эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Хотя назовём вещи своими именами – тело Саши Жирного стало стрелять самым настоящим говном. Говно было как латиноамериканские мигранты на границе США, как преследующие Брэда Питта зомби. Принесённые кишечными ветрами, эти говнозомби только и ждали, когда падёт преграда. И когда та пала, устремились на свободу. – Ложись! – успел крикнуть Виталий. Он сам бросился на пол. За ним последовал Ромуальд Филиппович. Третьим рухнул Алик. Маруся находилась вне зоны поражения, поэтому она падать на паркет не стала. А вот до метательницы молота Алёны сигнал тревоги доходил долго, как до жирафа. К тому же она стояла на линии поражения, закрыв лицо салфеткой. Демонстративный этот жест всё-таки сослужил Алёне добрую службу. Потому что когда в неё, как из пулемёта полетело говно, оно всё же не попало в рот. Метательница молота стояла и, похоже, плохо понимала, что с ней происходит. Впрочем, когда за твердой породой открылось как бы нефтяное месторождение, и в физиономию без пяти минут олимпийской чемпионки хлынул, как из пожарного брандспойта, обжигающе жаркий понос, жена Виталия поняла, что происходит. – Аааа!!! – завопила она через салфетку. – Аааа!!! Гадёныш меня обосрал! Аааа!!! Как гигантский безголовый бройлер метательница молота стала метаться по столовой. С полочек слетала посуда, обрушился тот самый шкафчик, из которого Виталий доставал свой антураж. – Виталий! Отведи свою жену в ванную! – распорядилась Маруся. – Пусть умоется, что ли! – Ай! Я ничего не вижу! – выла Алёна. – Он мне в глаза насрал! Всё это время организм Саши Жирного продолжал срать. Фонтаны, водопады жидкого говна лились на всех и на всё – на стол, стены, кресла, на людей, укрывшихся на полу. «Блин, я же крут!» – думал Гавриил Глебович. В том, что он сейчас делал, было торжество вырвавшегося монстра, разорвавшего цепи Годзиллы. – Что, мама?! – пытался наследник с пола перекричать рёв бури (был и рёв). – В ванную её веди, бегом! Она нам сейчас весь дом разнесёт! – кричала в ответ Маруся. – Сейчас, мамуль! Пусть только этот ужас прекратится! – в ужас орал в ответ Виталий. – Теперь ты познакомился с королём пердунов! – хохотал Гавриил Глебович. – Жирный, перестань срать! – кричал Виталий. – Перестань! – Признаёшь поражение?! – грохотал Гавриил Глебович. – Да! Твоя взяла! – закричал наследник. – Так бы и сразу! – произнёс Гавриил Глебович и усилием воли прекратил извержение. Послышался коллективный вздох облегчения. Люди стали шевелиться, оценивали своё состояние, пытались подняться на ноги. Но оставалась ещё одна проблема. По столовой по-прежнему носилась ослепшая метательница молота. Сейчас она вписалась в тумбочку и повалила огромный плоский телевизор. – Виталий! – закричала Маруся. – Помоги же! – Алёна, я здесь! – пискнул Виталий. Он сумел, миновав сколькие бурые лужи, настичь супругу, схватить её за перепачканную коричневым руку. – Что ж, Саша, кажется, наша взяла! – сказала Маруся. – А ты не верил! – Вы были правы, – галантно признал Гавриил Глебович, вытирая жопу салфетками со стола. ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 41 Столовая представляла чудовищное зрелище – жидкое говно растеклось не только по полу и поверхности стола, оно ещё и повисло бурыми кляксами на потолке, стекало со стен и занавесок. – Ромуальд, иди переоденься! Ты испачкался, – сказала мужу Маруся. – Где? Где? – каркал гельминтолог, осматривая ноги, руки, похожую на Марианскую впадину область живота. – На спине! – Что?! – рявкнул Айрон Мэйден. – Ну, что я, разыгрывать тебя буду? Действительно, вся спина генерального директора Центра гельминтологии была исчёркана бурыми линиями и казалось, что над ней поработал живописец-абстракционист, создающий полотна калом. – Это был мой любимый пиджак! – горестно затрубил Ромуальд Филиппович. – Хм! Это был пиджак? – удивилась Маруся. Её муж мог годами ходить в одном и том же, не менять рубашки, трусы, носки. И если раньше Маруся следила, чтобы Ромуальд обновлял на себе гардероб, то сейчас, когда болото дел засосало её, Айрон Мэйден радостно принялся ходить в одном и том же. То, что он называл пиджаком, любому другому человеку могло бы показаться лохмотьями живописного оборванца. Бесформенный, потерявший цвет, заляпанный химией и пищей балахон. – Что мне теперь делать? – трагически завыл Ромуальд Филиппович. – Перестань! – скривилась пластмассовая мать. – У тебя здесь есть своя комната. Разве ты забыл? А в комнате есть – что? – Я не пойду спать! – Не спать, Ромуальд! Переодеваться! «Расстроенные мужики порой становятся слабоумными», – поняла Маруся. – У тебя там стоит шкаф, – продолжала она. – И там у тебя чего только нет! – Мой пиджак! – простонал Ромуальд так трагически, что Маруся, если б не знала правды, расплакалась бы. – Он сопровождал меня везде и всегда. В минуты отчаяния и торжества. – А теперь мы его выкинем. – Его?! Да как ты можешь? – Всё, иди! – поморщилась Маруся. – Твои апартаменты, если не забыл, на втором этаже направо. – А там разве есть, что надеть? – с сомнением спросил Айрон Мэйден. – Помнишь, мы смокинг тебе покупали? – Это для Нобелевской премии! – затрубил Ромуальд Филиппович. – Ромуальд, не делай мне мозги! – чуть не сорвалась Маруся. – Ты… ты выступила против меня! – Не начинай, потом обсудим, – Маруся вытолкнула мужа из столовой. Пластмассовая мать подумала, что время, когда она воспринимала Ромуальда, как одинокого непризнанного гения, кажется, подошли к концу. Теперь этот гений раздражал, как двухметровый, присосавшийся к нутру паразит. Ромуальд открыл было рот, чтобы протрубить что-нибудь язвительное, но тут появился Саша, вытирая руки салфеткой. Муж закрыл рот так поспешно, что клацнул зубами и возмущённой походкой вышел. – А ты где был? – спросила Маруся. – В уборной, – ответил король пердунов. Маруся задумчиво посмотрела в ту сторону, куда Виталий увёл ослепшую от говна в глазах Алёну. Он повёл её в хозяйскую уборную. Та располагалась чуть дальше по коридору. Саша вышел не оттуда. – Уборная вообще-то там, – показала Маруся в сторону, куда увёл Алёну Виталий. – Там тоже есть, – мотнул складчатой башкой Саша в противоположную сторону. – В служебном коридоре. Он реально знал расположение всех сортиров в доме, толстый мальчик. И это ещё больше укрепило Марусю в её подозрениях. В общем-то, теперь она знала, кто скрывается под жирами нового директора. Как раз из правильной уборной появился Виталий. Одежда его была в говне. Появился один. – Где твоя жена? – спросила Маруся. – Переодеваться пошла, – буркнул проигравший сын. – И ты переоденься. Или тоже за ручку отвести? – Да переоденусь уж, – проворчал Виталий и свирепо посмотрел на Жирного и удалился вверх по лестнице. Маруся набрала телефон главной домработницы – Айгуль. – Слушай, Гуля, нам уборка нужна, в столовой. – Сейчас буду! – прочирикала Айгуль. И действительно, появилась в считанные секунды, не успела ещё Маруся придумать, с чего продолжить разговор со своим новым генеральным директором. Бедная киргизская женщина просто застыла, когда увидела, во что превратилась столовая. Саша стоял с видом скромного триумфатора, а домработница не могла подобрать слова – и вовсе не из-за плохого знания языка. – Клининговую бригаду придётся вызывать, – сообщила Айгуль. – Вызывай, – махнула пластмассовой рукой Маруся и повернулась к тому, кто скрывался под обликом Саши: – Наверное, нам надо поговорить. Но поговорить не получилось. Потому что в столовую со второго этажа ворвался адвокат толстого мальчика. – У вас есть, во что переодеться? – ещё на лестнице набросился он на Марусю. – Мой костюм, кажется, безвозвратно погублен! – Извините, я на него не какала, – Марусю взбесило, что этот скользкий тип, кажется, хотел ей что-то предъявить. – Я знаю, что не какали, – огрызнулся адвокат. – Но это – натуральный Kiton! 60 тысяч долларов! А теперь он весь в… э-э… продуктах жизнедеятельности! – Я возмещу тебе стоимость, – вмешался толстый мальчик. – А машину? – А причём тут машина? – удивился чемпион по гороховым картам. – При том, что я сейчас поеду домой. На «лексусе». Я же изгваздаю всю кожу в салоне! Её придётся менять. И ещё неизвестно – выветрится ли запах? Так что, возможно, придётся менять и «лексус». – Но ты же в него ещё не садился? – Я в него сяду! Чтобы уехать домой! Или дайте мне какую-нибудь одежду взамен этой! – Сейчас! – зажмурилась Маруся. Она ощутила дикую усталость. От всех этих людей, проблем, когда ты всегда на взводе, должна во всём разбираться. А это всё рушится, как карточные домики. Вот теперь этому пройдохе костюм подбирай. – А, кстати, что вы делали на втором этаже? – спросила Маруся, внезапно вспомнив странность. – Пытался очистить костюм, – сказал адвокат. – В уборной, если вам интересно. – А откуда вы-то знаете, где в этом доме уборные? – спросила пластмассовая мать. – Почему бы мне не знать? – пожал испачканными плечами адвокат. – Я неоднократно бывал здесь при прежнем хозяине. При этих словах законник покосился на толстого мальчика. Но хотя, может быть, это ничего и не значило. Вот только Маруся ещё больше уверилась в том, что её предположения – небеспочвенны. – Хорошо, – сказала она вслух. – Только что нам с вами делать? – Найти мне какую-нибудь одежду! Иначе я буду приносить ущерб. Вот сяду, например, на это кресло. И оно будет всё, извините, в… – Да-да, я поняла, – нахмурилась Маруся. Хоть этот человек и был её союзником, но его хотелось придушить. Надо было что-то придумывать. Ромуальд был выше и худее адвоката. Его одежда не подойдёт. Может быть, спросить у Виталия? Но вот он как раз меньше ростом. И тощий. Да и не даст ничего. И Ромуальд не даст. Аааа!!! Что делать-то? – Давай в магазине тебе закажем? – предложил вдруг толстый мальчик. – Что закажем? Настоящий Kiton? Никто в этом городе не возит такие костюмы с доставкой! – Ну, закажи что подешевле? – Китайскую гнусную тряпку? Как я буду жить после этого позора? Вдруг меня кто-нибудь в ширпотребе увидит? – Ой, мамуля, что здесь происходит? – раздался в столовой новый голос. Пластмассовая мать обернулась. Новый гость заявился совершенно не вовремя. Впрочем, это было свойство Даниила. У него хватило ума нагрянуть в разгар семейных разборок. Младший сын заявился в образе платиновой блондинки. Он пришел в белом плаще, белом вязаном платье и в белых сапогах. С образом Снегурочки контрастировали только чёрные колготки. В общем-то, выглядел он почти прилично, учитывая то, что и платье было не особенно коротким, наглухо застегивалось на шее и обладало длинными рукавами. – Что здесь случилось? – трудно отличимым от женского голосом пищал Даниил. – Э… небольшой спор насчёт… насчёт хозяйствующих субъектов, – с запинкой ответила Маруся. Хлопая тяжёлыми, нарощенными ресницами, Даниил смотрел на картину разгрома. – Виталька, что ли, обделался? Он может, я его знаю. Или папа расплескал понос? Потом Даниил упёрся взглядом в того, кто прятался в теле Саши Жирного. – Я видела вас по телевизору. При этом Даниил выразительно посмотрел на маму. Явно не хотел, чтобы она раскрыла его порочное инкогнито. Сынок-трансвестит, видимо, решил поприкалываться. В прошлой жизни он был прекрасно знаком с толстяком, всё время его подкалывал. Но после каминг-аута и последовавших событий они не встречались. И теперь он, судя по всему, решил разыграть перед ним девочку. «Да что б ты в сарафан не влез! – яростно подумала Маруся. – Принесло же тебя! К тому же так не вовремя!» – Это всё – вы? – обвёл Даниил рукой разгром. При этом он очень развратно улыбался толстяку. Маруся уже хотела прикрикнуть на расшалившегося идиота, но вдруг бросила взгляд на того, кто скрывался в облике толстого мальчика. Слова застряли в глотке. Потому что толстяк вдруг стал неловко перетаптываться, огромные его щёки густо покраснели, приобретя даже не томатный, а свекольный оттенок. – Ну… – мямлил этот ещё пять минут назад самоуверенный человек. – Как вы могли подумать? Это… Это… На мгновение Маруся предположила, что перед ней – всё тот же Саша Жирный, что он никуда не делся. Просто поумнел от гербалайфа. – Вы такой милый, – сиял Даниил, промежду делом демонстрируя, какая у него хорошая помада, что совсем не мажет зубы. – Вы же Виталин друг? – Это новый генеральный директор всех наших предприятий, – сказала Маруся. – Как?! – очень натурально всплеснул младший руками, захлопал ресницами. – Александра называют российским Илоном Маском. Он – уже миллиардер. Про него пишет «Форбс». – Ой, как интересно! Никогда не видела живых миллиардеров. Ну, не считая братца… – Вы... вы очень изменились, – срывающимся голосом пробубнил оккупант Сашиного тела. И вот тогда-то Маруся окончательно поняла, что перед ней – не Саша. Полубрат её сына не мог быть знакомым с Даниилом в нынешнем обличье. – Конечно, спасибо! – томно произнёс сынуля-трансвестит. – Только вот мы с вами не можем быть знакомы. – Как? – Чужак «плавал», как двоешник на экзамене, палился. – Я очень долго жила в другом городе, вдали от мамы. Ну, так получилось. Так что вживую я вас вижу впервые. Да и вы меня тоже… О свекольно-багровые щёки самозванца можно было даже не прикуривать, а поджигать целые лесные массивы. Взгляд этого человека в мгновение из холодного, жёсткого, наполненного уверенностью, стал телячьим, беспомощным. «Мамочки! Он же влюбился! – поняла Маруся. – С первого, блин, взгляда!» Даниил пытливо, накрашенными своими глазами, смотрел на толстяка. А тот по-настоящему плавился. Как сыр в духовке! – Я рад познакомиться, – пробормотал толстяк. – Только как вас зовут? – Зовите меня Даниэлла, – произнёс младший и лукаво подмигнул – на самом деле, конечно, не толстяку, а маме. Маруся напряглась. Если всё же Саша Жирный – настоящий, то он сложит два и два, вспомнит, как звали Виталиного брата, который частенько толстяка дразнил. Пазл сойдётся. Даниила разоблачат. – А я – А… А… Александр! – Я знаю, – сказал Даниил и легонько дотронулся до рукава того, кто, теперь уже несомненно, выдавал себя за толстяка. Тот покраснел ещё гуще, хотя казалось, что сильнее – просто некуда. Маруся ненадолго всерьёз перепугалась, что прихлынувшая к щекам толстяка кровь сейчас за не фиг делать прорвёт хрупкую преграду тонкой кожи и хлынет наружу. Идиллию прервал противный голос адвоката: – Слушайте, кто-нибудь даст мне одежду, в конце концов? Долго мне сидеть в говне? И вот тут Марусю осенило. В её полупластмассовую голову пришла гениальная мысль. Ведь Даниил с адвокатом – одного роста. А в доме хранилась старая мужская одежда Даниила. Носить её младший сын не собирался. Но она лежала – просто на всякий случай. Маруся перевезла её из старой квартиры в новый дом. Конечно, адвокат полноват, но что-то подобрать именно из Данииловых шмоток для него можно. – Да, Даниэлла! – поспешно вмешалась Маруся. – Помнишь, у нас где-то есть ненужная одежда. Мужская. Джинсы там. Костюмчик какой-то был. Даниил прищурился, затем сверкнул глазами. До него, кажется, тоже дошло. – Она там, на третьем этаже. Подберёшь нашему гостю наряд? – Конечно, мамулечка! – пискнул этот шалун, улыбнулся адвокату: – Пойдёмте! Толстяк уставился на Даниила глазами, полными неразбавленной телячьей нежности. – Увидимся! – помахал самозванцу младший пальцами в безупречном маникюре. Он повёл адвоката наверх по винтовой лестнице. Толстяк провожал сына взглядом, явно залипнув на обтянутые нейлоном ноги, которые Даниил охотно демонстрировал. Даже когда тот уже исчез из вида, лже-Жирный всё стоял, кретински разинув пухлогубый рот. – Ну, вот, кажется, решили проблему, – сказала Маруся, чтобы вывести нового генерального из ступора. – А? Что? Да-да! – опомнился толстяк. В его глаза, кажется, наконец, стал возвращаться разум. – Мне кажется, здесь душновато, – продолжала Маруся. – Пойдёмте на воздух? |