Оглавление Хрестоматия Кризисные состояния личности
 Скачать 3.34 Mb.
|
|
Рис. 3.2. Начало проявления незначительных форм агрессии, физического нападения и насилия в группе мальчиков (адаптировано по Loeber & Hay, 1997, p. 379; с разрешения «Ежегодного психологического обозрения» (Annual Review of Psychology) © by Annual Reviews www. Annual Reviews. org) Рисунок 3.2 показывает, что незначительные формы агрессии (досаждение другим, задирание) возникали самыми первыми, затем следовало физическое нападение. Несмотря на более позднее начало проявления физической агрессии, наблюдается более значительный подъем ее показателей па фоне незначительных форм агрессии, и к 15‑летнему возрасту обе кривые достигают одинакового уровня. Позже всего проявляется и характеризуется самой медленной динамикой, согласно проведенным наблюдениям, насилие (вооруженное и иное нападение, изнасилование). Как и ожидалось, его уровень в возрасте 16 лет хотя и был довольно впечатляющим и составлял 20% общего числа обследованных, был значительно ниже, чем в случае других, менее серьезных форм агрессии. На межличностном уровне существуют убедительные данные о том, что большая доля индивидов, проявляющих насилие, ранее демонстрировала слабые и/или умеренные формы агрессии. Моффит и др. (Moffit et al., 1996) показали, что 73% мальчиков-подростков, обвиненных в совершении насильственных деяний, уже начиная с детского возраста устойчиво демонстрировали асоциальное поведение. Однако верно и то, что индивиды могут приобрести склонность к насилию, и не имея агрессивного прошлого. В проведенном Моффитом и др. исследовании было выявлено, что 23% обвиненных в совершении насилия не проявляли асоциального поведения вплоть до подросткового возраста. Пока до конца не ясно, почему некоторые индивиды в подростковом возрасте начинают становиться крайне агрессивными, не выказывая постепенного нарастания моделей агрессивного поведения начиная с самого детства. Некоторые авторы выдвигают предположение, что те индивиды, для которых характерно позднее начало проявления склонности к насилию, – это люди, которые зачастую чрезмерно контролируют свое поведение, пытаясь подавить свою тягу к агрессии и выказывая ее только в том случае, когда побуждение (фрустрация, возбуждение гнева) к агрессии достаточно сильно, чтобы преодолеть эти сдерживающие механизмы. Возможно и то, что социальная организация насилия в подростковом возрасте, принимающая форму молодежных группировок, может быть привлекательна для уязвимых индивидов как следствие их проблем другого рода, как то низкая самооценка или социальная изоляция. Эмоциональные и когнитивные предпосылки агрессивного поведения Еще один важный аспект в понимании индивидуальных различий в агрессивном поведении в детском и подростковом возрасте связан с ролью личностных характеристик, особенно эмоционального контроля и когнитивных механизмов. Дети, для которых характерна недостаточная эмоциональная регуляция и контроль побуждений, скорее будут развивать и поддерживать модели агрессивного поведения. Таких детей часто считают обладателями трудных характеров, и им сложно сдерживать свои агрессивные побуждения в соответствии с нормами, адекватными их возрасту (Kingston & Prior, 1995). Различия в характерах возникают уже в раннем возрасте и влияют на отношение к детям окружающих. На общекогнитивном уровне проводилось довольно ограниченное количество исследований, в которых рассматривались вопросы возможного влияния низкого интеллекта и недостатка внимания. Имеющиеся данные говорят о том, что обе эти переменные можно связать с агрессивным поведением, однако конкретная природа этой связи и ее взаимосвязи с другими переменными продолжает требовать уточнения. Среди конкретных когнитивных предпосылок агрессии важную роль, как было выявлено, играют агрессивные установки. Например, Эрдли и Ашер (Erdley & Asher, 1998) обнаружили, что те дети, которые считали агрессию правомерной формой социального поведения, демонстрировали более высокий уровень фактического агрессивного поведения (что следует из оценок их сверстников и из собственных реакций детей на неоднозначные ситуации, предлагаемые им в гипотетических сценариях). Различия в агрессивном поведении, зависящие от убеждений в его правомерности, обнаружились и у мальчиков и у девочек, однако в целом уровень агрессии у девочек был ниже. Убеждения относительно правомерности агрессии можно рассматривать как часть агрессивного сценария личности, формируемого на основе непосредственного и опосредованного научения (см. главу 2, где рассматривается сценарный подход к агрессии, а также главу 5, где обсуждается изображение правомерной агрессии в средствах массовой информации). Другим свойством сценариев детей, демонстрирующих высокий уровень агрессии, может быть наблюдение враждебности других. Эти дети трактуют поведение своих сверстников на основе уже сформированной структуры представлений, предполагающей враждебное намерение, и они чаще будут агрессивно реагировать на проявление враждебности. Каждый раз, когда наблюдают враждебность и проявляют в качестве реакции агрессивное поведение, происходит укрепление связи между восприятием враждебных намерений и агрессии, и этот цикл может сформировать долгосрочную стабильность агрессивного поведения. Эти рассуждения получили подтверждения в лонгитюдном исследовании Беркса и др. (Burks et al., 1999). Учеными были получены оценки матерями и учителями агрессивного поведения их детей в детском саду и в 8-м классе. В 8-м классе также оценивалось, чему дети приписывают враждебные намерения в гипотетических ситуациях конфликта, а также описывались структуры их представлений о враждебности (т.е. выраженность враждебных мыслей). Гипотезы Беркса и др. подтвердило следующее их наблюдение: дети, имевшие враждебные структуры представлений, чаще приписывали враждебность конкретному социальному контакту, а также характеризовались как более агрессивные их матерями и учителями. Кроме того, ученые обнаружили, что связь между ранними проявлениями агрессии и агрессивным поведением в 8-м классе опосредовалась враждебными структурами представлений. Таким образом, индивидуальные различия в агрессивном поведении могут быть результатом шаблонных, т.е. привычных, способов обработки информации, вследствие которых индивид видит агрессию в качестве вполне адекватной реакции на социальные стимулы. Воздействие социальных факторов на возникновение агрессии В качестве потенциально возможных факторов, отвечающих за индивидуальные различия в проявлениях агрессии, изучались различные неблагоприятные социальные условия. Было обнаружено, что жесткая дисциплина в семье связана с повышенным уровнем последующей детской агрессивности, и не в последнюю очередь из-за того, что телесное наказание начинает восприниматься ребенком в качестве приемлемого способа разрешения конфликта. Аналогично дети, которые подвергались насилию и пренебрежительному отношению, демонстрировали повышенный уровень агрессии (см.: Coie & Dodge, 1998; Englander, 1997, а также главу 7). Помимо того, роль научения агрессии путем наблюдения подтверждается результатами исследований, которые свидетельствуют о том, что наблюдение насилия, как непосредственно в семье, так и опосредованно по телевидению, повышает вероятность агрессивного поведения (Widom, 1989; см. также главу 5). Еще один мощный источник социального влияния на агрессивное поведение индивида – его взаимоотношения со сверстниками. Уже в 6-летнем возрасте агрессивные дети испытывают отторжение со стороны ровесников, и эта отверженность связана с последующим усилением агрессии. Чем больше в поведении ребенка присутствует агрессии, т.е. чем меньше неагрессивных форм поведения он проявляет, тем более единодушно это отторжение и тем более крайние формы принимает возникающая в результате этого социальная изоляция. В зависимости от того, насколько велика социальная изоляция, которую агрессивные дети встречают со стороны своих неагрессивных сверстников, повышается вероятность первых общаться с другими агрессивными ровесниками, вступать в такие социальные системы (например, хулиганствующие группировки), которые еще более способствуют агрессивному поведению. Они попадают в ловушку ситуации, где положение в социальной группе зависит от совершения дальнейших агрессивных действий. Тем не менее у некоторых агрессивных индивидов общение с агрессивными сверстниками и подкрепление агрессивных реакций может ограничиться подростковым возрастом и вовсе не обязательно будет продолжаться в зрелости. Лоубер и Хсй (Loeber & Hay, 1997) отмечают, что пик насилия приходится на подростковый или юношеский возраст, а затем его уровень снижается с возрастом. Тем не менее взрослые люди, точно так же как дети и подростки, отличаются по своим склонностям к агрессивным реакциям. Поэтому в следующем разделе мы рассмотрим взаимосвязь между личностными характеристиками и агрессией в зрелом возрасте. Личность и агрессия в зрелости В социально-психологических исследованиях агрессии больше внимания традиционно уделялось различиям в агрессивном поведении взависимости от ситуационных факторов (см. главу 4), а не устойчивости агрессивного поведения во времени и различных ситуациях или степени отличия индивидов по склонности к агрессии. Поэтому имеющиеся данные относительно роли личности в агрессии носят ограниченный характер по сравнению с множеством исследований, в которых рассматривается влияние на агрессию ситуационных факторов (см. главы 4 и 5). Тем не менее выдвигались предположения о том, что индивидуальные различия в агрессии могут быть объяснены некоторыми личностными характеристиками, кроме того, были разработаны методики для оценки этих характеристик (Baron & Richardson, 1994, глава 6; Berkowitz, 1998b; Geen, 1998b; см. также: Berkowitz, 1993, о взаимосвязи между психопатией и агрессией). В данном разделе мы вкратце разберем следующие конструкты: раздражительность, эмоциональная восприимчивость, легкомысленность – вдумчивость, склонность к враждебным атрибуциям и личность. Раздражительность связана со свойственной человеку «склонностью к импульсивным, оппозиционным или грубым реакциям на малейшую провокацию или разногласие» (Саргага, Perugini & Barbaranelli, 1994, р. 125). Раздражительные люди, определяемые по шкале раздражительности Капрара (Саргага et al., 1985), которая содержит выказывания типа: «Думаю, я довольно обидчив», проявляют, как было обнаружено, повышенный по сравнению с другими индивидами уровень агрессии. Это различие особенно выражено, если обследуемые предварительно испытали фрустрацию. Аналогичным образом, раздражительность усиливала различия в агрессивном поведении, наблюдаемом в ответ на восприятие ключевых раздражителей (см.: Саргага et al., 1994, где обобщаются эти исследования). Эмоциональная восприимчивость определяется как склонность индивида «испытывать чувство дискомфорта, беспомощности, неудовлетворенности и ранимости» (Caprara et al., 1994, р. 125). Предполагается, что, как и раздражительность, чувствительность в целом указывает на большую готовность к агрессивному поведению (или более низкий порог реакции). Результаты Капрара и его коллег в значительной степени соответствуют тем выводам, которые были получены относительно влияния раздражительности. Эмоционально восприимчивые субъекты проявляли более агрессивное поведение, особенно после испытанной ими фрустрации. Кроме того, они демонстрировали большее усиление агрессии после физических упражнений, что подтверждает выводы «модели переноса возбуждения» Зилменна (см. главу 2). Таким образом, как раздражительность, так и эмоциональная восприимчивость, по-видимому, связаны с индивидуальными различиями аффективной или враждебной агрессивности. Рассеянность и вдумчивость представляют собой два полюса континуума, описывающего степень когнитивной озабоченности человека агрессией в ответ на вызывающий агрессию стимул. Те люди, для которых характерна значительная рассеянность / малая вдумчивость, быстро преодолевают провокационные или враждебные столкновения, не тратя много времени и усилий на обдумывание случившегося. Те же, кто склонны к размышлениям, напротив, продолжают оставаться поглощенными мыслями об испытанной враждебности и, вполне вероятно, будут планировать и тщательно обдумывать ответные действия. Чтобы проявилась склонность человека к рассеянности или обдумыванию, должен присутствовать достаточный временной промежуток между враждебным или провоцирующим воздействием и агрессивной реакцией на него. Чем больше времени проходит, тем меньше должна быть вероятность проявления агрессивной реакции рассеянными людьми и больше – склонными к размышлению. Поскольку различия в рассеянности / вдумчивости связаны с разницей в уровне когнитивной активности, Капрара и др. (Caprara et al., 1994) утверждали, что эти различия должны проявляться особенно ярко в ответ на те стимулы, которые вызывают скорее когнитивные, нежели эмоциональные реакции. В одном из экспериментов применялся метод угрозы самооценке человека (в качестве стимула, вызывающего когнитивные реакции), а не метод фрустрации (что служит стимулом, который вызывает реакции эмоционального характера). В результате эксперимента было обнаружено, что склонные к обдумыванию индивиды демонстрировали больше агрессии, чем рассеянные. Однако если внимательно посмотреть на возникновение фрустрации (неспособность выполнить задание учителя) и угрозу самооценке человека (негативная или позитивная оценка со стороны других участников эксперимента), можно сказать, что различие еще, вероятно, четко не проведено (см. также: Collins & Bell, 1997). Тем не менее можно заключить, что индивидуальные склонности к рассеянным или вдумчивым реакциям на вызывающие агрессию стимулы связаны с различиями в агрессивных реакциях (см.: Саргага, Barbaranelli & Limardo, 1996, где эти особенности предрасположенности к агрессивным реакциям обобщены в знаменитой «большой 5 факторной» модели личности). Враждебная атрибуция – это еще одна переменная индивидуальных различий, связанная с агрессивным поведением. Она описывает свойственную человеку склонность к интерпретации неоднозначных стимулов с точки зрения враждебности и агрессии. Выше в данной главе мы рассматривали исследование Беркса и др. (Burks et al., 1999), где было показано: наличие враждебных структур представлений способствует тому, что дети трактуют социальные стимулы в более негативном свете и чаще проявляют агрессивные реакции. Дилл, Андерсон, Андерсон и Дьюзер (Dill, Anderson, Anderson & Deuser, 1997) дополнили эти данные двумя своими исследованиями, где показали влияние враждебных атрибуций на агрессию в зрелом возрасте. Важно отметить, что характер атрибуции влияет не только на то, как индивиды трактуют действия, которые направлены непосредственно на них, но и формирует их социальное восприятие в целом. Как выразительно описывают это Дилл с соавторами (Dill et al., 1997, p. 275), такие люди «склонны видеть мир сквозь очки кровавого цвета». Особенности атрибуции – это когнитивная предрасположенность, не зависящая от ощущаемого эмоционального возбуждения, т.е. гнева, являющегося результатом лично испытанных очевидно враждебных действий других. Однако эта когнитивная предрасположенность может идти рука об руку со склонностями к агрессии, основанными на эмоциях. Дилл и его коллеги (Dill et al., 1997) показали, что раздражительность и агрессивность как свойство личности предопределяли степень приписывания субъектами действующему лицу агрессивных мыслей в ситуации, описывающей не имеющее однозначной трактовки социальное взаимодействие. Во втором исследовании учеными было показано, что различия в атрибуции агрессивных эмоций и поведения проявлялись не только когда содержание стимула не носило однозначно агрессивного характера, но так же и в случае недвусмысленно агрессивных взаимодействий. Тогда как склонность к враждебным атрибуциям усиливает агрессивное поведение, «занятие позиции» представляет собой когнитивную переменную, которая связана с подавлением агрессивных реакций. Занятие позиции означает способность личности относиться к позиции другого человека неэгоцентрично (Richardson, Geen & Lago, 1998). Роль занятия позиции всдерживании агрессивного поведения была установлена различными исследователями (Miller & Eisenberg, 1988). Например, Ричардсон и др. (Richardson et al., 1994) показали, что индивиды, для которых в значительной степени характерно занятие позиции, реже проявляли агрессивное поведение, а также реже демонстрировали агрессивную реакцию в ответ на провокацию. В более позднем исследовании Ричардсон и др. обнаружили, что такие индивиды чаще, чем те, для которых занятие позиции нехарактерно, отвечали на словесное оскорбление реакциями неагрессивного типа (в противоположность агрессивным). Однако так происходило лишь в том случае, если агрессивность оскорблений повышалась от начала к концу взаимодействия. Если же эти словесные оскорбления, начинаясь с высокого уровня, затем снижались, никакого воздействия занятия позиции не наблюдалось. Необходимость понять агрессивное поведение оппонента, вероятно, больше, когда эта агрессия по ходу взаимодействия нарастает до крайности, чем когда первоначально агрессивные оппоненты со временем становятся все менее агрессивными. Следовательно, индивиды, для которых в значительной степени характерно занятие позиции, могли скорее избирать неагрессивные, смягчающие реакции, в то время когда оппонент демонстрировал все возрастающие уровни агрессии. Выводы, полученные относительно занятия позиции и склонности к враждебной атрибуции, показывают, что индивидуальные различия в когнитивной обработке социальной информации помогают понять индивидуальные различия в агрессивном поведении. Самооценка длительное время считалась важным фактором, объясняющим индивидуальные различия в агрессии. Традиционно полагалось, что низкая самооценка способствует агрессивному поведению, что негативные настроения по поводу собственной личности повышают вероятность того, что человек будет нападать на других. Данная концепция подтверждается несколькими исследованиями. Однако не так давно Баумейстер и Боден (Baumeister & Boden, 1998) поставили эмпирические результаты этих исследований под сомнение и предложили другой взгляд на взаимосвязь самооценки и агрессии. Они доказывают, что индивиды с высокой самооценкой в большей степени склонны к агрессивному поведению, особенно в ответ на стимулы (отрицательная обратная связь, провокация), воспринимаемые как угроза для их высокой самооценки. Ученые считают, что «агрессия проистекает из взрывчатого сочетания благоприятной самооценки и внешней угрозы» (Baumeister & Boden, 1998, p. 115). Авторы проводят обзор данных из различных областей, включая лабораторное изучение агрессии, вопросы насилия в семье, убийств и нападений и даже насилия, осуществляемого политическими группами (см. также: Baumeister, Smart & Boden, 1996). Во всех перечисленных сферах имеются данные, говорящие о том, что индивиды, совершающие акты агрессии, вероятнее, имеют позитивное, а не негативное представление о своей личности. Однако Баумейстер и Боден отмечают, что для выдвижения более точных суждений о влиянии высокой самооценки на агрессию важно учитывать, на чем эта самооценка основывается. Преувеличенно высокая самооценка (т.е. самооценка, которая значительно выше, чем оценки других людей) нестабильна (т.е. меняется во времени) и с наибольшей вероятностью приведет к агрессии в случае угрозы со стороны внешней оценки. В соответствии с когнитивной неассоциативной моделью агрессии Берковица (см. главу 2) Баумейстер и Боден (Baumeister & Boden, 1998) оговаривают, что угроза самооценке способствует агрессии, поскольку вызывает негативные эмоции, т.е. гнев. В зависимости от того, насколько несправедливой воспринимается негативная оценка, она возбуждает гнев, который, в свою очередь, повышает вероятность агрессивной реакции. Еще один аспект личности, имеющий значение для понимания индивидуальных различий в агрессии, – это самоконтроль. Этим понятием описываются внутренние ограничения, которые должны препятствовать проявлению склонностей к агрессивным реакциям. Некоторые авторы выдвигают следующее предположение: хронический недостаток самоконтроля у некоторых людей объясняет их преступное поведение. Большое количество людей совершает множество разного рода преступлений, кроме того, преступное поведение, согласно наблюдениям, часто сочетается с недостатком самоконтроля в других сферах (курение, чрезмерное употребление алкоголя). Данные факты подтверждают представление о том, что общая проблема самоконтроля лежит в основе агрессивного поведения (см.: Baumeister & Boden, 1998). Приведенные в данном разделе данные говорят о нескольких личностных характеристиках, которые связаны с относительно устойчивыми различиями в агрессивном поведении. Это направление исследований имеет большое значение для понимания различий в поведении индивидов при нахождении в одинаковых ситуационных условиях. В следующем разделе мы обобщим ключевые результаты обширного числа исследований, посвященных отдельной индивидуальной характеристике и ее влиянию на агрессивное поведение. Гендерные различия в агрессивном поведении Положение о том, что мужчины в целом агрессивнее женщин, прочно укрепилось в повседневных высказываниях, сводках преступности, а также в бытовых представлениях о гендерной характеристике. Мужчины как свершители уголовных преступлений значительно превосходят женщин по численности. Официальная статистика преступности Германии за 1999 год показала, что на женщин приходилось лишь 10,9% подозреваемых в совершении преступлений (Министерство внутренних дел [BundesministeriumdesInneren], 2000). Схожие цифры можно найти в англо-американских источниках (Archer & Lloyd, в печати; Kruttschmitt, 1995). Например, Чесни-Линд (Chesney-Lind, 1997, р. 15) приводит данные Федерального Бюро Расследований США за 1994 год, которые показывают, что соотношение мужчин и женщин, арестованных за совершение особо тяжких убийств, составило 4,4 к 1; арестованных за другие нападения – 2,8 к 1. Изучив данные об арестах среди молодежи, Скотт (Scott, 1999) обнаружил, что юноши более чем в шесть раз чаще, чем девушки, подвергаются аресту за преступное насилие. Данные, полученные на основе самоотчетов, подтверждают эти выводы. Широкая распространенность физической агрессии в социальном поведении мужчин была проиллюстрирована, например. Арчером, Холловейем и Мак-Лафлином (Archer, Holloway & McLoughlin, 1995). Они обнаружили, что 61% всей обследованной совокупности студентов-юношей в течение последних 3 лет участвовал в драках. Значительное число респондентов сообщило, что либо они сами (11%), либо их противник (18%) были ранены до крови. В 15% всех случаев драк происходило вмешательство полиции, а в 8% случаев совершались аресты. Однако никаких сопоставимых данных об участии в драках женщин представлено не было. Помимо этого, мужчины гораздо чаще женщин являются обладателями огнестрельного оружия. Выше мы упоминали лонгитюдное исследование Кэрнсов (Cairns & Cairns, 1994), в котором было обнаружено, что 51% мальчиков младше 16 лет сообщают о владении оружием. Аналогичный показатель для девочек составил лишь 5%. Исследования индивидуального развития показывают, что гендерные различия в агрессивном поведении возникают в раннем возрасте, приблизительно уже с третьего года жизни (Coie & Dodge, 1998; Maccoby. 1998). Лоубер и Стоутхамер-Лоубер (Loeber& Stouthamer-Loeber, 1998) свели воедино имеющиеся данные о гендерных различиях в агрессивном поведении в разные периоды развития ребенка. Данное обобщение приводится в табл. №3.1. Таблица №3.1 |