эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
– Двоечка, – определил Глист. – Ну, самое большее, троечка. Учись, салага! – Я тебя сейчас вздую, – разозлился Гавриил Глебович. – Перепердишь? – Перепержу! – Ха-ха, лошара! Я – великий чемпион, гороховый маэстро! А ты – лузер! Твое дело подпёрдывать, не солировать. Не суйся поперёк великого виртуоза. – Ну, бля, держись! – процедил Гавриил Глебович. Он уже ощущал в огромном брюхе своём нужное количество пузырей – спасибо сочным бургерам! Сейчас в брюхе бурлили соки, круглосуточный пищеварительный завод взялся за дело, пища переплавлялась в разные агрегатные состояния, отстреливалась пузырьками газа. – Погнали! – рявкнул Виталя. Перданул он витиевато, затейливо, с повышением и понижением громкости, крещендо и диминуэндо, аллегро и модерато, изменением тона. Казалось, что Виталя на какое-то мгновение заговорил противоположной рту частью тела. Гавриил Глебович не мог не признать, что пёрнул наследник профессионально, со знанием дела. Явно тренировался. – Король! – ликующе сообщил Виталий. – Твой ход, маэстро! Гадёныша следовало перебить. Но пердеть ораториями Гавриил Глебович, пожалуй, что и не умел. Можно было попробовать взять очко громкостью, перекрыв наследника децибелами. Гавриил Глебович сосредоточился, прислушался к своим внутренним пузырям. Он словно бы незримой рукой перекатывал их у себя в брюхе, комбинировал, как бильярдные шары. Гавриил Глебович решил сделать трёхпузырчатый ход (откуда-то выскочил термин). Сначала пойдёт пузырь поменьше, за ним следом – средний, а там – гигантский. Вперёд! Первый пузырь разорвался негромко, примерно на уровне звучавшей сегодня «десятки». Но следом выкатился второй, взорвавшись уже громче. А дальше пошёл пузырь исполинский. БА-БАХ! Звякнули приборы на столе, покачнулась люстра, зазвенело в ушах. – Здравствуйте, мальчики! – услышал Гавриил Глебович чей-то посторонний голос. – Играете? – Привет, мама! – произнёс Виталий. Гавриил Глебович обернулся. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 35 Бывают дни, когда всё вокруг бесит. Вообще, всё. И погода, и люди – сплошь дебилы или аферисты. И этот шикарный, но неприятный, абсолютно чужой дом – тоже ввергает в злобную оторопь. В последнее время такие бешеные дни стали попадаться на пути всё чаще, как колдобины на сельской дороге. По ним трясло и болтало тарантас Марусиной судьбы. Сегодняшний день тоже был колдобиной – тряской и злоебучей. А хозяйка тарантаса истекала кровью. Нет, ничего такого. Просто первый из критических дней. Когда больнее всего. Когда ты понимаешь, что ты ещё молода, что тебе теоретически по силам родить ещё одного ребёнка. А ещё ты знаешь, что сейчас переживаешь последний всплеск молодости, бабье лето на пороге октября. Ты могла бы погулять, порадоваться теплу и солнышку, но вынуждена заниматься неведомой хуйнёй. На самом деле, жизнь богатого человека напоминает не катание изысканного сыра в оливковом масле. Это скорее купание окровавленного тела в кишащей хищными тварями Амазонке. Главные пираньи – не аферисты, которые косяками снуют возле любого крупного состояния, не инвесторы, перед которыми вдруг образовались чудовищные долги. Самые ненасытные кровососы – это члены семьи. Любимые, вроде бы, люди. Которых, тем не менее, часто хочется придушить. Сегодня оба кровососа объявились. Первым дал о себе знать Ромуальд Филиппович. Он позвонил, страшно возбуждённый. Что само по себе ничего хорошего не предвещало. Равно, как и обращение «Марусенька». Так муж говорил исключительно когда ему было что-то нужно. – Марусенька! – дребезжал и лязгал в трубке голос самого страшного мужчины в мире. – Ты не представляешь, что я нашёл! Прыгающие австралийские гельминты, Марусенька! Они живут в кенгуру. А те – что делают? Они скачут. А как гельминту пробраться в это скачущее тело? Вот как?! Маруся злобно молчала, с трудом удерживая себя от того, чтобы не запустить телефоном в стену. – И поэтому австралийские гельминты – тоже научились прыгать, Маруся! Ты представляешь?! Вот пощёчина противникам теории дарвиновской эволюции! – Они что – еще и в кенгуриную жопу в прыжке протискиваются? – не удержалась Маруся. – Га-га-га! – загромыхал её муж, за чудовищный внешний облик прозванный Айрон Мэйденом. – В жопу вряд ли! А вот в сумку – да! И в пятку! Они приклеиваются к шкуре, потом прогрызают её и проникают в тело. Представляешь? Что за очаровательные малыши! – То есть, они ещё и липкие? И зубастые? – спросила Маруся. – Да! – с непонятной гордостью бабахнул Ромуальд Филиппович. – И они почти не исследованы! – Сколько? – вздохнула Маруся. – Всего 13 500. – Ну, и купи. За чем дело стало? – Это не в рублях, – задребезжал Айрон Мэйден. – Это в австралийских фунтах. Белая вспышка ярости на миг ослепила Марусю. – То есть, ты хочешь сказать, что ты хочешь купить прыгающих глистов по цене золотых слитков? Ещё, наверное, и заразных? – Ужасно заразных, Марусенька! – Только этого не хватало! – Но мы же хотим, чтобы наш Центр гельминтологии стал лучшим в мире? Чтобы он сделался научной Меккой?! Маруся забила сумму в фунтах в интернет-поисковик, перевела в рубли. – Ромуальд! Это 724 562 рубля 98 копеек. За эти деньги можно купить «рено»! «Ладу-веста»! «Хьёндай-Солярис»! А ты нацелился на комочек прыгающих червей! – Марусенька! – лязгнул пока ещё ласковой сталью голос самого жуткого в мире мужчины. – Моё имя будет вписано золотыми буквами в историю гельминтологии. – Иди лесом! – возмутилась Маруся. – Твоё тщеславие обходится нам слишком дорого. – Но мы же богаты! – Пока ещё да. Но такими темпами мы скоро разоримся. – Жена моя! Любое открытие привлекает… кого? – Неужто Нобелевский комитет? – вздохнула Маруся. – И его тоже. Хотя привлекает оно – инвесторов. Нас зальют финансовыми потоками! – Сколько раз я это уже слышала? – На этот раз точно сработает. «В конце концов, семьсот с чем-то тысяч, – подумала Маруся. – Можно и выделить. Но больше не дам. Нет! Никогда!» Центр гельминтологии вырос близ Профсоюзной, на месте прежнего теремка. Теперь он сияющим стеклобетонным исполином нависал над соседними хрущёвками. Чистые лаборатории, современное оборудование, отсеки для жизни гельминтов, адаптированные под атмосферу кишечника, эффективные поносопроводы. Десятки фур с жидким стулом, ежедневно сливающие в поносохранилища Центра гельминтологии свой груз. Отлаженная логистика, партнёрские отношения со свинофермами и коровниками. Штат из двухсот с лишним человек – от уборщиц и охранников, через бухгалтерию, штат менеджеров, к приглашённым светилам науки, которых Айрон Мэйден переманивал с завидной регулярностью. Которым требовалось платить серьёзные деньги. И на вершине всего этого великолепия восседал Ромуальд Филиппович. Восседал совершенно счастливый. Потому что сбылась мечта его жизни. А Марусе, которая управляла разваливающейся империей Гавриила Глебовича, эта мечта всей жизни стоила диких миллионов. Мечта была пробоиной в борту некогда непотопляемого дредноута. Но самое ужасное, что инновационный Центр гельминтологии не был никому даже интересен, кроме Ромуальда Филипповича и нескольких его погружённых в тему бесноватых коллег. Этот Центр не привлекал инвестиций, туда не забредала ни одна экскурсия. Если не считать полупомешанных учёных, там работала тьма людей на приличных окладах, выполнявших никому не нужный труд. Или сачковавшая от очевидно бессмысленной работы. – Хорошо, Ромуальд, – вздохнула Маруся. – Деньги я перечислю. Но в самый последний раз. Дальше – только инвестиции. – О, конечно-конечно! Ведь это будет сенсационный проект. Оборонного значения! – Чего! – Пластмассовая мать некстати решила отпить «Эвиана» из бутылки и тут же поперхнулась. – Да! – Голос Ромуальда Филипповича лязгал как литавры в военном марше. – Если эти червяки способны эволюционировать, а они способны, то что мы имеем? Можно развить у них прыгучесть, заострить им зубы. И вот представь – идут солдаты НАТО, а мы им под ноги – прыгающих гельминтов бросаем! А у тех – вот такие зубищи! Любую подошву прогрызут и в пятку влезут! И через день-два все оккупанты будут кишеть зубастыми червями! Мне кажется, Министерство обороны должно схватиться за эту идею. Боевые гельминты! Шойгу это понравится! – Ромуальд, ты оптимист, – вздохнула Маруся. – Сбываются самые безумные идеи! – громыхнул Айрон Мэйден. – Даже нормальные не сбываются. – Эта точно сработает. – Ладно, хрен с тобой, – стала закруглять разговор Маруся. – Только это ещё не всё, – замялся Ромуальд Филиппович. – А что ещё? – Ну, ещё нам нужно как-то доставить гельминтов сюда. – А в чём проблема? – нахмурилась одной половиной лица пластмассовая мать. – Ни один контейнер не выдержит перелёта из Австралии. Точнее, контейнер выдержит, но питательная среда испортится. – А по морю? – Ну, о чём ты говоришь? Тем более! Транспортировать гельминтов надо в естественной среде обитания. То есть, внутри кенгуру. Поэтому гельминтов целесообразно брать вместе с носителем. – То есть, надо купить ещё и глистатого кенгуру? – Ну, да. Но это мелочи! Примерно двести тысяч рублей, вместе с транспортировкой. – То есть, твоя затея нам обходится ещё и в миллион. – Но это же пустяки! – Нет, Ромуальд! – в тихом бешенстве отвечала Маруся. – А где этот твой гельминтоносец будет жить, ты подумал? – В особняке? – Ни за что! Через мой труп. – Ну, тогда надо создать ему резервуар… – Вольер! – клокоча злостью, поправила пластмассовая мать. – Ну, и что?! Ну, и оборудуем! Посетители помимо червяков посмотрят ещё и на кенгуру. Да можно вообще зоопарк создать! Кстати! Публика пойдёт. Это возвратная инвестиция, не подумай. – Всё, – отрезала Маруся. – Извини, Ромуальд, но ты втягиваешь меня в финансовую пропасть. Никаких зоопарков. Я отказываюсь вкладываться в этот бред. – Но, Марусенька! – Я всё сказала. У нас слишком мало денег для такой глупости. – Это не глу… Маруся нажала отбой. Её трясло от ярости. Как она могла целый год швырять деньги на эту дурь? Всё. Хватит. Однажды этот момент должен был настать. И вот он. Впервые в жизни она отказала мужу. Но чувствовала себя не железной леди. Маруся знала, что Айрон Мэйден всё равно прокрадётся к ней в доверие и выдурит деньги. Они ведь почти не жили, как муж с женой. Маруся скучала. Ей хотелось любви. А свою любовь она оплачивала щедро. Только вот Ромуальд приходил к ней только тогда, когда ему что-то было надо. А всё остальное время носился, как ошпаренный по своему Центру – то поносопровод ремонтировал, то над червяками эксперименты проводил. Но сегодня Марусю этим не проймёшь. У нее критические дни. И это, может быть, добрый знак. Телефон разрывался, ненадолго смолкал и снова начинал разрываться. Маруся подумала, что, может быть, стоит на какое-то время внести Ромуальда Филипповича в чёрный список. Но сейчас звонил не он. Теперь Марусю решил потерзать паразит №2. – Да, Даниил! – произнесла Маруся специально отрепетированным голосом с абсолютно нейтральной интонацией, из которой при всём желании нельзя было выковырять ни единой нотки сочувствия. – Ой, мамулечка! Как твои дела? Самый странный сын на свете начинал издалека. Уменьшительно-ласкательные суффиксы в обращении свидетельствовали, что ему позарез нужны деньги. – Сколько? – спросила Маруся. – Миллион, – сказал Даниил. – Чего-о? – простонала пластмассовая мать. Сын-трансвестит высасывал деньги не хуже Центра гельминтологии. – Ну, вообще-то полтора. – И что же ты там задумал, девочка моя? – Мрр, мамуля, так приятно, когда ты меня так называешь, – заворковал этот кровосос. – Значит, тебе позарез нужны деньги? – Ну, да. Полтора миллиона. Ну, всего-то… – Всего-то? Да ты хоть тысячу рублей за свою жизнь заработал? – Это неизбежно, как торжество ЛГБТ во всём мире. – Ах, неизбежно? – Маруся угрожающе понизила голос. – И зачем же тебе такая куча денег? – Марианна охуела, – сказал сын-гендерфлюид. Марианной звали бывшую девушку Даниила, которая рассталась с сыном, когда тот стал активно носить женские шмотки. Вообще-то, Марианна была двумя девушками, сиамскими близнецами, которых звали Маша и Аня. Маленькая Аня жила на правой груди большой сестры Маши. У каждой был отдельный паспорт. Анин паспорт близняшки сдавали в аренду богатому трансвеститу. – Сейчас рот с мылом умоешь, – нахмурилась Маруся. – У меня нет других слов! – трагически провозгласил Даниил. – Эта… ну, ладно… назовём её ласково – тварь… Эта тварь, эта сучка подняла аренду. – И сколько же она хочет? – Десять тысяч долларов, мамулечка! Маруся пересчитала курс. – То есть, 732 486 рублей? – Ну! Всего-то! – И пошла бы она лесом со своим паспортом, – жёстко заявила пластмассовая мать. – Так у меня только мужской останется, – простонал Даниил. – И ладно! Хоть одну финансовую дыру заткнём. – Мама! – трагически простонал гендерфлюид. – Ты меня без ножа режешь! – А ещё 750 тысяч тебе на что? – Ну, как на что? Тряпки, шмотки… – Ни одна женщина в мире столько не тратит на шмотки, сколько ты. Может, ты подсел на какую-нибудь дурь? – Я? Никогда в жизни! – Так вот, любая в мире дурь дешевле твоих прихотей! – Мамулечка, но мы же договорились, что ты не возражаешь! – Не возражать против твоей прихоти и выкладывать на неё огромные деньжищи – это две разные вещи, не находишь? – Мы же богаты! – Мы скоро разоримся. Нам даже этот сраный особняк скоро станет не по карману. Вот к чему всё идёт! А ты, вместе с отцом своим придурошным, только и знаете, что деньги сосёте! Одному подавай кучу денег на аренду паспорта. Другому – кенгуру из Австралии, нафаршированного бойцовскими глистами. Всё, говорю я. Хватит! Не приставайте ко мне со своими прихотями. – Мне носить нечего! – простонал трансвестит. – Тебе?! Сколько у тебя шкафов с платьями? А в гараже сколько коробок? Мы арендуем дорогущий гараж на Патриках, чтобы хранить в нём твой гардероб. Зашибись! – Мы же когда-нибудь купим мне машину. Я чувствую, что пора… – Не ври мне, паршивец! Сколько раз я давала тебе деньги на машину. Но вместо неё ты вставлял себе сиськи, потом жопу. А губы эти ужасные! Глаза бы мои не видели! – Мамулечка, я догадываюсь, ты не в духе, – вздохнул сын-трансвестит. – И как только ты угадал? Сын первым бросил трубку. Он умел это делать. Показывал, что обиделся, не подходи к нему. Фу ты, ну ты! Не очень-то и хотелось! Разговоры с паразитами вымотали пластмассовую мать. Ей захотелось залезть в джакузи, включить гидромассаж, чтобы омывал живую, не пластмассовую, половину тела. Забыть про идиотов-родственников. Джакузи величиной с бассейн, когда-то вмещавшее бегемотье тело прежнего хозяина. Маруся спустилась по лестнице. Когда она проходила мимо столовой, услышала там какие-то странные звуки. В столовой словно бы рвали ткань. Но нет. Не может ткань рваться с такими переливами и руладами. Несомненно, тот, кто засел в столовой, громко испускал газы. Кто это? Виталий? А затем раздался сложный, многосоставной звук, завершившийся кошмарным грохотом. И вот тут-то Маруся вспомнила, что Виталя пригласил полубрата-дегенерата со старого двора. Маруся открыла дверь. И точно. Толстый друг, только что пропердевшись, стоял, уперев руки в колени. Эти остолопы играли в свои остолопские гороховые карты. – Мама?! – заметил Марусю Виталик. Толстый мальчик обернулся, и на его лице отразилась сложная, практически не читаемая, гамма чувств. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 36 Гавриилу Глебовичу было не впервой портить воздух при посторонних. Он делал это в прошлой жизни, успел отметиться на этом поприще и в нынешней. Например, в следственном изоляторе, во время свидания с якобы отцом. По причине большого, выходящего за пределы одной жизни, опыта по части пердежа при посторонних, Гавриил Глебович отвык испытывать в связи с этим хоть какое-нибудь стеснение. В конце концов, он толстяк, больной человек. Ну, подумаешь, вырвалось. Неловко должно быть как раз посторонним. |