Памела Друкерман Французские детине плюются едой Секреты воспитания из Парижа

• Название: Памела Друкерман Французские детине плюются едой Секреты воспитания из Парижа
• Дата: 22.03.2018
• Размер: 1.48 Mb.
• Имя файла: Frantsuzskie_deti_ne_plyuyutsya_edoy_Drukerman.pdf
• Тип: Документы; #39177
• страница: 14 из 14

«C’est moi qui décide » (Здесь решаю я. Есть более категоричная версия «C’est moi qui
commande» (Здесь командую я. По словам родителей, эти фразы напоминают детям, да и самим родителям о том, кто в доме хозяин. Американцам такая иерархия может показаться тиранией. Американка Робин замужем за французом, живет в пригороде Парижа. У нее двое детей Эдриен и Леа. За семейным ужином в своей квартире она однажды рассказывает о том, как повела
Эдриена к педиатру, когда тот был совсем маленьким. Эдриен плакали отказывался вставать навесы, тогда Робин присела с ним рядом и принялась его уговаривать. Но тут вмешался доктор.
– Не надо ничего ему объяснять, – произнес он. – Просто скажите Так надо. Ты встанешь навесы, и это не обсуждается.
Робин была в шоке. Потом она нашла другого педиатра – этот ей показался уж очень суровым. Марк, муж Робин, послушав ее рассказ, бросился возражать
– Нет, он не так сказал Марк – профессиональный игрок в гольф, вырос в Париже. Он относится к тому типу французских родителей, кому без усилий удается внушить детям уважение. Я успела заметить, как внимательно слушают его малыши, когда он сними разговаривает, и мгновенно реагируют. Так вот, Марк не считал, что врач нахально раскомандовался. Напротив, по его мнению, доктор помог Эдриену, показав, как вести себя воспитанно. Тот случай Марк вспоминает совсем по-другому:
– Он сказал, что ты должна вести себя более уверенно, взять ребенка и поставить его навесы Если предоставить ребенку выбор, он растеряется. Нужно показать ему,

146 что делать. Внушить, что принято делать так, это нехорошо и неплохо просто так надо
– Это такая простая вещь, нос нее все и начинается, – добавляет Марк. – Некоторые вещи ненужно объяснять Ребенок должен взвеситься, поэтому мы берем ребенка и ставим навесы. И точка. Точка То, что Эдриену урок не понравился, тоже пошло ему на пользу.
– В жизни есть не слишком приятные вещи, но их все равно надо делать, – пожимает плечами Марк. – Нельзя делать лишь то, что любишь, и то, что хочешь. Когда я спрашиваю Марка, откуда у него такая уверенность в себе, становится понятно, что она дается ему не так легко. Ему пришлось приложить много усилий, чтобы установить подобный стиль общения с детьми. Родительский авторитет – то, о чем он очень много думает и считает главным. Марк старается заслужить уважение своих детей, потому что убежден дети сами ощущают себя увереннее, если их родители уверены в себе.
– Я бы предпочел, чтобы мои родители были лидерами, указывали мне дорогу, – рассуждает он. – Ребенок должен чувствовать, что у его мамы или папы все под контролем.
– Это как на лошади, – встревает Эдриен, которому уже девять лет.
– Хорошее сравнение – соглашается Робинн.
– Во Франции есть поговорка, – продолжает Марк, – Проще ослабить болт, чем закрутить. То есть нужно быть очень жестким. Если ты тверд, то сможешь и расслабиться. Но если слаб… «закрутить болт, то есть стать сильнее, будет очень сложно. По сути, Марк описал систему ограничений, которую родители во Франции выстраивают для своих детей с первых лет жизни. Важным кирпичиком в ней является право родителей время от времени сказать Вставай навесы, и точка. Американцы вроде меня принимают как должное, если им приходится весь день гоняться за детьми по парку или укладывать их спать полвечера, хотя на ужин пришли гости. Это раздражает, но воспринимается уже как норма. Но для французов жизнь с
«ребенком-королем» означает огромный дисбаланс в семье. Они считают, что это никому не на пользу. Повседневная жизнь и для родителей, и для детей становится лишенной удовольствия. Создание системы ограничений, cadre , требует больших усилий, однако альтернатива неприемлема. Французы понимают четкие границы – единственное, что избавляет их от двухчасовых уговоров лечь спать.
– Возможно, кто-то считает, что, если у тебя есть дети, ты уже не можешь распоряжаться своим временем, – говорит Марк. – Но дети должны понимать, что не являются центром внимания. Что мир не крутится вокруг них. Как же родителям удается выстроить эту систему Процесс ее создания кому-то может показаться жестким. Но тут дело не только в умении говорить нет и насаждении собственного авторитета. Родителям во Франции удается очертить границы просто потому, что они постоянно о них говорят. То есть тратят действительно много времени, объясняя детям, что можно, а что нет. Все эти разговоры выстраивают систему ограничений. Дети начинают ощущать ее почти физически – так хороший мим способен убедить человека, что передним действительно стена. Постоянное напоминание о границах дозволенного происходит в очень вежливой форме. Родители часто говорят пожалуйста, даже обращаясь к младенцам. (С младенцами тоже надо говорить вежливо, ведь они понимают, о чем идет речь) Устанавливая границы для детей, родители часто используют выражение
«имеешь/не имеешь право. Не бей Жюля, – говорят они. – Тыне имеешь права его бить. И разница здесь не только в семантике. Подобный запрет звучит совсем иначе. Это выражение подразумевает, что существует некая фиксированная, организованная система правил для взрослых и детей. И если ребенок не имеет права делать одно, у него есть право делать что-то другое. Есть даже песенка, которую знают все малыши
«Oh la la, on a pas le droit de faire ca!» («О-ля-ля, мы не имеем права так делать) Другая фраза, которую часто используют французские родители в общении с детьми, – не одобряю. Яне одобряю, когда ты швыряешься горошком, – мамы произносят это серьезным тоном, глядя ребенку в глаза. Не одобряю несет в себе гораздо больше, чем обычное нет. Таким образом родители показывают, что у них есть свое мнение, с которым ребенок должен считаться. При этом допускается, что у малыша может быть свое мнение по поводу разбрасывания горошка – пусть родители от него и не в восторге. То есть такое поведение воспринимается как сознательный выбор – и соответственно ребенок также сознательно способен от него отказаться. Возможно, именно поэтому за столом во Франции всегда царит такое спокойствие. Вместо того чтобы ждать большого скандала и прибегать к суровым наказаниям, родители предпринимают множество маленьких вежливых превентивных шажков, основываясь на установленной системе правил. Я наблюдала эту систему в действии в яслях, присутствуя на обеде для полуторагодовалых малышей (шикарный обед из четырех блюд. Шестеро карапузов в одинаковых розовых слюнявчиках из махровой ткани сидели за прямоугольным столом под присмотром Анны-Мари. В комнате царила атмосфера полной безмятежности. Анна-Мари рассказывала о каждом из блюди объявляла, что будет дальше. При этом она пристально следила за действиями своих воспитанников и, не повышая голоса, комментировала их небольшие промахи.
– Doucement… тихо, ложкой мы так не делаем, – обращается она к мальчику, который начал бить по столу ложкой. – Нет, нет, сыр не трогаем, его едим потом, – велит она другому малышу. Разговаривая с ребенком, она всегда смотрит ему в глаза. Не всегда родители и воспитатели прибегают к столь тщательному контролю. Ноя обратила внимание, что они часто делают это именно вовремя еды – за столом много правил, много мелких действий, и если что-то пойдет не так, это может привести к хаосу. На протяжении всего минутного обеда Анна-Мари непрерывно разговаривает с детьми и поправляет их. К концу обеда лица малышей перепачканы едой – затона полу лишь пара крошек. Марк, Анна-Мари – французские родители и воспитатели внушают уважение, но при этом не выглядят диктаторами. Они не стремятся вырастить детей послушными роботами. Напротив, они прислушиваются к малышами постоянно сними разговаривают. Самые авторитетные родители среди моих знакомых говорят с детьми на равных, а не как хозяева с подчиненными.

148
– Когда что-то запрещаешь, всегда нужно объяснять причину, – говорит
Анна-Мари. Когда я спрашиваю французов о том, какими бы они хотели видеть своих детей, большинство отвечает чтобы были уверены в себе и нашли свое место в мире. Они желают, чтобы у их малышей был собственный вкуси мнение. Французы даже начинают беспокоиться, если дети слишком послушны. Им важно, чтобы дети проявляли характер. Но они верят, что достичь этого можно лишь в том случае, если дети уважают границы и умеют владеть собой. Поэтому одного характера мало должна быть еще и система ограничений. Мне очень сложно находиться среди таких воспитанных детей и родителей, чьи ожидания столь высоки. Каждый день я сгораю от стыда, когда близнецы начинают громко кричать или капризничать, когда мы идем по двору. Это как сигнал всем жителям нашего дома, у которых окна во двор америкашки идут Однажды в рождественские каникулы нас с Бин приглашают на полдник к одной из ее подружек. Детей угощают горячим шоколадом с печеньем, а меня – чаем. Мы сидим за столом, и Бин решает, что самое время пошалить. Делает глоток шоколада и выплевывает его обратно в чашку. Я в ужасе. Я бы толкнула ее ногой под столом, да боюсь задеть чужого ребенка. Шиплю, чтобы прекратила, ноне хочется портить всем полдники устраивать скандал. Тем временем хозяйка дома и три ее дочки с ангельским видом сидят за столом и грызут печенье. Я понимаю, как французам удается выстроить систему ограничений. Но мне совсем непонятно, каким удается удерживать детей в рамках системы, сохраняя при этом самообладание. Невольно вспоминается поговорка хочешь, чтобы человек не вылезал из канавы, – полезай в канаву вместе с ним. По крайней мере у нас дома – именно так. Если я говорю Бин: сиди в своей комнате, то я должна сидеть в комнате вместе с ней, иначе она обязательно выйдет. Эпизод с Лео с парке внушил мне уверенность в своих силах, теперь я пытаюсь быть строгой мамой все время. Но это не всегда срабатывает. Яне всегда угадываю, когда нужно закрутить болта когда, наоборот, ослабить. Обращаюсь за советом к Мадлен, французской няне, работавшей в семье Робин и Марка. Мыс ней отправляемся обедать. Мадлен живет в маленьком городке в Бретани
– это на западе Франции, но сейчас работает в ночную смену в парижской семье, где недавно родился малыш. (Ребенок все еще учится спать по ночам, объясняет Мадлен.)
Мадлен 63 года, у нее трое сыновей. Короткие седеющие каштановые волосы, теплая улыбка – она излучает спокойную уверенность, которую мне уже приходилось наблюдать у знакомых французов. Как и они, эта женщина убеждена в правильности своих методов.
– Чем избалованнее ребенок, тем он несчастнее, – говорит она практически сразу, как только мы садимся за стол. Как же ей удается управляться со своими подопечными
– Les gros уеих, – отвечает она. Это значит – большие глаза.

149
Мадлен превращается из доброй бабули в розовом свитере и шарфике в злобную сову. Если даже она утрирует, большие глаза выглядят очень убедительно. Я тоже хочу научиться делать les gros уеих. Когда приносят салаты, мы начинаем тренироваться. Поначалу мне трудно изображать сову и не смеяться. Но, как и с Фредерик в парке, мне постепенно удается поверить в свои силы, и я чувствую разницу. Смеяться уже не хочется.
Мадлен говорит, что она вовсе не испугом пытается заставить детей слушать ее. Большие глаза наиболее эффективны, если с малышом установлена тесная связь, есть взаимное уважение. По словам Мадлен, самое приятное в ее работе – это когда удается установить с ребенком взаимопонимание, словно они смотрят на мир одними глазами. В таком случае она предугадывает поступки ребенка еще до того, как ему придет в голову что-то сделать. Надо внимательно наблюдать за ним, говорить с ним, давать ему определенную степень свободы. И понимать, что ребенок – тоже человек. Чтобы выстроить с ребенком такие отношения, в рамках которых он будет реагировать на большие глаза, необходимо сочетать строгость с гибкостью, предоставлять детям и автономию, и выбор.
– Детям нужно давать свободу, чтобы они могли проявить свою личность, – говорит она.
Мадлен считает, что строгость не противоречит взаимопониманию. Ее авторитет рождается как бы изнутри взаимоотношений с ребенком она не давит на детей. Ей удается найти равновесие между общением на равных и авторитетом воспитателя.
– К детям нужно прислушиваться, но границы устанавливают взрослые, – объясняет она. Большие глаза – знаменитый воспитательный метод во Франции. Бин жуть как боится, что воспитатель в яслях покажет les gros уеих! Даже взрослые французы до сих пор помнят, как на них смотрели большими глазами или делали что-то похожее. У нее было такое особое выражение лица, – пишет о своей матери Клотильда
Дюсолье, парижский кулинарный критик. А еще ее отец и мать начинали говорить особым голосом, когда мы переходили границы дозволенного. На их лицах появлялось суровое, раздосадованное, недовольное выражение, и они говорили Нет, это плохое слово. Нам становилось стыдно, мы чувствовали себя немного униженными. Но это быстро забывалось. Любопытно, что Клотильда с нежностью вспоминает большие глаза – как и систему ограничений, в рамках которой применялся этот метод. Она всегда очень четко давала понять, что можно, а что нельзя, – пишет она о своей матери. – Ей удавалось быть любящей мамой и внушать нам уважение, даже не повышая голос А вот я часто повышаю голос на детей. Криком иногда удается заставить их почистить зубы или вымыть руки перед ужином, ноя после этого чувствую себя ужасно, и атмосфера в доме стоит та еще. Бывает, что и французы обращаются к детям на повышенных тонах. Однако они предпочитают наносить тактические удары, а не открывать сплошной огонь. Крик приберегают для совсем уж экстренных случаев, когда донести мысль больше никак не получается. Когда же я кричу на детей в парке или дома при гостях, французы всегда очень нервничают, словно стали свидетелями серьезного нарушения.

150 Американцы – и я в том числе – связывают понятие родительского авторитета с дисциплиной и наказанием. Французы о наказаниях не упоминают никогда. Они говорят об education – обучении детей. То есть, детей постепенно учат тому, что приемлемо, а что нет. Поскольку родитель выступает в роли учителя, а не полицейского, само общение детей и родителей окрашено в более спокойные тона. Когда Лео отказывается пользоваться взрослыми приборами за столом, представляю, что учу его пользоваться вилкой также, как учила бы буквам алфавита. Так мне проще сохранять терпение и спокойствие. Мне больше не кажется, что меня не уважают, и я не сержусь, если он не подчиняется немедленно. Поскольку Лео чувствует, что напряжение уходит, он с большей охотой пробует воспользоваться вилкой. Яне кричу, и всем гораздо приятнее ужинать. А еще я не сразу понимаю, что американцы и французы вкладывают разное значение в слово строгость. Для американцев строгий человек тот, кто обладает полной властью, – на ум приходит суровый неулыбчивый воспитатель. Немногие мои знакомые американцы захотели бы наградить этим эпитетом самих себя. Зато почти все французы с гордостью называют себя строгими родителями. Однако подразумевают они совсем другое. Французы строги в том, что касается нескольких основных правили довольно либеральны во всем остальном. Это все та же система ограничений жесткие рамки, нов их пределах – полная свобода. Ребенку нужно предоставить как можно больше свободы, не заставляя его соблюдать бессмысленные правила, – пишет Франсуаза Дольто в книге Основные этапы детства. – Нужно оставить лишь правила, необходимые для его безопасности. По опыту – то есть попытавшись их нарушить – он поймет, что без правил не обойтись, что родители не станут насаждать их, лишь бы раздосадовать его Другими словами, строгость в ключевых моментах доказывает всего лишь, что родители действуют сообразно здравому смыслу, и дети в таком случае, скорее всего, будут слушаться. Вполне в духе Дольто парижане из среднего класса признаются, что, как правило, не заводятся из-за маленьких детских шалостей – bêtises. Детям свойственно шалить.
– Если за все провинности ругать одинаково, как дети поймут, какие из них серьезные – замечает моя подруга Эстер. Ноте же самые французы признаются, что есть нарушения, на которые нужно реагировать немедленно. Запретные зоны у всех разные. Но почти все мои знакомые французы отмечают, что никогда не стали бы терпеть неуважение к окружающим. Они имеют ввиду необходимость говорить все эти bonjour, аи revoir и merci, а также вежливое обращение к родителями взрослым. Под полным запретом находится и физическая агрессия. Детям американцев часто сходит с рук, когда они бьют своих родителей, хотя прекрасно знают, что это запрещено. Французы такого терпеть не станут. Однажды Бин ударила меня на глазах нашего соседа Паскаля, холостяка лет пятидесяти, ведущего довольно богемный образ жизни. Обычно Паскаль – милейшей души человек, но тут он прочитал суровую лекцию о том, что так нельзя. Уверенность, с которой он произносил эту речь, меня просто восхитила. А Бин и вовсе оторопела от его слов.

151 Что касается отхода ко сну, тут можно видеть, как французы балансируют между строгостью и спокойным отношением. Например, некоторые родители говорят, что, когда приближается время спать, детям запрещено покидать свою комнату. Зато здесь они могут заниматься чем угодно. Устанавливаю это правило у нас в доме, Бин оно очень нравится. Ее совсем не смущает тот факт, что она вынуждена сидеть в своей комнате. Она гордо повторяет
– В своей комнате я могу делать, что хочу Обычно она играет немножко, читает и потихоньку засыпает сама. Когда близнецам исполняется два года, и они переселяются из колыбелек в более взрослые кроватки, ввожу для них такое же правило. Они живут водной комнате, поэтому ведут себя куда более шумно, чем Бин. Я только и слышу, как они гремят конструктором. Но если грохот не внушает опасения в их безопасности, к ним в комнату я не захожу. (Иногда, если уже поздно, а они по-прежнему бушуют, все-таки захожу и напоминаю Пора спать, а потом выключаю свет. Кажется, они не воспринимают это как нарушение принципа в своей комнате делаю, что хочу. К тому моменту они обычно уже устают и без возражений забираются в кроватки) Что касается родительского авторитета, я склонна делить мирна черное и белое. Чтобы избавиться от такого восприятия, наведываюсь в гости к Даниэлю Марселли.
Марселли возглавляет детское психиатрическое отделение большой клиники в Пуатье. Его перу принадлежит более десятка книг последняя называется Слушаться разрешено (Il est permis d’obeir ). Книга предназначена родителям – это размышление на тему родительской власти.
Марселли излагает свою точку зрения сложными предложениями, цитируя Ханну
Арендт и изумляясь парадоксам. Его любимый парадокс чтобы укрепить свой авторитет, родители должны почти все время соглашаться с детьми.
– Если вечно все запрещать, превращаешься в тирана, – объясняет Марселли за кофе с шоколадными конфетами. По его словам, весь смысл родительской власти в том, чтобы разрешать детям делать определенные вещи, а не препятствовать этому.
Марселли приводит пример допустим, ребенок хочет апельсин, или стакан воды, или поиграть на компьютере. В традициях современного французского либерального воспитания ребенок должен спросить разрешения, прежде чем сделать это. Марселли одобряет такой подход, но замечает, что родители почти всегда должны отвечать Да, можно.
– Запрещать можно лишь изредка… нельзя трогать хрупкие вещи или делать что-то небезопасное. Нов целом задача родителя – научить ребенка спрашивать разрешения, прежде чем осуществить свое желание.
Марселли говорит, что это обучение ставит и более долгосрочную задачу, не менее парадоксальную если ребенок соблюдает все правила, рано или поздно наступит момент, когда он сознательно откажется подчиниться, и ничего плохого в этом нет.
– Признаком хорошего воспитания является умение ребенка время от времени сознательно идти наперекор родительской воле. Ведь умение не подчиняться приказам невозможно без умения быть послушным. Покорность унизительна, –

152 поясняет Марселли. – А вот умение слушаться помогает ребенку взрослеть. Он говорит также, что нужно разрешать детям смотреть телевизор, чтобы у них со сверстниками было общее культурное поле) Чтобы понять рассуждения Марселли о родительском авторитете, надо быть французом (во Франции философию преподают в старших классах. Я поняла лишь одно ограничения детям нужны еще и потому, что иногда позволяется нарушать их, а потом можно снова вернуться к системе, которая никуда не денется.
Марселли повторяет мысль, которую я часто слышала от французов без запретов дети потерялись бы в море своих желаний. (По природе своей человек не знает границ, – говорит он) Французские родители подчеркивают важность ограничений, потому что знают без них дети попали бы в стихию собственных импульсов. Запреты помогают сдержать внутреннюю бурю и утихомирить ее. Это, пожалуй, объясняет тот факт, что мои дети – единственные, кто устраивает публичные истерики в парижских парках. Истерика помогает ребенку, когда его переполняют эмоции, но он не понимает, как себя контролировать. Другие дети привыкли слышать слово нет и умеют принимать отказ. Ноне мои. Мое нет звучит слабо и неуверенно. Оно неспособно положить конец веренице капризов.
Марселли утверждает, что послушные дети тоже могут быть творческими личностями (пробужденными, как он говорит, то есть пребывать в том состоянии, которое французы называют расцветом. Идеал французов – сделать так, чтобы ребенок расцвел в рамках системы ограничений. Конечно, есть и такие родители, которые считают расцвет важным настолько, что ради него готовы пренебречь системой. Марселли не скрывает своего отношения к ним. Он говорит, что их дети чувствуют себя плохо и вырастают несчастными во всех смыслах этого слова. Я прониклась этими новыми идеями. И отныне решаю быть авторитетной мамой
– ноне тираном. Однажды вечером, укладывая Бин спать, говорю ей, что поняла ей иногда нужны шалости. Бин сияет. У нас наступает полное взаимопонимание.
– А ты можешь это папе объяснить – просит она. На самом деле Бин, которая посещает французский детский сад, разбирается в вопросах дисциплины гораздо лучше меня. Однажды утром стою во дворе нашего дома.
Саймон уехал в командировку, я одна с детьми, и мы опаздываем. Мне нужно усадить малышей в коляску и отвезти их в ясли, а Бин доставить в сад. Но близнецы хотят идти пешком, а это займет слишком много времени. Соседи слышат наши переговоры и даже могут наблюдать за их ходом. Напустив на себя самый что ни наесть авторитетный вид (насколько это возможно, ведь я даже не выпила свой утренний кофе, решительно приказываю им забираться в коляску. Никакого эффекта.
Бин смотрит на меня исподлобья. Кажется, она считает, что мне должно быть стыдно – не могу управиться с такими малышами.
– Даты просто скажи а ну-ка, раз, два, три – произносит она с явным раздражением. Видимо, так говорят ее воспитатели, пытаясь заставить несговорчивого ребенка слушаться. Раз, два, три – тоже мне наука Некоторые американцы наверняка так говорят. Но логика этого действа чисто французская.

153
– Выдаете ребенку время и проявляете к нему уважение, – объясняет Марселли. – Ребенок должен играть активную роль в процессе воспитания, ивы даете ему такую возможность, оставляя время, чтобы отреагировать. В своей книге Марселли приводит в пример ребенка, схватившего острый нож. Его мать смотрит на него и говорит твердым, но нейтральным тоном, слегка нахмурив брови Положи на место Допустим, ребенок смотрит на мать, ноне реагирует. По прошествии пятнадцати секунд мать добавляет уже более решительно Сейчас же положи Еще через десять Ты понял меня По мнению Марселли, тогда-то шалун уж точно должен положить нож на стол. Голос становится ласковыми она говорит Молодец. А потом объясняет, почему брать нож опасно и каким можно порезаться
Марселли отмечает, что ребенок, хоть и послушался, активно участвовал в процессе. Обе стороны в этой ситуации проявили уважение друг к другу. Ребенок подчинился, мать благодарит егоза это, ноне чрезмерно, ребенок признает ее авторитет… Чтобы такое произошло, нужны слова, нужно время, нужны терпение и умение слушать друг друга. Если бы мать бросилась к ребенку и просто вырвала ножу него из рук, он бы ничего не понял Найти среднее арифметическое между повелеванием и уважением к ребенку, умением слушать его очень сложно. Однажды одеваю Джоуи перед уходом из яслей, он вдруг начинает плакать. А я вся проникнута новой идеей главное слово – за мной. И реализую ее с рвением новообращенного фанатика. Решаю, что это случай из разряда
«Эдриен и весы, моя задача – просто заставить Джоуи одеться. Но Фатима, любимая воспитательница моего сына, слышит его хныканье и заходит в раздевалку. Она избирает совершенно иную тактику. Дело в том, что дома
Джоуи периодически закатывает истерики, нов яслях такое случается редко. Фатима наклоняется к нему и гладит его по голове.
– В чем дело – ласково спрашивает она. Для нее эта истерика – не абстрактный и неизбежный каприз ужасной двухлетки, а попытка человека рассказать о чем-то – маленького, но вполне рационального человека. Через минуту, может, две Джоуи успокаивается и объясняет – словами и жестами, – что хочет взять шапочку из своего шкафчика. Так вот из-за чего была вся истерика (Кажется, припоминаю, что чуть раньше он пытался схватить эту шапку)
Фатима смотрит, как Джоуи подходит к шкафчику, открывает его и достает шапку. После этого он тут же успокаивается и готов идти домой. Заметьте, Фатима – не мямля. Дети очень ее уважают. Терпеливо выслушав
Джоуи, она вовсе не проявила слабость. Нет, она просто успокоила его и дала возможность высказать, что он хочет. К сожалению, случаи бывают разные, нет единого правила, определяющего, как поступать. У французов множество противоречащих друг другу принципов, ноне так уж много непреложных правил. Иногда нужно внимательно выслушать малыша. А иногда – просто поставить его навесы. Важно и устанавливать запреты, и наблюдать за ребенком, и налаживать взаимопонимание, а потом подстраиваться под ситуацию. У кого-то из родителей все это получается автоматически. Ноя пока сомневаюсь,

154 получится ли у меня. По-моему, это как научиться танцевать сальсу в тридцать, когда другие отплясывают ее с детства. Я все еще считаю шаги и наступаю на ноги. Когда я бываю в гостях у американцев, дети очень часто за ужином нарываются на наказание Иди в свою комнату. Во Франции детям без конца напоминают о том, как вести себя за столом, но собственно наказывают редко. В качестве наказания ребенка иногда отсылают в его комнату или ставят в угол. Бывает, что и шлепают. Я всего несколько раз видела, как ребенка шлепают в общественных местах, хотя мои подруги говорят, что в Париже это обычное дело. Вовремя спектакля «Златовласка и три медведя актриса, играющая роль мамы-медведя, спрашивает у детей в зале, что нужно сделать с маленьким медвежонком, который плохо вел себя.
– La fessee! (Отшлепать) – кричат дети хором. Входе общенационального опроса выяснилось, что 19 % французов применяют физические наказания к детям время от времени, 46 % – редко и лишь 2 % – часто. Большинство (33 %), ответило, что никогда не бьют детей, а 55 % – категорически против физических наказаний. Возможно, в прошлом порка играла существенную роль в воспитании детей и укреплении родительского авторитета. Но все меняется. Все французские эксперты по воспитанию выступают против физических наказаний. Вместо них они рекомендуют родителям научиться говорить нет. Как и Марселли, они считают, что запретами нельзя злоупотреблять. Но раз уж иначе никак нельзя, отказ должен быть решительным. Вот что поэтому поводу говорит Марсель Руфо, известный детский психиатр из Марселя Есть два поколения родителей – те, кого в детстве били и наказывали, но при этом они утверждают, что это их не травмировало. И современные родители, которые пытаются понять ребенка, а не тупо запрещать ему все. Роль родителей заключается в том, чтобы показать ребенку свой взгляд на мир, дать объяснения. Он их примет. Эта идея не нова. О ней писал еще Руссо. Разрешайте охотно, отказывайте неохотно, – писал он в Эмиле. – Однако пусть ваш отказ будет твердым. Пусть мольбы не трогают вас раз произнесенное нет должно стать медной заслонкой, сквозь которую ребенок попытается пробиться пять, шесть разно в итоге устанет и оставит попытки. Таким образом вы научите его терпению, безмятежности, спокойствию и смирению, даже когда он не получает того, что хочет
Лео родился не только живчиком, но еще и изрядным хулиганом.
– Хочу воды, – объявляет он однажды за ужином.
– А волшебное слово – спрашиваю с улыбкой.
– Вода – усмехнувшись, отвечает он. (Удивительно, но Лео – он больше похож на
Саймона – говорит с легким британским акцентом. А вот у Джоуи и Бин произношение чисто американское) Глядя на него, размышляю создать систему правил не так уж просто. Для этого
8 В России за применение физических наказаний – 73 % родителей. – Примеч. ред.

155 нужны очень много внимания и повторения. Но как только ребенок осознает границы дозволенного, жизнь станет намного проще и спокойнее (или мне так кажется. Бывают, конечно, моменты отчаяния тогда я говорю малышам «C'est moi qui décide » Здесь решаю я. Как ни странно, достаточно лишь произнести эту фразу, и я ощущаю уверенность в своих силах. Даже спина при этом распрямляется. Использовать французские методы воспитания – значит совсем по-другому смотреть на мир. Я привыкла считать, что весь мир вращается вокруг детей. Но французский подход позволяет моим собственным потребностям занять более достойное место. Когда я чувствую, что контролирую ситуацию, управляться стремя детьми становится намного легче. Однажды весной в выходные Саймон уезжает в командировку, а я разрешаю малышам вытащить на балкон коврики и одеяла и построить марокканский шатер. Потом приношу им горячий шоколад, они сидят и пьют. Но когда я рассказываю об этом Саймону, он тут же спрашивает
– Ну и сильно они тебя достали И действительно, случись все это несколько недель назад, я бы только изнервничалась. Порадоваться их игре мне бы не дала тревога, я бы ощущала себя слабой рядом стремя детьми. И, скорее всего, накричала бы на них, а поскольку балкон выходит во двор, мой крик услышали бы все соседи. Но теперь, когда здесь решаю я (хотя бы иногда, три ребенка на балконе и горячий шоколад – все это уже не кажется таким уж страшным. Мне даже удается выпить чашку кофе, сидя рядом сними. А однажды утром я веду Лео в ясли, одного. (Мыс Саймоном поделили утренние обязанности) И вот, спускаясь на лифте, чувствую, что уже начинаю бояться того момента, когда мы выйдем во двор. И решаю сообщить сыну, вложив в эти слова всю свою уверенность, что мы больше не будем кричать во дворе. Озвучиваю это новое правило так, будто оно существовало всегда. Твердо объясняю, почему мы не будем кричать, глядя Лео в глаза. А потом спрашиваю, понял ли он меня, и жду, пока он ответит. Подумав немного, он отвечает Да. И вот мы открываем стеклянную дверь, выходим водвори нас встречает тишина. Никто не кричит и не ноет. Лишь маленький мальчик быстро перебирает ножками и тянет меня за собой. ГЛАВА 14 Пусть живут своей жизнью
Однажды в детском саду вывешивают объявление. Детей от четырех до одиннадцати лет приглашают в летнее путешествие в Высокие Вогезы, деревню примерно в пяти часах езды от Парижа. Поездка на восемь дней и – sans parents – без родителей. Мне сложно представить, что я смогу отправить Бин – ей пять лет – совсем одну на восемь дней в такую даль. Она даже у моей мамы больше одного дня с ночевкой не

156 оставалась. А самая впервые уехала на экскурсию с ночевкой (в океанариум, когда училась в старших классах. Эта поездка – еще одно напоминание о том, что мне никогда не стать настоящей француженкой. Ведь французские мамы ровесников Бин, увидев объявление, сокрушенно качают головой Ох, как жалко. У нас уже другие планы…» Перспектива отослать своих зайчиков на неделю туда, где общие душевые и спальни на десять коек, похоже, никого не пугает. Вскоре узнаю, что эта детсадовская поездка – еще цветочки. Я в летний лагерь впервые поехала, когда мне было десять или одиннадцать. Ново Франции таких лагерей тысячи, и туда берут даже четырехлеток Самые маленькие обычно едут на семь-восемь дней в деревню, где катаются на пони, кормят козликов, учат песенки и общаются с природой. Для детей постарше есть специализированные лагеря – театральные, астрономические или те, где занимаются греблей, например. Предоставлять детям значительную степень независимости, подчеркивая способность преодолевать трудности и полагаться на самих себя, – один из основных принципов французского воспитания. Вовремя таких групповых поездок ребенок учится самостоятельности, в том числе на эмоциональном уровне, – у ребенка должна сложиться самооценка, независящая от похвалы взрослых. Меня многое восхищает во французских принципах воспитания, ив кризисные минуты, не зная, как поступить, я часто спрашиваю себя а чтобы намоем месте сделала француженка Но принять идею детской самостоятельности – как в случае с групповыми поездками – намного сложнее. Разумеется, я не хочу, чтобы мои дети слишком от меня зависели. Но к чему такая спешка Неужели так необходимо учить их самостоятельности с самых ранних лет Не перестарались ли в этом отношении французы Как бы тони было, стремление научить детей полагаться на себя откровенно противоречит моим самым основным инстинктам – защитить малышей, сделать так, чтобы они чувствовали себя счастливыми. Американцы воспитывают в детях независимость совсем иначе. Лишь когда я вышла замуж за Саймона, европейца, поняла, что все свое детство училась выживанию. Я стреляла из лука, плавала на перевернутом каноэ, училась разводить костер у человека на животе, чтобы не обжечь его, и делать из джинсов спасательный жилет прямо вводе. В Европе учить детей подобным вещам не принято. В детстве Саймон не ставил палатку, не плавал на лодке. Вряд ли он сообразит, с какого конца забираться в спальный мешок. В условиях дикой природы он протянет от силы пятнадцать минут – и то, если у него в руках будет книжка из серии Как выжить там-то и там-то». Парадокс состоит в том, что всем этим навыкам первопроходцев я научилась в летнем лагере, – но только после того, как мои родители подписали юридически оформленное согласие не предъявлять претензии, если я вдруг утону. (Это было еще до того, как во всех школах установили веб-камеры, а на детские дни рождения стали печь торты без добавления орехов) Несмотря на скаутские значки и недюжинные успехи в гребле, дети-американцы живут в тепличных условиях. В современном родительстве есть тенденция ограждать детей от эмоционального и физического дискомфорта, – пишет американский

157 психолог Венди Могел в книге Да здравствуют разбитые коленки. Вместо того чтобы отпускать детей на свободу, обеспеченные родители – клиенты Могел – пытаются вооружить детей толстой броней навыков, обучая их многим вещами заставляя биться за первое место и преуспевать. И дело не в том, что для американцев самостоятельность детей – не главное. То есть мы не уверены, так ли уж она детям нужна. Мы считаем, что родители должны находиться рядом с детьми почти постоянно, чтобы уберечь их и сгладить возможные эмоциональные переживания. После рождения Бин мыс Саймоном даже шутили, что, когда она пойдет в колледж, мы просто переедем вместе с ней. А потом я прочла в журнале статью о том, как некоторые американские университеты теперь устраивают прощальные вечеринки для родителей первокурсников, таким образом намекая, что им пора уезжать. Во Франции родители не обманывают себя, думая, что у них все под контролем. Да, они тоже хотят уберечь детей, ноне пытаются перестраховаться даже на самый невероятный случай. Например, уезжая, не посылают ежедневные напоминания мужьям закрывать дверь на задвижку и опускать сиденье унитаза, чтобы ребенок в нем не утонул, как делаю я. Во Франции общественное мнение подталкивает родителей в противоположном направлении. Если они слишком опекают свое чадо и стремятся контролировать его опыт познания мира, кто-нибудь из знакомых или родственников обязательно скажет что-то вроде Пусть у ребенка будет своя жизнь. Об этом писала еще Франсуаза Дольто. Важнее всего для ребенка как можно раньше обрести самостоятельность, при условии, что его безопасность обеспечена, – писала она в книге Основные этапы детства. – Родители могут попасть в ловушку, не признавая истинных потребностей своего ребенка, – а свобода как раз является одной из них… Ребенок должен чувствовать, что его будут любить как самостоятельную личность, ощущать себя уверенно в пространстве, день заднем пользоваться все большей свободой, познавая мир, приобретая личный опыт и выстраивая отношения со сверстниками
Дольто, в частности, говорит и о том, как важно оставлять ребенка одного в безопасной обстановке, чтобы он сам разобрался, что к чему. По мнению Дольто, шестилетний ребенок должен уметь выполнять все касающиеся лично его действия по дому ив обществе, и родители должны верить, что он способен справиться. Иностранцам сложно принять подобные методы. Моя американская подруга
Энди, прожившая во Франции более двадцати лет, вспоминает, что, когда ее сыну было шесть лет, в их детском саду тоже устроили выезд на природу.
– И вот все другие мамашки твердят, как это здорово, что в апреле состоится classe
verte (в дословном переводе – зеленый класс. А я думаю что за classe verte ? Выезд на природу На неделю Да вы что, сума сошли В школе, где позже учился ее сын, посещать или не посещать зеленые классы пожеланию можно было только первый год. Потом они стали обязательными, и весь класс из двадцати пяти человек каждой весной уезжал на неделю с учителем. По американским меркам, Энди считает себя не слишком прилипчивой мамой. Но ей было трудно свыкнуться с мыслью, что ее ребенок один поедет в зеленый

158 класс (в тот год его проводили на западном побережье Франции. Вне дома ее сын никогда не ночевал. По вечерам ей приходилось силком загонять его в душ. Иона не могла представить, как он уснет, если не подоткнуть ему одеяльце. Энди нравилась его учительница, но она совсем не знала других взрослых из числа сопровождающих племянника учительницы, воспитателя с детской площадки и просто «какого-то знакомого воспитателя. Когда Энди рассказала обо всем этом трем своим сестрам из США, те перепугались не на шутку.
– Помню, они сказали Они жене могут тебя заставить Одна сестра работает адвокатом, она тут же спросила Ты что-нибудь подписывала В основном они боялись педофилов. На собрании по поводу поездки одна из мам (тоже американка) спросила учительницу что та намерена делать в случае, если вдруг вводу упадет электропровод. Французские мамашки засмеялись. Энди была рада, что не задала похожий вопрос, но призналась, что он отражали ее страхи. Но больше всего Энди беспокоилась о том, что будет, если вовремя путешествия ее сыну станет грустно или плохо. На собрании она об этом не стала говорить. Когда такое случалось дома, она пыталась помочь малышу разобраться со своими эмоциями. Если он начинал плакать по непонятной причине, она спрашивала Что с тобой – ты напуган расстроен зол
– Это был мой метод. Мы вместе анализировали, что произошло. Желание французов привить детям самостоятельность простирается далеко за пределы школьных поездок. Когда я иду по улицам нашего района, сердце екает, потому что здешние родители часто разрешают совсем маленьким детям бежать впереди по тротуару. Они доверяют им – знают, что на углу они остановятся и подождут. (Если ребенок еще и на самокате, я не могу спокойно смотреть) Я всегда представляю худшее. Вот мы встречаемся на улице с моей подругой Элен, останавливаемся поболтать, а три ее дочки тем временем подходят совсем близко к проезжей части. Элен уверена, что под машину они не выскочат, и потому спокойна. Думаю, что и Бин не стала бы. Нона всякий случай держу ее за руку. (Саймон любит вспоминать, что как-то разя запретила Бин идти на футбольный матч болеть за него, боясь, что в нее попадет мяч) Во Франции часто бывают моменты, когда я хотела бы помочь детям, но знаю, что они должны все сделать сами. Например, я вижу, как воспитатели из яслей, куда ходят мои сыновья, ведут малышей в булочную за свежими багетами. Это не экскурсия, а просто прогулка с детьми. Через несколько недель совершенно случайно узнаю, что
Бин была в зоопарке и большом парке на окраине Парижа (мы идем в тот же зоопарки
Бин радостно сообщает, что уже ходила сюда. Никакие разрешения я не подписывала, да меня и не просили. Кажется, французских родителей ничуть не беспокоит, что вовремя прогулок может случиться что-то плохое. А когда танцевальная группа Бин устраивает концерт, меня даже не пускают за кулисы. Передайте ей белые леггинсы», – единственное указание, которое я получила. С се учительницей танцев я ни разу не разговаривала. Ведь она занимается с Бин, а не со мной. Последние несколько недель Бин твердила мне Не хочу быть марионеткой, – что это значит, я

159 не знала. Но стоило занавесу подняться, как я все поняла. На сцене появилась Бин, в полном макияже, и вместе с десятком других девочек принялась резко дергать ногами и руками под песню Марионетка. Малышки, двигающиеся вразнобой, действительно похожи на сбежавших из кукольного театра марионеток… Однако, глядя на Бин, я понимаю, что она запомнила все движения минутного танца – без моей помощи. Когда после концерта она выходит, я рассыпаюсь в восторгах, какая же она молодец. Но
Бин разочарована.
– Я забыла, что не хотела быть марионеткой, – говорит она. Во Франции дети более независимы не только в том, что касается внешкольных занятий. Они ив общении друг с другом ведут себя очень самостоятельно. Родители никогда не вмешиваются в ссоры на детских площадках, не выступают посредниками между детьми в семье. Считается, что дети должны сами решать свои проблемы. Однажды забираю Бин из детского сада, она выбегает ко мне с кровью на щеке. Рана неглубокая, но кровоточит. Дочь отказывается говорить, что произошло (и, кажется, ее это не очень беспокоит – ей не больно. Воспитатель утверждает, что ничего не знает. Стараясь не заплакать, расспрашиваю директрису детского сада, нота тоже ничего не видела. И самое главное, обе очень удивлены, что я подняла такой переполох. Моя мама как раз была у нас в гостях. Она в шоке от подобного безразличия. В США это повлекло бы за собой официальное расследование и звонки домой пострадавшей с подробнейшими объяснениями. Для французских родителей подобные происшествия, конечно, неприятны, однако никто не делает из них трагедию шекспировского масштаба.
– Мы, французы, считаем, что это даже хорошо, если дети слегка подерутся, – объясняет мне журналистка и писательница Одри Гутар. – Таков уж французский, даже, скорее, средиземноморский темперамент. Нам по душе, что наши дети способны защитить свою территорию и вступить в перебранку с другими детьми… Нас не беспокоит насилие на детской площадке – в разумных пределах.
Бин не хочет рассказывать о том, кто ее поранили это отражает еще один аспект этики самостоятельности. Ябедничество воспринимается крайне отрицательно. Французы объясняют это тем, что вовремя Второй мировой войны доносы на соседей заканчивались смертью последних. На ежегодном собрании жильцов нашего дома, многие из которых помнят Вторую мировую, пытаюсь выяснить, кто все время опрокидывает нашу коляску в подъезде.
– Мы не доносим на соседей, – отвечает одна старушка. Все смеются. Американцы тоже не любят ябед. Ново Франции даже у детей есть некая внутренняя решимость лучше получить пару ссадин, но держать рот на замке. Это считается важным жизненным навыком. Кроме того, в семье у каждого есть право иметь секреты.
– У нас с сыном могут быть секреты, о которых маме рассказывать нельзя, – признается гольфист Марк. Вспоминаю французский фильм, в котором герой забирает из полицейского участка свою дочь-подростка, которую задержали за кражу в магазине и сигареты с марихуаной. По пути домой та оправдывается, говоря, что по крайней мере не донесла

160 на подругу, которая была с ней. Общество, в котором ябедничать не принято, способствует сплоченности среди детей. Они учатся полагаться друг на друга и на самих себя, а не бежать за помощью к родителям или учителям. И никто не считает, что необходимо всегда говорить правду, чего бы это ни стоило. Марки его жена, американка Робин, рассказывают, каких сын
Эдриен стал свидетелем того, как другой мальчик взорвал в школе хлопушки. Проводилось серьезное расследование. Робин настаивала, чтобы Эдриен все рассказал директору. Марк же советовал ему подумать о том, как это отразится на репутации другого мальчика, а также на физиономии самого Эдриена, когда виновник «наваляет» ему.
– Нужно просчитать все риски, – говорит Марк. – Если выгоднее не делать ничего, пусть не делает ничего. Я хочу, чтобы мой сын учился анализировать. Снова сталкиваюсь с этим стремлением – позволить детям все понять самостоятельно, когда делаю ремонт в квартире. Естественно, я хочу сделать квартиру максимально безопасной для детей. Выбираю резиновое покрытие для детской ванной, чтобы малыши не поскользнулись на мокрой плитке. Проверяю, у всех ли электроприборов есть защита от детей, и покупаю духовку с дверцей, которая не нагревается. А вот прораб Режи, простой грубоватый парень из Бургундии, кажется, считает меня ненормальной. Он говорит, что единственный способ обезопасить духовку – позволить детям один раз обжечься. Режи отказывается стелить резиновые полы в ванной, потому что они выглядят ужасно. Соглашаюсь, лишь когда он приводит другой аргумент с плиткой можно будет продать квартиру дороже. Ненагревающуюся духовку я все же устанавливаю. Вдень, когда меня приглашают почитать английские сказки в детсадовской группе Бин, воспитательница проводит короткий урок английского. Она показывает детям ручку и просит по-английски сказать, какого она цвета. Один из четырехлетних учеников в ответ бормочет что-то про свои ботинки.
– Это тут ни причем говорит воспитательница. Я шокирована таким ответом. Мне кажется, невзирая на то что малыш ответил невпопад, надо было сказать ему что-нибудь хорошее. Ведь я выросла в Америке, где традиционно принято воспринимать каждую мысль ребенка как особый вклад слова социолога Аннетт Ларо). Мы хвалим детей даже за высказывания, не относящиеся к делу, пытаясь тем самым воспитать в них уверенность и высокую самооценку. В книге Культурные различия (Cultural Misunderstandings) Рэймонд
Кэрролл пишет, что американские родители готовы на вселишь бы не критиковать своих детей, не высмеивать их вкусы и не указывать им постоянно, как и что делать. Во Франции подобное поведение сильно отличается от общепринятого. Еще разубеждаюсь в этом, когда веду детей на батуты в сад Тюильри рядом с Лувром. На огороженном участке каждый прыгает на своем батуте родители следят за детьми, сидя на скамейках по периметру. Но одна мама принесла с собой стул и поставила его внутри огороженного участка – прямо перед батутом, на котором скачет ее сын. Каждый раз, когда он взлетает вверх, она кричит Ура. Мне даже не надо подходить

161 ближе, чтобы понять передо мной американка. Я так уверена в этом, потому что сама еле сдерживаюсь, чтобы не закричать Ура каждый раз, когда мои дети подскакивают на батуте, – и не сдерживаюсь, когда они катаются с горки. Это Урана самом деле означает Я вижу, как ты катаешься Я одобряю Ты просто чудо По такому же принципу я всегда расхваливаю самые ужасные поделки и рисунки. Мне кажется, я должна это делать, чтобы подкрепить их самооценку. Во Франции родители тоже хотят, чтобы их дети росли уверенными в себе bien
dans leur реаи (ощущали себя комфортно в своей шкуре. Но добиваются этого иначе они не верят, что похвала всегда ведет к положительному результату. Французы считают, что дети чувствуют себя уверенно, если умеют делать что-то самостоятельно – и делают это хорошо. Когда малыш учится говорить, родители не станут хвалить егоза каждое произнесенное слово. Его похвалят лишь тогда, когда он скажет что-то интересное и произнесет это правильно. Социолог Рэймонд Кэрролл говорит, что французы стремятся научить своих детей хорошо объясняться. Она цитирует слова одного француза Во Франции, если ребенок хочет что-то сказать, взрослые его слушают. Однако они не будут слушать вечно если возникает заминка, кто-то из родителей обычно заканчивает фразу за него. Таким образом, у ребенка возникает привычка формулировать свои мысли прежде, чем произнести их вслух. Дети учатся говорить быстро итак, чтобы другие заинтересовались. Но даже когда юный француз говорит что-то интересное или дает верный ответ на вопрос, взрослые не спешат расхваливать его на все лады. И не ведут себя так, будто любое произнесенное им слово – повод сказать молодец. Однажды я привожу Бин в поликлинику на осмотри педиатр просит ее сложить деревянную головоломку. Бин справляется без труда. Пробурчав едва слышное «hon» (хорошо, врач продолжает осмотр. (Причем это ее хорошо звучит не как похвала, а скорее как «о’кей, поехали дальше) Воспитатели и прочие авторитетные взрослые не только не хвалят детей, когда они заслуживают похвалы, – к моему огромному разочарованию, они не хвалят их в присутствии родителей. Сначала я думала, что это личная особенность воспитательницы Бин, довольно угрюмой дамы. Нона второй год в саду появились две новые воспитательницы. Одна из них – энергичная и очень добрая девушка Марина, с которой у Бин прекрасные отношения. Однако, когда я спрашиваю Марину об успехах Бинта отвечает, что Бин très compétente. Набираю эту фразу в гугл-переводчике – вдруг я что упустила, и compétente значит блестящая воспитанница Нонет очень способная. Всё. Хорошо, что я уже ни на что не рассчитываю, когда в середине семестра мыс
Саймоном идем навстречу с Агнес, второй воспитательницей. Агнес тоже очень милая и заботливая. Но и от нее не дождешься комплиментов она вообще ничего не говорит о Бин, даже самых общих слов. Все в порядке, – единственное, что мы от нее слышим. Потом она показывает нам листок с упражнениями – один из двадцати, наверное, которые Бин не смогла выполнить. И не слова о том, какие успехи делает моя дочь по сравнению со сверстниками.
Саймон замечает, что во Франции хвалить ребенка не входит в обязанности

162 воспитателя. Агнес должна выявлять проблемы. Если малыш явно не справляется, родители обязаны об этом знать. Но если все в порядке, о чем говорить Стремление видеть лишь промахи – знаменитая и часто критикуемая особенность французского образования. Здесь никто не будет пытаться подкрепить положительный настрой детей (и родителей) похвалами. На выпускных экзаменах во французских школах почти невозможно получить высший балл. Прекрасным считается результат 14 из 20, а уж 16 из 20 – вообще идеальным. Друзья знакомят меня с Бенуа, отцом двоих детей, профессором престижного французского университета. Бенуа говорит, что его сын превосходно учится (он в старших классах. Однако самая высокая похвала, которой мальчик когда-либо удостаивался от учителя, – довольно качественно. По словам Бенуа, во Франции учителя сравнивают учеников недруг с другом, а противопоставляя их некоему идеалу, который практически недостижим. Даже выдающееся сочинение французский учитель похвалит так Это неплохо, но вот здесь, здесь и здесь – полная ерунда. В старших классах совершенно не ценится умение учеников выражать свое мнение и эмоции.
– Если сказать Мне нравится это стихотворение, потому что оно отражает мои собственные переживания, – это будет совершенно неправильно, – говорит Бенуа. – В старших классах учат логически мыслить. Свободное творчество не приветствуется. Главное – уметь логично излагать свои мысли. Когда Бенуа преподавал в Принстоне, его очень удивляло, что студенты считают его строгим профессором.
– Потом я понял, что там принято говорить что-то хорошее даже про худшие работы, – вспоминает он. Бывали и противоположные ситуации одна американка, преподаватель старших классов во французской школе, столкнулась с жалобами родителей, когда дети принесли домой слишком высокие оценки 18 из 20 и 20 из 20. Родителям показалось, что задание было слишком простым, а оценки необъективными. Недостаток такого подхода состоит в том, что из-за постоянной критики дети могут чувствовать себя забитыми. Моя подруга, учившаяся во французской школе, переехала с родителями в Чикаго. Она была потрясена, увидев, как уверенно отвечают на занятиях ее новые одноклассники. Для нее было откровением, что детей здесь не критикуют зато, что они неправильно выполнили задание или задают тупые вопросы. Еще одна моя подруга, работающая врачом в Париже, восторженно рассказывала о своих занятиях йогой с новым инструктором, американкой
– Она все время повторяет, как хорошо у меня получается и какая я прекрасная За все годы, проведенные во французских учебных заведениях, ей, видимо, никогда не приходилось слышать столько приятных слов. А что же французские родители В целом они гораздо чаще хвалят своих детей, чем воспитатели и учителя. Но и они не раздают похвалы по поводу и без. Видимо, они понимают, что моменты радости, которыми наслаждается ребенок каждый раз, когда взрослый произносит молодец, не должны возникать слишком часто. Если малыш привыкнет слышать только хорошее, со временем он будет нуждаться в постоянном одобрении, чтобы поддерживать высокую самооценку. К тому же, если ребенок знает,

163 что его все равно похвалят, чтобы он ни сделал, он перестает стараться. Зачем Ведь все равно он услышит только хорошее Поскольку я американка, меня лучше всего убеждают научные данные. Оказывается, и здесь французские родители, то ли интуитивно, то ли следуя велению традиции, поступают в русле последних научных изысканий. Если верить книге По Бронсон и Эшли Мерримен Шоковое воспитание
(NurtureShock ), вышедшей в 2009 году, общепринятое мнение о том, что похвала, самооценка и высокий результат взаимозависимы», опровергают новые исследования. Ученые доказали, что чрезмерная похвала… меняет мотивацию ребенка он начинает совершать поступки лишь для того, чтобы услышать похвалу, и перестает получать удовольствие собственно от действия.
Бронсон и Мерримен цитируют исследование, согласно которому ученики, которых чрезмерно хвалили в школе, поступив в колледж, начинают избегать рискованных ситуаций. Им не хватает самостоятельности они часто бросают курс, лишь бы не получить посредственную оценку им трудно выбрать специализацию они боятся остановиться на чем-то конкретном из страха, что у них ничего не получится. Исследование также опровергает другую общепринятую истину если у детей что-то не выходит, родители должны смягчить удар, отыскав в неудаче хоть что-то положительное. Гораздо лучшая тактика, подсказывают ученые, – проанализировать ошибку. Это даст детям уверенность, что в следующий раз они поступят как надо. Пусть методы французского образования покажутся кому-то жестокими, особенно в старших классах, но воспитатели Бин избрали именно эту тактику она отражает позицию и большинства французских родителей. Такое впечатление, что французы воспитывают детей, экспериментируя, и таким образом выявляя, какая тактика работает, а какая нет. Их обычно не интересуют чьи-то идеи о том, как воспитывать детей, – они просто видят, какая стратегия эффективна. И приходят к выводу похвала нужна в меру, однако если перестараться, то можно помешать ребенку жить своей жизнью. На зимние каникулы везу Бин в США. На семейном сборище она устраивает настоящий спектакль одного актера изображает учительницу и раздает взрослым задания. Все это мило, ноне то чтобы очень, честно говоря. И тем не менее спустя некоторое время все взрослые в комнате бросают свои дела и начинают петь дифирамбы мол, какая же Бин молодчинка. (А хитрюга Бин пересыпает свою речь французскими словечками и песенками, зная это всегда производит впечатление) К моменту окончания спектакля Бин лучится от похвал. Для нее это, пожалуй, самый счастливый момент за всю поездку. Я тоже улыбаюсь. Похвалы в адрес Бин я воспринимаю и на свой счет, мне их так не хватало во Франции. До конца ужина все, кто сидит снами рядом, только и говорят о замечательном выступлении моей дочери. Пока мы на каникулах, это прекрасно. Ноя не уверена, что хочу, чтобы Бин постоянно отвешивали комплименты. Да, это приятно, но вкупе с комплиментами идет и другое например, дети учатся перебивать взрослых, потому что их распирает от осознания собственной важности. Кроме того, такие вот похвалы могут создать у ребенка ошибочное представление о том, что на самом деле выглядит смешно.

164 Я уже смирилась стем, что раз мы решили остаться жить во Франции, мои дети никогда не научатся стрелять из лука. (Хотя вряд ли на них когда-нибудь нападут американские индейцы XVIII века) Я даже согласна хвалить их поменьше. Однако мне куда труднее приспособиться к французскому понятию самостоятельности, охватывающему все вокруг. Я знаю, что у моих детей есть свои личные душевные переживания, к которым я не имею отношения, и я не смогу вечно оберегать их от разочарований. Однако теория о том, что у них – своя жизнь, ау меня – своя, не учитывает мои душевные переживания. И не согласуется с моими эмоциональными потребностями. Вместе стем не могу не признать, что дети больше всего довольны именно тогда, когда я поручаю им что-то сделать самостоятельно. Я, конечно, не выдаю им нож, чтобы нарезать арбуз, да и они понимают, что есть вещи, которые им пока не под силу. Ноя не оставляю их без дела, даже если нужно всего лишь отнести на стол тарелку. Осуществив этот маленький подвиг, они всегда успокаиваются и чувствуют себя счастливее. Возможно, Дольто была права, когда говорила, что шесть лет – это своеобразный рубеж. Однажды ночью я, больная гриппом, все время бужу Саймона своим кашлем. Посреди ночи решаю уйти на диван. В половине восьмого дети заходят в гостиную, ноя едва могу пошевелиться. И не могу накрыть стол к завтраку. И тогда стол накрывает Бин. Я лежу на диване, закрыв глаза, и слышу, как она выдвигает ящики, ставит тарелки, достает молоко и хлопья. Ей пять с половиной, а она уже взяла на себя мои обязанности. И даже поручила часть из них Джоуи: он раскладывает ложки. Через пару минут Бин подходит ко мне.
– Завтрак готов, но тебе придется сделать кофе, – спокойно говорит она. Меня поражает, насколько счастливой – и по-французски рассудительной – делает ее самостоятельность. А ведь я даже не хвалила ее. Она просто сделала что-то совсем новое для себя, и ей достаточно было моего молчаливого присутствия. Мне очень нравится и мысль Дольто о том, что детям нужно доверять. Доверяя ими уважая их, я заслужу доверие и уважение для себя. И это так приятно Тиски взаимозависимости, неизбежные на моей родине, приятными никак не назовешь. Да и постоянная нервозность – не лучшая основа для воспитания. Позволить детям жить своей жизнью – не значит отпустить их на все четыре стороны (хотя поездки всем классом, по-моему, по-другому не назовешь. Главное – признать, что детине являются воплощением родительских амбиций, проектами, которые мы, родители, стремимся довести до совершенства. Это отдельные, вполне самостоятельные маленькие люди, у которых свой вкус, свое понятие об удовольствии и опыт познания мира. И даже свои секреты. В конце концов моя подруга Энди отпустила своего старшего сына на запад Франции. Говорит, ему понравилось. Ион прекрасно засыпал без подоткнутого одеяльца видимо, Энди это было нужно больше, чем ему. Когда и младшему сыну настало время отправиться в зеленый класс, она отпустила его, не колеблясь. Может быть, и я рано или поздно привыкну к этим поездкам, хотя пока не

165 решилась отпустить Бин. Эстер предлагает отправить девочек в летний лагерь в следующем году – им будет по шесть лет. Я с трудом представляю это. Да, мне хочется, чтобы мои дети научились полагаться на себя, справляться с трудностями, стали счастливыми. Но еще я хочу, чтобы они держали меня за руку. И не отпускали. Наше французское будущее
Моя мама наконец смирилась стем, что мы живем на другом краю океана. Она даже взялась учить французский, хоть получается у нее не так хорошо, как ей хотелось бы. Мамина подруга, которая жила в Панаме, почти не зная испанского, предложила такой метод говорить предложениями в настоящем времени, после чего обозначить то время, которое на самом деле необходимо Я иду в магазин (Я сходила в магазин, Я иду в магазин (Я пойду в магазин позже. Я запретила маме делать так, когда она приедет. Ведь у меня теперь есть репутация, которую нужно беречь, – сама себе поражаюсь У меня трое детей, которые ходят в местную школу, и хорошие отношения с хозяином рыбной лавки, портными владельцами местных кафе. Париж, наконец, начал обращать на меня внимание. Я все еще не умею восхищаться этим городом. Меня утомляют бесконечные обмены любезностями – Bonjour! Bonjour! – как и чопорное общение на вы со всеми, кроме ближайших друзей и коллег. Жизнь во Франции кажется слишком накрахмаленной, моему свободолюбивому я негде развернуться. Понимаю, как сильно изменилась, когда однажды утром в метро инстинктивно вздрагиваю и не решаюсь сесть на единственное свободное место, потому что мужчина, сидящий рядом, показался мне ненормальным. Потом до меня доходит, что единственным признаком его ненормальности были шорты. И все равно в Париже я теперь как дома. Как говорят французы, я нашла свое место. У меня появились замечательные друзья. Оказалось, что под ледяным фасадом француженок тоже скрывается потребность в дружеском плече, в зеркальном поддакивании. Они тоже стесняются целлюлита. Благодаря своим новым друзьям я теперь говорю по-французски, как парижанка. Иногда сама себе удивляюсь, услышав из своих уст связные французские предложения. И это здорово, что дети растут билингвами! Как-то утром одеваюсь, а Лео показывает намой бюстгальтер.
– Это что – спрашивает он.
– Bra, – отвечаю я по-английски.
Лео тут же показывает на свою руку. Яне сразу понимаю, но потом до меня доходит, что по-французски bras (с немым s на конце) означает рука. Наверное, научился в яслях. Расспрашиваю его, и оказывается, он уже знает почти все названия частей тела по-французски. Но что действительно сроднило меня с Францией, так это мудрость французских методов воспитания. Ведь именно здесь я узнала, что дети способны быть самостоятельными и вести себя рассудительно, что никогда не пришло бы мне в голову, воспитывай я их в США. Теперь меня в этом не разубедить, даже если мы переедем в другую страну.

166 Разумеется, некоторые французские идеи легче претворять в жизнь, когда находишься на французской земле. Гораздо проще не кормить детей вредными снеками, когда и другие детина площадке их не едят. И устанавливать границы дозволенного легче, если для всех вокруг они примерно одинаковы. (Я часто спрашиваю Бин: А в садике вам это разрешают) Но многие методы французского воспитания можно применять где угодно, независимо от страны пребывания и количества сортов сыра Просто родителям нужно немного изменить свои взгляды на отношения с детьми и пересмотреть свои ожидания. Друзья часто спрашивают, воспитываю ли я своих детей больше французами или американцами. Когда мыс ними находимся в общественном месте, мне кажется, истина где-то посредине по сравнению с детьми знакомых французов мои ведут себя плохо, по сравнению с детьми американцев – хорошо. Они не всегда вспоминают, что надо говорить bonjour и au revoir, но по крайней мере знают, что так принято. Как истинная французская мать, я постоянно им об этом напоминаю. Для меня это часть непрерывного процесса обучения, в рамках которого они каждый день учатся уважать окружающих и быть терпеливыми. И похоже, мое воспитание начинает приносить плоды. Я все еще стремлюсь к французскому идеалу уметь слушать детей, зная при этом, что нельзя склоняться перед их волей. В кризисные моменты я по-прежнему говорю здесь решаю я, напоминая всем, кто в доме хозяин. Моя задача – сделать так, чтобы детине утонули в океане собственных желаний. Но, по возможности, я всегда отвечаю да. Мыс Саймоном больше не спорим, стоит ли нам оставаться во Франции. Если останемся, не знаю, что нас ждет, когда подрастут дети. Когда дети становятся подростками, французы очень сильно ослабляют поводок и совершенно спокойно относятся к тому, что утех появляется личная жизнь, даже сексуальная. Возможно, поэтому подростки здесь меньше бунтуют. Французским подросткам также легче смириться стем, что и у их татап и papa есть своя частная жизнь. В конце концов, родители никогда от них этого не скрывали, их жизнь не вращалась исключительно вокруг детей. Рано или поздно дети планируют покинуть родительский дом. Но если француз или француженка в двадцать пять лет все еще живут с родителями, это не считается унизительными жалким, как в Америке. Здесь никто не мешает друг другу жить своей жизнью. В то лето, когда Бин переходит в подготовительную группу, я понимаю, что воспитание по-французски стало для меня второй натурой. Почти все друзья Бин на лето уезжают к бабушками дедушкам. И я решаю отправить ее в Майами, к своей маме. Мама все равно приедет к нам в Париж – вот и улетят вместе. Но Саймон против. Что если Бин соскучится по дому, а мы на другом конце света Здесь, во Франции, я подыскала ей лагерь с ежедневными уроками плавания. Но она приедет в середине смены. Не будет ли ей трудно завести друзей Саймон предлагает подождать еще год, чтобы Бин немного подросла. Но Бин приходит в восторг, узнав о поездке. Она заверяет нас, что не будет

167 скучать у бабушки, ив лагерь ей очень хочется. Саймон наконец соглашается, видимо, решив, что, пока Бин будет в отъезде, у него освободится время для его любимых кафе. Потом я слетаю в Майами и привезу Бин домой. Инструктирую маму по основным пунктам никакой свинины, побольше солнцезащитного крема. Мыс Бин целую неделю думаем, что положить в сумку, которую она возьмет в ручной багаж. Обе начинаем скучать заранее, и я обещаю звонить каждый день. И звоню. Но как только Бин прилетает в Майами, ее захватывают приключения, иона уже не может продержаться у телефона больше минуты или двух. Приходится узнавать все из докладов мамы и ее подруг. Одна из них пишет Сегодня Бин ела суши, учила нас французскому, делилась важными проблемами, связанными с детсадовскими подружками, а потом уснула с улыбкой на лице. Всего через несколько дней произношение
Бин, раньше загадочно-неопределенное, с легким британским акцентом, меняется начисто американское. Car она произносит с раскатистым rrrrrrr на конце. При этом она вовсю эксплуатирует свой статус экспатриантки. Мама говорит, что в машине они слушали кассеты с уроками французского, и Бин заявила Этот человек не умеет говорить по-французски!» А еще Бин пытается выяснить, что там происходит в Париже в ее отсутствие. Папа потолстел Мама состарилась – спрашивает она примерно через неделю. Она сообщает всем, когда я приеду в Майами, надолго ли и куда мы потом поедем. Как и предсказывала Франсуаза Дольто, Бин нуждается в самостоятельности. Стоит мне рассказать подругам о заграничном путешествии Бин, их реакции делятся в точном соответствии с национальностью. Американки называют Бин храброй девочкой и интересуются, как она переносит разницу в культурах. Никто из моих знакомых американок и не думает отослать своих шестилетних детей на десять дней к бабушке, тем более через океан. Однако мои знакомые француженки считают, что расставание иногда полезно для всех. Они ничуть не удивляются тому, что Бин и без меня может быть весела, и рады, что у меня появилась возможность заслуженно отдохнуть. По мере того как наши дети учатся самостоятельности, налаживаются и наши с
Саймоном отношения. У него по-прежнему бывают вспышки раздражения, и я по-прежнему досаждаю ему, но он, похоже, решил, что иногда можно побыть в хорошем настроении, а как-то вдруг признался, что ему приятно мое общество. Бывает, он даже смеется над моими шутками. При этом, как ни странно, он находит весьма забавным юмор Бин.
– Ты, когда родилась, была похожа на обезьянку, – говорит он ей однажды утром.
– А ты, когда родился, был похож на какашку, – отвечает она.
Саймон смеется до слез. Я же никогда не была особым ценителем фекально-сюрреалистического юмора. И не собираюсь начинать ради Саймона, зато готова пойти на другие уступки. Например, стараюсь не придираться, когда он дает детям апельсиновый сок, забыв встряхнуть пакет. Теперь я понимаю, что, как и детям, ему нужна самостоятельность. И если получу стакан апельсиновой мякоти вместо сока
– что ж, пусть будет так. А еще я перестала спрашивать, о чем он думает. Научилась

168 ценить некую недосказанность в наших отношениях. Прошлым летом мы снова поехали в тот приморский городок, где я впервые заметила, как спокойно французские дети едят в ресторанах. На этот раз снами не одна
Бин – детей трое. Мы и не пытаемся остановиться в гостинице, а поступаем мудро и снимаем домик со своей кухней. Однажды днем ведем малышей на обед в ресторану гавани. Стоит идеальная летняя погода, белоснежные домики блестят на полуденном солнце. И как ни странно, нам – всем пятерым – удается насладиться этой идиллией. Дети сидят и спокойно едят, в том числе рыбу и овощи. Ни одной крошки не падает на пол. Я слегка поучаю их, ноне кричу. Конечно, я не расслабляюсь полностью, как если бы мы были вдвоем с
Саймоном. Но ведь это уже действительно похоже на отпуск. И после обеда нам даже удается выпить по чашечке кофе.
Благодарности
Я бесконечно благодарна своему агенту Сюзанн Глюка также Энн Годофф и Вирджинии Смит из Penguin Press. Огромное спасибо Сапне Гупта за тщательную вычитку рукописи. Адаму Куперу, который помог советом и поддержкой, когда они были мне очень нужны. Полин Харрис – за профессиональную помощь в подготовке материала.
Кену Друкерману, который не только снабдил комментариями первые главы, но и принимал посылки на мое имя.
Merci всем мамочкам, прочитавшим мою книгу Кристин Такконе, Брук Пайо,
Дитлинд Лернер, Амелии Релле, Шерон Галант и отважной Ханне Купер, которая читала главы о беременности вовремя схваток За поддержку, которая часто приходила в виде еды или крыши над головой, спасибо Скотту Венгеру, Джоанн Фелд, Адаму Эллику, Джеффри Самберу, Кари Сник,
Патрику Вайлю, Аделин Эскобар, Шейне Друкерман, Марше Друкерман, Стиву
Фляйшеру и Нэнси и Рональду Геллес. Спасибо коллегам из Rue Bleue за сплоченность, советы по воспитанию и зато, что научили обедать с удовольствием. Я очень благодарна французским семьям, которые позволили мне побывать у них в гостях, и тем людям, которые нас познакомили Валери Пикар, Сесиль Агон, Элен
Туссен, Уильяму Ойри, Вероник Буру-Оберто, Гейл Негбаур, Люси Порше, Эмили
Уолмсли, Андреа Ипактчи, Джонатану Россу, Робинн Пендарис, Бенджамину Бенита и
Лоуренсу Кальмансону. Спасибо яслями особенно Мари-Кристин
Барисон, Анне-Мари Лежандр, Сильви Мете, Дидье Трийо, Александре Ван-Кершавье и
Фатиме Абдуллариф. Особая благодарность семье Фанни Жербе. Писать книгу о воспитании детей намного проще тем, кому повезло с родителями я имею ввиду своих – Бонни Грин и Генри Друкермана.

169 А еще хорошо быть замужем за человеком, который знает твое дело лучше тебя самой. Без поддержки и терпения моего мужа, Саймона Купера, эта книга не появилась бы на свет. Он критиковал все мои черновики, и благодаря этому я стала писать лучше. И наконец, спасибо Лео, Джоэлю и Лайле. Вот чем их мама все время занимается в своем кабинете Надеюсь, однажды вы поймете, что все это было не зря.