Кондильяк Э. - Об искусстве рассуждения. Об искусстве рассуждения
 Скачать 10.62 Mb.
|
|
ГЛАВА XОБЩАЯ ТЕОРИЯ СИСТЕМЫ ВСЕЛЕННОЙ Тело, находящееся вне нашей планетной системы Небеса усеяны светящимися телами, которые подобны нашему Солнцу и, вероятно, заставляют планеты вращаться по разным орбитам, а вселенная — громадное пространство, где нет пустоты. Нашему воображению одинаково трудно как приписать ей границы, так и считать ее беспредельной. Все звезды отстоят от нас на столь большом расстоянии, что, видимые в лучший телескоп, они кажутся меньшими, чем для невооруженного глаза, так что их делает видимыми не сама их величина, а свет, который они посылают нашим глазам. Среди звезд есть такие, которые периодически исчезают и появляются, но с различной степенью яркости. Иногда бывало так, что внезапно появлялись новые звезды, которые постепенно утрачивали свой свет и вскоре исчезали навсегда. Чтобы легче различать звезды, их относят к собраниям, к так называемым астеризмам, или созвездиям. Есть двенадцать созвездий в Зодиаке; они разделяют эклиптику на двенадцать равных частей. Небо разделяется Зодиаком пополам. Одна часть — северная, другая — южная; в обеих частях различают много созвездий. Невооруженный глаз различает также Млечный Путь; при наблюдении в телескоп видно, что он состоит из мириадов звезд. Наконец, в телескоп открываются еще и другие пятна, слишком отдаленные, чтобы можно было различить звезды, их производящие. Вот приблизительно и все знания, какими мы обладаем о телах, находящихся вне нашей планетной системы. Число планет Нашу планетную систему образуют шестнадцать тел. В центре — Солнце, находящееся в состоянии покоя или совершающее лишь очень небольшое движение; это единственное светящееся тело. Все остальные непроницаемы и светят лишь заимствованным светом. Их называют планетами. Различают шесть планет первого порядка: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и Сатурн — и десять — второго порядка, или второстепенных,— пять спутников Сатурна, четыре спутника Юпитера и наша Луна. Их орбиты — эллипсы Планеты первого порядка, которые называют также просто планетами, описывают эллиптические орбиты вокруг Солнца, а планеты второго порядка — спутники, или луны,— обращаются вокруг одной главной планеты и сопровождают ее в ее движении. Солнце находится в одном из фокусов Солнце находится не в центре С (рис. 61) орбит, а в фокусе с. Таким образом, планета при каждом обращении то приближается, то удаляется от Солнца. Будучи в а, она 176 177  Линия абсид находится в своем афелии, а в А — в своем перигелии. Расстояние между центром Солнца с и центром орбиты С называется эксцентриситетом, или отклонением от центра. Обе эти точки А и а, рассматриваемые вместе, называются абсидами, и большая ось, продолженная от одной к другой, называется линией абсид. На оконечностях малой оси Вbнаходятся средние расстояния.  Отношение расстояний планет от Солнца Планеты движутся с запада на восток в различных плоскостях. Орбита каждой планеты находится в плоскости, проходящей через центр Солнца, для Земли это плоскость эклиптики. Но не все планеты движутся в одной плоскости; у каждой своя плоскость, а все эти плоскости по-разному пересекают плоскость эклиптики, к которой мы их относим. В остальном все планеты движутся в одну и ту же сторону, т. е. с запада на восток, и вращаются, так же как и Солнце, вокруг своей оси. Лишь у Меркурия и у Сатурна еще не удалось наблюдать движение вращения, а у других это движение замечается по пятнам, регулярно то появляющимся, то исчезающим. Наблюдение и в особенности расчеты определяют с достаточной точностью соотношение расстояний и величин между планетами и Солнцем. Между тем сопоставить данные размеры с известными мерами невозможно, но если обозначить среднюю удаленность Земли от Солнца как 10, то удаленность Меркурия от Солнца будет 4, Венеры — 7, Марса — 15, Юпитера — 52, а Сатурна — 95. Я начертил Вам схему, изображающую это (рис. 62). Если принять, что удаленность Земли от Солнца — 10, то удаленность Меркурия от Солнца будет 4, Венеры — 1, Марса — 15, Юпитера — 52 и Сатурна — 95. Солнце совершает оборот вокруг своей оси за 25 дней. Меркурий обращается вокруг Солнца за 87 дней 23 часа 15'38". Период его вращения вокруг своей оси неизвестен. Венера заканчивает свое обращение по орбите за 224 дня 14 часов 49'20", а оборот вокруг своей оси совершает за 23 часа. Земля заканчивает период своего обращения за 365 дней 6 часов 9'14". Она совершает оборот вокруг своей оси за 23 часа 56'4". Период обращения Марса — 686 дней 22 часа 29', а период его вращения — 24 часа 40'. Период обращения Юпитера — 4332 дня 12 часов 20'9". Оборот вокруг своей оси он совершает за 9 часов 56'. Сатурн заканчивает свое обращение за 10 759 дней 6 часов 36'. Период его вращения неизвестен. 178 179 Соотношение величин Считается также, что диаметр Меркурия составляет 300-ю часть солнечного диаметра; диаметр Венеры — его 100-ю часть, так же как и диаметр Земли; диаметр Марса — 170-ю, диаметр Юпитера — 10-ю, а диаметр Сатурна — 117-ю часть; все это приблизительно. Периоды их обращений Лучше всего известны периоды их обращений. Меркурий совершает обращение вокруг Солнца за три месяца, Венера — за восемь; за 23 часа она совершает оборот вокруг своей оси. Марс совершает оборот вокруг Солнца за два года, а вокруг своей оси — за 25 часов.  показать в рисунках, где я Вам представлю также и периоды их обращений. Этого, по-видимому, достаточно, для того чтобы Вы приобрели необходимые познания в астрономии. Достаточно по крайней иере для того, чтобы Вы были в состоянии  когда-нибудь расширить Ваши знания. У Вас даже будет случай приобрести новые знания по этому предмету, когда мы будем изучать историю открытий XVI и XVII веков. Обращение Юпитера вокруг Солнца длится двенадцать лет, и он быстро, за 10 часов, вращается вокруг своей оси. Наконец, период обращения Сатурна вокруг Солнца длится 30 лет. Наблюдать период его вращения вокруг своей оси не удалось. Впрочем, всего этого я не определяю с предельной точностью и пренебрегаю минутами и секундами. Известно также расстояние, на котором спутники находятся от их главной планеты, но это достаточно будет 180 ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА ЗАКЛЮЧЕНИЕ Я попытался, монсеньер, предоставить Вам возможность судить о различных степенях достоверности (certitude), которые, как можно предполагать, присущи нашим знаниям. Вы видели, как совершаются открытия, как они 181 ЛОГИКА, ИЛИ НАЧАЛА ИСКУССТВА МЫСЛИТЬ подтверждаются и до какой степени в них убеждаются. Я привел Вам много примеров и мало правил, потому что искусство рассуждения приобретается лишь путем упражнения. Вам остается лишь поразмыслить над всем тем, о чем Вы узнали, и усвоить привычку возвращаться к этим размышлениям. Средствами, коими Вы обрели знания, Вы сможете приобретать еще и другие знания, и Вы сами понимаете, что иных путей не существует; Вы либо рассуждаете о том, что сами видите, либо судите по свидетельству других, либо у Вас есть очевидность, либо, наконец, Вы делаете выводы по аналогии. Но, главное, если Вы желаете соблюдать предосторожность, необходимую для того, чтобы овладеть истинными знаниями,— не доверяйте самому себе. Помните, что наилучшим образом доказанные, самые достоверные истины подчас оказываются в противоречии с тем, что мы считаем убедительным, и мы ошибаемся, потому что нам удобнее рассуждать, следуя предрассудку, нежели выносить приговор самому предрассудку. Не верьте видимости, приучитесь сомневаться даже в тех вещах, которые всегда казались Вам несомненными; исследуйте. Когда на смену какому-нибудь предрассудку приходит новое воззрение, все же не торопитесь с решением. Помните, что сразу мы не приходим к открытиям; мы их достигаем, переходя от одной догадки к другой, от одного предположения к другому; словом, мы продвигаемся вперед ощупью. Следовательно, если нами могут руководить догадки, все же ни одна из них не является пределом, где мы должны остановиться,— надо неустанно идти вперед, пока не достигнешь либо очевидности, либо аналогии. Впрочем, если Вы понимаете, что методы всего лишь помогают Вашему уму, то Вы также понимаете, что должны исследовать свой ум, чтобы судить о том, насколько просты методы, насколько они полезны. Речь идет, таким образом, о том, чтобы Вы наблюдали, как Вы мыслите, и выработали в себе искусство мыслить так же, как выработали в себе искусство писать и искусство рассуждать. ЛОГИКА, ИЛИ НАЧАЛА ИСКУССТВА МЫСЛИТЬ ПРЕДМЕТ ЭТОГО СОЧИНЕНИЯ Для людей было естественно восполнять слабость своих рук теми средствами, которые природа сделала для них доступными; они уже были механиками до того, как у них возникло стремление ими стать. Именно так они стали логиками: они мыслили до того, как попытались узнать, как люди мыслят. Потребовались века, чтобы люди предположили, что мысль может подчиняться законам; да и теперь еще подавляющее большинство людей мыслит, не прибегая к подобным предположениям. Между тем счастливый инстинкт, который называется талантом, т. е. более надежный и лучше прочувствованный способ видеть, руководил без их ведома лучшими умами. Их сочинения становились образцами; в этих сочинениях люди искали, при помощи какого искусства, неизвестного даже их авторам, они доставляли удовольствие и давали знание. Чем больше они удивляли, тем больше люди были склонны думать, что они владеют необыкновенными средствами, и искали эти необыкновенные средства, когда следовало искать лишь простые средства. Таким образом, люди считали, что они быстро разгадали гениальных людей. Но их нелегко разгадать: их тайна тем лучше сохранялась, что не всегда было во власти людей ее раскрыть. Следовательно, люди искали законы искусства мыслить там, где их не было; и вероятно, именно там искали бы их мы сами, если бы мы первыми должны были начать это разыскание. Но, разыскивая их там, где их нет, люди показали нам, где они есть; и мы можем льстить себя надеждой найти их, если сумеем лучше рассмотреть мышление, что до сих пор не было сделано. Ведь как искусство приводить в движение большие массы имеет свои законы в способностях тела и в рычагах, которыми наши руки научились пользоваться *, так искус- ство мыслить имеет свои законы в способностях души и в рычагах, которыми наш ум также научился пользоваться. Значит, нужно рассмотреть и эти способности, и эти рычаги. Если бы какой-нибудь человек захотел впервые в своей жизни немного поупражнять способности своего тела, он, без сомнения, не стал был придумывать аксиомы, дефиниции, принципы телесных движений. Он не мог бы этого сделать. Он был бы вынужден начать с того, чтобы пользоваться своими руками; для него естественно пользоваться ими. Так же естественно для него пускать в ход все, что, как он чувствует, может оказать ему какую-нибудь помощь, и он скоро сделал себе рычаг из палки. Употребление рычага увеличивает его силы, опыт, который показывает ему, почему он плохо сделал и как он может сделать лучше, постепенно развивает все способности его тела, и он обучается. Именно так природа заставляет нас начинать, когда мы впервые пускаем в ход способности нашего ума. Она одна их регулирует, как сначала она одна регулировала способности тела; если впоследствии мы способны сами управлять ими, то лишь постольку, поскольку мы продолжаем так, как она заставила нас начать, и своими успехами мы обязаны первым урокам, которые она нам дала. Следова-•тельно, мы не будем начинать эту «Логику» с дефиниций, аксиом, принципов; мы начнем с того, что будем следовать урокам, которые дает нам природа. В первой части мы увидим, что анализ — это метод, которому мы научились у самой природы; следуя этому методу, мы объясним происхождение и преумножение идей и способностей души. Во второй части мы рассмотрим анализ, применяемые им средства и его следствия, и искусство рассуждать будет сведено к хорошо созданному языку. Эта «Логика» не похожа ни на одну из логик, созданных до сих пор. Однако новый способ, которым она излагается, не должен быть ее единственным преимуществом; нужно еще, чтобы она была самой простой, самой легкой и самой ясной. * Это сравнение принадлежит Бэкону '. 184 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КАК САМА ПРИРОДА УЧИТ НАС АНАЛИЗУ И КАК СОГЛАСНО ЭТОМУ МЕТОДУ ОБЪЯСНЯЮТСЯ ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИДЕЙ И СПОСОБНОСТЕЙ ДУШИ ГЛАВА I КАК ПРИРОДА ДАЕТ ПЕРВЫЕ УРОКИ ИСКУССТВА МЫСЛИТЬ Способность чувствовать — первая из способностей души Наши чувства суть первые способности, которые мы замечаем. Только благодаря им впечатления от предметов достигают души. Если бы мы были лишены зрения, мы не знали бы ни света, ни цветов; если бы мы были лишены слуха, у нас не было бы никакого знания звуков; одним словом, если бы мы никогда не имели никаких чувств, мы не знали бы никаких предметов природы. Но достаточно ли иметь чувства, чтобы познать эти предметы? Без сомнения, нет; ибо одни и те же чувства присущи нам всем, и тем не менее у нас нет одинаковых знаний. Это неравенство может проистекать только из того, что не все из нас могут одинаково употреблять наши чувства для того, для чего они нам были даны. Если я не учусь управлять ими, я приобрету меньше знаний, чем кто-то другой, по той же причине, по какой нельзя хорошо танцевать, пока не научишься направлять свои шаги. Все заучивается, и существует искусство управлять способностями ума, как есть искусство управлять способностями тела. Но люди учатся управлять последними только потому, что знают их; стало быть, нужно познать первые, чтобы уметь управлять ими. Чувства являются лишь окказиональной причиной 2 впечатлений, которые производят на нас предметы. Чувствует душа; и только ей одной принадлежат ощущения; способность чувствовать — это первая способность, которую мы в ней замечаем. Эта способность проявляется в пяти видах, потому что мы имеем пять видов чувств. Душа чувствует при помощи зрения, слуха, обоняния, вкуса и особенно осязания. Мы сможем ею управлять, когда сможем управлять нашими чувствами . Так как душа чувствует лишь при помощи органов тела, очевидно, что мы научимся правильно управлять способностью нашей души чувствовать, если мы научимся правильно направлять наши органы чувств на предметы, которые мы хотим изучать. Мы сумеем управлять способностями нашей души, когда заметим, как хорошо мы иногда ими управляли Именно природа, т. е. наши способности, вызванные нашими потребностями, начинают нас обучать Но как научиться хорошо управлять нашими чувствами? — Делая то, что мы делали, когда мы хорошо ими управляли. Нет человека, которому не случалось бы хорошо ими управлять, по крайней мере иногда. Это то, чему нас быстро обучают наши потребности и опыт; доказательством этому являются дети. Они приобретают знания без нашей помощи; они приобретают их, несмотря на препятствия, которые мы чиним им в развитии их способностей. Значит, они обладают искусством приобретать их. Правда, при этом они следуют правилам неосознанно; но они им следуют. Значит, нужно лишь заставлять их замечать то, что они иногда делают, чтобы научить их делать это всегда, и окажется, что мы учим их только тому, что они умеют делать. Так как они начали развивать свои способности сами, они почувствуют, что могут развивать их и дальше, если для завершения этого развития они сделают то, что они сделали для того, чтобы начать его. Они почувствуют это тем более, что, начав до того, как они чему-либо научились, они начали хорошо, так как начинала за них природа. Именно природа, т. е. наши способности, вызванные нашими потребностями, ибо и потребности и способности являются в сущности тем, что мы называем природой каждого животного; этим мы не хотим сказать ничего другого, кроме того, что животное родилось с такими-то потребностями и такими-то способностями. Но, поскольку эти потребности и эти способности зависят от организации и изменяются так же, как и она, то под природой мы понимаем согласованность органов; и действительно, именно этим она по существу и является. Животные, поднимающиеся в воздух, животные, передвигающиеся только по земле, и животные, обитающие в воде, также являются видами, каждый из которых, бу- 187 186 дучи различно устроен, имеет потребности и способности, свойственные только ему, или, что то же самое, имеет свою природу. Эта природа и начинает; а начинает она всегда хорошо, потому что начинает одна. Разум, который ее сотворил, пожелал этого; он дал ей все, чтобы хорошо начать. Каждому животному нужно с ранних лет заботиться о своей сохранности; следовательно, оно не могло бы обучаться слишком быстро, а уроки природы должны быть не только быстро, но и надежно усвояемыми. Как ребенок приобретает знания Ребенок обучается лишь потому, что чувствует потребность обучаться. Например, он заинтересован в том, чтобы узнать свою кормилицу, и он быстро узнает ее; он различает ее среди многих лиц, не путает ее ни с кем; а именно это и означает знать. В самом деле, мы приобретаем знания лишь по мере того, как распознаем все большее число вещей и все лучше замечаем качества, которые их отличают; наши знания начинаются с первого предмета, который мы научились распознавать 3. Знания, которые ребенок имеет о своей кормилице или обо всем другом, еще являются для него лишь чувственными качествами. Стало быть, он приобрел их только таким способом, которым он направлял свои ощущения. Настоятельная необходимость может заставить его вынести ложное суждение, потому что она заставляет его судить второпях; но ошибка может быть лишь мимолетной. Обманутый в своих ожиданиях, он быстро чувствует необходимость вынести суждение второй раз и судит лучше; опыт, который заботится о нем, исправляет его ошибки. Думает он, что видит свою кормилицу, потому что замечает в отдалении лицо, напоминающее ее? Он пребывает в заблуждении недолго. Если его первый взгляд обманул его, то второй взгляд выводит его из заблуждения, и он ищет глазами кормилицу. Как природа уведомляет его о его ошибках Таким образом, чувства нередко сами рассеивают заблуждения, в которые они нас ввели; например, если первое наблюдение не соответствует потребности, для удовлетворения которой мы его сделали, это уведомляет нас о том, что мы наблюдали плохо, и мы чувствуем необходимость наблюдать снова. У нас никогда нет недостатка в таких уведомлениях, когда вещи, относительно которых мы обманываемся, нам совершенно необхо- 188 димы; ибо пользование ими в результате ошибочного суждения приводит к страданию, тогда как удовольствие мы получаем вследствие истинного суждения. Итак, удовольствие и страдание — вот наши первые учителя; они просвещают нас, потому что уведомляют, хорошо или плохо мы судим; и поэтому-то в детстве мы делаем без посторонней помощи успехи, которые кажутся не только быстрыми, но и удивительными. Почему она перестает уведомлять его Следовательно, искусство рассуждать было бы для нас совершенно ненужно, если бы нам всегда необходимо было судить лишь о вещах, относящихся к насущным потребностям. Мы естественным образом рассуждали бы хорошо, потому что выверяли бы свои суждения по уведомлениям природы. Но едва мы начинаем выходить из детского возраста, как мы уже выносим множество суждений, о которых природа нас больше не уведомляет. Напротив, нам кажется, что удовольствие сопровождает ложные суждения так же, как истинные, и мы, проявляя доверчивость, обманываемся; дело в том, что в этих случаях любопытство является нашей единственной потребностью, а невежественное любопытство довольствуется всем. Оно пользуется своими заблуждениями с каким-то удовольствием; оно часто сочетается с упрямством, принимая за ответ ничего не означающее слово, не будучи способным распознать, что этот ответ всего лишь слово. Тогда мы долго пребываем в заблуждении. Если же, как это весьма часто бывает, мы судим о вещах, нам недоступных, опыт не сможет вывести нас из заблуждения; а если мы судили о чем-либо с поспешностью, опыт больше не выводит нас из заблуждения, потому что наше предубеждение не позволяет нам советоваться с опытом. Таким образом, заблуждения начинаются тогда, когда природа перестает уведомлять нас о наших ошибках, т. е. тогда, когда, судя о вещах, не имеющих непосредственного отношения к насущным потребностям, мы не можем проверить наши суждения, чтобы узнать, являются они истинными или ложными («Курс занятий», «Древняя история», кн. III, гл. З 4) *. * Чтобы обучиться механическому мастерству, недостаточно постичь его теорию, нужно приобрести навык, так как теория — это лишь знание правил; и никто не может быть механиком, владея только этим знанием; механиком можно стать лишь благодаря навыку производить действие. Однажды приобретенный, этот навык делает правила ненуж- 189 Единственное средство приобретать знания Но, наконец, поскольку ость вещи, о которых мы судим правильно с детства, нужно только обратить внимание на то, как мы себя ведем, когда судим о них, и мы узнаем, как нам следует себя вести, чтобы судить о других вещах. Будет достаточно продолжать так, как природа заставила нас начать, т. е. наблюдать и подвергать наши суждения испытанию наблюдением и опытом. Именно это все мы делали в раннем детстве, и, если бы мы могли вспомнить этот возраст, наши первые знания направили бы нас на путь, который позволил бы с пользой получать другие знания. Тогда каждый из нас делал бы открытия, которыми он был бы обязан лишь своим наблюдениям и своему опыту; мы делали бы их еще и сейчас, если бы сумели идти путем, который нам открыла природа. Следовательно, дело не в том, чтобы нам самим придумывать систему для того, чтобы узнать, как мы должны приобретать знания; давайте хорошо сохраним ту, какой обладаем. Природа сама создала эту систему; только она могла ее создать; она создала ее хорошо, и нам остается лишь следовать тому, чему она нас учит. По-видимому, чтобы изучать природу, нужно было бы наблюдать первоначальное развитие способностей у детей или вспоминать то, что происходило с нами самими. Часто мы были бы приведены к необходимости делать предполо- ными; у человека больше нет нужды о них думать, и он действует правильно до некоторой степени естественным образом. Вот поэтому нужно учиться искусству рассуждать. Было бы недостаточно понять эту «Логику»; если мы не выработаем себе навык в пользовании методом, которому она обучает, и если этот навык не таков, чтобы можно было рассуждать, не думая о правилах, то мы будем иметь не практику искусства рассуждать, а только его теорию. Этот навык, как и все другие навыки, может быть усвоен лишь путем длительного упражнения. Значит, нужно упражняться на многих предметах. Я указываю здесь, что нужно будет для этого прочитать, и так же буду поступать в других местах. Следовательно, нужно упражняться на многих предметах. Но так как люди приобретают навык в каком-либо искусстве тем легче, чем лучше они постигают его теорию, то они поступят правильно, если будут читать то, на что я ссылаюсь, лишь тогда, когда смогут уловить дух этой «Логики»; а для этого требуется прочитать ее по крайней мере один раз. Когда удастся уловить дух этой «Логики», чтение следует возобновить, и по мере продвижения нужно будет читать то, что я указываю. Поэтому я осмеливаюсь обещать тем, кто будет изучать мою «Логику», что они достигнут во всех своих занятиях легкости, которой они удивятся; у меня есть в этом опыт. жения. Но предположения имели бы то неудобство, что иногда казались бы безосновательными, а в других случаях требовали бы, чтобы люди ставили себя в такие положения, в какие не все могли бы себя поставить. Достаточно заметить, что дети приобретают истинные знания только потому, что, наблюдая вещи, относящиеся лишь к их самым насущным потребностям, они не ошибаются, или потому, что если они и ошибаются, то быстро бывают уведомлены о своих ошибках. Ограничимся исследованием того, как теперь ведем себя мы сами, когда приобретаем знания. Если мы можем положиться на некоторые из них и на способ, которым мы их приобрели, мы знаем, как мы можем приобрести другие знания. ГЛАВА 11 О ТОМ, ЧТО АНАЛИЗ ЯВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННЫМ МЕТОДОМ ПРИОБРЕТЕНИЯ ЗНАНИЙ. КАК МЫ УЧИМСЯ ЕМУ У САМОЙ ПРИРОДЫ Первый взгляд отнюдь не дает идей тех вещей, на которые он обращен Представим замок, возвышающийся над обширной изобильной равниной, где природе было угодно расточать разнообразие и где искусство сумело воспользоваться местностью, чтобы еще больше ее разнообразить и украсить. Мы прибываем в этот замок в ночное время. На другой день окна открываются в тот момент, когда солнце начинает золотить горизонт, и тотчас же закрываются. Хотя эта равнина появлялась перед нами лишь на мгновение, несомненно, мы видели все, что в ней заключено. В следующее мгновение мы не делали бы ничего, а только получали бы те же самые впечатления, которые произвели на нас предметы в первое мгновение. Так же было бы и в третье мгновение. Следовательно, если бы не были закрыты окна, мы продолжали бы видеть только то, что видели сначала. Но этого первого мгновения недостаточно для того, чтобы мы знали эту равнину, т. е. чтобы мы распознали предметы, которые там находятся; поэтому-то, когда окна были закрыты, никто из нас не смог бы дать отчет в том, что он видел. Вот как можно видеть много вещей и ничего не узнать. 191 190 Чтобы составить себе их идеи, нужно рассматривать их одну за другой Наконец, окна снова открываются, чтобы больше не закрываться, пока солнце будет над горизонтом, и мы долгое время снова рассматриваем все то, что видели сначала. Но если, подобно людям, находящимся в экстазе, мы продолжаем, как и в первое мгновение, видеть сразу это множество различных предметов, мы не будем знать их больше, когда вдруг наступит ночь, как мы не знали бы их, когда окна, которые только что открывались, вдруг закрываются. Чтобы иметь знание об этой равнине, недостаточно, стало быть, видеть ее сразу всю; нужно рассматривать каждую ее часть одну за другой и, вместо того чтобы охватить их все одним взглядом, нужно задерживать свой взор на предметах, последовательно переходя от одного к другому. Вот чему учит природа всех нас. Если она наделила нас способностью видеть множество вещей одновременно, она наделила нас также способностью рассматривать по отдельности, т. е. направлять наши глаза на одну какую-либо вещь; и именно этой способности, являющейся следствием нашей организации, мы обязаны всеми знаниями, которые мы получаем благодаря зрению. И для того чтобы постигать их такими, каковы они в действительности, нужно, чтобы последовательность, в какой их наблюдают, объединяла их в том же порядке, в каком они одновременно расположены по отношению друг к другу Эта способность присуща всем нам. Однако, если впоследствии мы захотим говорить об этой равнине, можно будет заметить, что не все мы одинаково хорошо ее знаем. Некоторые создадут более или менее истинную картину, в которой многие вещи будут такими, каковы они на самом деле; другие же, смешивая все, создадут картины, в которых невозможно будет ничего узнать. Но все мы видели одни и те же предметы; лишь взоры одних направлялись как попало, а взоры других — в определенном порядке. Каков же этот порядок? Природа сама указывает его; это порядок, в котором она представляет нам предметы. Среди них есть такие, которые особенно привлекают взоры; они более разительны; они доминируют, и все другие кажутся расположенными вокруг них для них. Это и есть те предметы, которые мы наблюдаем сначала; и когда мы заметили их положение по отношению друг к другу, другие предметы расположились в промежутках, каждый на своем месте. Таким образом, мы начинаем с основных предметов, последовательно рассматриваем и сравниваем их, чтобы судить о связях, если они имеются. Когда благодаря этому способу мы узнаем взаимное расположение, мы рассматриваем один за другим все те предметы, которые заполняют промежутки, сравниваем каждый из них с ближайшим основным предметом и определяем его положение. Тогда мы распознаем все предметы, форму и положение которых мы уловили, и охватываем их одним взглядом. Значит, порядок, в каком они располагаются в нашем уме, является не последовательным, а одновременным. Это тот самый порядок, в котором они существуют, и мы видим их все сразу отчетливым образом. Благодаря этому способу ум может охватить большое количество идей Это именно те знания, которыми мы обязаны исключительно искусству, с каким мы направляли наши взоры. Мы приобретали их лишь одно за другим; но, приобретенные однажды, все они одновременно сохраняются в уме, так же как предметы, которые они нам изображают, все сохраняются в глазу, который их видит. Следовательно, с умом дело обстоит так же, как и с глазами; он видит одновременно множество вещей, и не нужно этому удивляться, потому что все ощущения зрения принадлежат душе. Это зрение ума простирается настолько же, насколько простирается зрение тела; если мы хорошо организованы, то и тому и другому нужно лишь упражнение, и нельзя было бы каким-либо образом ограничить пространство, которое они охватывают. На самом деле упражнявшийся ум видит в предмете, над которым он размышляет, множество связей, не замечаемых нами, как проделавшие много упражнений глаза большого художника в одно мгновение различают в пейзаже множество вещей, на которые мы смотрим вместе с ним, но которые тем не менее от нас ускользают. Мы можем, отправляясь из замка в замок, изучать новые равнины и представлять их себе как первую равнину. Тогда мы или отдадим предпочтение какой-то одной, или найдем, что каждая из них имеет свою прелесть. Но мы судим о них только потому, что сравниваем их; а сравниваем мы их лишь потому, что вспоминаем их все одновременно. Значит, ум может видеть больше, чем может видеть глаз. 192 193 Потому что, наблюдая таким образом, он расчленяет вещи для того, чтобы их снова соединить, составляет себе о них точные н отчетливые идеи Если теперь мы размышляем о том, каким путем мы приобретаем знания посредством зрения, мы замечаем, что весьма сложный предмет, такой, как обширная равнина, до некоторой степени расчленяется, потому что мы познаем ее лишь тогда, когда ее части располагаются в уме в определенном порядке. Мы видели, в каком порядке делалось это расчленение. Сначала расположились в уме главные предметы; затем туда поступили другие и расположились там сообразно отношениям, в которых они находятся с первыми. Мы делаем это расчленение лишь потому, что нам недостаточно мгновения для того, чтобы изучить все эти предметы. Но мы расчленяем только для того, чтобы вновь соединить; и когда знания получены, вещи, вместо того чтобы следовать друг за другом, располагаются в душе в том же самом одновременном порядке, в каком они расположены вне ума. Именно в этом одновременном порядке заключается знание, которое мы о них имеем, ибо, если бы мы не могли представить их себе в совокупности, мы никогда не смогли бы судить о том, в каких отношениях друг к другу они находятся, и знали бы их плохо. Это расчленение и последующее соединение есть то, что называется анализом Следовательно, анализировать — это не что иное, как наблюдать в последовательном порядке качества предмета, для того чтобы дать им в уме одновременный порядок, в котором они существуют. Именно это природа и заставляет нас применять ко всему. Анализ, который считают известным только философам, известен, таким образом, всем, и я ничему не научил читателя; я только обратил его внимание на то, что он делает постоянно. Анализ мысли производится таким же способом, что и анализ чувственных предметов Хотя с одного взгляда я распознаю множество предметов на равнине, которую я изучил, однако зрение никогда не бывает более точным, чем тогда, когда оно само себя ограничивает и когда мы рассматриваем лишь небольшое число предметов одновременно; мы различаем всегда меньше предметов, чем видим. Так же обстоит дело и со зрением ума. Я одновременно имею в наличии множество знаний, которые стали для меня привычными, я вижу их все, но я не различаю их одинаково. Чтобы видеть отчетливо все то, что одновременно встречается в моем уме, нужно, чтобы я это расчленял, как я расчленил то, что встретилось моим глазам; нужно, чтобы я анализировал свою мысль. Этот анализ производится точно так же, как анализ внешних предметов. Мы так же расчленяем: мы представляем себе части своей мысли в последовательном порядке, чтобы восстановить их в одновременном порядке; мы производим это соединение и расчленение, сообразуясь с отношениями, существующими между вещами, как главными, так и подчиненными; и так, как мы не анализировали бы равнину, если бы зрение не охватывало се всю целиком, мы не анализировали бы свою мысль, если бы ум не охватывал ее также всю целиком. И в том и в другом случае нужно видеть одновременно, иначе мы не могли бы быть уверены в том, что увидели одну за другой все части 5. |