Кондильяк Э. - Об искусстве рассуждения. Об искусстве рассуждения
 Скачать 10.62 Mb.
|
|
ГЛАВА IIКАК ЯЗЫК ДЕЙСТВИЯ АНАЛИЗИРУЕТ МЫСЛЬ Мы можем анализировать лишь посредством языка Мы можем рассуждать лишь при помощи тех средств, которые нам даны или указаны природой. Значит, нужно рассмотреть эти средства и постараться раскрыть, вследствие чего они иногда бывают надежны и почему не всегда таковы. Как мы только что видели, причиной наших заблуждений является привычка судить по словам, смысл которых нами не определен. Мы видели в первой части, что слова для нас совершенно необходимы, чтобы мы могли составлять всякого рода идеи; и скоро мы увидим, что абстрактные и общие идеи являются лишь названиями. Таким образом, все будет подтверждать, что мы думаем лишь при помощи слов. Этого достаточно, чтобы объяснить, что искусство рассуждать началось вместе с языками, что развитие этого искусства могло совершаться лишь постоль- 232 233 ку, поскольку развивались сами языки, и что, следовательно, они должны были содержать в себе все средства, которыми мы располагаем, чтобы хорошо или плохо анализировать. Основы языка действия являются врожденными Стало быть, нужно обращать внимание на языки; если мы хотим знать, чем они были, лишь только появились, нужно даже рассмотреть язык действия, по примеру которого они были созданы. Именно с этого мы и начнем. Основы языка действия возникли вместе с человеком — это органы, которыми наделил нас творец нашей природы. Поэтому есть врожденный язык, хотя нет никакого представления о том, каков он. В самом деле, элементы какого-то языка, подготовленные заранее, должно быть, предшествовали нашим идеям, потому что без некоторого рода знаков мы не могли бы анализировать наши мысли, чтобы дать себе отчет в том, что мы думаем, т. е. чтобы отчетливо видеть это. Да и наша внешняя организация предназначена показывать все то, что происходит в душе; она является выражением наших чувств и суждений; и когда она говорит, ничто не остается скрытым. Почему в этом языке сначала все было смешано Сущность действия состоит не в том, чтобы анализировать. Так как действие показывает чувства лишь потому, что является их следствием, оно сразу показывает все те чувства, которые мы испытываем в тот момент, когда совершены эти действия, и идеи, одновременно выступающие в нашей мысли, естественно, выступают одновременно и в этом языке. Но во множестве идей, выступающих одновременно, можно отличить одну от другой лишь постольку, поскольку мы усвоили привычку рассматривать их поочередно. Именно этой привычке мы обязаны преимуществом распознавать их быстро и легко, что удивляет тех, кто не усвоил этой привычки. Почему, например, музыкант различает в гармонии все партии, которые слышатся одновременно? Потому, что его слух упражнялся в том, чтобы прислушиваться к звукам и определять их. Люди начинают говорить на языке действия, как только начинают чувствовать, и говорят на нем, не имея намерения сообщать свои мысли. У них появится намерение говорить, чтобы быть услышанными, лишь тогда, когда они заметят, что их слушают. Но вначале у них нет на 234 этот счет никаких намерений, так как они ничего еще не наблюдали. Стало быть, для них все было смешано в их языке, и они не распознавали в нем ничего, пока не научились производить анализ своих мыслей. Но хотя в их языке все смешано, он тем не менее заключает в себе все, что они чувствуют. Он заключает в себе вес то, что они в нем распознают, когда сумеют произвести анализ своих мыслей, т. е. желаний, страхов, суждений, рассуждений, одним словом, всех операций, на какие способна душа. Ибо в конце концов, если бы всего этого в языке не было, анализ не смог бы там этого найти. Посмотрим, как люди учатся у природы производить анализ всех вещей. Как он затем становится аналитическим методом У них есть потребность оказывать друг другу помощь. Значит, каждый из них имеет потребность быть понятым и, следовательно, понимать самого себя. Сначала они подчиняются природе и непреднамеренно, как мы только что заметили, высказывают сразу все, что чувствуют, потому что для их действия естественно, чтобы они говорили подобным образом. Однако тот, кто слушает глазами, не поймет, если не разложит это действие, чтобы рассмотреть одно за другим составляющие его движения. Но разлагать таким образом действие естественно для человека, слушающего глазами, и, следовательно, он разлагает прежде, чем у него появляется намерение это сделать. Ибо если он сразу видит все составляющие наблюдаемое действие движения, то с первого взгляда он видит только те движения, которые более всего поражают его; со второго взгляда — другие движения, с третьего — новые. Таким образом, он последовательно наблюдает различные движения — вот и произведен анализ. Значит, каждый из этих людей рано или поздно заметит, что он всегда лучше понимает других, когда он расчленил их действия. Следовательно, он может заметить, что для того, чтобы его понимали, ему необходимо разложить свое действие. Тогда он постепенно выработает у себя привычку повторять одно за другим движения, которые природа заставляет его делать одновременно, и язык действия естественно станет для него аналитическим методом. Я говорю «методом», потому что последовательность движений не будет производиться произвольно и беспорядочно,— 235 поскольку действие является следствием потребностей и обстоятельств, в которых оно совершается, то естественно, что оно разлагается в порядке, заданном потребностями и обстоятельствами: и хотя этот порядок может изменяться и изменяется, он никогда не может быть произвольным. Например, в картине определены место каждого персонажа, его действие и его характер, когда дан сюжет со всеми обстоятельствами. Разлагая свое действие, этот человек разлагает свою мысль как для себя, так и для других; он анализирует ее, и другие его понимают, потому что он понимает сам себя 17. Так как все действие представляет собой изображение всей мысли, то частичные действия являются изображениями идей, которые представляют собой части мысли. Значит, если человек разлагает свои частичные действия, то он будет также разлагать частичные идеи (idees partielles), знаками которых эти действия являются, и постоянно образовывать новые идеи. Это средство — единственное, которое он имеет для анализа своей мысли,— может развивать ее до мельчайших подробностей, ибо, если даны первые знаки языка, нужно лишь следовать аналогии, и она позволит получить все другие знаки. Следовательно, вовсе не окажется таких идей, которые не мог бы выразить язык действия; и он выразит их с тем большей ясностью и точностью, чем более заметно проявится аналогия в ряду знаков, которые будут выбраны. Совершенно произвольные знаки не были бы понятны, потому что, если они не аналогичны уже известным знакам, значение известного знака не приведет к значению неизвестного знака. Поэтому именно в аналогии заключается все искусство языков: языки легко усваиваются, ясны и точны соответственно тому, в какой мере в них проявляется аналогия. Я говорил, что «имеется врожденный язык, хотя у нас вовсе нет врожденных идей о том, каков он». Эта истина, вероятно, так и не понятая, доказывается наблюдениями, которые она влечет за собой и которые ее объясняют. Язык, называемый мною врожденным,— это язык, которому мы отнюдь не обучены, ибо он является естественным и непосредственным следствием нашей организации. Он выражает сразу все, что мы чувствуем и, следовательно, не является аналитическим методом; значит, он не разлага- 236 ет наших ощущений, не показывает, что они в себе заключают; следовательно, он совсем не дает идей. Когда же он становится аналитическим методом, он разлагает ощущения и дает идеи; но, как методу, ему обучаются, и, следовательно, с этой точки зрения он не является врожденным. Напротив, с той точки зрения, по которой идеи считаются врожденными, ни один язык не мог бы быть врожденным. Если верно, что все идеи находятся в наших ощущениях, верно также и то, что для нас они не находятся там, пока мы не можем их наблюдать. Благодаря этому ученый и невежда не похожи друг на друга своими идеями, хотя имеют одну и ту же организацию; они похожи друг на друга способом ощущать. И тот и другой родились с одинаковыми ощущениями, так же как и с одинаковым невежеством; но один анализировал больше, чем другой. Ведь если идеи дает анализ, то Они приобретаются, поскольку люди сами выучиваются анализу. Значит, врожденных идей вовсе не существует. Таким образом, люди рассуждают плохо, когда говорят: «Эта идея содержится в наших ощущениях, значит, мы обладаем этой идеей», и тем не менее они не перестают повторять это рассуждение. Так как никто еще не обратил внимания на то, что наши языки представляют собой также аналитические методы, то люди не замечают, что мы анализируем только при помощи языков, и не знают, что мы обязаны им всеми нашими знаниями. Поэтому метафизика многих писателей есть лишь невразумительный жаргон как для них самих, так и для других. ГЛАВА III ПОЧЕМУ ЯЗЫКИ ЯВЛЯЮТСЯ АНАЛИТИЧЕСКИМИ МЕТОДАМИ. НЕСОВЕРШЕНСТВО ЭТИХ МЕТОДОВ Языки также являются аналитическими методами Нам легко будет понять, почему языки также являются аналитическими методами, если мы поняли, что язык действия сам является одним из них. И если мы поняли, что без этого последнего языка люди были бы не в состоянии анализировать свои мысли, то мы признаем, что, перестав на нем говорить, они не анализировали бы их, если бы не заменили этот язык языком 237 членораздельных звуков. Анализ производится и может быть произведен только при помощи знаков. Аналитические методы стали применяться, как и все изобретении людей, прежде, чем появился замысел их создать К тому же нужно заметить, что если бы он не был сначала создан при помощи знаков языка действия, то он никогда не был бы создан и при помощи членораздельных звуков наших языков. В самом деле, как слово стало бы знаком идеи, если эта идея не могла быть показана в языке действия? И как этот язык показал бы ее, если бы он не позволял рассматривать ее отдельно от всякой другой идеи? Люди не знают того, что они могут, пока опыт не покажет им, что они делают, следуя лишь природе. Вот поэтому-то они всегда делали преднамеренно лишь то, что они уже сделали прежде, не имея намерения этого делать. Я думаю, что это наблюдение всегда будет подтверждаться; я думаю также, что если бы это не ускользнуло от внимания людей, то люди рассуждали бы лучше, чем они это делают. Они стали производить разного рода анализ лишь после того, как заметили, что уже производили его прежде; они решили говорить на языке действия, стем чтобы их поняли, лишь после того, как заметили, что их поняли. Аналогичным образом они решили говорить при помощи членораздельных звуков лишь тогда, когда они на деле уже говорили при помощи подобных звуков; и языки возникли прежде, чем появился замысел их создать. Дело в том, что люди были поэтами, ораторами прежде, чем у них возникло стремление быть ими. Одним словом, всем, чем они стали, они уже были благодаря одной лишь природе; и они стали учиться, чтобы быть способными заниматься всем этим, лишь когда заметили, что сама природа заставила их этим заниматься. Она начинала все и всегда хорошо; это истина, которую можно повторять сколь угодно часто. Как они стали точными методами Языки были точными методами, поскольку люди говорили только о вещах, относящихся к насущным потребностям. Ибо, если бы тогда предположили в анализе то, чего там не должно быть, опыт не преминул бы это показать. Таким образом люди исправляли свои ошибки . и говорили лучше. Правда, языки тогда были весьма ограниченны; но не следует думать, что, будучи ограниченными, они тем самым были плохо построены; возможно, наши языки построены хуже. В самом деле, языки не являются точными оттого, что на них говорят о многих вещах, допуская большую путаницу, но они точны, когда на них говорят ясно, хотя и о небольшом числе вещей. Если, желая их усовершенствовать, люди могли бы продолжать это делать так, как начали, то они искали бы новые слова по аналогии с употреблявшимися ранее лишь тогда, когда хорошо произведенный анализ в самом деле дал бы новые идеи; и языки, оставаясь точными, охватывали бы более обширную область. Как они стали порочными методами Но этого не могло быть. Так как люди анализировали, сами того не сознавая, они не заметили, что, если они имели точные идеи, они были обязаны этим исключительно анализу. Значит, они не знали всей важности этого метода и анализировали все меньше, по мере того как потребность анализировать становилась менее ощутимой. Ведь когда люди убеждались в том, что удовлетворили насущные потребности, они создавали себе менее насущные потребности. От них они переходили к еще менее насущным и постепенно приходили к тому, что создавали себе потребности из чистого любопытства, потребности, зависящие лишь от мнения, наконец, бесполезные потребности, одни легкомысленнее других. Тогда они чувствовали с каждым днем все меньшую потребность анализировать; скоро они стали чувствовать лишь желание говорить и говорили прежде, чем составляли . себе идеи о том, что хотели бы сказать. Это были уже не те времена, когда суждения естественно подвергались испытанию опытом. Люди уже не были заинтересованы в том, чтобы удостовериться, являются ли вещи, о которых они судили, таковыми, какими их предполагали. Они предпочитали верить суждениям без испытания; и суждение, к которому привыкали, становилось мнением, в котором больше не сомневались. Такие ошибки были частыми, поскольку вещи, о которых судили, не подвергались, а часто и не могли быть подвергнуты рассмотрению. Одно ложное суждение влекло за собой другое, и скоро их высказали бесчисленное множество. Аналогия вела от заблуждения к заблуждению, потому что люди были последовательны. Вот что случилось даже с философами. Прошло немного времени с тех пор, как они научились анализу; они 238 239 языки также являются аналитическими методами («Курс занятий», «Грамматика», восемь первых глав первой части). ГЛАВА IVО ВЛИЯНИИ ЯЗЫКОВ умели применять его пока только в математике, физике и химии. Во всяком случае, я не знаю, умели ли они применять его к идеям любого рода. Поэтому никто из них. не пришел к тому, чтобы рассматривать и языки как аналитические методы. Таким образом, языки стали весьма ошибочными методами. Тем не менее торговля сближала людей, которые, так сказать, обменивались своими мнениями и предрассудками так же, как продуктами своего земледелия и ремесла. Языки смешивались, и аналогия не могла больше руководить умом в определении значения слов. Казалось, искусство рассуждать было неизвестно; говорили, что больше невозможно ему научиться. Однако, если сначала люди были по своей природе поставлены на путь открытий, они еще могли иногда случайно возвращаться на этот путь; но они возвращались, не замечая этого, ибо никогда этому не обучались, и снова сбивались с пути. Если бы люди заметили, что языки также являются аналитическими методами, было бы нетрудно найти правила искусства рассуждать Поэтому в течение веков люди предпринимали тщетные усилия, чтобы открыть правила искусства рассуждать. Они не знали, откуда их взять, и искали их в механизме речи — механизме, допускающем все пороки, свойственные языкам. Чтобы найти эти правила, имелось лишь одно средство — рассмотреть, каким способом мы достигаем понимания, и исследовать этот способ в тех задатках, которыми наделила нас природа. Необходимо было заметить, что языки являются в действительности лишь аналитическими методами, методами, которые теперь стали весьма порочными, но которые были точными и могли бы вновь стать точными. Этого не видели, потому что, не заметив, насколько необходимы нам слова для образования идей всякого рода, думали, что от слов нет другой пользы, кроме того, что они служат нам средством сообщения своих мыслей. Впрочем, так как во многих отношениях языки показались грамматикам и философам произвольными, то стали предполагать, что правила, принятые в языках,— лишь каприз употребления языков, т. е. что они часто совсем не имеют правил. Однако всякий метод всегда имеет правила и должен их иметь. Значит, не следует удивляться, если до сих пор никто не подозревал, что Языки создают наши знания, мнения и предрассудки Поскольку языки, формировавшиеся по мере того, как мы их анализировали, стали также аналитическими методами, понятно, что для нас естественно думать согласно привычкам, которые языки заставили нас усвоить. Мы думаем с помощью языков; будучи правилами наших суждений, они образуют наши знания, мнения и предрассудки; одним словом, они делают в этой области все хорошее и все плохое. Таково их влияние, и это не могло быть иначе. Они вводят нас в заблуждение, так как это несовершенные методы, но, поскольку это методы, они несовершенны не во всех отношениях и иногда хорошо руководят нами. Нет никого, кто с помощью одних лишь привычек, приобретенных в своем языке, не был бы способен сделать несколько правильных рассуждений. Именно так мы все начинали; и нередко можно видеть, что люди без образования рассуждают лучше тех, которые много учились. |