Освобождение от психологического насилия Стивен Хассен
 Скачать 1.98 Mb.
|
|
Перевод 30-страничного дайджеста совершил буквально переворот в моей профессиональной жизни. Я открыл для себя не только практически неизвестную в России область психологической теории и практики, но способы решения актуальнейших проблем психологического насилия. Крах тоталитаризма в нашей стране, к сожалению, не привел к последовательной и серьезной "работе над ошибками" в виде системы просветительских и организационных антитоталитаристских мер, схожих с денацификацией Германии после второй мировой войны. Это привело как к бурному вторжению зарубежных неототалитарных групп и движений, так и обильному "цветению" доморощенных деструктивных культов. Опыт гражданского общества США, столкнувшегося с неототалитаризмом почти 30 лет назад и прошедшего большой путь в понимании и терапии этого недуга, показался мне вполне адекватным новым российским реалиям. Знакомство с Карен Истер, руководительницей одной из кризисных психологических служб в штате Нью-Йорк, и Интернет позволили мне связаться с Американским семейным фондом, ведущей общественной организацией по исследованию деструктивных культов, которая также занимается разработкой профилактических и терапевтических мер против злоупотребления контролем сознания. Трансатлантическая цепочка выглядела так: Карен по телефону консультировалась в АСФ, какие книги и работы мне нужно в первую очередь прочитать и перевести, затем она же эти книга заказывала и пересылала мне; я их читал и с помощь моей сестры Ирины переводил, чтобы сделать доступными для огромного количества российских семей, потерявших в тоталитарных сектах своих детей и близких и метавшихся в поисках хоть какой-то полезной информации и помощи. "Борьба с культовым контролем сознания" попала ко мне не менее сложным путем: ее прислал Дима Ивахненко из Киева, который, в свою очередь, получил ее от известной в США антикультовой организации CAN (Cult Awareness Network). Дальнейшие организационные и издательские перипетии могут составить солидную и во многом любопытную главу, которую я бы начал со встречи с Михаилом Чураковым (ныне гендиректором издательства "Прайм-Еврознак"), а закончил бы встречами со Стивом в США во время своей прошлогодней стажировки. Но я ограничусь этой краткой зарисовкой, чтобы хоть эскизно показать, как возникали, пересекались и замыкались друг на друга тоненькие ниточки инициативы и неравнодушия. Не так давно я впервые прочитал у Росса и Нисбетта в "Человеке и ситуации" про канальные факторы, т. е. такие аспекты ситуации, которые могут казаться незначительными, но оказывают очень существенное влияние на успех или провал сознательных социальных изменений и инноваций. Прежде всего у меня возникла ассоциация с теми американцами и россиянами, которые не оглядываются на ограниченность своих личных ресурсов и возможностей и не страшатся масштабов проблемы психологического насилия, а просто делают все возможное, чтобы справиться с этой бедой и помочь другим. А проблема злостной и изощренной манипуляции человеческой психикой, психологического насилия, избавлению от которого посвящена данная книга, действительно почти необъятна и сверхактуальна. Я не буду пересказывать содержание этой работы, пусть оно говорит само за себя. Важнее, как мне кажется, сформулировать тот широкий и фундаментальный контекст, который придает книге Хассена более существенное значение, чем только решение конкретной проблемы психологической помощи. Этот контекст - проблема социально-психологической экологии. До сих пор тему экологии культуры и человеческой души в основном развивали философы, культурологи или естествоиспытатели типа В. Вернадского. Социально-психологические процессы последних десятилетий XX в. и опыт столкновения с массовой трансформацией личности и психологическим насилием на протяжении всего уходящего столетия (коммунизм, фашизм, деструктивные культы) ставят эту проблему в разряд первоочередных как для психологической теории, так и для психологической практики. Понимание ценности и хрупкости биосферы привело к возникновению "зеленого" экологического движения и соответствующего направления государственной и международной политики. Понимание сложности и ценности тысячелетиями наработанных аспектов социопсихосферы и ее экологии находится пока в зачаточном состоянии. На этом обстоятельстве беззастенчиво спекулирует огромная армия шарлатанов-парапсихологов, "био-поле-энерго-экстрасенсоро-терапевтов" и просто психопатов с нездоровой фантазией, вроде Рона Хаббарда, Секо Асахары и им подобных. Не меньше проблем создают и плохо контролируемые "информационные загрязнения" социальной среды, резкие изменения условий и способов коммуникации, в связи с чем психолога начинают говорить об информационных психологических заболеваниях. Возникла парадоксальная ситуация: темы "промывания мозгов", "зомбирования", "психологических войн", манипулирования сознанием через СМК/СМИ, вообще "информационно-психологических воздействий" давно и устойчиво являются одними из самых популярных у широкой публики, политических и общественных деятелей, представителей многочисленных псевдонаук, сомнительных популяризаторов "от психологии", но только последние два-три года были опубликованы действительно серьезные труды с результатами подлинно научных экспериментов и с настоящими профессиональными концепциями1. (1Из российских работ я бы отметил монографию Е. Л. Доценко "Психология манипуляции" (М.: ЧеРо, 1997), а также неординарную работу М. Л. Покрасса "Залог возможности существования. Четвертая категория психологии" (Самара: Издательский Дом "Бахрах", 1997), которая, на первый взгляд, не имеет прямого отношения к обсуждаемой теме, но только на первый взгляд. Переводные работы см.: Зимбардо Ф., Ляйппе М. Социальное влияние. СПб., 2000; Мил-грэм С. Эксперимент в социальной психологии. СПб., 2000; Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 1999; Чалдини Р. Психология влияния. СПб., 1999.) И лишь издательство "Прайм-Еврознак" решилось выпустить в свет работу, основанную на наиболее дискутируемой и встречающей ожесточенное сопротивление концепции контроля сознания и деструктивных культов. Изложение этой концепции и определения терминов даны в первых же главах, и, как наверняка убедится читатель, речь идет не о каких-то экзотических, неизвестно откуда взятых взглядах и фактах, а о честном и последовательном применении современной социальной психологии к реальным жизненным проблемам. Мне же хочется в завершении своего предисловия дать несколько важных штрихов к указанной проблеме2. (Дополнительную информацию как о концепции контроля сознания и деструктивных культов, так и методах помощи жертвам этих явлений можно найти в специальном выпуске "Журнала практического психолога" "Психология деструктивных культов и терапия культовой травмы" (М., 2000, No 1-2) и в ряде других номеров этого журнала, а также в книге К. Джиамбалво "Консультирование о выходе: Семейное воздействие. Как помогать близким, попавшим в деструктивный культ" (Нижний Новгород, 1995). Оба издания являются библиографической редкостью, т. к. вышли тиражами по одной тысяче экземпляров. Часть моих статей и отрывков из переводов, а также многие другие материалы по этой теме доступны на сайте www.people.nnov.ru/volkov.) Способность человека к самодеструктивному поведению и погружению в иллюзорные миры связана с отсутствием у него жесткой, генетически предопределяемой программы жизнедеятельности и привязки к специфической экологической нише. Эта исходная фундаментальная свобода человека позволила ему вырваться из царства животных, но одновременно возложила тяжелейшую ношу согласованного конструирования и поддержания особой экологической системы - социума с его культурой и цивилизацией. Это, в свою очередь, создало настолько сильную и тотальную психологическую зависимость людей друг от друга, что ею сравнительно легко можно пользоваться как в конструктивных, так, к сожалению, и в любых других целях. Начало индустриальной эксплуатации этих своеобразных социоэкологических ресурсов примерно в середине прошлого столетия совпало и с резким ростом в развитых странах тех групп, которые позднее получили определение в качестве "деструктивных культов". Проблема деструктивных культов, таким образом, заключается не только и не столько в них самих, сколько в тех глобальных социально-психологических процессах, индикаторами которых они являются, хотя и в патологической форме. Современная многочисленность и массовость деструктивных культов связана с возникновением очень широкого люфта в механизмах социализации и в правилах и нормах "социального конструирования реальности" (воспользуюсь здесь заголовком книги П. Бергера и Т. Лукмана "Социальное конструирование реальности"1) (1 См.: Бергер П., Лукман. Т. Социальное конструирование реальности. М: Медиум, 1995.). В силу этого задача определения правил и норм социально-психологической экологии приобретает в настоящее время характер не только проблемы академической или узкопрофессиональной, но и проблемы национальной безопасности, а также глобальной социальной проблемы. Борьба за права человека позволила личности выбраться из-под тотального диктата тех или иных социальных групп, появилась широкая возможность перехода из группы в группу, смены не только рода занятий, но и самого образа жизни, мировоззрения и ценностей. В результате обострилась конкуренция групп между собой за привлечение в свои ряды новых приверженцев. Такая мобильность личности создала благоприятную почву не только для индивидуального развития, но и для попыток асоциальных личностей создавать новые тоталитарные группы и движения, обслуживающие их патологические комплексы. Это не только идеологическая или политическая проблема, это социоэкологическая и психологическая проблема. Феномен деструктивных культов выявляет, прежде всего, неразработанность и незакрепленность ряда существенных правил социального взаимодействия. Деструктивные культы предполагают не просто изменение некоторых правил, а весьма существенное изменение самой сути и смысла наличной социальной реальности. Тут возникают проблемы не только недостаточности средств правового, административного или гражданского (негосударственного) регулирования, но и дефицита теоретических концепций, терминологии, отсутствия согласованности многих важных принципов научного анализа подобных явлений. Если выражать эту проблему на языке социальной психологии и к тому же в терминах, не получивших общепризнанного толкования, то деструктивные культы демонстрируют попытку, используя плюрализм и толерантность современного общества^ навязать господство своей "реальности" посредством нарушения множества основных писаных и неписаных правил человеческого общежития. При этом они изначально отвергают все существующие возможности диалога, поскольку исходят из постулата неразумности и невменяемости всего некультового мира. "Социальная реальность" в данном контексте - это постоянное создание и воссоздание человеком себя и всей системы социальности, которая и существует только как непрерывный процесс взаимодействия людей по разделяемым ими правилам и взаимно принятыми способами, в отличие от природной реальности самой по себе, включающей человека только как биологическое существо с природно-экологическими последствиями его деятельности. В этом отношении в деятельности культов можно выделить два аспекта: - манипулятивное перемещение человека без его осознанного согласия из "основной реальности" в "культовую реальность". Это аспект прав человека, личности. . - деятельность, направленная на тотальное замещение "основной реальности" "реальностью", основанной на культовой доктрине. Этот аспект социально-психологической экологии, прав социума. При этом отнюдь не исключаются и иные формы насилия, они включаются в гораздо более изощренную систему, в которой становятся непременным дополнением и страховкой (в смысле "орудие страха") социально-психологических средств агрессии. Деструктивные культы обустраиваются именно в том аморфном поле, которое создается отказом общества и государства от многих позиционных ограничений (деидеологизация, демократия, плюрализм, свобода и права человека, уважение прав меньшинств) и отсутствием сильной и организованной системы, гарантирующей соблюдение наиболее важных принципов и правил социально-психологического взаимодействия. Любой деструктивный культ вырастает на почве "основного общества"1, (1 Понятие "основное общество" применяется в данном случае для различения общества как большой группы и радикально противостоящих ему групп, в первую очередь деструктивных культов. В американской литературе есть соответствующее понятие "mainstream society".) "основной реальности", педалируя и концентрируя вроде бы мелочные и привычные грани повседневной реальности: стереотипы доверия, подчинения, взаимообмена, иллюзии простых и быстрых решений, гипноз слов, титулов, иных знаков. Это позволяет добиться того, что человек становится врагом самому себе при соответствующей организации взаимодействия и воздействия окружающей его группы. Как писал М. К. Мамардашвили, человек способен оставаться самим собой только тогда, когда он постоянно преодолевает себя, превосходит (трансцендирует) себя, в том числе наперекор обстоятельствам и влиянию других людей. При организованном же чрезмерном социальном (групповом) давлении способность человека к самостоятельному поведению подвергается неоправданной перегрузке. Тот факт, что большинство людей относительно быстро покидают ряды культов, свидетельствует прежде всего о том, что эти "дезертиры" пока могут находить поддержку своего противостояния культам в "основном обществе" и в его здоровых группах, а не о том, что они лично обладают такими сильными чертами характера. При этом редко кто из них громко "хлопает дверью", большинство предпочитает незаметно отстраняться от участия в культе. Активной сферой противодействия деструктивным культам должно быть образование и просвещение, все остальные институциональные формы социализации, а также система коммуникации и информирования, т. е. СМК - средства массовой коммуникации (телевидение, радио, Интернет, печать). Теоретическая и практическая психология должны дать ясную и обоснованную систему критериев деструктивности, разработать инструменты и технологии профилактики, терапии и реабилитации культовой травмы, чему и посвящена данная книга. В заключение еще раз подчеркну, что социально-психологическая экология, экология третьего тысячелетия, не сводится только к проблеме деструктивных культов. Она значительно шире и включает весь спектр проявлений психологического насилия и вреда, возникающего в результате информационных и психологических воздействий. Особенно актуальным является регулирование СМК/СМИ именно с точки зрения непосредственных и отдаленных психологических последствий тех способов искажения и подачи информации, которые в них сегодня преобладают. Не менее злободневно и просвещение граждан о разнообразных методах манипулирования и контроля их сознания со стороны бизнеса политических и государственных деятелей и соответствующих организаций, а также вооружение гражданского общества эффективными инструментами и технологиями для обеспечения здоровой социально-психологической среды, о чем с оправданной озабоченностью пишет Стив в конце своей книги. Я рад предуведомить, что следующий наш совместный с издательством "Прайм-Еврознак" проект - издание перевода книги Э. Пратканиса и Э. Аронсона "Эпоха пропаганды" - во многом решает эти насущные задачи. Вместе с известным ироническим мудрецом Ежи Лецем желаю читателям: "Быть собственным министром внутренних дел! ". И до новой встречи! Евгений Волков, психолог, переводчик, доцент Нижегородского университета. Февраль 2001 г., Нижний Новгород 3 БЛАГОДАРНОСТИ Прежде всего и более всего я хотел бы поблагодарить моих родителей, Мильтона и Эстел Хассэн, за их любовь и поддержку в течение моих сорока пяти лет жизни. В мае 1976 года они рисковали всем, чтобы спасти меня от культа Муна после серьезной аварии автофургона. Если бы они не вмешались, возможно, сегодня я все еще мог бы быть в культе. Я хочу выразить благодарность Гэри Р., Майклу С., Нестору Г. и Глэдис Р. за помощь в моем "воскрешении" в течение той судьбоносной недели депрограммирования. Кажется, прошли миллиарды лет с 1988 года, когда я написал книгу "Борьба с культовым контролем сознания" (Combatting Cult Mind Control). Хотя моим намерением всегда было писать следующие книги, потребовалась моя сестра, Tea Луба, чтобы этот книжный проект сдвинулся с места. Она взяла на себя контроль за тем, чтобы достижения моего подхода к консультированию за прошедшие двенадцать лет были записаны и доведены до сведения более широкой аудитории. Она расшифровала многочасовые звукозаписи занятий с клиентами, читала относящиеся к культам книги, неоднократно беседовала со мной и бывшими членами культов и активистами, посещала конференции и вообще погрузилась в постижение "моего мира". По мере того, как проект развивался, и я был способен посвятить больше времени писательству, Tea продолжала формировать материал, внося фундаментальные концептуальные вклады: это была ее идея использовать термин "подход взаимодействия" (interaction) вместо "воздействия" (intervention). Поощряя меня объяснить, что я делал и почему, Tea помогала развивать подход стратегического взаимодействия. Она превзошла то, о чем мог просить брат, и я глубоко ей благодарен. С тех пор она занялась развитием собственного веб-проекта по публикации музыки и учебному курсу, который должен привлечь тысячи студентов по всему миру. Чтобы получить помощь в организации многих сотен страниц текста в книгу, я обратился к Ричарду Н. Коуту и Дункану Грину. Работая при значительном редакционном руководстве со стороны моей жены, Мисии Ландау, и моем, они создали достойный одобрения вариант, который в течение последующих месяцев я переделал в настоящую рукопись. Миссия потратила много часов, обращая мои слова и концепции в их нынешнюю отточенную форму. К счастью, она не только невероятно ярка, красива и одаренный автор, но также считает своим долгом помогать работе всей моей жизни. Она чрезвычайно способствовала появлению этой книги и сделала многое для моей жизни. Я люблю ее больше, чем можно выразить словами. Перед публикацией книгу читали многие люди и предлагали конструктивную обратную связь. Я особенно хотел бы поблагодарить Tea Луба за ее проницательные комментарии ко всем разделам и за то, что она побудила меня пересмотреть главы 12 и 13; и Элиз Хиршорн и Джанет Крэйн за изумительное редактирование. Я также благодарю Марка Хиршорна, Алана Шефлина, Кита Холдена, Джона Атака, Монику Пиньотти, Кэтлин Манн, Келтона Роадса, Дэвида Андерсона и Реба Моше Валдокса за их конструктивные предложения. |