Оглавление Хрестоматия Кризисные состояния личности
 Скачать 3.34 Mb.
|
|
Когнитивный неоассоцианизм: роль отрицательных эмоций Стремясь объяснить, почему в одних обстоятельствах фрустрация приводит к агрессии, а в других нет, Берковиц (Berkowitz, 1989) предположил, что важным опосредующим звеном между фрустрацией и агрессией выступает отрицательная эмоция в форме гнева. Фрустрация выливается в агрессию лишь в той мере, в какой она вызывает негативные эмоциональные состояния. Например, фрустрация, которая воспринимается как умышленная или как незаконная, обычно вызывает большее раздражение, чем фрустрация, которая воспринимается как случайная или правомерная, и первая приводит к более сильным агрессивным реакциям. Фрустрация, являющаяся результатом конкурентных взаимодействий, тоже способна вызвать агрессивные реакции, порождая негативное эмоциональное возбуждение. Рассматриваемую таким образом фрустрацию можно понимать как всего лишь одно из различных неблагоприятных событий, вызывающих отрицательные эмоции. Другие виды неблагоприятных переживаний, например страх, физическая боль и психологический дискомфорт, из-за своей способности вызывать отрицательные эмоции также признаются мощными возбудителями агрессии (см.: Berkowitz, 1997, 1998а). В своей неоассоциативной когнитивной модели Берковиц (Berkowitz, 1989, 1993) приводит тщательно проработанную схему от столкновения с неблагоприятным событием до возникновения чувства гнева (рис. 2.1). Когда индивиды встречаются с неблагоприятной ситуацией, сначала они испытывают неразличимое негативное эмоциональное состояние. Эта реакция вызывает две побудительные реакции: борьба и бегство. Борьба связана с агрессивными мыслями, воспоминаниями и поведенческими проявлениями; бегство – с реакциями избегания. Эти две реакции служат, чтобы направить первоначально существующие в невыделенном виде отрицательные эмоции в русло более конкретных эмоциональных состояний (зачаточного) гнева или (зачаточного) страха. Чтобы выделить эти зачаточные ощущения в более сложные эмоциональные состояния, происходит дальнейшая когнитивная работа, включающая в себя оценку изначальной побудительной ситуации, потенциально возможных последствий, воспоминаний о подобных случаях в прошлом и социальных норм, связанных с выражением различных эмоций. Конечное эмоциональное состояние представляет собой «скопление отдельных чувств, экспрессивных двигательных реакций, мыслей и воспоминаний, связанных друг с другом» (Berkowitz, 1993, р. 59). Поскольку все составляющие эмоционального переживания связаны друг с другом, предполагается, что активация одного компонента приведет в действие другой, в соответствии с силой их связи. Например, когда в памяти вызываются прошлые неблагоприятные происшествия, это может привести к возникновению агрессивных мыслей и чувств, повышающих вероятность агрессивного поведения в новой ситуации или по отношению к объекту, совершенно не связанному с первоначальным неблагоприятным событием. Из приведенного описания модели Берковица понятно, что агрессия – лишь одна из возможных реакций на негативные воздействия. Это означает, что агрессия не неизбежное, а только потенциально возможное свойство человеческого поведения, активизирующееся или подавляемое тем эмоциональным переживанием, которое вызывается неблагоприятным событием.  Рис. 2.1. «Неоассоциативная когнитивная модель» агрессии Берковица (адаптировано по: Berkowitz, 1993, р. 57, воспроизводится с разрешения McGraw-Hill Companies) Модель переноса возбуждения: гнев и атрибуция40 раздражения Будет ли индивид агрессивно реагировать на неблагоприятную ситуацию, в значительной степени зависит от того, как субъект эту ситуацию трактует. Как мы уже видели, особенно высока вероятность того, что фрустрация вызовет гнев, если она воспринимается как умышленное и неоправданное вмешательство в целенаправленную деятельность субъекта (см. также: Geen, 1990, о роли атрибутивных регуляторов агрессии). В своей модели переноса возбуждения, основанной на двухфакторной теории эмоций Шехтера (Schachter, 1964), Зилманн (Zillmann, 1979) выдвигает предположение о том, что сила испытываемого гнева является производной двух элементов: силы психологического раздражения, которое порождено неприятным событием, и того, как это раздражение трактуется и характеризуется, Например, каждому автомобилисту знакомо внезапное усиление психологического раздражения, когда удается избежать опасной дорожной ситуации, например когда он останавливает машину в нескольких дюймах от пешехода, появившегося на проезжей части из-за ряда припаркованных машин. Будет ли это раздражение интерпретировано как гнев, в значительной степени зависит от оценки ситуации. Если пешеход – взрослый человек, весьма вероятно, что водитель будет испытывать раздражение в виде гнева на неосторожность человека. Если же это был маленький ребенок, над чувством гнева, скорее всего, будет превалировать чувство облегчения. Таким образом, атрибуция психологическою раздражения, вызванного неблагоприятной ситуацией, имеет решающее значение в определении связи между этой ситуацией и потенциально возможной агрессивной реакцией. Кроме того, Зилманн утверждает, что, если эмоциональное раздражение носит неопределенный характер и его происхождение не очевидно для индивида, он попытается объяснить раздражение с помощью тех информационных подсказок, которые присутствуют в настоящей ситуации. Ученый утверждает, что психологическое раздражение от нейтрального или неуместного источника может быть перенесено на раздражение, вызванное неблагоприятным воздействием, посредством процесса ложной атрибуции. Раздражение, порожденное не связанным с неблагоприятным воздействием источником, может быть ошибочно приписано неблагоприятному событию и таким образом послужить для усиления гнева, который был вызван этим событием. Однако здесь важную роль играет то, что осознание первоначального источника раздражения стирается, поэтому индивид продолжает испытывать раздражение, но уже не осознает его происхождения. В целях подтверждения своей модели Зилманн (Zillmann, 1979) показал, что те индивиды, которые переносили остаточное возбуждение от физической активности на не имеющую к этому отношения социальную ситуацию, в которой провоцировались на агрессию, чаще, чем невозбужденные индивиды, реагировали на такое раздражение агрессивно. Эмоционально нейтральное возбуждение способствует усилению негативного возбуждения, вызванного провокацией, поскольку оно интерпретируется в свете очевидного сигнала в определенной ситуации, т.е. раздражения. Как отмечает Зилманн (Zillmann, 1994), если остаточное возбуждение по происхождению не нейтрально, а в его основе лежит гнев, то усиливающее гнев воздействие в новой ситуации, вероятно, будет даже значительнее и приведет к обострению агрессивности. Модель переноса возбуждения, а частности, рассматривает сочетание физиологического возбуждения и когнитивной оценки, задействованное в эмоциональном переживании гнева. Если оказывать влияние на то, чему приписывается физиологическое возбуждение, склонность к агрессивным реакциям может быть либо усилена, как показано выше, либо подавлена. Если людей убеждают в том, что причина их возбуждения – пилюля, а не раздражение, вызванное другим человеком, они воспринимают свое состояние как менее гневное и реагируют менее агрессивно, чем те, которым не предлагается нейтрального объяснения их возбужденного состояния (Younger & Doob, 1978). Следовательно, данный подход также поддерживает видение агрессии как потенциально возможного, а отнюдь не неизбежного проявления человеческого поведения. Социально-когнитивный подход: агрессивные сценарии и обработка социальной информации Во всех предшествующих разделах мы подчеркивали важность когнитивных процессов в формировании агрессивных реакций. То, как люди думают о неблагоприятном событии, и эмоциональные реакции, которые они вследствие этого испытывают, имеет решающее значение в определении проявления и силы агрессивной реакции. Социально-когнитивный подход развивает эту точку зрения, изучая индивидуальные различия в агрессии как функцию различий в обработке социальной информации. В частности, в результате исследований были изучены два вопроса: а) разработка когнитивных схем, управляющих проявлением агрессивного поведения; б) характерные способы обработки социальной информации, различающиеся у агрессивных и неагрессивных индивидов. Когнитивные схемы, относящиеся к каким-либо ситуациям и событиям, носят название «сценариев». Сценарии состоят из структур знания, описывающих «соответствующие последствия событий в определенном контексте» (Schank & Abelson, 1977, p. 41). Эти структуры знания приобретаются через столкновение с соответствующими ситуациями либо непосредственным образом, либо косвенно, например через средства массовой информации. В своем социально-когнитивном подходе Хьюсманн (Huesmann, 1988, 1998) предполагает, что социальное поведение в целом и агрессивное поведение в частности контролируется поведенческими репертуарами, приобретаемыми в процессе ранней социализации. Из этого поведенческого опыта создаются сценарии – абстрактные когнитивные представления, содержащие типичные черты критической ситуации, ожидания относительно поведения задействованных участников, а также относительно последствий различных выбранных вариантов поведения. Например, если дети неоднократно реагировали (или видели, как другие реагируют) на конфликтные ситуации проявлением агрессивного поведения и конфликт разрешался в их пользу, то у них, вероятно, возникает обобщенное когнитивное представление, в котором конфликт и агрессия будут тесно связаны. В будущих конфликтных ситуациях это представление, вероятно, активизируется, что приведет к дальнейшим агрессивным реакциям. Агрессивным сценариям свойственны нормативные убеждения, которыми руководствуется индивид в своих решениях о том, приемлема ли конкретная реакция при данных обстоятельствах. Так, у детей может сформироваться нормативное убеждение, что можно дать сдачи в драке своему сверстнику, но нельзя ответить тем же, когда бьет, в качестве дисциплинарной меры, взрослый. В своем недавнем исследовании Хьюсманн и Гуэрра (Huesmann & Guerra, 1997) обнаружили существенную корреляцию между поддержкой нормативных убеждений, одобряющих агрессивное поведение, и фактическим агрессивным поведением. Неспособность усвоить нормативные ограничения, налагаемые на открытое проявление агрессии, приводит к неоднократному совершению неуместных агрессивных действий, что может стать источником длительных трудностей с адаптацией (Eron, 1987). Активируется ли агрессивный сценарий и вызывает ли он реакции агрессивного типа, в значительной степени зависит от когнитивной обработки начальной социальной информации, которая предшествует поведенческим проявлениям. В процессе восприятия поведения другого человека индивид стремится как-либо интерпретировать это поведение. В отдельных исследованиях показано, что индивиды, совершавшие в прошлом агрессивные поступки, предпочитают избирательно толковать агрессию, приписывая поведению человека враждебные намерения, особенно когда поведение этого субъекта носит неопределенный характер (Geen, 1998а). Подобное «пристрастие к приписыванию враждебности» может в таком случае активировать агрессивный сценарий и повысить вероятность того, что из своего репертуара реакций индивид выберет агрессивную. Помимо атрибуции враждебности для крайне агрессивных индивидов, как показали исследования, характерны и другие когнитивные ограничения, например трудности в запоминании подробностей сценариев конфликта, а также в выработке компромиссных способов разрешения этих конфликтов (см.: Lochman & Dodge, 1994). Несмотря на то, что на эти социально-когнитивные ограничения в принципе можно воздействовать с помощью особого рода вмешательств, Эрон (Eron, 1994) отмечает, что такие вмешательства в основном оказывались безуспешными. По его мнению, основная причина того, что слабоадаптивные формы обработки информации не поддаются изменению, заключается в следующем: агрессивные сценарии усваиваются очень рано и успешно применяются в ходе индивидуального развития: «Отдача столь значительна, что, несмотря на редко или даже часто случающиеся наказания, трудно забыть усвоенное, и, таким образом, поведение продолжает осуществляться по образцу укоренившихся когнитивных представлений (Eron, 1994, р. 8). Теория научения: роль подкрепления и подражания Конкретные механизмы, содействующие освоению агрессивных сценариев поведения, исследовались по отношению к двум общим принципам научения: инструментальной обусловленности и моделированию. В отличие от тех, кто считает агрессию врожденным свойством человеческой природы, сторонники теории научения подчеркивают, что агрессивное поведение в значительной степени порождается «обучением», т.е. приобретается посредством процессов научения, как и большинство других форм социального поведения (например, Bandura, 1983). Было показано, что и инструментальная обусловленность, то есть обучение через подкрепление и наказание, и моделирование – обучение через наблюдение за моделями, являются мощными механизмами освоения и осуществления агрессивного поведения. В зависимости от того, насколько индивиды вознаграждаются за агрессивное поведение, повышается вероятность того, что в будущем будет обнаруживаться аналогичное или сходное поведение. Например, если ребенок осознает, что может взять верх в споре со сверстником, повалив его на землю, успешный исход такого поведения приведет к тому, что, если снова возникает подобная ситуация, ребенок будет реагировать агрессивно. Иной способ освоения агрессивного поведения заключается в наблюдении за другими людьми, которые ведут себя агрессивным образом. В классическом исследовании Бандуры и др. (Bandura et al., 1963) детям демонстрировали фильмы, где двое взрослых людей вели себя агрессивным или неагрессивным образом по отношению к большой надувной кукле. Когда вслед за фильмом детям давали возможность играть с такой же куклой, те из них, которые наблюдали агрессивное поведение модели, проявляли по отношению к кукле более агрессивное поведение, нежели те, которые наблюдали неагрессивную модель. Полученные результаты говорят о том, что наблюдение за моделью, которая имеет на человека большое влияние (например, за личностью, имеющей высокий статус или уровень компетентности, известной моделью или популярным телевизионным героем), может привести к освоению наблюдаемого поведения, даже если поведение модели не получило никакого подкрепления. Для предсказания того, будет ли освоенное поведение реально осуществлено, важную роль играют осознаваемые последствия поведения модели и самого наблюдателя. Чем позитивнее для модели последствия ее агрессивного поведения, тем выше вероятность, что наблюдатель будет его копировать. Поведение модели и его последствия выступают внешними стимулами, которые вызывают у наблюдателя склонность к агрессивной реакции. Нормативные стандарты наблюдателей относительно адекватности наблюдаемого поведения, а также их мнения о собственной эффективности (т.е. уверенность в том, что они способны выполнить действия с желаемым результатом) служат внутренними механизмами, регулирующими агрессивное поведение. Концепция социального научения стала важнейшим теоретическим подходом для изучения влияния, которое оказывает на агрессивное поведение изображение насилия в средствах массовой информации, что можно рассматривать как образец обучения через наблюдение и косвенного подкрепления. Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в главе 5. Модель социального взаимодействия: агрессия как принудительное социальное воздействие Последний, самый новый теоретический подход, рассматриваемый в данной главе, был предложен Тедеши и Фелсоном (Tedeschi & Felson, 1994), которые стремились развить анализ агрессивного поведения так, чтобы вписать его в более широкую «социально-интеракционистскую теорию принудительных действий». Понятию принудительного действия они отдают предпочтение по сравнению с традиционным понятием агрессии: а) они считают, что оно несет меньшую нагрузку ценностных оценок, позволяет избежать характеристики причинения вреда как законного или незаконного деяния; б) данное понятие включает в себя угрозы и наказания, равно как и применение физической силы в качестве важных способов причинения вреда или достижения покорности несогласного целевого субъекта. Большинство рассмотренных в предыдущих разделах подходов концентрировалось на враждебной или импульсивной агрессии. Модель же социального взаимодействия занимается инструментальной функцией принудительных действий. Она утверждает, что методы принуждения используются действующим субъектом с целью причинить своему объекту вред или заставить его исполнять определенные требования ради достижения трех основных целей: чтобы контролировать поведение других людей, восстановить справедливость и отстоять свою репутацию (Tedeschi & Felson, 1994, p. 348). Принудительные действия рассматриваются как последствия процесса принятия решений, при котором действующий субъект сначала решает использовать меры принудительного воздействия, а не ненасильственные способы, а затем выбирает из ряда доступных вариантов конкретный вид принуждения. Например, человек, цель которого состоит в том, чтобы заставить богатого родственника изменить свое завещание в его пользу, должен сначала решить, следует ли ему использовать ненасильственную форму социального воздействия, например лесть и мягкое убеждение, или стратегии принуждения, например угрозы или причинение физического вреда. Если принимается решение и пользу принудительного воздействия, следующим шагом будет выбор конкретного вида принуждения, который эффективнее всего в достижении намеченной цели. Ядро теории составляют три формы принудительного действия: а) угроза, т.е. сообщение объекту воздействия о намерении причинить ему вред, с особым ударением на ультимативном характере угрозы, который ставит причинение вреда в зависимость от отказа человека уступить определенным требованиям; б) наказание, т.е. действие, осуществляемое с намерением причинения человеку вреда; в) физическая сила, т.е. использование физического контакта с целью подчинить себе или ограничить поведение другого человека. Выбор метода принуждения определяется стремлением добиться определенного непосредственного или «ближайшего» результата, который в свою очередь мотивирован намерением достижения имеющей большую ценность конечной цели. Эти мотивационные основания принудительных действий указаны на рис. 2.2.  |