Кондильяк Э. - Об искусстве рассуждения. Об искусстве рассуждения
 Скачать 10.62 Mb.
|
|
ГЛАВА IVОБ ОЧЕВИДНОСТИ ЧУВСТВА Трудно заметить все, что чувствуешь В Вас происходит много такого, чего Вы не замечаете; а если Вы хотите это вспомнить, то оказывается, что даже было время, когда из того, что в Вас происходило, весьма немногое от Вас не ускользало. К счастью, Ваше высочество, это время не очень давнее для Вас, и, чтобы его вспомнить, Вам не нужно сильно напрягать память. Открытия, которые Вы сделали в себе самом, совсем свежи, и Вы не раз находились в положении мещанина во дворянстве, который говорил прозой, сам того не зная. Это — преимущество, всю ценность которого Вы еще не понимаете; но я надеюсь, что оно предохранит Вас от многих предрассудков. Тем не менее Вы чувствовали все, что происходит в Вас, ибо это были в конце концов модификации (manieres d'etre) Вашей души, а модификации этой субстанции по отношению к ней суть лишь ее формы существования, ее формы чувствования. Это доказывает Вам, что необходимо известное искусство, чтобы по чувствам распознать все то, что в Вас имеется 11 Одна только метафизика знает эту тайну: именно она ежеминутно сообщает нам, что мы говорим прозой, сами этого не подозревая, и я признаю, что она не сообщает нам ничего другого, но и из этого нужно заключить, что, не владея метафизикой, люди весьма невежественны. Трудно убедиться в очевидности чувства Картезианцы верят в существование врожденных идей; сторонники Маль-бранша воображают, что видят все в боге; а приверженцы Локка говорят, что существуют только ощущения. Все думают, что они судят по тому, что чувствуют; но это различие мнений доказывает, что все они не умеют спрашивать у своего чувства. Таким образом, не всегда, когда мы думаем, что обладаем очевидностью чувства, мы ею действительно обладаем. Наоборот, мы можем обманываться, либо замечая не всё, что в нас происходит, либо предполагая то, чего в нас нет, либо искажая то, что в нас есть. Часть того, что в нас происходит, ускользает от нас. Сколько в страстях тайных побудительных причин, влияющих на наше поведение? Однако на этот счет мы не сомневаемся: в глубине души мы уверены, что они не участвуют в том, что определяет наше поведение, и принимаем иллюзии за очевидность. Было время, когда Вы воображали себя прелестным принцем. Ваше чувство повторяло Вам это так же часто, как и льстецы. Тогда, Ваше высочество, Ваши недостатки от Вас ускользали, Вы не замечали Ваших капризов, влиявших на Ваше поведение, и все, чего Вы хотели, казалось Вам разумным. Теперь Вы начинаете относиться недоверчиво и к льстецам, и к самому себе; Вы понимаете, что у нас есть основание наказывать Вас, и часто Вы осуждаете 28 29 себя сами; это доброе предзнаменование. Но оставим Ваши недостатки, о которых мы часто имели случай с Вами беседовать, и перейдем к примерам, менее задевающим Ваше самолюбие. Каждое мгновение приносит нам ощущения, которых мы не в состоянии заметить и которые, определяя без: нашего ведома наши движения, заботятся о нашем самосохранении. Я вижу камень, который вот-вот упадет на меня, и уклоняюсь от него, потому что мне представляется идея смерти и страдания. Я действую соответствующим образом. Теперь, когда Ваше внимание целиком поглощено тем, что Вы читаете, Вы заняты только открывающимися Вам идеями и не замечаете, что при этом ощущаете слова и буквы. На этих примерах Вы видите, что для того, чтобы верно судить обо всем, что мы чувствуем, необходимо размышлять об этом. Думать, что мы всегда чувствовали так, как чувствуем сейчас,— значит предполагать, что у нас никогда не было детства, и, следовательно, дать ускользнуть из нашего поля зрения многому из того, что произошло в нас. Так как мы предполагаем то, чего в нас нет Мы предполагаем в нас то, чего в нас нет, так как чувство позволяет, чтобы от нашего внимания ускользнула часть того, что происходит в нас, и вследствие этого внушает предположение, будто в нас есть то, чего на самом деле нет. Если, находясь под влиянием страстей, мы не знаем истинных побудительных причин, определяющих наше поведение, то мы воображаем такие причины, которые не имеют отношения к нашим действиям или имеют к ним лишь косвенное отношение. Между состоянием, когда воображаешь, будто нечто чувствуешь, и состоянием, когда действительно это чувствуешь, разница столь мала, что совершенно естественно такое положение, когда люди считают, будто действительно чувствуют то, что, как они воображают, они должны чувствовать. Обратите внимание на человека, который прогуливается, на все повороты, совершенные им во время прогулки в саду, и спросите его, почему он прошел по одной аллее, а не по другой. Он может с уверенностью ответить Вам: «Я чувствую, что был свободен выбрать, и если я предпочел эту аллею, то исключительно потому, что я этого хотел». Однако возможно, что движение именно по данной аллее не было со стороны этого человека актом свободы; возможно, что он предоставил своему телу двигаться по ней, подчиняясь такой же необходимости, какой подчинился бы предмет, который толкнула бы в данном направлении внешняя сила. Но у него есть чувство своей свободы, он распространяет его на все свои действия; и так как он нередко чувствует, что свободен, он верит, что ощущает себя свободным всегда. Однорукий человек ощущает руку, которой он лишился; к ней он относит испытываемую им боль, и он сказал бы: «Для меня очевидно, что у меня снова есть рука». Но воспоминание о сделанной ему операции предотвратит заблуждение, которое могли бы рассеять взгляд и прикосновение другой руки. Так как то, что происходит в нас, мы представляем себе искаженно Словом, мы представляем себе искаженно то, что происходит в нас. Например, люди считают естественным то, что привычно, врожденным — то, что приобретено; последователь Мальбранша не сомневается, что, когда ему угрожает падение на одну сторону, его тело естественно отклоняется в противоположную сторону. Значит, для человека ходить естественно? Но разве не при помощи осязания вырабатывается у детей привычка сохранять равновесие своего тела? Что бы ни говорил Мальбранш, не природа управляет движениями нашего тела, а привычка. Тем не менее есть средства убедиться в очевидности чувства Из всех средств, какие у нас есть для приобретения знаний, нет ни одного, которое не могло бы нас обмануть. В метафизике нас вводит в заблуждение чувство, в физике — наблюдение, в математике — исчисление; но так же как имеются правила, позволяющие хорошо исчислять и хорошо наблюдать, есть правила, позволяющие хорошо чувствовать и хорошо судить о том, что чувствуешь. Правда, не нужно льстить себя надеждой, что мы всегда разбираемся в том, что происходит в нас; но это незнание не есть заблуждение. Мы даже откроем в себе многое, и тем больше, чем более тщательно будем избегать двух других помех. Ведь предрассудки, предполагающие в нас то, чего в нас нет, или представляющие в ином свете то, что в нас есть, становятся препятствием к открытиям, источником заблуждений. Именно из-за них мы судим о том, чего мы не видим, и, заменяя то, что есть, тем, что 31 30 мы воображаем, создаем призраки. Предрассудки закрывают нам глаза на нас самих и на то, что нас окружает. Следовательно, мы сможем убедиться в очевидности чувства лишь постольку, поскольку будем уверены в том, что не предполагаем в себе того, чего в нас нет, и не искажаем того, что в нас есть; и если мы преуспеваем в этом, то откроем в себе такое, о существовании чего прежде не могли даже подозревать, и, видя себя почти такими, каковы мы в действительности, мы позволим ускользнуть от нашего взора лишь тому, чего вовсе невозможно уловить. Но никогда не удастся предположить в себе то, чего в нас нет, если никогда не представлять себе искаженно то, что в нас есть. Мы приписываем нашим действиям побудительные причины, которые на самом деле вовсе не вызывали этих действий, лишь потому, что хотим скрыть от себя те причины, которые в действительности их вызывают; и в момент, когда мы вовсе не пользуемся никакой свободой, мы верим в то, что свободны, лишь потому, что наше положение не позволяет нам ни заметить, сколь невелико участие нашего выбора в наших движениях, ни ощутить силу причин, насильственно нас побуждающих. Значит, мы должны лишь не представлять себе искаженно то, что происходит в нас, и тогда мы избежим всех заблуждений, к которым может дать повод чувство. Стало быть, все ошибки, в которые мы впадаем, когда советуемся с чувством, происходят исключительно из того, что мы представляем себе искаженно то, что чувствуем, а поступать так — значит не видеть того, что в нас есть, и видеть то, чего в нас нет. ГЛАВА V ОБ ОДНОМ ПРЕДРАССУДКЕ, КОТОРЫЙ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ УБЕДИТЬСЯ В ОЧЕВИДНОСТИ ЧУВСТВА Чтобы убедиться в очевидности чувства, нужно научиться не смешивать привычку с природой Нет никого, кто не был бы склонен считать, что обладает очевидностью чувства каждый раз, когда говорит в соответствии с тем, как он, по его мнению, чувствует. Этот предрассудок является источником заблуждений. Только тот обладает очевидностью чувства, кто, умея освободить душу от всего, что она приобрела, никогда не смешивает привычку с природой. Поэтому есть основание отказаться от большей части той очевидности, которой, как нам кажется на первый взгляд, наделены все. Каждый чувствует, что он существует, когда он видит, слышит, действует, и никто в этом не ошибается. Но когда встает вопрос о том, как он существует, как он видит, слышит и действует, сколько находится таких, кто способен избегнуть заблуждения? Между тем все они апеллируют к чувству. Душа приобретает свои способности так же, как и свои идеи Люди иногда замечали удивление совсем невежественного человека, когда он слышит, как говорят на иностранном языке; говорить на своем языке представляется ему настолько естественным, что он верит, будто только его язык и является естественным. Относительно других предметов философы обманываются так же грубо. Мы видим тела [живых существ], которые начинают развиваться и переходят от возраста, когда они слабы, к возрасту, когда они становятся сильными. Здесь чувство не может нас обмануть, и никто не осмелился утверждать, что тело человека никогда не переживало детского возраста. Это, может быть, единственная нелепость, которую философы забыли высказать! Но разве меньшая нелепость — думать, что душа родилась обладающей всеми своими идеями и всеми своими способностями? Не достаточно ли наблюдать, чтобы увидеть, что развитие ее способностей и приобретение ее идей тоже имеют начало? Скажем больше: если и есть разница в этом отношении между телом и душой, то не в пользу души, ибо ей далеко до того, чтобы делать такие же успехи в своем развитии, какие делает тело. Но обычно все мы склонны думать, что всегда чувствовали так, как чувствуем сейчас, и что одна лишь природа сделала нас тем, чем мы являемся. Нужно рассеять этот предрассудок: пока он будет существовать, свидетельства чувства будут весьма сомнительны. Ведь мы не можем скрыть от себя, что ум приобретает способность размышлять, воображать и мыслить, так же как тело приобретает способность ловко и проворно двигаться. Мы еще помним время, когда не имели никакой идеи об определенных искусствах и науках. Красноречию, поэзии и всем так называемым мнимым природным дарованиям мы обязаны обстоятельствам и обучению. Единственное преимущество, которое дается при рождении,— это 33 32 лучше предрасположенные органы; тот, чьи органы получают более яркие и разнообразные впечатления и легче приобретают привычки, становится в соответствии с родом своих привычек поэтом, оратором, философом и т. п., в то время как другие остаются такими, какими создала их природа. Не будем же слушать тех, кто беспрестанно повторяет: «остаются лишь тем, кем родились,— поэтами, ораторами и т. д. вовсе не становятся»; это, следуя предрассудку, говорит тщеславие. Правда, как я доказал в другом месте *, начало всему в нас положила природа, так как, создавая органы нашего тела, она определила наши потребности и способности. Стало быть, наши первые движения — следствие толчка, который дала природа; именно она их производит, но только мы сами, повторяя их, приобретаем привычки, вследствие чего эти привычки, которых мы бы не имели, если бы не природа, становятся нашим произведением. Нужно судить о качествах, которые, по нашему мнению, мы всегда имели, по тем качествам, которые, как нам известно, мы приобрели Есть качества, в приобретении которых мы не сомневаемся, потому что помним время, когда их у нас не было. Не дает ли это основание для предположения, что среди качеств нет ни одного, которое не было бы приобретено? Почему душа приобретает их в преклонном возрасте, если она не приобрела их в юном возрасте? Сейчас я вынужден исследовать, чтобы обучиться, а в детстве я обучался, не исследуя? Правда, память не сохраняет следов этих первых исследований, но чувство, которое уведомляет нас ныне о тех исследованиях, которые мы делаем, не позволяет нам сомневаться в том, что и в прошлом мы ими занимались. Как мы можем судить о том качестве, которое приобрели в первые минуты нашей жизни Если у нас нет никакого воспоминания о первых минутах нашей жизни, то как, скажут, сможем мы поставить себя в такое положение, чтобы почувствовать себя в точности такими, какими мы были? Каким образом мы вызовем у себя ощущение того состояния, которого больше нет и которое мы не можем вспомнить? Невежество всегда отбрасывает какие бы то ни было суждения относительно этого и считает невозможным все, чего не понимает. История наших способностей и идей кажется совершенно фантастическим романом таким умам, которым недостает проницательности; легче заставить их замолчать, чем просветить. Как много в физике и астрономии открытий, которые невежды когда-то считали невозможными! Современным невеждам, без сомнения, очень хотелось бы отрицать эти открытия, однако они ничего не говорят, а наиболее ловкие прикрывают недостаток познаний молчаливым согласием. Дело заключается не в том, чтобы приняться за историю мыслей каждого индивида, так как в способе чувствования каждого индивида есть нечто особенное, то ли потому, что псегда имеется различие между органами различных инди-пидов, то ли потому, что они не оказываются в одинаковых условиях. Но имеется также и общее устройство органов (organisation): все имеют глаза, хотя у разных людей они различны; все имеют ощущение цвета, хотя не одинаково замечают их оттенки. Имеются также и общие условия — таковы условия, которые обучают каждого индивида удовлетворять свои потребности одинаковыми средствами. Таким образом, мы можем представить себе следствия того, что имеется общего в устройстве органов и в условиях, и по этому судить о происхождении наших способностей, так же как и о происхождении и развитии наших идей. Главное заключается в том, чтобы хорошо различать, каковы вещи, о которых просвещает нас чувство, и какова степень их познания. Ибо если верно, что мы чувствуем все, что происходит в нас, то столь же верно, что мы замечаем не все, что чувствуем. Привычка и страсть постоянно вводят нас в заблуждение. Чтобы познать себя, нужно сначала наблюдать себя в таких общих условиях, где страсти меньше нас обманывают и где мы легче можем расстаться с нашими привычками. Бесполезно спрашивать чувство о том, что происходило с нами в детстве. Но если мы рассмотрим эти общие условия, которые были одинаковы для любого возраста, тогда то, что мы чувствуем теперь, позволит нам судить о том, что мы чувствовали в то время, и мы будем вправе заключать от одного к другому. Например, при помощи этого способа мы с очевидностью усмотрим, что потребность составляет причину (principe) развития способностей. Этим объясняется то, что бывают такие обстоятельства, в которых человек добивается незначительных успехов, тогда как при других обстоятельствах он создает искусства, науки и различные системы, являющиеся основой 34 35 обществ. Но все это было Вам достаточно доказано, и я перехожу к другим примерам. ГЛАВА VI ПРИМЕРЫ, КОТОРЫЕ МОГУТ ПОКАЗАТЬ, КАК МОЖНО УБЕДИТЬСЯ В ОЧЕВИДНОСТИ ЧУВСТВА Я предложу Вам несколько вопросов, которые нужно разрешить, и Вы скажете мне то, что ответит Вам чувство. что все Ваши ощущения кажутся находящимися в органах, которые являются лишь их окказиональной причиной. Это ощущение основано на очевидности. Ибо если чувство может обманывать, когда мы хотим судить о том, каким образом мы чувствуем, то оно не может обманывать, когда к нему обращаются, чтобы судить только о том, каким образом, как нам кажется, мы чувствуем. Следовательно, чувство свидетельствует, что части тела кажутся чувствительными. Но когда дело касается знания того, действительно ли они чувствительны, то чувство больше ни о чем не свидетельствует, так как и в том и в другом случае признаки одинаковы. Стало быть, этот вопрос не принадлежит к числу вопросов, которые можно решить при помощи очевидности чувства. ПЕРВЫЙ ВОПРОС Первый пример Ощущает ли себя душа независимо от тела? Заметьте, что я не спрашиваю Вас, может ли она чувствовать без тела. Я говорил Вам и неоднократно доказывал, что душа — это простая субстанция и, следовательно, она совершенно отлична от протяженной субстанции. Я обратил Ваше внимание на то, что нет никакой связи между движениями, происходящими в органах, и чувствами, которые мы испытываем. Из этого мы заключили, что тело само по себе не воздействует на душу; тело не является в узком смысле слова причиной ее ощущений, оно — лишь повод для них, или, как обычно говорят, окказиональная причина 12. Но этот вопрос относится к очевидности разума, а сейчас речь идет об очевидности чувства. Поэтому я возвращаюсь к первому вопросу и представляю Вам его с различных сторон. Это необходимая предосторожность, чтобы ничего не упустить. Чувствовала ли себя душа, которая еще не была соединена ни с каким телом? Тщетно будем мы вопрошать чувство, оно ничего не ответит; в этом положении никто из нас не бывал, или же мы не помним, что были в таком положении, а это то же самое. Чувствует ли себя теперь Ваша душа соединенной с Вашим телом? Вы ответите «да» не колеблясь: Вы обладаете очевидностью. Но как она чувствует себя? Так, словно она разлита по всему Вашему телу. Очевидно, что Вы чувствуете предмет, которого касаетесь, словно Ваша душа в Вашей руке; очевидно, что Вы чувствуете предмет, который Вы видите, словно Ваша душа в Ваших глазах,— словом, очевидно, 36 ВТОРОЙ ВОПРОС Второй пример Может ли душа чувствовать себя, не соотнося свои ощущения со своим телом, не имея никакой идеи о своем теле? Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно спросить, о каких ощущениях намерены говорить, ибо то, что было бы верно относительно одних ощущений, может быть неверным относительно других. Идет ли речь об ощущениях осязания? Очевидно, что чувствовать тело и чувствовать орган, который к нему прикасается,— это два нераздельных чувства. Я чувствую это перо лишь потому, что чувствую руку, которая его держит. В этом случае ощущения души относятся к телу и дают мне идею тела. А когда речь идет об ощущении запаха? Это не то же самое. Как очевидно, что, испытывая только одни такие ощущения, моя душа не сможет не чувствовать себя, так же очевидно, что она не сможет при этом составить себе идею какого-либо тела. Ограничьтесь на мгновение органом обоняния — Вы создадите себе идеи цвета, звука, протяженности, пространства, формы, твердости, тяжести и т. д. Однако это то, о чем Вы составляете идеи, какие Вы имеете о теле. Итак, каковы будут Ваши идеи, если предположить, что Вы обладаете лишь обонянием? Вы чувствуете запахи, когда подвергается воздействиям Ваш орган [обоняния], и в этих запахах Вы имеете ощущение себя самого. Ваш орган не получает впечатлений — у Вас нет ни [отдельного] ощущения запахов, ни [отдельного] 37 ощущения Вашего бытия. Следовательно, эти запахи выступают перед Вами только как Ваши различные состояния; Вы видите лишь себя в каждом запахе, и видите себя различным образом модифицированным. Таким образом, Вы будете воображать себя последовательно всеми запахами и не сможете вообразить себя чем-то другим. Это очевидно, но лишь при том предположении, которое я делаю, т. е. когда Вы поставлены в точности в то положение, какое имеется в виду. Более того, даже обладая всеми органами чувств, Вы сможете в достаточной мере постичь абстрактную идею, замечая при этом только свою мысль. Ваше тело на это мгновение ускользнуло бы от Вас, идея его совсем не предстала бы перед Вами — не потому, что оно перестало бы воздействовать на Вашу душу 13, а потому, что Вы сами перестали бы замечать впечатления, которые Вы от него получаете. Вот это-то и ввело философов в заблуждение. Занятые одной идеей, они забывают то, чем их душа обязана телу; они вообразили, будто она ему ничем не обязана, и приняли за врожденные те идеи, которые происходят из чувств. ТРЕТИЙ ВОПРОС Третий пример Видим ли мы расстояния, величины, формы и расположение с первого мгновения, как открыли глаза? Кажется, что мы должны их видеть. Но если эта кажимость может выступать в двух различных формах, то чувство, согласно которому выносится поспешное суждение, будет не менее очевидным. Обусловлено ли видение исключительно нашей организацией или зависит от усвоенных нами привычек, результат для нас один и тот же. Значит, нужно исследовать, видим ли мы величины, расстояния и т. д. потому, что мы от природы организованы так, чтобы их видеть, или же мы научились их видеть. Для меня очевидно, что ощущения цвета являются для моей души лишь различными способами чувствовать саму себя, что это лишь ее собственные модификации. Пусть я предположу, что ограничен одним только зрением; стану ли я в этом случае считать названные модификации пребывающими только во мне или же я вдруг сочту, что они находятся вне меня, в предметах, о существовании которых ничто мне не сообщало? Я понимаю, что, если бы у меня было только чувство осязания, я создал бы себе идеи расстояний, форм и т. д. Мне было бы достаточно отнести к концу моей руки или к окончаниям пальцев ощущения, которые передаются мне; тогда моя душа распространяется, так сказать, вдоль моих рук, разливается по кисти и находит в этом органе меру предметов. Но при том предположении, которое я сделал и согласно которому я обладаю лишь зрением, дело обстоит не так. Моя душа не направится вдоль лучей [света] в поисках удаленных предметов. Значит, прежде всего несомненно, что в этом случае ничто еще не может ее побудить судить о расстояниях 14. А раз она не судит о расстояниях, она не судит и о величинах и о формах. Но бесполезно вдаваться в большие подробности на эту тему. ДРУГИЕ ВОПРОСЫ Четвертый пример Подобно тому как любой может сказать: «Для меня очевидно, что теперь, когда я получаю ощущения, я себя чувствую», никто не может сказать: «Для меня очевидно, что я чувствовал себя, когда моя душа еще не имела никаких ощущений». Было бы не более обоснованным сказать: «Для меня очевидно, что, если бы мое тело не производило никаких впечатлений на мою душу, я бы себя йе ощущал». Столь высоко очевидность чувства подняться не может. Но, допустив, что душа ощущает себя, поскольку имеет ощущения, можно поставить вопрос: каковы были бы ее способности, если бы она имела идеи, притом идеи всякого рода, каким образом она бы их получила и каково было бы их развитие? Вы знаете ответ на все эти вопросы. Кажется, что очевидность чувства — самая несомненная из всех, ибо в чем можно быть уверенным, если Вы не уверены в том, что Вы ощущаете? Однако, Ваше высочество, Вы понимаете, что в этой-то очевидности труднее всего быть уверенным. Всегда склонные к тому, чтобы судить согласно предрассудкам, мы смешиваем привычку с природой и думаем, что ощущали с первых мгновений своей жизни так же, как ощущаем сейчас. Мы представляем собой лишь привычку, но так как мы не знаем, каким образом приобретаются привычки, то считаем, что одна лишь природа сделала нас тем, чем мы являемся. Вас нужно предохранить от этого предрассудка, Ваше 38 39 высочество, чтобы Вы не думали, будто природа все сделала для Вас и Вам ничего не остается делать. В этой главе я подверг обсуждению то, что Вы уже знаете, потому что для того, чтобы узнать, каким образом удостоверяются в очевидности чувства, нет ничего проще, чем наблюдать, каким образом получены знания, приобретенные этим путем. |