через всю Англию в его родное графство, чаще они вынуждали безземельных селиться вне приходов, где преобладали огороженные поместья (Beier, 1969, с. 172 – 173; Slack, 1974, с. 360 – 379). Полномочия по законам о бедных, которые судьи унаследовали от ду- ховенства и которые были увеличены парламентом, стали основой их власти финансировать средства проживания безземельных кре- стьян и регулировать их мобильность внутри графств. Мировые судьи и попечители, которых они назначали, восприни- мали ограничение мобильности крестьян как свою первоочередную задачу (Beier, 1985; Willcox, 1946, с. 240 – 247). Деревни и приходы, кото- рые были огорожены, «закрывали», там было маленькое население и отсутствовала работа для местных батраков. Бедных ограничивали «открытыми» деревнями, препятствуя их вторжению в огороженные поместья. Деление земли на открытые и закрытые зоны ограничива- ло налоги на бедных для землевладельцев, которые закрывали целые приходы, и таким образом в них не оказывалось ни одного бедного жи- теля. Открытые деревни платили большую часть налогов на бедных, необходимых, чтобы поддерживать безземельных работников, кото- рые затем работали в поместьях закрытых деревень за нищенское жа- 353 ®}£} } | ¾ лованье (Yelling, 1977, с. 214 – 232). Мировые судьи использовали обще- графские налоги на бедных, чтобы обложить приходы, в основном со- стоящие из фригольдов, т. е. с которых было согнано мало крестьян. Налогообложение по всему графству повышало бремя преуспевающих крестьян, в то время как владельцы огороженных поместий избегали повышенного обложения, так как они часто были влиятельными поли- тиками, служили мировыми судьями и контролировали процесс оцен- ки и обложения налогами (Hampson, 1934, с. 221; Leonard, 1965, с. 167). Законы требовали, чтобы семьи, у которых имеется минимум в че- тыре акра земли, насильственно перемещались в закрытые деревни. Землевладельцы арендовали крошечные участки земли для хижин бедняков из своего поместья, которое находилось в открытой зоне. Записи о собраниях мировых судей и попечителей бедных показыва- ют, как часто землевладельцам разрешали арендовать хижины с зем- лей менее чем четыре акра для своих батраков. Затем на аренду такой хижины направлялось пособие для бедных, обеспечивая прямую суб- сидию землевладельцу. Землевладельцы, которые получали разреше- ние строить хижины на маленьких участках и большую часть субсидий на аренду от своих арендаторов, обычно были мировыми судьями, по- печителями бедных или членами ведущих семей джентри (Barnes, 1961, с. 40 – 90; Fletcher, 1968, с. 157; Oxley, 1974, с. 107; Willcox, 1946, с. 256 – 257). Попечители бедных отличали больных, пожилых и детей — объекты частной благотворительности (Beier, 1985, с. 3 – 13 и далее; Oxley, 1974, с. 51 – 60, 102 – 119) — от здоровых полноценных бедняков, которых на- правляли на работы, используя средства, собранные по налогу на бед- ных. Вдобавок к ренте за их хижины полноценные бедняки временами получали деньги или еду (Oxley, 1974, с. 107). Так как прожиточный ми- нимум полноценных бедняков удовлетворялся пособием, работодате- ли не платили нанятым что-либо, кроме чисто символической платы. Пособия, таким образом, выполняли роль субсидий со стороны мас- совых налогоплательщиков тем, кто нанимал полноценных бедняков, получая почти бесплатную рабочую силу (Oxley, 1974, с. 14 – 33, 102 – 119). В результате работодатели сражались за право нанимать работников на пособии. Те же самые богатые и политически влиятельные земле- владельцы, получавшие ренты за хижины, так же использовали и бат- раков с их субсидиями (Leonard, 1965, с. 167; Oxley, 1974, с. 107). Хотя налоги на бедных были меньшим бременем для фермеров, плативших большую часть налогов, нежели ренты и десятины (по не- которым источникам, налоги на бедных были равны пятой части де- сятины [Gibbons, 1959, с. 93 – 95]), они все же добавляли ноши, ко- торая делала малые земельные держания неприбыльными в эконо- 354 | 6 мически трудные годы, и тем самым ускорили упадок этих малых держаний. Концентрация пособий для бедных для оплаты труда бат- раков нескольких землевладельцев в каждом графстве была сильным стимулом для этих землевладельцев использовать субсидированный труд и повышать прибыльность своих коммерческих ферм. Одновре- менно субсидированный труд побуждал землевладельцев выселять из своих поместий арендаторов и огораживать их, еще больше уве- личивая ряды безземельных бедняков. Землевладельцы присваивали себе практически все прибы- ли с сельскохозяйственного производства в Англии в xvi – xvii вв. Арендная плата с акра, контролируемая инфляцией, слегка упала в 1450 – 1550 гг., а затем выросла вчетверо в 1550 – 1600 гг. — в первые де- сятилетия массового удостоверения и обезземеливания крестьян. За- тем ренты утроились снова в 1600 – 1825 гг. (Allen, 1992, с. 286). Аллен утверждает, что огораживание имело какое-то отношение к плодам сельскохозяйственных инноваций, уже введенных йоме- нами. Исходя из вышерассмотренных стратегий землевладельцев, можно прибавить, что удостоверения, бойкоты манориальных судов и атаки на полномочия королевского и церковного судов тоже были попытками землевладельцев получить выгоды с повышения продук- тивности, порожденной йоменами. Однако надо помнить, что джен- три разработали эти стратегии, чтобы парировать нападки со сторо- ны конкурентных элит. Аллен (1994) показывает, что он не осознает продолжающихся ограничений элитных конфликтов и впрямую не разбирает полити- ческие истоки стратегий землевладельцев. Он рассматривает власть землевладельцев над землей и трудом как само собой разумеющуюся. Однако, показывая, что землевладельцы практически ничего не при- бавили к продуктивности английского сельского хозяйства, Аллен навсегда покончил с тем, что он называет «аграрным фундамента- лизмом». Тори и марксисты являются аграрными фундаменталиста- ми, разделяя убежденность в том, что «огораживание и крупные фер- мы продвигали рост производительности… Тори верят, что крупные фермы и огораживание поддерживали или повышали занятость, од- новременно еще больше увеличивая производство; результатом был рост и урожайности, и производительности труда ⁴⁶ . Марксисты, на- ⁴⁶ Тирск (Thirsk, 1967, 1984) и Голдстоун (Goldstone, 1988) также разделяют взгляд тори, хотя и с оговоркой, что занятость увеличилась лишь на пахотных зем- лях, а в пастбищных регионах бывшие сельскохозяйственные работники стали торговцами. 355 ®}£} } | ¾ против, настаивают на том, что новые институции сокращали заня- тость на фермах, тем самым повышая производительность» (с. 4). Ал- лен показывает, что «в английской истории было две аграрные рево- люции — революция йоменов и землевладельцев» (с. 21). Революция йоменов вызвала повышение производительности; революция зем- левладельцев перевела и сконцентрировала плоды революционного повышения в производительности. Эти две революции стали возможны благодаря взаимодействию элитных и классовых конфликтов. Элитные конфликты эпохи Ре- формации Генриха дали йоменам надежность земельного держания (хотя и временную), которая позволила внести инвестиции, удвоив- шие урожайность. Более поздние элитные конфликты сконцентри- ровали власть в руках джентри, позволив землевладельцам провести свою революцию, отняв земли у арендаторов и забрав себе через про- должающиеся повышения арендной платы все прибыли от повыше- ния продуктивности, за которые йомены заплатили своими деньга- ми и потом. Усилия землевладельцев получить еще больше от повышения про- дуктивности (через удостоверения и огораживания) не понизили этой продуктивности. Здесь — ключевое отличие Англии от Франции. В Англии землевладельцы перевели доходы крестьян себе без пони- жения производительности (хотя Аллен показывает, что производи- тельность и не росла, когда землевладельцы проводили огоражива- ния). Во Франции сеньориальная реакция подорвала производитель- ность французских аналогов йоменов. Франция В xvi – xvii вв. аграрная продуктивность во Франции росла гораз- до медленнее, чем в Англии. «Производительность труда на француз- ских фермах повысилась, вероятно, на 27 % в 1500 – 1800 гг., в то время как в Англии… она почти удвоилась. К концу xviii в. 40 английских фермеров могли накормить 100 человек. Во Франции требовалось 60 фермеров» (Hoffman, 1996, с. 136, 139 – 140). Цифры столь унылых суммарных достижений Франции скрывают широкие вариации во времени и месте. Некоторые регионы, такие как Нормандия, практически не испытывали экономического роста в 1520 – 1785 гг., в то время как выпуск продукции на западе, а еще боль- ше на юге в действительности существенно упал за xvii – xviii вв. (Hoffman, 1996, с. 130). «В Парижском бассейне… темпы роста [сель- скохозяйственной продуктивности] по стандартам раннего Нового 356 | 6 времени просто взмывали вверх: 0,3 – 0,4 % в год в xvi в., 0,3 % в год или больше — на самом пике, в конце xviii в.» (с. 133). Схожие дол- госрочные темпы роста были достигнуты в 1550 – 1789 гг. в Лотарин- гии и, возможно, других частях северо-восточной Франции. Юго- восток, который начинал xvi в. более низкой урожайностью, чем Парижский бассейн, догнал его со своими первыми фермами на се- вере в xviii в., поддерживая высочайшие долгосрочные темпы роста из всех регионов Франции (с. 130). Урожайность — «тотальный фак- тор производительности» труда и инвестирования капитала в сель- ском хозяйстве — в этих прогрессивных регионах Франции была столь же высока, как и в наиболее продуктивных графствах Англии (с. 140 – 142). Широкая вариативность французских регионов подрывает моде- ли, при помощи которых пытались объяснить сельскохозяйствен- ные изменения во Франции как следствия демографических цик- лов ⁴⁷ . Региональные различия во Франции важны, хотя и не по тем причинам, которые указывает большинство исследователей фран- цузской географии. Не существует связи между тенденциями продук- тивности при старом режиме и типом почвы. Зоны, которые Голд- стоун (1988, с. 100, карта) классифицирует как имеющие хорошие почвы схожего типа, пережили подъем продуктивности (Парижский бассейн и Лотарингия), стагнацию (Нормандия) и абсолютный спад (северо-запад), в то время как регионы с бедной почвой (юго-вос- ток) наслаждались самыми высокими темпами роста продуктивно- сти во всей Франции. Если демография и типы почвы не объясняют различий в судь- бах сельского хозяйства при старом режиме, то какие факторы мо- гут это сделать? Контроль над землей и трудом и доступ к капита- лу, рынкам и транспортным сетям значили во Франции не мень- ше, чем в Англии. Сельскохозяйственные рынки и транспортные сети были сконцентрированы в Париже из-за королевской полити- ки концентрации населения и богатства в столице, а также потому, что большинство дорог и каналов шло именно из Парижа по страте- ⁴⁷ Здесь прослеживается параллель с моделью демографического детерминизма, о которой говорилось выше: демографические циклы масштаба континента не могут быть привлечены в качестве объяснения изменений в сельском хозяй- стве, которые произошли в одной части этого континента и не произошли в дру- гой. Роберт Бреннер очень красноречиво это показал, хотя его собственная модель неадекватна по причинам, которые я специально обсуждал во второй главе и которые в более общем виде постоянно всплывают на страницах этой книги. 357 ®}£} } | ¾ гическим соображениям. Поступая так, королевская власть создава- ла центр спроса, который стимулировал сельскохозяйственные ин- новации и улучшения в Парижском бассейне и других регионах, свя- занных со столицей. Большая часть роста сельскохозяйственной производительности при старом режиме проходила в расширяющемся круге регионов, ко- торые обслуживали растущий парижский рынок. С ростом городско- го населения повышался и спрос на корм для городского скота, что, в свою очередь, стимулировало фермеров инвестироваться в искус- ственные луга. Фермеры поставляли в Париж продовольствие, а воз- вращались с навозом, который повышал урожайность. Парижане, когда их число и богатство стали расти, требовали все больше каче- ственного зерна, винограда и скота (Gruter, 1977). Купцы организо- вывали транспортные сети, сокращавшие стоимость сделки и пере- возки, а позже форсировавшие парижский рынок специализирован- ных сельскохозяйственных товаров. Дороги и каналы, которые шли от Парижа, связали Парижский бассейн, Нормандию и северо-вос- ток с рынком столицы, одновременно лишая всех преимуществ за- пад и юг Франции (Hoffman, 1996, с. 170 – 184) ⁴⁸ ⁴⁸ Милитаристская политика абсолютистской монархии соединилась со стремле- нием купцов организоваться и тенденцией парижского рынка реорганизовать французскую транспортную сеть. Географическая близость к Парижу или тор- говым сетям стала важнее, чем доступ к водным путям. Границы «другой Фран- ции» Фокса (Fox, 1971) сместились, когда деятельность государства и купцов втя- нули некоторые регионы во французское ядро, оставив другие, которые некогда использовали водные пути для создания коммерческих сетей с центрами в про- винциальных городах, изолированными островками. Хечтер и Брустайн (Hechter, Brustein, 1980) нарисовали более комплексную карту трех региональных способов производства. Они заявляют, что социаль- ная структура каждого региона была сформирована уже в xii в. Они также утвер- ждают, что государства образовались в феодальных регионах потому, что знать в этих регионах научилась извлекать больше прибавочного продукта, чем земле- владельцы в регионах с оседлым животноводством и мелким сырьевым произ- водством. Теория Хечтера и Брустайна эссенциалистская: она анализирует обра- зование государства (или развитие капитализма) как следствие фиксированного набора причин. Их модель не оправдывает ожиданий, потому что не учитывает, как на протяжении столетий элитные и классовые конфликты изменяли аграр- ный строй каждого региона. Капиталистическое развитие и образование госу- дарства — это процессы, а не следствия чего-либо. Их нельзя предсказать исходя из набора причин, наблюдаемых за несколько веков ранее. Вот почему наиболее развитые французские регионы в xviii в. были не все теми самыми регионами с наиболее благоприятными природными условиями или наиболее прогрессив- ной социальной структурой Средневековья. 358 | 6 В то время как Париж стимулировал сельскохозяйственные ин- новации и инвестиции в некоторых регионах, французская корона и созданный ею вертикальный абсолютизм подрывали сельскохо- зяйственное развитие во всех других аспектах. Налоги, своевольные захваты, мародерство и конфискации в военное время раз за разом лишали французских фермеров денег, скота и других форм капитала для инвестиций в сельское хозяйство. Каждый такой случай экспро- приации или опустошения отбрасывал сельскохозяйственную произ- водительность назад. «Экспроприации середины xvii в. превратили процветающих крестьянских предпринимателей в умирающих от го- лода издольщиков» (Fitch, 1978, с. 204 – 205). Война и государственные финансовые кризисы, которые за ней следовали, «разоряли сельскую экономику и заставляли резко падать продуктивность» (Hoffman, 1996, с. 202). На восстановление требовались десятилетия — повторяющие- ся войны в конце xvii в. превратили большую часть Франции в менее продуктивную страну по сравнению с началом столетия. Некоторые французские фермерские регионы в 1789 г. были беднее, чем в 1500 г. (Dontenwill, 1973; Fitch, 1978; Hoffman, 1996; Jacqart, 1975). Постоянный конфликт элит и пересекающиеся полномочия, по- рожденные вертикальным абсолютизмом, сделали так, что большин- ство сельхозугодий при старом режиме так и не стало частной соб- ственностью, когда один владелец полностью контролирует землю и ее плоды, как это случилось в Англии в xvii в. Коронные страте- гемы, разделяющие элиты и обеспечивающие доступ сборщиков на- логов к крестьянскому производству, также увековечивали законные права, ставшие непреодолимым барьером для тех, кто пытался ого- родить свою собственность. Французские фермеры были ограничены в своей власти над зем- лей на протяжении всего старого режима. Ни одна из элит монополь- но не контролировала земли и потому не способствовала капитало- вложениям в улучшения, способные привести к значительному росту урожайности. Огораживание во Франции требовало единогласного решения всех земледержателей в деревне. Французские землевла- дельцы так и не смогли добиться законов, позволяющих им огоражи- вание большинством голосов, как в Англии. Любой земледержатель в каждой деревне мог, если у него хватало средств, воспрепятство- вать огораживанию через суд. Огораживания во Франции ограничи- вались редкими деревнями, где землевладелец соглашался платить всем земледержателям за согласие или где все другие земледержатели были слишком бедны, чтобы препятствовать этому (Hoffman, 1996, с. 33 – 34; Jacqart, 1974; Neveux, 1975, 1980; Venard, 1957, с. 51 – 55). 359 ®}£} } | ¾ Даже там, где землевладельцы смогли добиться соглашений об об- мене земельными участками с меньшими земледержателями или вы- нудить их к этому через огораживание, фермерская «консолидация не смогла повысить урожай зерновых» (Hoffman, 1996, с. 160). «Лик- видация политических помех огораживанию мало бы что дала про- дуктивности», так как крупномасштабные проекты по осушению, возможные при огораживании, подняли бы продуктивность «не бо- лее, чем на 3 %» (с. 170) ⁴⁹ Рост размеров ферм повлиял на общий подъем производительно- сти, прибавив 1 % к суммарному производству в Парижском бассей- не и до 7 % в Нормандии в конце xvi – xviii в. «Практически ни один [из подъемов производительности] не был результатом… капиталь- ных улучшений, [таких как] осушение, строительство или мелиора- ция почвы» (Hoffman, 1996, с. 149). Большая часть преимуществ раз- мера объяснялась повышением коэффициента полезного действия в использовании животных и орудий труда и от улучшения произ- водительности труда. Фермеры повышали 256 независимо от того, владели ли они одной крупной фермой или же арендовали некото- рое число мелких и отделенных друг от друга участков у нескольких владельцев (с. 143 – 170). Французы, которые вкладывали капитал в сельскохозяйственные улучшения и продвигали аграрные инновации, в основном были мелкими товарными и семейными фермерами. Богатейшие регио- ны Франции старого режима, как и подобные им в Англии, пере- жили революцию йоменов. Франция отличалась от Англии тем, что французские сельскохозяйственные улучшения не распростра- нялись по всем регионам дальше столицы, и тем, что за революцией йоменов не последовало создание крупномасштабных капиталисти- ческих ферм до самого xix в., т. е. 200 лет спустя после того, как это произошло в Англии. Элитные конфликты и вертикальный абсолютизм заставили про- гресс во французском сельском хозяйстве оставаться географически и социально ограниченным при старом режиме. Французские земле- владельцы из знати и буржуа, в отличие от своих английских коллег, уехали из сельской местности в xviii в., привлеченные должностями в общенациональных и провинциальных столицах. Землевладельцы почти повсеместно забрасывали товарное фермерство, переселяясь в города в поисках должностей и придворной жизни. Коммерческое ⁴⁹ В этом выводы Хоффмана по Франции почти повторяют выводы Аллена по Англии. 360 | 6 фермерство требовало постоянного надзора и было несовместимо с более прибыльным и престижным поиском должностей и почестей ⁵⁰ Землевладельцы, которые хотели, чтобы их хозяйство велось в их отсутствие, должны были искать пути сокращения необходимо- го надзора в своих поместьях. Все стратегии, применявшиеся таки- ми отсутствующими землевладельцами для компенсации дефицита надзора — наем управляющих, сдача земли в аренду и издольщина — сокращали их прибыль с земли, ниже уровня рантье, которые оста- вались в своих поместьях во Франции и Англии. Эти отсутствующие пытались нанять управляющих, чтобы вести дела в поместье. Компе- тентные управляющие стоили дорого, их было сложно найти, и все управляющие поместьями были склонны к коррупции. Зарплаты управляющих, их комиссионные и взятки могли поглотить значи- тельную часть доходов с поместья. Поэтому землевладельцы часто действовали без управляющих или нанимали менее умелых и более дешевых клерков, которые присылали им отчеты в их городские резиденции. Землевладель- цы время от времени посещали свои поместья, чтобы собрать рен- ту или часть урожая, а также старались добиться того, чтобы аренда- торы не расхищали их фермы. Когда арендаторы разоряли, грабили или вредили собственности, землевладельцы часто набирали новых. Землевладельцы явно хотели минимизировать эти разрушитель- ные потери. Они желали уменьшить риск того, что неурожаи или ра- зорение арендаторов могут пресечь поток доходов, которые они ис- пользовали для поддержания городского стиля жизни. Землевладель- цы лучше могли удовлетворить обоим требованиям, если сдавали свои земли в аренду большими порциями хорошо капитализирован- ным товарными фермерам |