эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Но важно было даже не это. А то, что толстый дебил неожиданно поумнел именно после смерти Гавриила Глебовича. Потом эта ступенька, о которой он откуда-то знает. Плюс деловая хватка. Маруся вспомнила кошмарную ночь с массовым переселением душ, вспомнила трансформацию Малаховых, которые резко и необъяснимо поглупели, стали вести себя как Саша Жирный. Хотя уж его-то во время этого кошмара и близко не было. И если предположить, что душа Саши вселилась во всех Малаховых сразу, то кто тогда вселился в Сашу? И точно ли этот кто-то умер? Паззл сложился. Муж тем временем завывал и трубил. Маруся вдруг осознала, что он стал совершенно чужим. С тех пор, как появился этот центр проклятущий. Ромуальд с головой погрузился в своё царство гельминтов. А пластмассовая мать перестала воспринимать его, как родного. Это был, по сути, чужой человек. Того, прежнего, Маруся любила, сочувствовала ему. Новый же Ромуальд стал жаден, ненасытен, конфликтен. Воплощение мечты испортило Ромуальда. – Я требую инвестиций! – кричал муж. – Центр задыхается без них! – Инвестиций? – вскинул бровь толстый мальчик. – Но, судя по информации из открытых источников, менее чем за год, ваш Центр гельминтологии получил 87,6 миллиона рублей и является самым дотируемым научным центром в России. Все остальные – и рядом не стоят! «87,6 миллиона!» – пришла в тихий ужас Маруся. Она отстёгивала мужу по миллиону, по два. Но не представляла себе, что в совокупности сумма инвестиций сложится в такой вот кошмар. Вернее, боялась представить. – Науку надо развивать, юноша! – надменно прорычал Ромуальд Филиппович. – Но без денег открытия не совершаются. Зато потом благодарное человечество… – И каких открытий человечеству ждать от вас? – перебил гельминтолога толстый Саша. Вернее, тот, кто ныне обитал в теле толстого дегенерата. О, этот человек чувствовал за собой силу и мог перебить орущего взрослого. Ромуальд стал задыхаться от гнева. Его самая уродливая на свете физиономия покраснела, на лбу вздулись жилы. – Почему я должен отчитываться перед тобой? Мы с тобой, кстати, не закончили. Помнишь, ты хотел похудеть с моей помощью? Давай-ка мы вернёмся к этому эксперименту, откроем универсальный механизм похудения и получим Нобелевскую премию! – Это и есть ваш бизнес-план? – с откровенной уже издёвкой произнёс толстяк. – В том числе! – завопил гельминтолог. – Тогда вот, что я вам скажу, Ромуальд Филиппович, – совершенно спокойно, не заражаясь нервозностью, сказал толстяк. – Ваш Центр является убыточным активом. Ваши потребности могло бы удовлетворить государственное финансирование. Но частный капитал, даже самый большой – конечен. Вы сейчас занимаетесь тем, что просто разоряете семью. При этом надо знать, что ваш научный центр никогда не принесёт прибыли. – Что бы ты знал, щенок! Кто ты вообще такой, что смеешь поучать меня? – Ромуальд, Саша – новый управляющий директор всех наших предприятий и фирм, – сказала Маруся. – Теперь все денежные вопросы решает он. – Что?! – завизжали одновременно и Ромуальд Филиппович, и Виталий. А Маруся почувствовала, как с плеч падает гора. – А я умываю руки, – продолжила Маруся. Больше всего был удивлён Виталий. Он смотрел на толстяка круглыми от удивления глазами, пытался вместить эту мысль в своё сознание. И не получалось. – Да ты издеваешься! – Голос Ромуальда визжал и скрежетал, как пила-болгарка. Толстый мальчик лишь улыбался. И в этой улыбке не было ни торжества, ни надменности, ни какого-то глумления. Так мог улыбаться только человек, который закономерно вернул себе то, что когда-то по праву принадлежало ему. Человек, с которым Маруся когда-то изменила мужу. Единственный раз в жизни. Марусе казалось, что об этом никто и никогда не узнает. Но тайна раскрылась на глазах, как минимум всей Российской Федерации. С тех пор Ромуальд к ней охладел. Это, только это и было причиной того, что они стали чужими. То, что происходит – это расплата. Внезапное открытие потрясло пластмассовую мать. Тот факт, что она только что вручила бразды правления толстому мальчику, уже стал объявлением войны. Ну, и пусть. Она сильнее. Толстый мальчик перестанет спонсировать Ромуальда, и Маруся, может быть, избежит финансового краха. Бывают же критические обстоятельства? – Ромуальд, наши финансы находятся в жесточайшем кризисе, – сказала Маруся. – Причина этой катастрофы – отчасти ты. Александр – кризисный менеджер. Сам сколотил состояние под миллиард. Он умеет управляться с деньгами, что не дано ни тебе, ни Виталию, ни, к сожалению, мне. – То, что ты делаешь, чудовищно! – надрывался Ромуальд Филиппович. – Это наш единственный шанс, – ответила Маруся. *** Наконец-то добро восторжествовало. Гавриил Глебович догадывался, что Маруся теперь поняла, кто он такой. Тревоги по этому поводу олигарх не испытывал. Гораздо хуже, что правду знал отвратительный Николай Николаевич и те, кто стоит за ним. А к кишечной фауне Гавриил Глебович испытывал ненависть. Ведь именно чудовищные, заразные черви, поедая его мозг в прошлой жизни, довели олигарха до кошмара. Никакой пощады гельминтам и их защитникам не будет. – Человечество тебе не простит! – кричал на жену отвратительный гельминтолог. Убийца. Пусть невольный. Как и его сын. «Мерзость должна быть уничтожена», – раз и навсегда решил Гавриил Глебович. – Человечество даже не заметит исчезновения вашего центра, Ромуальд Филиппович, – произнёс Гавриил Глебович. На какое-то время гельминтолог перестал вопить, а уставился на Гавриила Глебовича, как на что-то удивительное. – Этот дегенерат ещё и разговаривает, – с максимумом брезгливости в голосе процедил этот очень некрасивый человек, за ужасающую внешность прозванный Айрон Мэйденом. – Я так и быть прощу вам оскорбление, – сказал Гавриил Глебович. – При условии, что вы на какое-то время прекратите кричать, и спокойно меня выслушаете. Ромуальд Филиппович смотрел на олигарха, как на внезапно заговорившее кафкианское насекомое. – Я предложил бы вам встать на госфинансирование, – продолжал Гавриил Глебович. – Пока я не знаю, как это сделать, но какие-то пути определённо должны быть. В этом отношении можете рассчитывать на полное моё содействие. – Я могу рассчитывать на содействие толстого дегенерата! – трагически провыл гельминтолог. – Учитывая то, что вы продолжаете меня оскорблять, вы, как я вижу, хотите моего содействия всё-таки лишиться, – ледяным тоном произнёс олигарх. – Воля ваша. Что ж, в таком случае, вам остаётся только перейти на коммерческие рельсы. – Чтобы я пошёл в торгаши! – исторг Айрон Мэйден печальный хохот. – Торгаш лучше попрошайки, – отрезал олигарх. – Подумайте, на чём можно заработать. У вас, в конце концов, есть помещение. Площади можно сдавать в аренду. – Какая аренда! Там же поносопровод! – завопил гельминтолог. – Поносопровод существенно понизит арендную плату, – сказал олигарх. – Но ведь можно его демонтировать? – Что он несёт, этот юнец?! – возопил гельминтолог. – Единственный в мире, созданный по уникальной технологии, поносопровод! И демонтировать?! Да как у тебя повернулся язык, ничтожество?! Самозванец! Лже-Дмитрий! «Лже-Жирный», – подумал Гавриил Глебович. – Давайте прекратим кричать, – вмешалась в разговор Маруся. – Я всё решила. Саша – не самозванец, а новый управляющий директор. – Ты не посмеешь, Маруся! – громыхнул Айрон Мэйден. – Я не хочу стоять с протянутой рукой, Ромуальд. Всё. Разговор окончен. И тут совершенно неожиданно в разговор вклинился ещё один человек, до этого молчавший. – Нет, – сказал Виталя. – Ничего не будет подписано. Номинально владелец всех предприятий – я. И я ничего не подпишу. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 39 Над внутренним двориком повисла тишина, которая, казалось, даже звенела, настолько всеобъемлющей она была. Не пели птички, не журчала капель, не завывал ветер, не брехали соседские собаки, никто не заводил мотор автомобиля. Всё замерло, как в тревожном сне. Даже время словно бы замедлилось и повисло липкой, вязкой каплей. Ни туда, ни сюда. – Повтори-ка, что ты сказал, – спустя, казалось, целую вечность, нарушила безмолвие Маруся. Мир вокруг словно выдохнул. Снова зазвенела капель, засвистел ветер, заверещали свою пискливую хуйню воробьи, уныло забрехала собака в чужом дворе, зарычало сразу несколько двигателей. – Я сказал, что ничего подписывать не буду, – ещё раз обозначил свою позицию Виталий. – Особенно в интересах этого жирного пердуна. Наследник ткнул пальцем в толстяка. «Не бесись, – приказала себе пластмассовая мать. – Разговаривай спокойно». – Виталий, я бы никогда на это не пошла, – произнесла Маруся вслух. – Но это – в наших интересах. Передав наши финансы под управление Саши, мы, может быть, не разоримся. – Мама! – завопил (вылитый папочка!) Виталий. – Ты что, не понимаешь, что этим назначением ты оскорбляешь меня?! Да! Ты вручаешь ключи от всех сейфов, где деньги лежат, этому долбоёбу! – Виталий, не выражайся! – крикнула в ответ Маруся. – Я буду выражаться, как хочу. И подписывать, что хочу, – ещё громче завопил Виталий. – А вот это я подписывать не стану! Потому что ты обходишь собственного сына, не доверяешь ему! А доверяешь, оказывается, этой жирной залупе! Как это назвать, мамуля? – Саша – финансовый гений, – максимально убедительно произнесла Маруся. – Он гений пердежа! Да и то, я делаю это круче! Он не спасёт наше состояние. Он его пропердит! И просрёт! – Виталий, я знаю, что делаю! – Это было во-первых, мамуля! – заявил наследник. – А теперь слушай, что во-вторых. – И что же? – Маруся, кажется, догадывалась. – Ты ущемляешь папу! Ты отказываешься финансировать его исследования, которые действительно имеют широкое международное значение. Я не могу этого допустить. – Мой сын! Моя гордость! – прокаркал Ромуальд. – Давно пора забрать семейное дело в мужские руки! – Что за шум, а драки нет? – раздался во внутреннем дворике новый голос. Это была великанша Алёна, метательница молота, жена Виталия. – Червячок, тебя обижают? – Алёна встала, уперев руки в боки, напоказ жевала бубль-гум и надувала пузыри. – Алёна, это не твоё дело, – начала было Маруся. Но Виталий перебил её: – Они хотят, чтобы я подписал чудовищную бумагу. И отдал все семейные деньги вот этому толстомясому чмошнику! – И с какого это перепугу? – зловеще спросила Алёна. – Ничего не подписывай, червячок! Тебя хотят поиметь. – Именно! – загромыхал Ромуальд Филиппович. – Поиметь! Как дешёвку! Прожжённый аферист завладел разумом моей жены! Зомбировал её! Опомнись, Маруся! Ляг поспи! Отдохни. Ты переутомилась. – Не делай из меня слабоумную, Ромуальд! – Маруся понимала, что проигрывает, но горше всего было ощущение предательства. Она осталась одна. Маруся посмотрела на иуду-сына, который даже вспотел – не то от спорта, не то от волнения. Перевела взгляд на Ромуальда, глубоко посаженные глаза которого полыхали яростным пламенем преисподней. На метательницу молота, которая стояла руки-в-боки, не отводя наглых глаз. А вот толстый мальчик – вернее, тот, кто использовал его облик, стоял багровый настолько, что казалось, что его сейчас хватит кондратий. «Я проиграла», – поняла Маруся. *** Гавриила Глебовича действительно потряхивало от ярости. Злость была многосоставная. Прежде всего, олигарх злился на себя за то, что доверил наследство долбоёбу. И теперь зло торжествовало. Эти люди вполне реально хотели обидеть Марусю – женщину, которую Гавриил Глебович когда-то любил. Маруся нуждалась в защите, и её надо было защитить. Но как? Подраться? Позвать охранников? Но это будет выглядеть вторжением на чужую территорию, совершенно ненужной уголовщиной. Тем не менее, Гавриил Глебович чувствовал, что от него ещё что-то зависит. Но что? Как он может помешать этому семейному перевороту? Взгляд олигарха переходил с Маруси на гельминтолога-убийцу, оттуда на великаншу, которая сегодня обосралась, пытаясь поднять его. «Обосрёшься снова», – беспощадно решил Гавриил Глебович. Но как этого добиться? Гавриил Глебович перевел взгляд на наследника. Тот стоял жалкий и напыщенный. Он пыжился изо всех сил, придавая себе важность. Он был похож на лягушку, надувающую себя через жопу соломинкой, чтобы сравняться размером с быком. «Сейчас пёрнет от важности», – подумал Гавриил Глебович. И тут его осенило. Есть способ! – Эй, я не понял, – увесисто, как большой камень в воду уронил, произнёс Гавриил Глебович. – Тут кто-то говорит, что пердит круче меня? Он не отрываясь смотрел на Виталия, словно приклеился к нему взглядом. – Это ты, что ли, задохлик, пердишь лучше? – продолжал Гавриил Глебович. Первым понял, куда идёт дело, гельминтолог. – Сын, не ведись! Тебя провоцируют! – заскрежетал он. Но рыбка уже заглотила крючок. – Да! Я пержу круче, чем ты, двести килограмм залупы! – завопил Виталий. – Ха! Ха! И ещё раз ха! – сказал Гавриил Глебович. – Ты не то, что пердишь не круче. Ты вообще не умеешь пердеть! – Что?! – заверещал Виталий, затрепыхавшись так, что могло показаться, что его действительно поймали на крючок, и сейчас он мечется, бессмысленно, не понимая, что с ним происходит. – Червячок! Он тебя провоцирует! – вмешалась Алёна. – Это не провокация, это – констатация, – заявил Гавриил Глебович. – Не пизди, жирное уёбище! – кричал этот «червячок». – Когда мы сегодня играли, ты пердел хуже! Я тренировался, я повысил мастерство! Я знал, что наступит момент, когда я смогу поквитаться с тобой! – Ты споришь с очевидным, тощее ничтожество! – со всем возможным презрением заявил олигарх. – Ты горазд только трепать языком. Но на деле ты не докажешь ничего! Ни-че-го-шеньки! – Ах так?! – заверещал наследник. – Сын! Опомнись! – протрубил Ромуальд Филиппович. – Червячок! Не делай этого! – синхронно со свёкром крикнула Алёна. – В постели ты тоже только языком работаешь? – продолжал Гавриил Глебович. – Ну, всё! Ты меня вывел! – орал наследник. – Я вызываю тебя на поединок! – Нет! – хором крикнули Ромуальд Филиппович и Алёна. – Не волнуйтесь! – повернулся к ним Виталий. – Я его побежу… То есть, победю. То есть, перепержу. И перепердю! Победа будет за нами! – Перепердю! – передразнил его Гавриил Глебович. – Ты силён только на словах, червячок! – Ааааа!!! – захлёбывался яростью Виталя. – Дуэль! Гороховые карты! Официальный зачёт! – Если ты проигрываешь, ты всё подписываешь! – сказал Гавриил Глебович. – Нет!!! – хором вопили гельминтолог и метательница молота. – А если выигрываю я, то ты, жирное уёбище, убираешься отсюда и никогда не возвращаешься! – заявил наследник. – Хорошо! – сплюнул на плитку Гавриил Глебович. – По рукам! – завопил Виталий. – Нет!!! – кричали сторонники наследника. Но было поздно. Когда два лютых недруга, родные братья, хлопнули ладонь о ладонь, джентльменское соглашение было заключено. Гавриил Глебович подумал, насколько юридически правомочно будет такое соглашение, и понял, что надо звонить Алику. *** Дуэль было решено проводить немедленно. В шесть раундов. По полной программе, что бы это ни значило. – Для полноценного поединка нам придётся переместиться в дом, – заявил наследник. – Открытое пространство крадёт звуки и запахи, которые тоже идут в зачёт. Дуэлянты в сопровождении Маруси, Ромуальда Филипповича и Алёны двинулись к дому. – А они тоже будут присутствовать при игре? – указал на старших Гавриил Глебович. – А как иначе? – Я думал, мы сыграем без посторонних. – Ха! Кто тогда будет свидетелем моей победы?! – воскликнул Виталий. «Салабон ты против родного батьки!» – подумал Гавриил Глебович, но вслух произносить не стал. – Кстати, я у тебя выигрываю, – сказал олигарх вместо этого. – Что?! Да это я выигрываю у тебя! – Но я пёрнул громче, – возразил Гавриил Глебович. – Даже твоя мама на звук пришла. – А я красивее! У меня была музыка! А у тебя – просто отстойный пердёж! – А если я скажу, что ты всё врёшь? – Вот для этого и нужны свидетели! – поднял палец Виталий. – Они же будут нашим жюри. «Что бы сделал Алик?» – подумал Гавриил Глебович. Тут же он понял, что адвокат изъявил бы протест. – Я протестую, – сказал олигарх. – Два члена жюри – за тебя. За меня только один! |