эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Или мог? Из большинства трудных положений в своей жизни Саня выходил примерно одинаковым образом. И в некоторых случаях этот способ спасал Жирного. «Срать! – заметалась в голове спасительная мысль. – Немедленно срать!» Перистальтика получила мгновенную команду. Орудие приготовилось к бою. Саня был готов задать бой черной дыре. Саня профессионально дал жидкому заряду чуть скопиться у выходного отверстия. Зажмурился и… ЗАЛП! Вселенная в космосе не проводит звуки. Но не дроч-континуум! В нем-то как раз звуки и были. Он полнился страстными стонами, ласковыми почавкиваниями, отголосками небесного лаунжа. Санин залп взорвал это бормотание тихого сладострастия. Заряд вылетел и пошел к цели. Получив в себя порцию говна вместо живого тела, червивая дыра смерти недовольно зашипела. – Не нравится, ха-ха! – закричал Саня. – Получи, ебаное отверстие, от ебателя Вселенной! Новая порция победоносного поноса врезала за горизонт событий. И то ли показалось, то ли действительно дыра застонала. – Га-га-га! – ликовал Саня и нанес третий, решающий удар. Жидкий стул захлестнул черную дыру. Та забулькала, но глотала его, глотала. А куда ей было деваться? Вы спросите: чем срал Саня в метафизическом дроч-континууме? Как физическое тело, отправляясь срать, избавляется от шлаков и вредных веществ, так и Санина душа отстреливала трансцендентной диареей чуждое и тлетворное зомбачество. После пятого поносного залпа черную дыру стало тошнить. Она извергла гнусный фонтан материи, который и вынес Саню за горизонт событий. Но как за всяким приливом бывает отлив, так и с черной дырой. Она все равно должна была что-то поглотить. Желательно равной массы. И все шло к тому, что Саню вновь засосет обратно, но теперь уже без шансов выбраться, ибо даже в такой изобильной, как кубанский элеватор, сущности, как Саня, понос был не бесконечен. Жирный видел, как в дроч-континууме зажглись четыре сверхновых звезды – одна голубая, три розовых. Пространство наполнилось сиянием и пением. И в то же мгновение за горизонт событий обрушилась темная человеческая фигура. – О, милый толстый мальчик! – пропела фигура у самого края бездны. – Я все равно тебя люблю, хоть ты и лжец и гей-акти… Тень исчезла, не договорив. Саня озадачился. Кто это вообще? Мама? При этой мысли Сане стало совестно. Мама ведь где-то там рожает. А Саня пропадает неведомо где, молнии ловит, дрочит по кустам, в черную дыру засасывается. «Да нет, не мама! – понял Саня. – Она меня никогда «толстым мальчиком» не называла. А с кем еще у меня было это самое? С телкой из леса, что ли? Но откуда ей здесь взяться?» В общем, Жирный так ничего и не решил по этому поводу. Рухнувшая в бездну тень немного насытила черную дыру. Но та все равно тянула Саню к себе. Душила, как удав робкого кролика. Срать было больше нечем. Все то неведомое, что терзало и говнило Санину душу, вдруг ушло. Саня стал чист и сентиментален. «Получается, эта неведомая телка меня любила? Нырнуть, что ли, спросить?» – подумал он. Он уже почти сдался, почти позволил щупальцам бездны увлечь себя, как вдруг в дыру рухнула еще одна тень. – Сестра, подожди, я с тобой! Куда ты? Этой тени было похуй до Сани. Но она все равно бросилась в бездну вместо него. И снова червивая бездна подуспокоилась. Саня стал робко вырываться. Но если бы это было так просто! Видимо, Саня был такой лакомой добычей, что бездна не хотела выпускать его. «А чо? – думал Саня. – А действительно? Чо я трепыхаюсь? Там телки! Пойду-ка я за ними!» Неподалеку от Жирного колыхалось в дроч-континууме какой-то не то мусорный остров, не то Саргассово море. Некая зыбкая хуйня. На самом деле это, конечно, была дроч-эманация мультисущности «Малахов». Но Саня об этом даже не догадывался. Он видел только то, что эта неведомая хуйня подталкивала его, Саню, своими квазиконечностями в сторону горизонта событий. Да, собственно, Саня и не возражал. Ему даже больше хотелось туда, чем сюда. Если он метнется за сестричками, он успеет. Поебется. Ну, так и вперед! Жирный дрейфовал к горизонту событий. И вдруг дроч-континуум озарился яркой молнией. Пизданул оглушительный гром. Это была какая-то мощная боеголовка. Хотя какая здесь может быть боеголовка? Откуда? Но, тем не менее, какая-то ослепительная хуйня на огромной скорости летела, неслась прямо на Жирного! – Ааааа!!! – завопил Саня. Но обосраться ему было уже нечем. Боеголовка с рвущим перепонки грохотом обрушилась на цель. Саня и рад бы был зажмуриться, но глаз в дроч-континууме не было. И он поневоле видел, как рвется заряд, как он разносит на хуй – но не Саню! Нет! Заряд разносил на хуй вот Саргассово море, которое толкало Жирного. Всю кучу неведомой хуйни, весь этот квазипланктон на пятимерной поверхности дроч-континуума скомкало в кучу и швырнуло в бездну. Мультисущество вопило, сопротивлялось. Оно даже попыталось перекрыть зев черной дыры, образовав подобие дифтеритной пленки на горле. Но тщетно! Пленка не продержалась и нескольких мгновений и оказалась всосана. А Жирного понесла прочь от дыры волна отдачи. – Нет! – вопил Жирный. – Я хочу в дыру! Хочу ебаться! Ах я неудачник! Саня вдруг лопнул, разделился на шесть частей, которые разбрызгало по тому пространству, где дрейфовало мультисущество. Черная дыра чавкнула, крякнула. Насытилась. А Саню снова куда-то несло. Притом по частям. Каждый из Жирных видел, как параллельным курсом летит другой такой же Жирный. И еще один, и еще. Они были совершенно одинаковые – все эти Жирные. От разделения на части интеллекта у многочисленных Сань совершенно не убавилось. Затем каждого из Сань, как шарик для гольфа вдавило в лузы. Каждого из шестерых – в свою. *** Освобожденная от наручников, Маруся шла по апартаментам. Вокруг творилась неведомая хуйня. Бегал окровавленный голый охранник с откушенным членом. На Марусю чуть не налетела перепуганная голая уборщица, сплевывая на пол кровь. Блевала на покойника врачица. Пол был залит говном, кровью, мозгами, хрустели осколки костей. Вяло ползали агонизирующие гельминты. Кто-то выл, кто-то умолял: «Братва, не стреляйте!» Вдалеке вопили младенцы. В центре помещения дрочили пятеро Малаховых. И рядом с ними, в развратной позе развалившись в кресле, мяла пизду брюнетка. При появлении Маруси все Малаховы выстрелили белыми каплями в сторону трупа Гавриила Глебовича. Страстно застонала брюнетка. – Задвухсотить пидаров! – раздался рык за Марусиной спиной. Пластмассовая мать оглянулась. За ней шли чечены. В руках Эдуарда был автомат «борз». Откуда-то вновь оказался с хозяином. Чечен шагнул вперед и недвусмысленно направил дуло оружия на среднего из Малаховых. – Руки вверх, билядь! – завопил Эдуард. Малаховы подняли руки. – Э, чувак, да ты же Малахов! – сказал один Малахов другому. – Да сам ты Малахов! – отозвался тот. – Эй, Малаховы, круто мы передернули! – Ништяк, чувак! – А я чо, телка, что ли? – завопила Катя. – Эй, что это за хуйня? – А ты чо, не телка разве? – Да какая, нахуй, телка? Э, это у меня сиськи, что ли? – А-га-га-га! Лошара! – радостным хором завопили все Малаховы. – Да сами вы! Эй, Вселенная, я так не играю! Я ебатель Вселенной! – кричала брюнетка. – А ну заткнулись, блядь, нахуй! – закричал чечен. Но Малаховы его не слушали, продолжали галдеть. – Э, чо, я теперь Малахов? – Чо, погнали в телевизор? – Да ебанись! Один из телеведущих громко испортил воздух. Все остальные радостно захохотали. – Гороховые карты! – завопили все. – Давайте на щелбаны! Малаховы радостно стали пердеть. Кого-то они Марусе напоминали. – Я застрелю их, нахуй! – кричал чечен. – Стой, – приказала Маруся. – Это не Малаховы. – А кто? – Один мой знакомый, – сказала Маруся. – Можно сказать родственник. – Знакомый? – удивились чечены. – Родственник? Малаховы радостно пердели. Маруся обогнула их. И направилась к роженицам. Около одной суетились медсестры, не обращавшие внимания на окружающий балаган. – Умерла, что делать? – говорили одни. – И у нас умерла! – отозвались медсестры с другого конца апартаментов. – Трое девочек! Живые! – Я сейчас! – говорила перемазанная говном врачица. – Где тут ванная? – Да поздно уже, Марь Степанна! Двое умерло, четверо родилось. Маруся посмотрела на одного новорожденного. Мальчик. А дальше оглушительно кричала тройня. Девочки. Одинаковые, с покрасневшими от крика сморщенными личиками. Рядом с Марусей возникла метательница молота, потом адвокат Алик, которого кто-то отвязал от стула. – Ты извини, чувак, – говорила ему метательница. – Я не со зла тобой дралась. – Ничего, – бормотал адвокат. – Как оформить усыновление этих детей? – спросила лоера Маруся. – Вы хотите их усыновить? – ошарашенно спросил Алик. – Конечно, – ответила Маруся. – Я, так получилось, была с этими детьми с самого начала. Это моя обязанность. – Может, сначала надо придумать, как нам отмазаться от этого бардака? – пробормотал адвокат. – Отмажемся, – улыбнулась Маруся. – Я так полагаю, на наследство больше никто не претендует? – Никто, – сказал адвокат. – Виталий входит в права? – Да. – Где он? Из коридора вышел совершенно счастливый Виталя. – Мама! Ты жива? – Сынок! – обняла его Маруся. – У нас все получилось! Тут Малаховы, наконец, стали обращать внимание на окружающее. – Эй, да это же тетя Маруся! – завопил один. – Здрасьте, тетя Маруся! – Э, а что эта Глиста ебаная здесь делает? – загорлопанил другой. – Я кому-то сейчас рот с мылом вымою, – пригрозила Маруся. – Миллиардерчик мой! – тискала Виталия метательница молота. – Твой, – удовлетворенно простонал старший сын Маруси. – И мамин. Маруся удовлетворенно кивнула. – Заводите вертолет, – с командовала она охранникам. – Надо доставить малышей в больницу. А потом отвезти туда же тела. Потом надо доставить сюда бригаду уборщиков. – Не все так просто, – вмешался адвокат. – Я знаю, – зевнула Маруся. – Распорядись, как считаешь правильным. А я пойду, посплю пару часов. Пластмассовая мать вошла в спальню Оксаны. Не раздеваясь, упала на кровать. Под занавес этого бесконечного дня она наконец-то засыпала счастливой. *** – Ай да я! – сказал я ФСОшным технарям. – А ты-то здесь при чем? – скривились они, все же соизволив обратить на меня внимание. – А кто на Виталия наслал эротические глюки? – Хуюки, – огрызнулись ФСОшники. – Это мы просто дверь заклинили. Нет романтики в этом мире. Нет справедливости. И хуй бы с нею. ПЯТЫЙ СЕЗОН. Серия 100А Из уборной я вылетел злой, будто несколько тысячелетий просидел в сосуде. Меня взбесили ФСОшники. Хорошо, титановые трусы расстегнули – молодцы! Но остановил-то Глиста, заставил его передернуть – именно я! Я проделал тончайшую, на секундочку, психологическую работу, вторгся в сознание, действовал аккуратно, профессионально. Сравнивать мою работу с простейшим заклиниванием сортирной задвижки – это все равно, что сопоставлять ценность горстки алмазов и кучи говна. И они, эти заклинатели сортирных защелок, еще имеют наглость приписывать все заслуги себе! Еще и отразят в рапортах! Какой цинизм! Мне хотелось рвать и крушить. И все это на фоне чудовищной усталости. Джинны выносливее людей, но, думаете, им не хочется спать? Ха! Я завидовал Марусе, которая, умаявшись, отправилась в спальню Оксаны. Ей было легко. Она уже все сделала. А мне еще предстояло зачищать все последствия и шероховатости. Которые неминуемо возникают при нарушении пространственно-временного тыквоида. Вылезет какая-нибудь странность, и всех запутает. Привлечет внимание. Как гибель туристов на перевале Дятлова. Классический случай пространственно-временного ляпа. Ведь СССР развивал хрононавтику. Первых хрононавтов запустили даже раньше Юрия Гагарина. И чуть позже первого спутника. Испытания проводили на безлюдном северном Урале. И надо же было случиться такому, что отправленные в будущее космонавты столкнулись в чаще с туристами-комсомольцами. Те, пообщавшись со странными людьми, которые интересовались, какой сейчас год, вполне справедливо решили, что это шпионы. Поэтому комсомольцы решили прервать ночевку и отправиться в райцентр, в ближайшее КГБ. Но хрононавты напали первыми. И тем навсегда дискредитировали хрононавтику. Проект оказался похерен и навечно засекречен. Я знал не все. И я чувствовал нарушение континуума. Это чувство недоступно людям. Представьте себе очень тревожное дежа-вю. Чувство, что все уже было, только наоборот. Как будто заела пластинка. И как будто морская болезнь. Потому что вы ощущаете волны времени, которое суть тоже в чем-то океан, и его тоже, случается, штормит. Плюс очень странное поведение Малаховых. В них определенно вселился – сами знаете, кто. Саня Жирный! Но откуда он взялся, если в настоящий момент он находится у себя дома в Царицыно, в компании кишечной фауны, бухого бати, нервной матери и безумного гелдьминтолога Ромуальда Филипповича? Я даже отправил маленького себя в Царицыно – проинспектировать, что делает Жирный? Они с Ромуальдом Филипповичем затеяли очередной сеанс кормления глистов. То есть, Саня срал в тазик, который старательно держал Ромуальд Филиппович, чтобы потом разлить добытый понос по резервуарам для червей. И как Жирный мог находиться в Малаховых? До броска в дроч-континуум телеведущие были гармоничным мультисуществом. Вернулись же дебилами. Что с ними там случилось? И как Саня смог вытеснить из тел всемогущее мультисущество, рискнувшее бросить вызов мировому порядку? Как могло такое неординарное, за всякой гранью возможного, замещение получиться у бессмысленного юнца? Как ему удалось преодолеть время? А ему удалось. Поэтому я решил наблюдать. В первую очередь за Малаховыми. Могли они прикидываться идиотами, чтобы их не били? Могли. Сейчас Малаховы нарывались на Глиста. Обступили его, показывали пальцами, ржали. Сам Виталя – не ведавший о своем подвиге спаситель мира – ежился в объятиях метательницы молота. – Эй, чувиха! – говорил один Малахов. – Ты зря надеешься, что он на тебе женится. – Это еще почему? – насупилась Алена. – Эй, красавчик, что это Малаховы имеют в виду? Ты гей, что ли? Но это же не ты, а твой толстый братец? – Это не я, – блеял Глист. – У вас не получится никакого секса, – с очень авторитетным видом сказал еще один Малахов. – А у кого-то получился, – влез третий. – Бе-бе-бе! Лошара! – сказал четвертый. – Саня? – не верил Глист своим глазам. – Жирный? Это ты – двести килограмм залупы? – Четыреста! – заржали Малаховы. – И мы поебались, а тебе не светит. – Что это за на фиг? – удивленно уставилась на Виталю метательница молота. – О чем ты спорил с Малаховыми? – Э-э-э… это слишком долго объяснять, – сказал Виталя. – Понимаешь… Если мы поженимся, я буду рассказывать тебе эту историю долгими зимними вечерами… – Лошара! – гоготали Малаховы. – Я, между прочим, тоже поеба… – Так-так, – нахмурилась метательница. – Ладно, вру. Ты выиграл, Саня! – Га-га-га! – заржали Малаховы, стали хлопаться ладонями. Один из них громко испортил воздух. – Зато у меня миллиарды, а у тебя… у вас – хуй! – взорвался Виталя Глист. – А у тебя – и хуя даже нет! – презрительно сказала брюнетка Катя. – Позорник титановый. – Что они несут? – строго спросила метательница молота. – В смысле, нет хуя? – Нет-нет! – галдели Малаховы. Не дрогнув лицом и ни секунды не сомневаясь, Алена запустила руку в штаны Витали. – Ха-га-га! Обломайся! – орали Малаховы. – Все там есть, – сказала Алена. – Вот же хуй! Да, сладкий мой? Вот же твой хуй! Все там на месте, тупые Малаховы. – То есть, как это на месте? – По Малаховым словно прошла судорога. – У него же там титановые… А ну, дай глянуть! – Так, – сказала Алена. – Это, на секундочку, мой жених! И я вам, Малаховы, не позволю хватать его за хуй. Это, надеюсь, понятно. Особенно всяким блядям. |