психология власти. Программа Межрегиональные исследования в общественных науках
 Скачать 1 Mb.
|
|
когнитивные характеристики образов власти. Прежде всего, бросается в глаза когнитивная бедность образов как власти прежних времен, что понятно, успели позабыть, так и нынешней власти (см. таблицу 8). Другой когнитивной характеристикой образов власти является их нечеткость, размытость. Образы власти у большинства наших респондентов лишены субъектности: не ясно, чья это власть, власть кого? Представления о власти носят довольно абстрактный характер, особенно в том смысле, что под властью понимают не конкретных лидеров, а абстрактную систему, режим. file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (34 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти Эти тенденции представляются достаточно противоречивыми с точки зрения отношения граждан к власти в целом. Это и понятно, так как власть для нас традиционно персонифицирована. Мы ее одушевляем. Поэтому есть смысл более пристально вглядеться в « лица власти», проанализировать, кого мы числим во власти, кому из политиков доверяем, кому симпатизируем, кого считаем влиятельным, кто ей противостоит. Первое, что следует отметить, это то, как удивительно «узок круг» политиков, названных опрошенными. Из всей российской политической элиты в 1995 г. набралось 43 человека, к которым наши респонденты испытывают доверие, симпатию и готовы за них голосовать. В 2000 году во всех вопросах, где требовалось назвать политика, кому опрошенные доверяют, симпатизируют и кого считают влиятельным, набралось 86 человек, в числе которых из списка 1995 года осталось всего 20 имен. Рассмотрим внимательнее этот коллективный портрет власти. Начнем с героев середины 1990- х. На первом месте в 1995 г. стоял Гайдар (22 упоминания из более чем 60 опрошенных). Следом за ним шли Явлинский (21) и Жириновский (19). Ельцина, чья популярность на момент проведения исследования была не слишком высокой, вспомнили только 14 человек. Далее с большим отрывом шли Черномырдин, Зюганов, Лужков. Среди постперестроечных политиков, вызывавших у населения чувства доверия и симпатии, назывались имена, уже забытые сегодня (Зорькин, Исаков, Кивилиди, Рыбкин, Шумейко, Травкин, Козырев). Вообще, читая этот список, невольно вспоминаешь древнее изречение «Sic transit gloria mundi». В то же время в этом списке есть политики, чья популярность не только не снизилась, но и через пять лет они выглядят даже «свежее», чем раньше. Так, например Горбачев в списке 2000 года встречается 7 раз в выборке из 241 респондента. « Политическая карта» сознания опрошенных выглядит несколько странно. Наши респонденты нередко доверяют одним политикам, симпатизируют другим, а голосовать собираются за третьих. Скорее исключением из правила становятся те, кто называет одного и того же политика в трех номинациях. Чаще же мы получали следующие ответы: Таблица 12. Доверие, симпатия, готовность голосовать 1. Кому из известных российских политиков Вы доверяете? 2. Испытываете симпатию? 3. Собираетесь голосовать? Ленину Ни к кому За Жириновского К Гайдару За Ельцина Власову, Румянцеву, Руцкому, Хасбулатову, до некоторой степени Шохину К Власову, Говорухину, Казаннику, Константинову, Болдыреву За Зюганова он тот, кто разбудит народ и заставит поверить ему file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (35 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти Хакамаде, Борису Федорову, Казаннику, Солженицыну, Собчаку К Хакамаде, Кивилиди, Филатову За Жириновского, Лужкова, Черномырдина «Я их всех в гробу видал» Симпатичен Явлинский, т. к. умный За Ельцина Ельцину, Гайдару, Козыреву К Попову, Гайдару, Козыреву За Жириновского Собчаку За Жириновского, Черномырдина Явлинскому К Шумейко За Шахрая Как видим, образ власти выглядит весьма диверсифицированным. Налицо серьезное расхождение когнитивных (доверие), эмоциональных (симпатия) и поведенческих (готовность голосовать) компонентов установки на власть, образ которой в ее персонифицированном виде предстает как противоречивый, невнятный и серьезно препятствует поддержке этой власти со стороны рядовых граждан. Как изменился персонифицированный образ власти к 2000 году? Присмотримся к списку политиков, которые вызывают доверие, симпатию и, что особенно важно для данной темы, оказывают влияние. В нем появилось немало новых лиц. Вне конкуренции В.В. Путин. Из 241 человека его упомянули 193. После Путина вторым политиком, заслужившим массовое доверие, является политик по имени «Никто». Ему «доверяет» более трети всех опрошенных. Следом за ним с большим отрывом идут на равных Березовский и Явлинский. Затем Чубайс и Зюганов, Лужков и Касьянов, Волошин, Примаков, Хакамада, Кириенко, Немцов, Селезнев, Шойгу и Вяхирев. Остальные публичные политики: спикеры обеих палат парламента, лидеры фракций, руководители партий всплывают по одному-два раза. Если сравнить ответы на вопрос о том, к кому мы испытывает доверие, со списком тех, кто вызывает у нас симпатию, то окажется, что списки эти не совпадут. Симпатию наши сограждане испытывают к чуть большему числу политиков, среди которых есть все те же Путин, Явлинский, Лужков, Примаков и Зюганов, но только число симпатизирующих им всем ниже, чем число доверяющих. Зато среди «симпатичных» можно встретить Ельцина с Горбачевым, Хакамаду с Анпиловым, Карелина с двумя Рыжковыми, Кириенко, И. Иванова, Митрофанова, Е. Киселева, и даже Гусинского. Этот список богаче не только по числу имен, но и по разнообразию политических ролей: среди эмоционально привлекательных политиков есть и депутаты, и губернаторы, и министры, и представители Президента в округах, и лидеры партий, и бывшие политики. При этом только 10 % опрошенных ответили, что нет политиков, которые вызывали бы у них симпатию. Это говорит о том, что эмоциональный компонент в персонифицированном образе власти у наших граждан представлен достаточно ярко и выпукло. Одновременно даже наши наиболее одобряемые политики, которым респонденты готовы довериться, не пользуются их симпатией. Эта рассогласованность образов плохой признак. file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (36 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти Наиболее примечательные ответы наши респонденты дали на вопрос о том, кто из политиков оказывает существенное влияние на ситуацию в России. Самой большой сенсацией для нас стало то, что наиболее влиятельным лицом российской политики является вовсе не Президент. Опрошенные на первое место поставили не политика, а олигархов. Только около половины опрошенных среди самых влиятельных людей страны назвала действующего Президента. Это для открытого вопроса необычайно много. Следом за Путиным идет Березовский. С отрывом от него Чубайс и Волошин, Касьянов и Абрамович. Среди публичных политиков возникают несколько раз имена Лужкова, Зюганова и Явлинского. Зато опрошенные в качестве отдельных групп выделили олигархов и Администрацию Президента, «семью», «окружение Президента». Среди всех названных политиков после олигархов наиболее многочисленными оказались представители исполнительной власти. Законодателей из числа партийных политиков в списке оказалось вдвое меньше. Только однажды респонденты вспомнили силовиков вообще и прокуратуру в частности. Три раза появились имена представителей СМИ. Зато 14 человек назвали очень любопытный источник власти и влияния «тех, кто находится за кадром». Мы не знаем, кто эти кукловоды, дергающие за ниточки российской политики, но сам факт их упоминания достоин внимания. Среди влиятельных лиц было всего 6 губернаторов, что показывает вес региональных политиков в общероссийском властном раскладе. Наряду с политическим деятелями и олигархами в сознании опрошенных возникло лишь два человека, чье влияние не носит политического характера это патриарх Алексий II и писатель Солженицин. Не слишком много для страны, где духовная власть всегда ценилась выше власти политической или власти денег. Если сравнить с ситуацией ельцинского правления, то перемена весьма существенная. Публичные политики оказались отодвинутыми во власти теми, кто «из тени в свет перелетает»: то есть властью экономической. Еще одной неожиданностью стал численный состав действующей власти. В отличие от рейтингов политического влияния, составленного экспертами службы «Vox Populi», которым дается список для выбора, наши респонденты не пользовались никакими подсказками и называли тех, кого вспомнили сами. Таковых нашлось отнюдь не сотня, а всего 45 человек! Зато какие любопытные сюжеты. Так, несмотря на «раскрутку», Гусинского называют в десять раз реже, чем Березовского. Очевидно, Б.А.Б. прочно занял место «теневого центра власти» в сознании граждан. В одном ряду с российскими политиками можно встретить Билла Клинтона. Среди держателей власти числятся нефтяные магнаты (Вяхирев), владельцы заводов (Бендукидзе), влиятельные СМИ, и только один банкир Геращенко. В целом картина, рисующая расклад власти в стране, не радует: эта власть практически не включает ни судебную, ни законодательную ветви. Она не поддается сопоставлению с конституционно определенными процедурами: ведь решения принимаются «за кадром». Олигархи и окружение президента похоже основные рычаги власти. Единственная фигура, как-то удерживающая эту непрочную и нелегитимную конструкцию это легитимный Президент, с которым и связаны надежды на исправление несправедливостей и наведение порядка. Не случайно граждане испытывают по отношению к власти не самые теплые чувства. Они file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (37 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти подозревают, что те, кто стремится к власти, не столько хотят принести пользу обществу (14,2 % в 2000 году по сравнению с 24,9 % в 1996 году), сколько улучшить собственное материальное положение (65,9 % и 76,6 % соответственно). Наверное, поэтому они все менее терпимы к различным властным «аномалиям» и все больше хотят «нормальной» и « вменяемой» власти. Суждено ли сбыться этим надеждам или они угаснут, не получив от власти подкрепления, зависит уже не столько от образов и имиджей, сколько от самой власти. С народом же и его картиной мира, судя по нашим данным все в порядке. Образы власти в массовом сознании вполне адекватны той ситуации, которая сложилась в самой власти. Майер Г. Власть, безвластие и социальные изменения психологические аспекты микрополитики Граждане являются не только объектом, но также и субъектом власти: в своих социальных взаимоотношениях они выступают носителями власти, они устанавливают и легитимируют власть, вне зависимости от того, являются ли они активными участниками или всего лишь наблюдателями. Я буду говорить об активных субъектах, о внутренней динамике того, какое отношение они имеют к власти и безвластию и каким образом влияют на изменение социальных отношений каждый день. Или в общих словах: я буду рассматривать субъективную сторону властных отношений, моей целью будет прикладная или практическая психология микрополитики. Африканская поговорка гласит: Много обычных людей, Во множестве небольших мест, Делающие много маленьких шагов, Могут изменить облик мира. Эти строчки напоминают нам о нашей силе и способности вызывать постепенные изменения. Они обращаны к субъективному восприятию властных структур и к возможности преодолеть чувство безвластия, существующей для многих индивидов. file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (38 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти Для достижения этой цели нам нужен реалистичный анализ формальных и неформальных механизмов власти, изучение того, как они работают в политике, экономике и общественной жизни. Говоря о возможностях изменений, я хотел бы избежать как всевозможных иллюзий, так и чрезмерной психологизации властных отношений в политике и обществе. Этот материал имеет отношение как к западным капиталистическим демократиям, так и к демократическим и авторитарным режимам, существующим не только на территории бывшего Советского Союза. В Центральной и Восточной Европе множество возможностей для демократизации политики и общественной жизни появилось именно после 1990 года. В то же время, мы чувствуем, с одной стороны, влияние традиций и образования, направленного на воспитание подчиненности, а с другой, сопротивление властных структур, менталитета и образцов поведения, характерных для периода бюрократического социализма. Всепоглощающая власть элит нашла удачное дополнение в лице широко распространенного среди граждан чувства безвластия. Подавляющее большинство граждан испытывает недостаток навыков и ресурсов, мотивации и веры в то, что они действительно способны изменить что-либо в обществе путем собственных усилий, самостоятельно или объединившись с другими людьми. В условиях более или менее жесткого авторитаризма особенно сложно осознать свою силу, публично высказывать критику и поверить во власть самостоятельно организованной деятельности рядовых граждан. Другой фактор создает еще более серьезные препятствия: большинству людей необходимо отдавать почти все свои силы на борьбу за элементарное выживание или, по крайней мере, на поддержание скромного уровня жизни. Все эти условия и объективные обстоятельства, различающиеся в разных странах, я, несомненно, принимаю во внимание, когда задаю два главных вопроса психологии власти: 1. Что делает нас безвластными? 2. Что делает нас сильными? Индивид и другие: определение власти по Максу Веберу, и субъективное измерение властных отношений Согласно концепции Макса Вебера, в социальных отношениях власть, независимо от того, на чем она основана, дает шанс навязать свою волю другим, даже, невзирая на сопротивление. Здесь власть понимается как шанс или потенциал. Вебер представляет власть как контроль над другими, как способность навязать свою волю вопреки желанию другого. Для более систематического исследования, в аналитических целях власть может быть рассмотрена вначале как личная власть, как сила внутри самого индивида, существующая внутри человека и не зависящая от других. Затем мы можем рассмотреть власть в ее отношении к другим людям. Власть и безвластие в действительности развиваются и доказывают свое существование в отношениях с другими file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (39 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти людьми, в конкретных социальных условиях, обстоятельствах и ролях. Власть это не субстанция, она должна пониматься как процесс, как продукт личных и общественных отношений. И, наконец, власть может быть расценена как социальная или политическая власть: то есть как распределение и воспроизводство власти в группах и организациях, как властные конфликты между различными факторами в политическом процессе. Таким образом, социальная власть основана на взаимодействии трех системных уровней: микроуровня, включающего индивидов, семьи и другие первичные группы; среднегоили мезоуровня функциональных групп и организаций; и, наконец, макроуровня, имеющего дело с нациями, политическими системами и межнациональными взаимоотношениями. Здесь мы сконцентрируемся на анализе микроуровня. Способ, с помощью которого мы строим свои социальные отношения на микро- и мезоуровнях может быть назван микрополитикой. В своем определении Вебер подчеркивает характер власти как контроля над другими людьми, который при необходимости осуществляется против их воли. Сегодня в повседневной жизни и с учетом демократической перспективы более существенным становится вопрос о том, как достичь власти вместе с другими и как сделать что-то для других. Конечно, осуществление власти подразумевает достижение своей цели и в конфликте с другими. Но если мы анализируем и развиваем только вертикальную стратегию доминирования подчинения или адаптации, то мы пренебрегаем аспектом консенсуса и демократического торга. Демократия предполагает стремление к горизонтальной кооперации и задается вопросом: что мы можем сделать, чтобы, объединяясь и поддерживая друг друга, путем создания эффективных организаций преодолеть безвластие? Второй момент критики веберовского определения власти заключается в том, что он не рассматривает психологические аспекты власти и безвластия. Власть имеет не только объективную, но и субъективную сторону, которые, по сути, являются двумя сторонами одной монеты. Что мы имеем в виду под субъективным измерением власти? Это наше восприятие, наши чувства и то, каким образом мы учимся справляться с силой и бессилием. Власть неизбежно строится на: ● том способе, каким мы думаем о ней и воспринимаем ее в качестве начальника или подчиненного; ● том, какой опыт в этой области мы приобрели, будучи детьми, молодыми людьми или уже взрослыми; ● том, как мы усваиваем и используем наш опыт в жизни; ● и, наконец, на том, какое отношение мы развиваем, и какие модели поведения используем в процессе социализации, т. е. склоняемся ли мы к авторитаризму, и следуем образцу «заученной беспомощности», или, говоря в традициях психоанализа, мы развиваем силу «эго» и действуем автономно. Способ, с помощью которого мы имеем дело с властью и безвластием во многом определяет file:///F:/ÏÎËÈÒÈÊÀ/Ïñèõîëîãèÿ%20âîñïðèÿòèÿ%20âëàñòè%20ïîä%20ðåäàêöèåé%20Å%20Á%20Øåñòîïàë.html (40 из 174) [18.03.2009 11:30:58] Психология власти качество социальных и политических отношений, а отсюда и возможности для развития демократической политической культуры и устойчивого гражданского общества. Идея и практика гражданского общества, независимого как от государства, так и от рынка, является жизненно необходимым элементом для увеличения способности общества решать свои проблемы в условиях консенсуса и конфликта. Это особенно актуально для посткоммунистических обществ, если они хотят выйти на путь строительства плюралистической демократии. Таким образом, концепция гражданского общества не является ни утопией, ни новомодным веянием. Вернемся к двум основным вопросам: Что делает нас безвластными? Что делает нас сильными? Рассматривая властные отношения в повседневной жизни, я бы хотел обозначить десять провокационных тезисов. Они сочетают различные типы и уровни утверждений, так как направлены на критическое размышление и ориентацию на действие в духе гуманистической психологии. Эти тезисы описывают и объясняют, они интерпретируют и предполагают, и таким образом, они могут побуждать к возникновению альтернативных способов взаимодействия с властью и безвластием. Поэтому я не использую безличные существительные, а предпочитаю личные местоимения «мы» или «я». Однако это не подразумевает субъективизм или педагогическое стремление научить чему-то. |