Панченко Юлия
 Скачать 0.94 Mb.
|
Панченко Юлия«Ненавижу, слышишь? И люблю!» *** «Я тебя не отдам никому» - величайшая в мире ложь. Всё в итоге придет к одному: и отдашь, и предашь, и уйдешь. (с) *** Пролог. Я ждала его с каким-то новым для себя мазохистским предвкушением, с неясной, затаенной на дне души усмешкой. Сидя на подоконнике, комкала дорогую тисненую бумагу и складывала из нее плотные на ощупь самолетики, а потом пускала их со скалы прямо в море. Ветер за окном легко подхватывал самодельные конструкции и уносил далеко-далеко. Вот бы и мне так – прыгнуть и улететь подальше отсюда… С некоторых пор боль стала для меня якорем, который не давал прокусить свой собственный язык и захлебнуться кровью. Такая разная, она не позволяла наделать глупостей – не потому что самоубийство грех или еще какая чушь, а потому что Он все равно не даст умереть, только разъярится сильнее обычного. Он появится еще до того, как мои челюсти сожмутся, до того, как я взберусь на подоконник или затяну петлю. Он хлестнет колючую пощечину и в неудовольствии посмотрит пустыми, равнодушными глазами. Именно поэтому боль – моя надежная подруга. Она не дает сойти с ума или закостенеть в отчаянии. Как бы глупо это не звучало, благодаря ей - продолжаю верить. Верить в то, что мне хватит сил вытерпеть и выжить, а если повезет, то еще и выбраться из этой чертовой золотой клетки. И всё, что нужно, чтобы почувствовать, ощутить оттенки красного - подождать его прихода. Как всегда – не слышно шагов, не понятно как, и когда открывается дверь. В одно мгновение он просто появляется за спиной и кладет руки на плечи. Вздрагиваю. Каждый раз по спине ползут мурашки от неожиданного прикосновения. Отчего-то ему нравится появляться незаметно, полюбил заходить со спины и наблюдать за испугом – отстраненно, лишь криво улыбаясь. Подобное поведение уже не смущает: научилась сознавать его превосходство, гордыню, ведь он – Мастер, а я – никто. Вот и сегодня – замираю, когда обнаженной кожи касаются горячие, слегка грубоватые ладони. Поворачиваюсь, ощущая, как стальные пальцы сильнее сжимают плечи. Он намного выше и, конечно же, стократ сильнее. Не поднимаю глаз, так как боюсь увидеть его настроение. Боги, как же Мастер переменчив. Словно читая мысли, он касается лица и заставляет посмотреть себе в глаза. Сегодня они все так же холодны и смотрят будто сквозь – не видя ничего толком, не замечая. Мне хочется встряхнуть его, толкнуть и закричать, чтоб увидел - я здесь! Но, не делаю ни шага, ни звука. Только горько улыбаюсь. Не обращая на мои гримасы никакого внимания, легко толкает в грудь, и я падаю на кровать. Тот час же нависает надо мной, лицо его искажается, но не могу понять, чем вызваны эти судороги. Наклоняется ко мне, дышит жарко, смотря в глаза, медленно раздевает, а потом припадает губами к ямке на шее - у ключиц. Сердце ускоряется, тело сладко ноет в предвкушении близости. Сегодня он даже не снимает своей одежды. Не могу вдоволь насладиться вкусом его кожи. Не могу водить руками по татуировкам, хоть давным-давно выучила их наизусть. Стоит мне поднять руки и зарыться в его волосы, а после притянуть поближе и коснуться губами его скулы, как он отстраняется. Хмурится, продолжая двигаться во мне. А потом, не замахиваясь, легко бьет ладонью по лицу. От его ударов не остается следов. Ни синяков ни ссадин. Никогда. Только боль. Та самая – близкая и родная, калечащая душу. Усмехаюсь. Алекс, ты становишься предсказуемым. Он не любит давать мне власть. Даже такую малость, как поцелуй. Сегодня что-то во мне надрывается. Резко толкаю его в грудь и переворачиваюсь. Теперь я сверху. Прикладываю палец к его губам и прямо смотрю в глаза. Он сводит брови к переносице, на секунду его глаза приобретают осмысленное выражение. Не давая ему опомниться и излить гнев, начинаю плавно двигаться. Очень медленно, сжимая внутренние мышцы. Он замирает. На сотую доли секунды закрывает глаза. Мне хватает этого времени, чтобы перебросить волосы на одну сторону и наклониться к его губам. Поцеловать. Насаживаюсь на него глубже, с силой сжимаю мышцы. Он распахивает глаза и вдруг жадно отвечает. Обхватывает меня руками – крепко, больно, но я не замечаю. Мы смотрим друг другу в глаза. Я вкладываю в поцелуй всю боль. Всю страсть. И хотя позже он обязательно разозлится за своевольность, в тот миг я наслаждаюсь. Меня накрывает мощный оргазм, а спустя миг и Мастера. Постепенно из его глаз рассеивается туман удовольствия и я замечаю, как меняется его лицо. Появляется пустота, наползает безграничное безразличие ко всему вокруг. Алекс сбрасывает меня, резко встает и спустя миг исчезает. Остаюсь одна и привычно сжимаюсь в комок. Когда боль накрывает удушливым одеялом, на грани отчаяния и безнадежности, шепчу: - Что ты делаешь со мной, любимый? *** Часть первая. Возвращение из магического лицея. *** Кафельный пол, на стенах трещины, водопроводная грязь. Я бы любил тебя, даже если бы ты не родилась. Даже если бы ты появилась на свет мужчиной, чудовищем, дьяволом, деревом, птицей, одной из комет, стрелой, отчаяньем, яростью, стихией, что прячет в недрах Земля - я бы любил тебя. Даже если бы ты не была моей, а была подневольной, чьей-то женой, подарившей ему дочерей, сыновей. Обезумевшей, слабой, смертельно больной, собиравшей в ладони искры огня - я бы любил тебя. Даже если бы ты создана, ветром, пеплом, порохом, бурей в пустыне, островом, океаном, планетой, городом, той, никогда не любившей меня - я бы любил тебя. Кафельный пол, на стенах трещины, тусклый, мигающий свет. Я буду любить тебя, даже если даже если тебя нет. Джио Россо (с) Глава первая. Солнце почти скрылось за горизонтом, небо на западе окрасилось багряными полосами. Воздух стал более прохладным, отчаянно зашумели цикады. Запахло летом: хвоей и арбузным соком. Этот аромат вползал в ноздри, дразнил рецепторы и заставлял ерзать в нетерпении, потому что прочно ассоциировался у меня с детством. С домом, где любят и ждут. Южный ветер принес далекие отголоски чужого смеха и счастья. Это заставило меня то ли пискнуть, то ли по-глупому рассмеяться. Я и позабыла как сладко дышится в родных краях. Высунувшись из повозки по пояс, я оглядывалась, всматривалась в горизонт и беспричинно улыбалась. Вот из-за поворота показалась деревенька: добротные деревянные дома на опушке, ватага мальчишек, что не жалея ног, гонялись за толстолапым щенком, уютно зажигающиеся огни в домах, запах костра и жареного мяса… Увиденное, запахи, звуки, заставили сердце биться быстрее: так не терпелось добраться до замка… Всю дорогу я ерзала в нетерпении и развлекала себя отвлеченными темами – отчего же повозка плетется так медленно?! Неужели в магическом, пропитанном волшебством мире, не сумели придумать чего-то более скоростного? Застряли в средневековье, прямо-таки. В других мирах цивилизация ушла далеко вперед. Там люди подчинили себе разные штуки, благодаря которым пересечь континент можно было за пару часов. Тут же – в охраняемой богами Серенити, изобретениями других миров пользовались выборочно. Конечно, больше для собственного удобства – канализация, современные ванные комнаты с подачей горячей воды из котельной, электричество, бытовые приборы, одежда. Скажем, люди свободно носили джинсы и даже вспомнить не могли, кто и когда эти самые джинсы принес. Маг, обладающий достаточной силой, строил портал, выбирал планету и в мгновение ока оказывался там. Конечно, обмен тканями и различными товарами между мирами был хорошо налажен. Но при таком заимствовании, люди не хотели вносить в Серенити средства передвижения: машины, поезда, ни тем более самолеты. Не доверяли и не хотели загрязнять планету. Берегли красоту и уклад мира – зеленые ландшафты и леса, что были практически повсюду. Еще порталы не пропускали оружие. Фиксировали мага и пересылали информацию Совету, где отступившему от правил волшебнику выносилось наказание. Ослушавшихся судили жестоко, поэтому никто не тянул в Серенити что попало. Вот почему я сидела в повозке, а не в поезде, к примеру. Можно было ехать верхом, или добраться мгновенным переносом, только утомительно семь дней в седле, а сил для телепортации у меня пока не было. Я только закончила магический лицей и ехала домой – с дипломом в руках и щемящим от неведомой тоски, сердцем. Ночь опустилась внезапно – как и всегда на юге. Только что еще было светло, как вдруг мгла легла на город. По краям дороги зажглись фонари. Деревенька осталась далеко позади, вскоре окружающий лес расступился, и справа показалось море. Бледный свет лун падал на воду, делая ее серебристой. Мне порядком надуло голову – волосы разметались, слезились глаза, но я не могла насытиться увиденным. Мягкий плеск волн тешил слух, а влажный ветер оставлял на губах привкус соли. Еще через пару минут показался утес, на котором стоял каменный замок. Он громадой возвышался над морем, а с другой стороны был окружен густым хвойным лесом. Мой дом. Сейчас, в свете лун он казался мрачным, угрюмым, зловещим. И эта мысль показалась мне интересной. Потому что замок сейчас напоминал своего хозяина – Алекс порой был таким же нерушимым, отстраненным, холодным. Но стоило мне коснуться его руки, как угрюмое лицо смягчалось от улыбки. Так и с замком – при свете солнца он был великолепен – лучился мозаичными витражами и пускал на воду разноцветные блики. Едва повозка въехала на территорию замка, я всунула голову и принялась распутывать волосы, что после долгой поездки почти что взялись колтунами. После вышла и торопясь, направилась ко главному входу. Распахнула дверь – резко, дворецкий едва успел отскочить. - Мартин, здравствуй! – улыбнулась я, и от нахлынувших чувств даже приобняла пожилого мужчину за плечи. Он пробормотал что-то невнятное, покраснел и расплылся в ответной улыбке. - Где же он, почему не встречает? – Всплеснула руками и, не дожидаясь ответа, побежала наверх. Завидев Алекса издали, ускорилась и налетела с объятиями, ни рассмотрев его толком, ни заботясь о том, как выглядит эта сцена со стороны. - Я вернулась! – Просияла и поцеловала его в щеку. Словно и не было долгих лет разлуки. Алекс засмеялся и подхватил меня за талию. - Безмерно рад этому, детка. И еще тому, что ты, наконец, получила образование – он поставил меня на пол, приобнял за плечи и мы, обнявшись, побрели в столовую. Это была своеобразная традиция. В детстве, когда по каким-либо причинам мы долго не виделись, после встречи обязательно засиживались в уютной столовой. Алекс пил кофе, а я, сидя у него на коленях, выбалтывала свои нехитрые новости. Мастер улыбался, порой гладил меня по макушке, а иногда и щелкал по носу. В этот раз на колени я не села. Устроилась напротив и болтала об учебе, преподавателях, их дотошности на выпускных экзаменах. И так при этом жестикулировала, что едва не опрокинула себе на колени чашку. Алекс же, казалось не обращал на болтовню никакого внимания. Он рассеянно кивал и всматривался в мое лицо, тщательно разглядывая в нем каждую мелочь. После взгляд Алекса прошелся по всему телу – от макушки до пят, раз за разом. Я знала, что он соскучился, ведь мы не виделись пять лет. И за это время я успела измениться. Я с детства знала, что боги наделили меня очаровательной внешностью. Золотоволосая, худенькая, с большими любопытными зелеными глазами – я весьма отличалась от местных девчонок. Ребятня была сплошь чернявой, кареглазой и загорелой. Ко мне загар прилипал неохотно, и до черноты загореть не получалось никогда – самое большее, чего удавалось добиться – оттенка легкой бронзы. К тому же, я отдаленно смахивала на лик Младшей богини – какой ее рисовали на иконках ушлые богомазы. «Богинька идет!» - кричали мальчишки, завидев меня издали. Прозвище было необидным, и даже казалось мне забавным. Позже презрительное, уменьшительно-ласкательное «ка» само собой отпало. Что было тому виной – не знаю. Может, то, что однажды сын одного из садовников – рослый парень внушительного телосложения, принес большую охапку черных роз, а я, повзрослевшая, вытянувшаяся, смотрела на него не мигая, пока он склонив голову, протягивал мне букет. Потом он поднял глаза и хрипло сказал: «Для богини». В его глазах плескалась безграничная решимость и что-то еще… Моя романтичная натура тогда разобрала это как разгорающееся пламя влюбленности от тлеющей доселе искры. Я поблагодарила за букет, пробормотав что-то смущенное и долго стояла на пороге, смотря вслед удаляющемуся парню… К слову, через пару дней они с отцом уехали из замка и я Рика больше не видела. Словом, несмотря на иномирное происхождение и легкие поддразнивания со всех сторон, меня любили. Поварихи улыбались, стоило заглянуть на кухню, откуда вечно плыл такой аромат, что текли слюнки. Уперев руки в пышные бока, они манили меня угощениями, а стоило подойти, сразу принимались поправлять мне волосы и трепать по голове, приговаривая, что вырасту я красавицей. Так вели себя все, кого я любила своей детской незапятнанной душой. И однажды, уже учась в лицее, прихорашиваясь перед одной из студенческих вечеринок, критично посмотрела на себя в зеркало, и смогла с уверенностью сказать – предсказание сбылось на все сто процентов. …Оглядываясь назад. Мастер. Глава вторая. Двадцать лет назад этот ребенок перевернул мой дом. Пустил под откос жизнь. Изменил весь мой мир. Если бы я знал, что ждет меня после того, как я заберу ее, стал бы так упорно ее искать? Думаю, что да. Уверен, что да. Потому что она – все, что у меня есть. Но тогда я преследовал совсем иные цели. И о многом даже не подозревал… Я прошел сквозь портал в другое измерение. Запахнул пальто, ежась от холодного ветра. Эта планета оказалась туманной, с миллионом огней в высоких домах. Чужой воздух, пропитанный выхлопными газами и дешевой едой, жег легкие. Тут магия работала не так, как в родном мире. Она нехотя скользила по телу и с трудом слетала с пальцев. Шепнув поисковое заклинание, я отправился по следу. Я шел не торопясь, рассматривая витрины, что горели ярким неоном и впитывал атмосферу вечного праздника. Мимо, со скрипом шин, пролетали автомобили, люди спешили по делам, несмотря на то, что день давно сменился ночью. Этот мир никогда не спит. Повсюду открыты круглосуточные магазины и рестораны, слышится смех и пустые разговоры. Я часто бывал на Земле. Тут многое было не так, как в Серенити. И главным отличием были люди: здесь не знали о существовании магии, а если кто говорил о ней открыто, того принимали за идиота или сумасшедшего. И все же, была своя привлекательность в этой планете. Люди здесь торопились жить, поэтому всюду была суета. Их машины были быстры как ветер, еда – мгновенного приготовления, любовные связи краткосрочными. Что такое восемьдесят лет по сравнению с тысячами и тысячами? Я понимал их. Они брали от жизни все, что могли, не задумываясь о последствиях. И в этом была особенность землян. Нить заклинания закончилась посреди спального района. Остальной путь я помнил. Зашел в один из однотипных, серых многоэтажный домов, поднялся на третий этаж. На площадке пахло кислой едой и кошками, но на антураж мне было откровенно плевать. Нетерпеливо постучал в дверь и она тут же открылась. Первым делом отметил испуганные глаза и всколоченные волосы, а после увидел выражение на лице женщины, что отворила мне двери. Лицо исказило судорогой, когда она увидела меня. - Уже? – Не прошептала, скорее выдохнула она. Не удостоил ее ответом. Оттиснул от двери и шагнул в квартиру. Остановился в коридоре, среди разбросанных тапочек и рваных обоев, что свисали со стен. Дальше не пошел. Она отчаянно заломила руки и фанатично сверкнув глазами, кивнула. - Я принесу. Вернулась спустя пару минут, держа на руках конверт. Не заглядывая в сверток, молча, протянула мне. Неловко взял его – такой легкий по весу, но такой значимый для меня. Кинул женщине золотой слиток и вышел на улицу. Вернулся к порталу и задумался. Убить ребенка сейчас? Обезвредить пророчество, что дамокловым мечом висело над моей головой последние столетия, или подождать? Решив, что ждал я слишком долго, откинул одеяло, занес руку для заклинания, и даже шепнул пару слов, как вдруг ребенок открыл глаза и посмотрел мне прямо в душу. Это сложно описать. От того взгляда я поежился. В глазах ребенка была такая откровенная любовь, знания всех миров, мудрость, что я замер. Колебался миг, а когда моргнул, детская рука, каким-то чудом выбравшись из пеленок, потянулась к лицу и коснулась моей щеки. Теплая ладошка наполнила сердце покоем. Глаза ребенка – большие, зеленые как лес, с выражением мудрости старцев, наполнились восторгом. Я ощутил его кожей. Всем телом. Поднялся ветер, бросил в лицо пожухлые листья, пробрал до костей, заставил зябко передернуться. Рука моя еще была занесена для удара. Кончики пальцев жгло смертельное заклинание – ему не терпелось сорваться. И тут словно кто-то шепнул: «подожди, куда торопиться?» Ребенок беззубо улыбнулся, завозился, а я, чертыхнувшись, укутал его плотнее и понес через портал. Я решил подождать. Каких-то пару лет. Что они по сравнению с вечностью? Вернувшись, первым делом отдал ребенка старой няньке и осел в библиотеках замка. Хотел больше узнать о пророчестве. О силах малыша. Вспомнив его взгляд – тогда, на чужой земле, меня снова бросило в жар. Мне нужны были знания, ответы. А еще план. Но, сколько бы я не копался, ничего найти не смог. Нигде не было написано о пророчестве, словно один я знал о нем. Время текло быстро – дни сложились в месяцы, а потом и годы. Я занялся другими делами, но не забыл, что ищу. Вот только я забыл, что в замке растет маленькое чудовище. Так сложилось, что время для меня перестало что-либо значить. Мне не нужен был сон, я давно отвык от человеческих слабостей и переносясь из мира в мир совсем не следил за течением времени. Ну месяц, ну год, и что? В замке жизнь была отлажена, я не беспокоился ни о имуществе, ни о подданных. Все было под контролем. Или это мне тогда только казалось. Я разъезжал по городам, где-то оседал, изучал древние книги, написанные тысячелетия назад. Приходилось продираться сквозь мертвый язык и дрянной почерк писчего. За четыре года исследований я много отвлекался на некоторые развлечения, магические упражнения, но, наконец, нашел крохи ценной информации. И они меня обнадежили – пророчество уже не казалось вымыслом или дурным сном. Раз о нем есть сведения, значит я не спятил. Это был старый пергамент с диалогом пророка и писчего, нечто вроде запротоколированной дружеской беседы. Они с писчим как раз говорили о пророчестве. « - Неуж ребенок будет так силен?» – спрашивал старец пророка. – «Чистая, как роса душа. Такие рождаются раз в тысячелетие. Эта девочка – надежда для миров» - отвечал мудрец. Я оторвался от ветхих страниц. Мотнул головой и допил бренди. Перечитал. Девчонка? Вся эта возня из-за девчонки? А ведь я даже не знал, что этот ребенок – мелкая соплюшка! Потер пересохшие за время чтения глаза и решил вернуться домой – посмотреть на обстановку. Следовало сделать это раньше. На пару долбанных лет. Девчонка подросла и принялась крушить мою жизнь. В главном крыле стоял смех. Звонкий и счастливый. Слуги носились туда-сюда и даже не заметили моего появления. Пришлось кашлянуть. Раздражение хлынуло сквозь поры на коже. В зале стало темней и прохладней. Люди замерли. - Мастер! – Почтительный шепот и коллективное склонение голов. - Что происходит? – Резко спросил я, глядя на перья, что покрывали ковер. Повсюду валялись истерзанные подушки. Перья летали в воздухе, оседали в волосах, лезли в нос. Щелкнул пальцами и беспорядок пропал. На мой риторический вопрос никто не осмелился ответить. Люди знали некоторые черты моего характера. Едва я прищурился, как слуги разбежались по несуществующим делам. Покрутил головой и заметил легкое движение за креслом у камина. Не успел сделать и шага в том направлении, как показалась белокурая головка. Девчонка выскочила из своего укрытия с радостным: «бу!». Засмеялась, подбежала ко мне, едва не растянувшись на ровном месте, и обхватила меня за ноги. Она едва доставала мне до колен. Задрала голову и еще раз улыбнулась. Я разглядел ямочки на щеках. Крепко держа мена за ноги, мелкая продолжала смотреть, закинув голову. Ее золотистые, густые волосы крупно вились и достигали поясницы. Глубоко вздохнув, я взял ее на руки. Она не отстранилась и не убежала, хотя думал, что так и поступит. Мы виделись один раз – когда я забрал ее от родной матери. Сейчас же она уперлась кулачками в мою грудь и уставилась зелеными глазами прямо в мои. Замерла. Даже не дышит. Глазищи круглые, любопытные. Почувствовал, что мои собственные брови ползут ко лбу. Она опять засопела и улыбнулась. - Ты кто? – Спросила звонким голосом и ткнула пальцем в нос. А я растерялся. Что ответить мелкой? Имя? Титул? И черт, я даже имени ей не дал. - Зови меня Мастером, - голос чужой. Прокашлялся, давя раздражение. Что мне делать с этой девчонкой? - А я Наами, - и она обняла меня. Крепко обхватила за шею и умостила голову на плече. Не удивился имени. Кто-то из прислуги придумал. Втянул в себя воздух и замер. Она пахла конфетами и чем-то приятным - легкой горчинкой полыни, терпким фруктом с южных берегов. Она пахла надеждой. Я больше не удалялся надолго. Работал, практиковался, иногда встречался с Советом Магов, но все время ждал возвращения в замок и ее детских объятий. Когда она бежала мне навстречу, в груди шевелилось что-то новое. Стоило вдохнуть ее запах, голова легко кружилась. Это настораживало, сбивало с толку. Я отвык от привязанностей. Отвык возвращаться ради кого-то. Наедине с собой, вытянувшись в свой немалый рост, и закрывая глаза, я ощущал пустоту. Дела отходили на второй план, и я все чаще спрашивал себя – как быть? Смогу ли убить девчонку, чтоб умножить свои силы или дам пророчеству сбыться? Так ли был прав старец или пусты были его слова? Эти мысли делили оставшийся клок души пополам. Рвали ее. Если я сделаю выбор, от этого жалкого куска энергии останется совсем немного. А когда и он исчезнет, я окончательно и бесповоротно стану монстром. Куда более ужасным, чем есть сейчас. О превращении в бездушного я думал отстраненно. Лик холода и бесстрастия проникал в разум чаще обычного. За последние столетия – десятки раз. За все приходится платить, а за силу и власть в особенности. И я не жалел. Жил вполне сносно много десятков столетий. Жил, влияя на эпохи и законы. Наращивая силу и магию. Не меняясь внешне – ни одна морщина не прорезалась на лице. Глаза оставались такими же яркими, волосы густыми, а мышцы крепкими. И разум только светлел, приобретая новый опыт. Раскрывая новые грани мастерства. Я жил в ладу с собой до этого долбанного пророчества. Давным-давно. Пророчество. Взгляд со стороны. - Великий Мастер, какая честь лицезреть ваши небесные черты! – С немалой долей иронии произнес седой и высохший мудрец, что сидел у колодца, опираясь на деревянный посох. За долгие годы, прожитые старцем, гладкая поверхность стала практически идеально отшлифованной – посох потемнел, но все так же был крепок. Как и его хозяин. И хотя жестокое ко всему время изрезало его загорелое лицо морщинами и неровными пигментными пятнами, в старце угадывалась сила. Она мощными потоками лилась из его хрупкого тела. Некогда белые одежды посерели, покрывшись песком и пылью. Длинные волосы трепал ветер. Глаза были затянуты бельмами. Старец был абсолютно слеп. - Долгих дней тебе, старейшина, - ответил Мастер и спрыгнул с лошади. Мужчина был высок и крепок. Длинные, серебряные волосы были заплетены в косу. Лицо казалось до удивительного молодым, если бы не глаза. Их выражение давало понять, что мужчине куда больше лет, чем кажется. Золотые радужки и неестественно тонкий, вертикальный зрачок делали его похожим на дикого зверя. Хищного и опасного. Упрямая складка, что появлялась между бровей, стоило мужчине задуматься, доказывала, что характер его непрост и отнюдь не легок. Мастер подошел к колодцу, зачерпнул воды, с наслаждением выпил. Протянул чашу старцу. Тот улыбнулся щербатым ртом. - Ни к чему старику долгие годы. Отжил свое. А вот тебе еще долго по земле ходить.- Старец пожевал губами, повертел в руках чашу. - А когда умру, знаешь? – Мастер вытер рот ладонью и с любопытством посмотрел в блеклые глаза собеседника. - Знания не всегда сила, - подняв лицо к небу, ответил мудрец. - Хочу быть готовым, - ответил Мастер и улыбнулся. Старец надолго задумался, словно сомневаясь – говорить, нет? А потом решился: - Не жди простоты в моих словах. Говорил я о том и раньше. Одному другу верному. И тебе скажу. Под другими звездами ребенок родится. Человеческий. Сила в его крови будет, сила мощная, а дух чист и незапятнан. Встретиться судьбами вам положено. Только человек сей сможет умертвить тебя – великого Мастера. Больше никому не под силу. Будешь процветать и силу множить до тех пор, пока не войдет в мир ребенок сей. - Старец опустил голову, погладил бороду и затих. Словно позабыл об ошарашенном всаднике. - Когда предначертанное станется? – Мастер вскочил на лошадь, готовясь припустить галопом. - Много времени еще, Мастер. - Как узнать ребенка? - Холод приведет. А еще, - вскинулся старик, - в пустоте ничего нет, Мастер. Не гонись за нею. - Не могу толковать твои слова, старец. Уж больно мудрено говоришь. Сумею ли избежать смерти? - Все имеет две стороны, Мастер. Не тебе ли об этом знать. Старик тяжело поднялся, стукнул посохом и исчез, словно и не было его вовсе. |