Гарбовский Н.К. Теория перевода (2007). Программа Культура России

• Название: Программа Культура России
• Анкор: Гарбовский Н.К. Теория перевода (2007).doc
• Дата: 02.02.2017
• Размер: 4.11 Mb.
• Имя файла: Гарбовский Н.К. Теория перевода (2007).doc
• Тип: Программа; #1865
• страница: 15 из 47

§ 1. Возникновение современной теории перевода

«Всякий предмет человеческого знания, — писал В.Г. Белин­ский, — имеет свою теорию, которая есть сознание законов, по которым он существует. Сознавать можно только существующее, только то, что есть, и потому для создания теории какого-нибудь предмета должно, чтобы этот предмет как данное или уже суще­ствовал как явление, или находился в созерцании того, кто созда­ет его теорию»¹. Это философское рассуждение Белинский при­меняет к переводу. Впервые в российской литературной критике речь идет о неких законах, о теоретических моделях, отражающих перевод как предмет действительности и обобщающих некоторые предшествующие эмпирические представления о переводе.

Понадобилось целое столетие, чтобы современная теория пе­ревода заявила о себе в начале второй половины XX в. как особое научное направление. С тех пор прошло немногим более 50 лет — период, весьма краткий в истории деятельности, которая исчис­ляется тысячелетиями. Однако для теории перевода этот период оказался плодотворней, чем все предшествующие тысячелетия, на протяжении которых люди использовали перевод в межъязы­ковой коммуникации, задумывались и спорили о сущности, прин­ципах и закономерностях перевода, не пытаясь создать стройную теорию этого объекта.

¹ Белинский В.Г. «Гамлет, принц датский», драматическое произведение. Сочинение Уильяма Шекспира. Перевод с английского Николая Полевого (1838) // Русские писатели о переводе. М. 1960. С. 196.

170

Вся история современной науки о переводе укладывается в рамки творческой жизни всего лишь одного поколения. На фоне стремительного развития этой науки в весьма короткий истори­ческий период взгляды на перевод отдельных исследователей ес-тественным образом эволюционировали. Параллельные разыска­ния, осуществлявшиеся разными переводческими школами, иногда приводили к тому, что об одних и тех же явлениях выска-зывались аналогичные суждения, но в иных терминах. Поэтому, анализируя современное состояние теории перевода, следует прежде всего воздерживаться от каких бы то ни было ярлыков и безапелляционных суждений о взглядах и теоретических построе­ниях тех или иных исследователей.

Начало бурного развития современной теории перевода свя­зывают с 50-ми гг. XX в. не случайно. Толчком для ее развития послужили резкие изменения в переводческой практике, произо­шедшие в середине прошлого века и соответственно обществен­ный интерес к этой деятельности.

Одной из главных причин этих изменений оказалась Вторая мировая война и прямо или косвенно связанные с ней последую­щие политические события. Война вызвала перемещение по все­му миру огромных многоязычных человеческих потоков. В боль­шинстве случаев эти перемещения требовали языкового посред­ничества. Переводчиками поневоле становились люди, мало-мальски владевшие языками других народов. Таким образом, в сферу перевода вовлекалось огромное количество людей самых разных национальностей, ранее даже не задумывавшихся о том, что такая деятельность существует и как она осуществляется. Многие выдающиеся филологи, литераторы, журналисты, до того имевшие опыт перевода художественной, научной, общественно-политической литературы, оказались вовлеченными в сферу со­всем иного вида перевода — военного. Русские, немцы, англича­не, американцы, французы, итальянцы, японцы и представители Других национальностей, говорившие на разных языках мира, став военными переводчиками, столкнулись с непривычными ус­ловиями перевода, с новыми для них речевыми жанрами и типами текстов, новыми регистрами языка, а также с особыми требова­ниями к переводу. Они смогли иначе оценить такие основопола­гающие категории теории перевода, как адекватность, эквивалент­ность, верность, точность, вольность, буквальность и т.п.

Востребованность переводческих кадров потребовала уско­ренной и интенсивной подготовки молодых специалистов. Для этого были необходимы наиболее эффективные методики обуче­ния иностранным языкам и переводу в особых, «закрытых» усло­виях, когда не могло даже речи идти о зарубежных языковых ста-

171

жировках. Но разработка таких методик была возможна только на основе теоретического осмысления того, чем же на самом деле является перевод.

Вторая мировая война закончилась Нюрнбергским процес­сом — судом над нацистскими военными преступниками, прохо­дившим в Международном военном трибунале в 1945—1946 гг. Именно с этого момента начинает регулярно практиковаться новая форма устного перевода — синхронный перевод. Нюрнбергский процесс считается официальным временем рождения синхронного перевода¹.

После Второй мировой войны возникают новые международ­ные организации, самые мощные и авторитетные из которых — Организация Объединенных Наций (1945), ЮНЕСКО (1946) — объединили многие страны мира. На заседаниях этих междуна­родных организаций синхронный перевод становится основной формой обеспечения межъязыкового общения. Переводчики-син­хронисты и организаторы перевода столкнулись с целым рядом новых трудностей. Во-первых, им необходимо было координировать два вида речевой деятельности — слушанья и говорения. Во-вто­рых, они должны были уметь мгновенно переключаться с одного направления перевода на другое, когда выступления прерывались репликами на другом языке. Иногда им приходилось осуществлять перевод с помощью языка-посредника и решать другие сложней­шие задачи. Это потребовало глубокой теоретической разработки проблем перевода как в его лингвистических, так и в психологи­ческих и социальных аспектах.

Вторая мировая война способствовала распаду мировой коло­ниальной системы. Рост национального самосознания народов освобождавшихся стран нередко приводил к отказу, полному или частичному, от использования в общении доминировавших ранее европейских языков. В результате увеличивается число языков, вовлекаемых в сферу регулярного международного общения.

Интенсивная «военно-политическая помощь» народам мно­жества стран потребовала массовой подготовки переводчиков, в том числе и по языкам, считавшимся до того редкими, экзоти­ческими — суахили, индонезийский, дари, пушту и др.

¹ Е. Гофман относит рождение синхронного перевода к 1928 г., когда в Со­ветском Союзе на VI конгрессе Коммунистического Интернационала перед три­буной были посажены переводчики с микрофонами, одновременно переводив­шие выступления ораторов на разные языки. В 1933 г. в Советском Союзе по­явились уже специальные кабины для переводчиков. См.: Гофман Е. К истории синхронного перевода // Тетради переводчика. М., 1963. С. 20. Франсин Кауф­ман отмечает, что первые опыты синхронного перевода проводились в Женеве еще в 1927 г. и что в 1935 г. синхронный перевод был применен в Ленинграде на I Международном конгрессе психологов. См.: Kaufmann F. Eléments pour une histoire de l'interprétation simultanée en Israël // Méta. 1998. Vol. 43. 1.

172

В условиях «холодной войны», начавшейся почти сразу после Второй мировой, создаются военно-политические блоки: в 1949 г. — НАТО (Организация Североатлантического договора), в 1954 г. — СЕАТО (Организация Договора Юго-Восточной Азии), в 1955 г. — СЕНТО (Организация Центрального Договора), Организация Вар­шавского договора и др., объединившие народы многих стран мира.

Все эти международные обмены, независимо от их целей и значимости для истории, повлекли за собой бурный рост пере­водческой деятельности, для выполнения которой нужно было подготовить огромное число переводчиков. Перевод вышел за пре­делы кустарничества и постепенно приобретал статус массовой профессии. Интенсивная подготовка профессиональных перевод­чиков иногда в очень сжатые сроки показала необходимость глу­бокого теоретического осмысления основных проблем перевода как интеллектуальной деятельности особого рода. Теория перево­да становится теоретической базой для разработки эффективных методик обучения профессиональному переводу. Таким образом, она тесно смыкается с методикой обучения иностранным языкам, обращаясь к категориям, традиционно изучавшимся в русле лин-гводидактики, в частности, к категориям речевой деятельности, интерференции, фоновых знаний и др.

Массовый характер подготовки переводчиков потребовал не только совершенствования методики обучения переводу, тща­тельной и глубокой разработки теоретических проблем перевода, но и иного взгляда на личность переводчика. Раньше, когда в ка­честве переводчиков обычно выступали филологи с обширными знаниями, владевшие многими языками, «упражнявшиеся» в раз­ных видах перевода и таким образом самостоятельно развившие переводческие навыки, можно было говорить о плеяде талантли­вых переводчиков-самоучек. В новых условиях вырастает армия обученных профессионалов, имеющих, однако, узкую специали­зацию как по языкам, так и по сферам коммуникации, профес­сия переводчика становится массовой. Переводчики пытаются укрепить свой социальный статус. Они начинают объединяться в творческие союзы, профессиональные организации, гильдии и т.п., издавать свои органы печати.

В языкознании начинается истинный бум сопоставительных контрастивных исследований, осуществлявшихся методом пере­вода и для перевода, которые, по сути дела, представляли собой частные теории перевода для конкретных пар языков. В поле зре­ния исследователей уже попадают не только традиционные соче­тания постоянно изучающихся языков, но и новые, сравниваю­щие европейские языки с самыми разнообразными языками на­родов Африки и Азии.

173

С появлением первых электронных вычислительных машин еще в середине 40-х гг. возникает идея заставить переводить ма­шину. В самом деле, стремительное нарастание потоков научной, технической, общественно-политической и другой информации на самых разных языках делает весьма затруднительным перевод и обработку текстов обычными «ручными» способами. Даже мно­готысячные армии переводчиков, как профессионалов, так и «технарей», т.е. специалистов в разных отраслях науки и техники, занимавшихся научно-техническим переводом часто как второ­степенной, дополнительной деятельностью, уже не могли спра­виться с информационной лавиной. Именно в этот период пред­принимаются первые попытки машинного (или автоматического) перевода — «автоматизированной обработки информации в усло­виях двуязычной ситуации»¹.

В 1954 г. проводится так называемый Джорджтаунский экс­перимент, в результате которого получен первый перевод неболь­шого и несложного текста с одного языка на другой. Стремление поручить машине перевод, сложную интеллектуальную задачу, плохо поддающуюся формализации, потребовало интеграции мно­гих наук, «соединения описательно-эвристического подхода, ха­рактерного для гуманитарных наук, в частности для языкознания, с объективной и конструктивной методикой, присущей технике и естественным наукам»². Во многих странах создаются научные коллективы, объединяющие лингвистов, математиков, кибернети­ков и ученых других отраслей знаний, целью которых было созда­ние действующих систем автоматического перевода. Машинный перевод стимулировал теоретические исследования в области лингвистики, лингвостатистики, инженерной лингвистики и др., представляя собой не только источник важных и интересных на­учных проблем, но и «полигон» для экспериментальной проверки многих теоретических положений в области перевода в целом. Только с 1954 по 1963 г., т.е. менее чем за 10 лет после Джордж-таунского эксперимента, было опубликовано около 1500 работ, посвященных автоматическому переводу³.

В середине XX столетия отмечается и новая волна интереса к проблемам культурной антропологии. Активизация деятельности Американского библейского общества, переводившего Библию на языки многих народов мира, вновь обращает внимание исследо-

' Нелюбин Л.Л. Перевод и прикладная лингвистика. М., 1983. С. 10.

² Пиотровский Р.Г. Предисловие к кн.: Нелюбин Л.Л. Перевод и приклад­
ная лингвистика. С. 3.

³ См.: Кулагина О.С, Мельчук И.А. Автоматический перевод: краткая исто­
рия, современное состояние, возможные перспективы // Автоматический пере­
вод. М., 1971. С. 3.

174

вателей к проблемам языковой и культурной вариативности. Это проблема понимания сообщения, изначально созданного на дру­гом языке, в лоне другой культуры, в другую историческую эпоху, людьми другого языкового сознания, иначе членящего и называю­щего окружающий человека мир. Теория перевода смыкается с этнографией и историей, антропологией и социологией.

Вопросы теории художественного перевода традиционно про­должают обсуждаться и изучаться в русле литературоведения и литературной критики, где они преимущественно и исследова­лись на протяжении предшествовавших столетий.

Все это стимулирует возрастание научного интереса к перево­ду. Вторая половина XX в. ознаменовалась выходом в свет как у нас, так и за рубежом множества работ по теоретическим пробле­мам перевода, составивших основу современной науки о переводе.

Каково реальное состояние науки о переводе сегодня, каковы ее объект и предмет, по каким путям может пойти ее дальнейшее развитие, на какое место среди других наук может она претен­довать?

В отечественной науке о переводе поворотным моментом ста­ла книга A.B. Федорова «Введение в теорию перевода» (1953), в которой впервые давалось аргументированное определение тео­рии перевода как преимущественно лингвистической дисципли­ны. Федоров признавал, что перевод можно рассматривать и в плоскости других дисциплин, в частности истории культуры и литературы, психологии. «Но поскольку перевод всегда означает работу над языком, постольку перевод всего больше требует изу­чения в лингвистическом разрезе — в связи с вопросом о харак­тере соотношения двух языков и их стилистических средств»¹, — утверждал исследователь.

Естественная связь перевода с языком, с речевой деятель­ностью, с ее продуктом — текстами, составляющими материаль­ную оболочку этой деятельности, т.е. тем, что можно реально подвергнуть анализу, привело к тому, что зародившаяся теория перевода, все более отдаляясь от литературоведения и литератур­ной критики, испокон веков обсуждавших проблемы перевода и переводной литературы, стала рассматриваться как сугубо линг­вистическая дисциплина, точнее, как одна из прикладных отраслей языкознания. Возникла так называемая «лингвистическая теория перевода», в основу которой были положены основные постулаты современной лингвистической науки.

Разочарование в возможностях машинного перевода и пред­ставление об «исчерпанности» лингвистической переводческой

Федоров A.B. Введение в теорию перевода. М., 1953. С. 13.

175

проблематики на некоторое время охладили интерес лингвистов к проблемам перевода.

Но это ослабление исследовательского интереса к переводу было недолгим. В настоящее время вновь оживился интерес ис­следователей к теоретическим проблемам перевода. Свидетель­ством тому является публикация новых монографий, сборников статей, учебников и учебных пособий по переводу¹. В 1999 г. после десятилетнего перерыва возобновилась публикация научно-теоре­тического сборника «Тетради переводчика». Союз переводчиков России начал выпускать периодическое издание теоретической и практической направленности «Мир перевода». Известные пере­водчики, которым уже надоело «перелагать чужие мысли», сами становятся писателями-мемуаристами. Похоже, что мы наблюдаем очередной бум переводческой проблематики в научных исследо­ваниях, изучающих речевую коммуникацию.

§ 2. Теория перевода и литературоведение

Развитие лингвистической теории перевода сопровождалось ее резким отмежеванием от литературоведческой теории перевода, а следовательно, всего того донаучного и научного опыта, который накопила литературная критика за многие столетия существования художественного перевода. Разумеется, в литературоведческой тео­рии или, точнее, в теоретических взглядах на художественный перевод, которые мы обнаруживаем в работах литературных кри­тиков, в специальных работах по теории художественного перево­да, а также в многочисленных предисловиях, комментариях, дневниках, письмах и т.п. писателей и поэтов, занимавшихся пе­реводами, не все так точно и научно обосновано, как в лингви­стических работах по переводу. Но в них есть то, чего недостает большинству лингвистических исследований перевода и лингви­стической теории перевода в целом — они пытаются охватить и сравнить весь текст художественного произведения в его ориги­нальном и переводном вариантах.

¹ См.: Минъяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М., 1996; Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. М., 1997; Оболенская Ю.Л. Диалог культур и диалектика перевода. М., 1998; Комиссаров В.Н. Общая теория перево­да. М., 1999; Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. М., 2000; Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М., 2001; Ачексеева И.С. Профессиональное обучение переводчика. СПб., 2000; М., 2001; Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста. М., 2001; Латышев Л.К. Тех­нология перевода. М., 2001; Казакова Т.А. Художественный перевод. СПб., 2002; Перевод и коммуникация. М., 1997; Вопросы французского языка и теории пе­ревода. М., 1999; Университетское переводоведение. СПб., 2000; Язык и культура. Лингвистика, поэтика, сравнительная культурология, теория перевода. М., 2001; и др.

176

Оценивая перевод, писатели-переводчики прежде всего обра-щают внимание на то, какое впечатление оказывает на них как на читателей текст перевода по сравнению с текстом оригинала, создает ли он то же настроение, вызывает ли те же эмоции. Ко-нечно, категории впечатления, настроения, эмоций недостаточно конкретны и с большим трудом поддаются точному анализу. Но именно несоответствие в восприятии оригинального и перевод­ного текстов, подкрепленное конкретными примерами перевод­ческих неудач, и вызвало к жизни так называемый переводческий скептицизм, т.е. отрицание возможности качественного полноцен­ного перевода художественного текста на другой язык.

В теории текста неоднократно делались попытки представить текст как систему, т.е. как совокупность взаимосвязанных эле-ментов, образующую некое единство. Учитывая, что практически каждый объект реальной действительности может быть представ­лен через понятие системы, мы вполне можем согласиться с тем, что текст — это определенная система, При этом мы должны бу­дем распространить на него основные принципы, свойственные всякой системе, а именно принципы целостности, структурности, взаимозависимости со средой, иерархичности, множественности описания и др.

Если мы посмотрим на текст как на систему, которую мы должны воспроизвести иными средствами, а именно средствами языка перевода, то мы увидим, что современная теория перевода достаточно полно может показать нам пути преобразования струк­туры текста оригинала в переводе, а точнее, правила перевода от­дельных элементов структуры: известны способы перевода различ­ных групп слов и преобразования синтаксических конструкций, способы достижения соответствующего коммуникативного (акту­ального) членения и передачи отдельных стилистических эффек­тов. Но способны ли мы увидеть текст оригинала как некий це­лостный объект? В чем его целостность? Ведь целостность систе­мы в принципиальной несводимости ее свойств к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимости из них свойств сис­темы в целом. Видим ли мы текст оригинала как некий реально существующий объект в реальной среде, способствовавшей или обусловившей его появление на свет, либо, напротив, противо­действовавшей его появлению? Можем ли мы установить его вза­имосвязь с этой средой, т.е. с окружающей действительностью, Учитывая, что действительность, простирающаяся перед взором автора оригинала, совсем не та, что видит перед собой перевод­чик? Способны ли мы сейчас в полной мере оценить иерархич­ность той системы, которая предстает перед нами в виде текста оригинала? Ведь иерархичность системы — это не только свой-

177

ство ее компонентов представлять собой некие подсистемы (доста­точно вспомнить о слове с присущей ему системой значений), но и включенность в качестве элемента в систему более широкого плана. На все эти вопросы современная теория перевода может дать лишь фрагментарные ответы, которые никак не могут претен­довать на целостную теорию. В этом, пожалуй, основное уязвимое место современной науки о переводе: растворившись в частностях, в конкретных, пусть даже очень важных и очень трудных для пере­вода деталях, она не смогла подняться до уровня науки со значи-тельным уровнем обобщения. И виной тому не слабость ученых, посвятивших себя исследованию проблем перевода, не недоста­точность проявлений объекта для его объективной оценки, а, на­против, чрезмерная его вариативность и принципиальная невос­производимость (ведь всякий речевой повтор воспринимается либо как неприятный штамп, либо как стилистический прием).

Известно, что переводческий скептицизм имел в своей основе различные мотивы. Удивительно, что все явления, вызывавшие и вызывающие недоверие к переводу, действительно существуют. Иначе говоря, все аргументы против перевода, приводившиеся на протяжении многих столетий, несомненно, заслуживают внима­ния. Если даже не останавливаться сейчас на аргументе о невоз­можности сохранения в переводе и формы, и содержания, так как это положение лишь констатирует внешнее несходство тек­стов оригинала и перевода, но не раскрывает причин этого не­сходства, то остается по меньшей мере еще два аргумента, над которыми следует задуматься, — это, во-первых, отражение в языке так называемого народного, или национального, духа и, во-вторых, неповторимость художественного вдохновения. О на­циональном духе говорилось и писалось сравнительно много. Можно надеяться, что наметившийся в последние годы интерес к вопросам сравнительной культурологии, все более настойчиво звучащие призывы переводить не тексты, а культуры позволят если не раскрыть полностью тайны национального духа, то хотя бы приблизиться к их пониманию. Что же касается неповторимости художественного вдохновения, то этот аргумент противников пе­ревода серьезному изучению еще не подвергался. Но при всей внешней идеалистичности и мистичности этот аргумент заслужи­вает внимания. Действительно, если художник не может сам по­вторить то, что было создано им в момент вдохновения, т.е. в определенный момент жизни, в определенной ситуации, под воз­действием определенных эмоций и идей и в определенном окру­жении, то как же может это повторить переводчик, другой че­ловек, в другой жизненной ситуации, в другом эмоциональном состоянии, да еще и средствами другого язька? Обычно этот вопрос

178

остается без ответа, а в качестве контраргумента приводится довод о том, что перевод существует уже не одно тысячелетие, а перевод-рая литература занимает достойное место в литературе каждого народа. Ответ же напрашивается сам собой: абсолютный перевод, т.е. абсолютно точное, без каких бы то ни было искажений, вос-произведение текста оригинала переводчиком невозможно. А пе­ревод есть лишь приближение, более или менее полное, но ни-когда не абсолютное, к тексту оригинала.

Из этого, видимо, и следует исходить, строя теорию перевода док теорию относительного выбора — выбора форм для выражения средствами языка перевода той реальности, которая отражена в содержании текста оригинала; выбора смыслов, оригинального речевого произведения, которые могут и должны оставаться в пе-реводе; выбора того, что может быть «принесено в жертву» в пере­воде в условиях неизбежных утрат.

Выбор же всегда индивидуален. Литературоведческий подход к переводу предполагает обращение к личности переводчика, по­пытку понять его выбор, его решения исходя из его личностных качеств как художника. Недаром переводчики художественных произведений, даже те, что не создали ни одного оригинального произведения, всегда оценивались по тем же критериям, что и оригинальные писатели и поэты. Переводческие работы писате­лей и поэтов рассматривались литературной критикой в одном ряду с их оригинальными творениями, сравниваясь с ними.

Именно литературоведческий подход к переводу позволяет взглянуть на перевод как на искусство, но не на искусство в широ­ком смысле слова как на высокий уровень мастерства в любой об­ласти деятельности, а на искусство как на способ воспроизведения действительности, в основе которого лежит ее образное освоение. Он позволяет найти категории, сближающие перевод с другими видами искусства.

Современная теория искусства, широко использующая се­миотические категории, сближается с современной теорией пере­вода, также строящейся на семиотических основаниях.