эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
И душу захлестнул ужас. Бывший олигарх понял, что пока он насмехался над старухой-смертью, та была рядом, вот здесь! Здесь! И даже нанесла удар. Пока промахнулась. Но показала, что она – рядом. Это был хороший урок. «Отныне я буду внимателен», – пообещал себе бессмертный. Он успокоился. Он понял, что счастье – друг смерти. Он дал себе еще одно обещание – не доверять счастью. Счастье провоцирует врагов, оно даже для друзей невыносимо. Счастье – мать врагов. Счастливых ненавидят все. Подъезд, вроде бы, и убрали, но он производил впечатление пережившего нашествие. Впрочем, просканировав последние воспоминания Жирного, Гавриил Глебович понял, с чем это связано. Арестовали отца толстого мальчика – за его собственное, Гавриила Глебовича, убийство. Да, этот мужик ударил в студии олигарха по лицу. Но убийцей он не был. При воспоминании о Сергее Жирном встроенная память тела выдала тревожный сигнал. Толстый мальчик не любил своего официального отца. Он был садистом. Жалости к этому человеку у бывшего олигарха стало заметно меньше. Бессмертный знал, что Сергея выпустят из тюрьмы. Скорее всего, скоро, ибо дело шито белыми нитками. За это время надо успеть отселиться, обеспечить себе такую возможность. Память Жирного услужливо выстрелила информацией о квартире в Коммунарке. Отлично. Там Гавриил Глебович обоснуется на первое время. И надо понять, где найти источник дохода. Впрочем, по опыту бессмертный знал, что надо рассматривать все явления в жизни с точки зрения извлечения прибыли, и та неминуемо будет извлечена. В подъезде раздавался странный стук, сопровождавшийся громкими всхлипываниями. Оказавшись на нужном этаже, бессмертный понял, что причина странных звуков стоит на коленях у дверей его квартиры и как таран бьется в дверь головой. При этом еще и заливаясь слезами. Увидев Гавриила Глебовича, человек на коленях обернулся, и вдруг на лице стучателя головой о двери зажглась радость. Невероятно уродливое, даже жуткое лицо зловещего чудака словно озарилось изнутри, словно лампочку в голове у него включили, и физиономия гостя засияла жуткой хэллоуновской тыквой. – Александр! – протрубил этот зловещий тип. – Хорошо, что ты пришел, открывай дверь! Мои червяки! Они не политы… Гавриил Глебович знал этого человека. Это был отвратительный гельминтолог, официальный отец наследника, который, похоже, вступит сегодня в права владения империей. Что хотел этот безумный червячник? Память Жирного подкладывала, открывала файлы. Ага. Мальчик хотел похудеть, чтобы с него упали титановые трусы. А гельминтолог хотел поставить на нем научный эксперимент по универсальной технике похудания при помощи гельминтов. Целился, паршивец, с этим бредом на Нобелевскую премию. Сумел убедить Сергея Жирного, заставил всю квартиру глистами. Бессмертному был отвратителен этот человек. Но, в то же время, в голове зажегся сигнальный огонек, означавший близость денег. Этот жуткий Ромуальд Филиппович – всплыло имя в файлах памяти Жирного – мог стать источником дохода. К сожалению, деньги, в основном, берутся из неприятных источников – это олигарх помнил по прошлой жизни. – Что вы натворили? – иерихонской трубой гудел Ромуальд Филиппович, бросаясь в прихожей к лужам засохшего поноса с застрявшими в нем дохлыми червяками. – Вы убили моих малышей! Кто дал вам право? Так, Александр, быстро, бегом срать. Мы должны полить поносом остальных. Тех, кто еще живы. – Значит, так, – сказал бессмертный. – Во-первых, вы получите то, что хотите, но за, скажем так, десять тысяч рублей. Толстяк замолчал, иронично глядя на гельминтолога. – Что?! – Этот гнусный тип даже не сразу нашелся с ответом. – Да что ты такое гово… – У меня мать рожает, а мне даже не на что цветы ей купить. Раскошеливайтесь, давайте, скряга. – Саша! С тобой все в порядке? Ты был другим… – День-ги! – повторил толстяк. – Задаром я для вас больше не пукну. – Но у меня нет столько денег. – Давайте, сколько есть. – Грабеж среди бела дня! – завопил Ромуальд Филиппыч. – Мальчик, я стараюсь для твоего же блага! – Это благо мне больше не нужно, – сказал Гавриил Глебович. – Титановых трусов больше нет. – Как это нет?! – завопил гельминтолог, став очень похож на обложку пластинки Iron Maiden из детства. – Как ты посмел?! О горе мне! И вдруг тыква его лица снова засветилась инфернальным внутренним светом. – Слушай, а давай продолжать без трусов? – хитро сказал он. – В трусах, без трусов, но худеть тебе надо, а? – Пшел вон, – сказал Гавриил Глебович. Он припомнил пластмассовую женщину Марусю. Как она могла выйти замуж за это… Ну, положим, не ничтожество. За этого гнусного типа! Что ее в нем могло привлечь? – Эксперимент отменяется, – сказал толстяк. – Вообще, я не с тобой договаривался! – затрубил Ромуальд Филиппович. – Я с твоим отцом! С ним! – Претензии – в тюрьму, – продолжал бывший Жирный. – Кстати, мне еще надо батю греть. Передачки ему собирать. Вот уж этого Гавриил Глебович делать не собирался. Или… Или посмотрим. Будем умнее. Не позволим эмоциям возобладать над здравым смыслом. Ромуальд Филиппович помрачнел. – Итого, – сказал бывший олигарх. – Вы довели мою мать до нервного срыва, с ней чуть выкидыш не случился. Пользы не принесли, квартиру загадили. Что с вами делать? – Мальчик, кончай нести ерунду… – Нет уж, слушайте! – рявкнул бывший Саня. – Отца нет, я теперь в семье старший. Дело будете иметь со мной. Ущерб я оцениваю, скажем, в миллион рублей. Это еще по-божески. – Что?! Маленький паршивец! Да как ты смеешь?! – затрубил Ромуальд Филиппович. – Не смейте орать на меня в моем доме, – перекричал его бессмертный. – Не смейте. Закройте рот. Чуть мать мою не убили. «Так его! Так! Он тоже над толстым мальчиком издевался!» – На вашем месте не орать надо, а тише мыши себя вести, – добивал толстяк гельминтолога. – Еще орет он, ишь! Это я еще моральный ущерб не считал. – Какой еще такой моральный?! – завопил гельминтолог. – А такой, что опозорили нас на весь мир. По всем телеканалам сюжеты про нашу квартиру с вашими глистами показали. Теперь все от нас шарахаться будут! Это еще два миллиона. – Да что ты несешь, глупый мальчик?! – О нет! Глупым этот мальчик был совсем недавно, – покачал головой олигарх. – С вас три миллиона, дорогой мой. – Да где же я их возьму? – А вы подумайте. – И думать не желаю! Давай бегом срать! – И речи быть не может! – усмехнулся бессмертный. – Без гарантий сотрудничества и платежеспособности заинтересованной стороны. То есть вас. – Мальчик, я тебя не узнаю. – Проще говоря, гоните деньги, – сказал бывший Жирный. – И тогда я так и быть, насру для вас в тазик. – Я не буду тебе платить! – огрызался гельминтолог. – Тогда глистов я оставляю себе, – сказал олигарх. – А вы все равно убирайтесь. Встретимся в суде. – Они же… они же умрут, мои редчайшие особи! – Мне их не жалко, – сказал бывший Саня. – Вас тоже. Вы нас, я помню, не особо жалели. Особенно маму мою. Все, давайте, выметайтесь. Гельминтолог предсказуемо бросился драться. Бывший Саня, даже стакилограммовый, уполовиненный, был сильнее тщедушного человека науки. Бессмертный остановил ученого, на расстоянии вытянутых рук и брюха от себя. Гельминтолог бился в руках, как свежепойманная рыба. – Стойте спокойно, – сказал бессмертный. – Вы кругом неправы, признайте это. Давайте решим дело миром. На основе конструктивного сотрудничества. Хранение глистов вы должны оплатить. Тем более, с санитарией и гигиеной катастрофу нам развели. Если с мамой что-то не так будет в роддоме, с вас за это спросят. – Что?! – выпучил глаза страшный Айрон Мейден. – То, – сказал экс-Жирный. – Отец мой по роже олигарху дал. Теперь в тюрьме. И вас тоже посадят. Как убийцу. – Убийцу?! – прошипел гельминтолог. И вдруг в голове Гавриила Глебовича как молния сверкнула. Он вдруг понял, что держит в руках того, благодаря кому в голове его прежнего тела завелись черви. Вот сто процентов. Только, конечно, не совсем понятно, как он заразил кокаин. Но это убийца. – Убийцу, – сказал Гавриил Глебович вслух. – Поэтому не усугубляйте свое положение. Давайте быстрее решайте. Мне еще к матери в роддом ехать. Ну? Три миллиона. – Нет! – Четыре, – сказал Гавриил Глебович. – Я их получу. И очень скоро. А знаете почему? Потому что оставлю глистов у себя. – Нет! Они умрут! – Они умрут, – жестко повторил бывший Саня. – Почему нет. Пусть умирают. Но могут и выжить. Если я получу четыре миллиона. – Три! – завопил гельминтолог. – Ага! – удовлетворенно сказал Гавриил Глебович. – Вы догадались, где их взять? – Да у меня сын – долбаный миллиардер! Знаю! – Ну, видите, как все просто. По рукам? – Чтоб ты усрался! – прошипел Ромуальд Филиппович. – Давайте всю наличность, тогда усрусь. Денег у гельминтолога оказалось немного – три тысячи. Но для начала хватит. К тому же ровно в тысячу раз меньше требуемой суммы, а это хороший знак. Стокиллограммовому человеку срать в тазик было куда приятнее. Можно было сесть прямо на таз, не боясь, что треснет унитаз, служащий подставкой. В общем, просрался олигарх от души, заработав первые деньги в своей новой жизни. Пока счастливый гельминтолог оделял свежим поносом пересохших глистов, олигарх с ним договорился о деталях. Пока что глисты пусть живут здесь. Саня организует поставки поноса – три тысячи за пол-таза. Тем временем, Ромуальд Филиппович выбивает у сына деньги, покрывает аренду и моральный ущерб. Если дело затянется, сутки – миллион. – Да ты меня без ножа режешь! – верещал гельминтолог. – Для вашего сына – это просто тьфу! – усмехнулся олигарх. Он знал, о чем говорит. Наконец, он вытолкал озадаченного гельминтолога. И тут зазвонил телефон. Абонент «мама». – Саша! Я родила! – сказала мама. – Мальчик, три восемьсот! У тебя братик! Это же Катя! Та, с которой он на курорте… – Мама, я тебя люблю! – сказал бессмертный. – Ты такая классная! Я сейчас к тебе приеду! – Саша, что с тобой! Я тебя не узнаю! – сказала Катя. – Это ничего, – сказал олигарх. Он взял у мамы адрес роддома. Началом жизни олигарх был доволен. Появились первые деньги. Обозначился многомиллионный транш и стабильный заработок на экспорте поноса. Такими темпами к концу года Гавриил Глебович выйдет на миллиард. ПЯТЫЙ СЕЗОН. Серия 100Е А что же поделывает настоящий Жирный, который, как мы знаем, поборол в дроч-континууме мультисущество «Малахов» и рассредоточил себя по физическим воплощениям этой опасной некогда многоликой сущности? Пока в ночи Малаховы-Жирные играли в гороховые карты с президентом братской постсоветской республики, в администрации другого президента принимали решение о судьбе бывшего мультисущества. Ломались копья, лился корвалол и дорогой коньяк. Наконец, под утро решение было принято. Малаховы и Катя спустились к завтраку, который, как то и положено в президентском отеле, был шикарен. Испускали ароматы каши, ароматные булочки, жареное мясо, салаты, фуагра. Бывшие Жирные налетели на еду. Стали забивать ее себе на подносы. В завершение столпились около дядьки, который жарил на огне телячью ногу и отпиливал ножичком тонкие кусочки. Ели бывшие Жирные жадно. Еще жива была фантомная боль от питания гнусным поносным хрючевом из трехлитровых банок. Потом Малаховы договорились сыграть Deathmatch в гороховые карты. Не на громкость и сейсмичность. На глаза. Кому первым глаза зарежет, тот проиграл. А кто вытерпит – тот и щелбаны всем раздает. Но состояться гороховому турниру было не суждено. На выходе из столовой Малаховых-Жирных остановили люди в ослепительно белых костюмах биологической защиты. – Стойте, господа Малаховы! – сказали люди в белом. – Мы представители Санэпиднадзора. Вы подозреваетесь в переноске коронавируса. – А чо мы-то? – нестройно сказали Малаховы. – Извините, положено, – сказали медики. Один из них достал из белой сумки что-то вроде белого пистолета из фантастических фильмов и выстрелил сгустком прозрачной энергии в лоб Малахову с выбитыми зубами. – Что это? – завизжал беззубый Малахов. – Это дистанционный индикатор заражения. Так, вас мы попросим остаться. О том же попросили и Малахова с подбитым глазом. И еще одного. И третьего. В общем итоге, на карантин задержали четверых Малаховых. А выпустили того из них, которому в ночной драке перепало по яйцам. Что было больно, но на лице не отразилось никак. И еще выпустили брюнетку Катю. – Мы что, здесь останемся? – спросили четверо Малаховых у людей в белом. – Да, здесь! – Слышите вы, лошары, мы тут остаемся, жрать будем! – завопил один из оставшихся на карантин. – А вы пиздуйте, у родаков хрючево из банки жрите. – У-га-га-га! – заржали остальные Малаховы. Один из них радостно грохнул гороховым королем. *** Малахов-который-получил-по-яйцам выходил из президентского отеля, как оплеванный. Ему было так стыдно и горько, что он даже не смотрел на Катю. Той тоже было стыдно и горько. Вот как так?! Бывает же, чтобы так не везло. И Малахов-КППЯ, и Катя чувствовали себя изгоями. Когда все гоняют в мячик, а ты, жиртрест, стой в сторонке и не мешайся. – Прошу вас, – пригласил Малахова и его спутницу в лимузин угодливый водитель с гвардейской выправкой. – Куда вас подбросить? – Домой, – сказал Малахов-КППЯ. – Хорошо, – сказал водитель, не переспрашивая адрес. Малахов-КППЯ сидел на удобном диване и смотрел на Катю. КППЯ думал, что не худо бы поебаться. Наконец, чтобы с живым человеческим существом, а не со Вселенной или какими-то призрачными девочками. А у Кати были очень пиздатые, красивые ноги. И сиси были, налитые такие. КППЯ сидел и тупил. «Может, предложить ей со мной поебаться? – думал осколок Жирного в теле Малахова. – Блин, стесняюсь чота». – Чо вылупился? – спросила Катя, сама, по счастью, начав разговор. – Да так, – сказал КППЯ. – Чо, нельзя, что ли? – Тебе – нет, – отрезала брюнетка. – Э! А чо? – Да через плечо. – Э! Ты же – это я! – осмелел КППЯ. – Головка от хуя, – парировала Катя. – Пошли поебемся, типа? – Нет, – сказала Катя. – Э, слушай! Ты же это я! И ты мне не даешь? – Именно потому, что ты – это я, хуй ты получишь, а не ебаться. – Как так?! – удивился КППЯ. – А вот так. – Хуй вас, баб, проссышь, – сказал разочарованный Малахов-КППЯ. «Ладно, – зло подумал КППЯ. – Я придумаю, как мне поебаться». Катю высадили где-то в Барвихе. А КППЯ повезли дальше. Наверное, водитель знал, куда ехать. Ну, и хорошо. *** Четверо Малаховых-Жирных, оставшихся на карантине, еще некоторое время проржали в кругу людей в белом. А потом те стали подталкивать своих пленников куда-то в сторону другого крыла здания. – Вам надо пройти гигиеническую обработку, – сказал человек с диагностическим пистолетом. – Идите в баню. – О, ништяк! – обрадовался Малахов-с-синяком-под-глазом. – В парной гороховые забацаем! Гороховый турнир в парной, тем не менее, не задался. Наверное, потому, что в условиях высокой температуры зловоние переносится совсем плохо. И глаза зарезало сразу у всех Малаховых. По счастью, сразу за парной располагался ништячный бассейн с прохладной водицей, куда все Малаховы радостно поплюхались. Плавать никто не умел, как не умел этого делать и Саня Жирный, их прародитель. Поэтому Малаховы-Жирные плескались на мелководье. Малахов-которому-уебали-по-коленке стал пердеть в воду. Получались забавные пузырики. Инициативу поддержал Малахов-с-побитым-глазом. А потом и все остальные. Какое-то время Малаховы-Жирные радостными поросятками попердывали в бассейн. Но душа просила чего-то большего. И тут Малахов-СПГ увидел какой-то интересный предмет. Это был металлический резервуар. СПГ открыл его, увидел кубики сухого льда, которые распространяли вокруг себя обжигающе холодный пар. СПГ подхватил один из кубиков пальцами. Пальцы онемели и прилипли. Малахов-СПГ высунул изо рта язык и положил на него кубик льда. Тот немедленно прилип и к языку. СПГ стало очень больно. Малахов-СПГ истошно замычал и метнулся к бассейну. Плюхнувшись на мелководье, он стал полоскать язык в воде бассейна. От воды пошел густой дым. |