эй толстый 5-6 сезон. Эй толстый 5-6 сезон. Пятый сезон. Серия 98б на обоих фронтах я терпел поражение. Мне даже стало казаться, что я стал токсичным. Стоило мне вмешаться в какойнибудь процесс, как тот немедленно принимал наихудшее течение
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Посторонние, как правило, действительно смущались. Они делали вид, что ничего не произошло. Даже если Гавриил Глебович, выражая презрение к посетителю/просителю, мог себе позволить повторить залп, порой и громоподобно. И смотреть – насколько хватит терпения визитёра. Как правило, гости благоразумно делали вид, что ничего не происходит. Правда, однажды какая-то девушка в очках – то ли пресс-секретарь, то ли менеджер просителя – вдруг стала вытирать глаза платочком. Это и понятно – резало глаза-то. Знатно тогда пробзделся Гавриил Глебович. Но вот это вытирание глаз оказалось максимумом реакции на газовую атаку. Никто никогда не вскакивал с места, не стучал кулаком по столу, не говорил: – Ну, всё! Немедленно прекратите портить воздух! Это невыносимо! Все терпели. И правильно делали. Но сейчас Гавриила Глебовича всё-таки застали врасплох. Тут кому угодно понятно, что удушливые ветры гость этого дома испускал именно, что злонамеренно! Более того, грохот этих внутренних смерчей и ураганов и привлёк в помещение столовой пластмассовую мать. – Э-э… здравствуйте, тётя Маруся! – быстро произнёс Гавриил Глебович. Говорил он сдавленно. Присутствие этой женщины вдруг пробудило в олигархе некое забытое ещё в прошлой жизни чувство. Он же любил эту женщину! Пускай недолго и двадцать лет назад. Но сердце вдруг охватило томление – странное и сладкое. Из всех пор огромной физиономии брызнул пот. «Что со мной?» – пытался проанализировать себя Гавриил Глебович. Влюбиться он мог уже вряд ли. Тело его было молодо, но разум – стар. Ведь любовь обрушивается на фоне гормонального взрыва в организме человека, чей жизненный опыт скуден, а сильных впечатлений – до обидного мало. В подверженном любви возрасте всё имеет значение – самая пустяковая хуйня разрастается до циклопических размеров. А взрослый-то человек хуйне значения не придаёт. Ну, увидел красивую девушку. Так ещё увидишь другую. Может, даже и лучше. Но в молодости мимолётные эротические впечатления способны загромоздить горизонт мироздания не хуже, чем небоскрёбы Москва-Сити панораму Пресненской набережной. Про себя сегодняшнего Гавриил Глебович знал, что он – не влюбится. Ведь по-настоящему его волновали только деньги. Ну, и в перспективе – здоровье. А всё остальное – так, фигня мимолётная. Зачем на эту тему загоняться? Тем не менее, Гавриил Глебович был взволнован. Если сравнить его душу с морем, то сейчас оно было близко к шторму. Впрочем, волнение вполне к лицу пойманному с поличным пердунишке. – Здравствуй, Саша! – с непонятным чувством сказала Маруся. «А ведь она – взрослый человек! – вдруг понял Гавриил Глебович. – Она – мой шанс подобраться к гельминтологу, который рулит тут всеми делами». – Я больше не буду! – неожиданно для самого себя сказал Гавриил Глебович. – Ты о чём, Саша? – спросила эта удивительная пластмассовая женщина, с которой у Гавриила Глебовича двадцать лет назад случилась любовь. Собственно, плод этой любви находился тут же – преждевременно поседевший. Но седина не дала ему ума. Плод был непроходимо туп. – Ну, вы, наверное, слышали, – осторожно сказал олигарх. – А что я должна была слышать? Я слышала кое-что о чём мне не хотелось бы разговаривать. Ну, конечно, пластмассовая женщина с ним играла, и явно находила удовольствие в этой игре. – Мне надо с вами поговорить, – схватил Гавриил Глебович быка за рога. *** Эти слова возмутили Марусю. Её не волновали идиотские мальчишеские развлечения. Они хотя бы безвредны. Но какие общие темы для разговора могут у неё, занятого человека, могут быть с этим, посмотрим правде в глаза, дегенератом? Свиноподобный мальчик смотрел на Марусю, почти не моргая маленькими глазками. – Разве у нас с тобой могут быть дела? – одной половиной лица усмехнулась она. – Художественно портить воздух я не умею. Твои извинения я приняла. О чём нам ещё разговаривать? – Вам будет интересен этот разговор. Он очень странно разговаривал, этот толстый мальчик. Маруся знала его с младенчества. И деловой напор этому юному пердуну не был присущ никогда. Равно, как и её старшему сыну. Два сапога – пара. Оба, увы, идиоты. – У меня нет времени, Саша. У меня слишком много дел. – Вот именно о них я и хочу поговорить, – заявил толстяк. – Ну, говори, – махнула Маруся пластмассовой рукой. – Только быстро. – Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз. – Понимаешь, я общаюсь с серьезными людьми, – как можно терпеливей сказала Маруся. – И уделяю им порой до обидного мало времени. А о чём нам говорить с тобой? – О серьёзных вещах, – невозмутимо ответил толстый паршивец. – Я ведь тоже серьёзный человек! …который только что оглушительно проперделся в чужой столовой. – Саша! Не говори, пожалуйста, ерунды! – устало вздохнула Маруся. Толстый мальчик посмотрел на Виталия и спросил: – Твоя мама что – про меня реально не знает?! Реально? – Что я должна про тебя знать? – спросила Маруся, приложив живую ладонь к виску головы, которая начинала болеть. – А вы «Форбс», «КоммерсантЪ» читаете? Гадёныш давил её, непонятно чего добиваясь. Если это – шутка, то она – тупая. Не поняла. Впрочем, чего, кроме идиотизма, от этого мальчика ещё ожидать? – Иногда, – думала, что ускользнула от ответа Маруся. – Мама, Саша действительно стал крутым, – вмешался Виталий. – Он сейчас носит титул «российского Илона Маска». – И короля инвестиций, – добавил толстый мальчик. Это было совершенно не похоже на правду. Даже на подобие правды. Это был бред. Толстый мальчик всю жизнь был тупицей. Как он мог стать Илоном Маском? Пускай, даже российским. – Вы меня разыгрываете? – строго спросила Маруся. Но толстый мальчик что-то нажал на смартфоне, протянул ей аппарат. На экране был сайт «Форбса». А там была фотография толстого мальчика в дорогом костюме. И заголовок «Александр Жирный: тайны инвестиций российского Илона Маска». – Ну? – спросил толстяк. – Я могу еще и «КоммерсантЪ» показать. Там про меня вообще целый хэштег создали. Объективная осмысленная реальность рассыпалась на глазах. – Хорошо, – сказала Маруся. – Давай поговорим. *** Наследник настолько бесил Гавриила Глебовича, что его хотелось придушить, притом медленно и мучительно. Чтобы агонизировал и успел пройти через весь спектр предсмертных ощущений. Присутствия Витали Глиста при деловом разговоре не предполагалось. Но в прошлой жизни Гавриилу Глебовичу доводилось вести серьёзные базары при гораздо большем количестве идиотов. И как-то же удавалось. Но лучше было бы потрындеть без Витали. Или занять его чем-нибудь интересным. Но чем, кроме состязания «Кто громче пёрнет?» Гавриил Глебович вспомнил вчерашний разговор с дочерью. Тогда он отделался от Пусси Пусса, сунув тому деньги. С наследником это бесполезно. – Как-то душновато здесь, – припомнил Гавриил Глебович ещё одну уловку, которая использовалась в ходе важного разговора. – Так кто постарался? – спросил Виталя. И тут же преотвратительно загыгыкал. – Давайте пообщаемся на свежем воздухе? – продолжал Гавриил Глебович. – Жирный, я тебя не узнаю, – идиотствовал Виталя. – Помнишь, ты мне телегу гнал, что свой пердёж сладко нюхать. Типа, это лучший в мире запах… – Виталя! – прикрикнула Маруся. – Я, короче, тоже с вами. Если Жирный сам не может нюхать то, чем навонял, то я тем более. – Виталий! – ещё строже произнесла Маруся. – Ты – взрослый, женатый человек, а несёшь какие-то детсадовские глупости. «От этого кретина невозможно будет отделаться!» – с внезапной тоской понял Гавриил Глебович. Миссия оказалась под угрозой. Кажется, Аль Капоне говорил, что дураки – самые опасные люди. Хотите провалить дело – посвятите в него дурака. А провала своему предприятию российский Илон Маск не желал. От успеха этого начинания зависело очень многое. Ни одной спасительной мысли в голову не приходило. Они уже вышли из столовой и шли хорошо знакомым Гавриилу Глебовичу коридором в сторону внутреннего двора и вертолётной площадки. Для того, чтобы оказаться на внутреннем дворе, надо было спуститься по небольшой, в три ступени, дубовой лестнице. Средняя ступенька всегда скрипела. Когда Гавриил Глебович был в прежнем облике, он при всем желании не мог миновать эту ступеньку. Она его всякий раз бесила. Не настолько, чтобы он распорядился о ремонте, может быть, замене. Легче было вытерпеть ступеньку, чем присутствие работяг, их пыльную и матюгливую возню. Но сейчас через доставучую ступеньку можно было перешагнуть. Новое тело позволяло. Гавриил Глебович решился. Хотя ступеньку он не видел из-за выпирающего брюха, он выставил ногу дальше расстояния обычного шага. Принялся нащупывать опору. Притом, что сам ни хрена из-за брюха не видел. В какой-то момент решил, что лучше шагнуть именно сейчас, испытал мгновенный ужас падения. Успел подумать, что идиотизм – заразен. По счастью, Гавриил Глебович не упал. Но его нога испытала неприятное ощущение от обрушившейся на неё тяжести. *** Марусю давно раздражала скрипучая ступенька на дубовой лестнице во внутренний двор. Толстый мальчик словно знал о ней. Пластмассовая мать готова даже была поклясться, что визгливую, как баньши, ступеньку он переступал специально. «Но ведь этот мальчик впервые в нашем доме? – задумалась Маруся. – Откуда он знает? Или он имеет привычку перепрыгивать через ступеньки? Вряд ли!» Как минимум, на пол-дома зазвучал скрип ступеньки, когда на неё шагнул Виталий. Старший сын жил в особняке уже достаточно давно. Мог бы и запомнить, как запомнила это и сама Маруся. «Надо бы поменять эту лестницу», – подумала она. Но не хотелось присутствия работяг в доме. И тут стеклянные двери, которые вели во внутренний двор, бесшумно разъехались, и перед братьями и Марусей предстала Алёна. Метательница молота имела вид раскрасневшийся, словно она совсем недавно имела дело с серьёзными физическими нагрузками. Впрочем, так оно, скорее всего, и было. На дальнем конце внутреннего двора молодая супруга Виталия оборудовала пыточного вида тренажёры, сама же на них и кряхтела – часов по пять в день. Вот и сейчас она, скорее всего, направлялась оттуда. – О, задохлики! – сказала метательница молота, адресуясь к обоим братьям сразу. – Сейчас мы займёмся вашей физической формой. А ну-ка, пошли к снарядам, я познакомлю вас со спортом. Тебя, толстенький, тоже касается. Озвучив намерения, двухметровая невестка незамедлительно перешла от слов к делу. Одной лапищей она схватила тоненькую, как прутик, ручонку Виталия, пальцы второй с трудом сомкнулись на обширном запястье толстого мальчика. – Нет! Пожалуйста! – хором, чуть ли не в унисон извивались оба братца. Для Маруси это была удобная возможность избавиться от обоих идиотов. Впрочем… – Сашу оставь мне, – приказала Маруся невестке. Метательница молота каменно застыла, тяжеловесно, как ожившая статуя, обернулась и непонимающе посмотрела на Марусю. Словно удостоверяясь, не послышалось ли. – Позанимайся пока с Виталием, – произнесла Маруся. – А нам с Сашей надо обсудить некоторые… э-э… родственные вопросы. Мощная ладонь, чья хватка была прочнее любых наручников, с сожалением раскрылась, и толстяк обрёл свободу. – Пойдём, червячок, я тебе покажу туз с подливой, – зловеще процедила двухметровая невестка. Маруся ничего не поняла. Впрочем, это их дела. Вскоре со стороны тренажёров стали доноситься страдальческие вопли истязаемого спортом Виталия. – Что ж, я тебя слушаю, – улыбнулась Маруся толстяку. *** Ответственную речь следовало начать, наверное, с комплимента. Сказать что-то вроде: «Вы очень хорошо управляете». Но это была бы бессовестная, совершенно не правдивая лесть. Ведь активами Гавриила Глебовича Маруся управляла хуже не придумаешь. Весь идиотизм принятых решений олигарх ранее списывал на гельминтолога. Но дело обстояло гораздо чудовищней. Активами управляла Маруся. И терпела провалы по все фронтам. Проще было бы оставить активы вообще без управления. В таком случае, возможно, вреда было бы меньше. Но, с другой стороны, нельзя было озвучивать и то, что Маруся руководит отвратительно. Она сразу станет защищаться. Между ней и Гавриилом Глебовичем возникнет неприязнь. А российскому Илону Маску нужен был позитивный результат. В таком случае, начинать следовало с чего-то нейтрального. Но так, чтобы максимально заинтересовать Марусю, зацепить её на крючок. И в то же время перейти непосредственно к сути. И что же это могло бы быть? Погода? «Ах, тётя Маруся, не правда ли, отвратительная погода? Вот и дела в вашей бизнес империи погодам вполне соответствуют». Нет. Маруся смотрела на гостя. Тонкая усмешка с живой стороны нарушала симметрию полупластмассового лица, синтетическая половина которого хранила бесстрастность, как у робота. Время шло. Сейчас Маруся потеряет интерес. И Гавриил Глебович окажется на тренажёрах, в компании садистки и идиота. «Говори хоть что-нибудь! – скомандовал себе олигарх. – Тебе надо её наебать. Вперёд!» – Вы действительно не читаете деловую прессу? – спросил Гавриил Глебович. Не лучшее начало разговора. – У меня нет на это времени, – ответила Маруся. – Зря, – сказал Гавриил Глебович. – Она пахнет как куча дерьма, но читать её, увы, надо. Откуда бы иначе я знал состояние ваших капиталовложений? В первый раз Маруся посмотрела на него с настоящим интересом. Началось. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ… ШЕСТОЙ СЕЗОН. СЕРИЯ 37 Гавриил Глебович был настроен наебать этих глупых и наивных людей – своих наследников. Он предложит инвестплан, создаст лазейку для получения контрольного пакета, дальше – Алик в роли рейдера, захват, отжим, воцарение. Первые слова этого разговора русский Илон Маск произносил, видя перед собой именно эту цель. Но вдруг что-то случилось. Никакими реальными причинами невозможно было объяснить то, что телега разговора вдруг съехала с намеченной колеи и погромыхала по ухабам, непонятно куда. Началось с того, что Гавриил Глебович ощутил боль в области сердца. Это не было приступом. Симптомы инфаркта олигарх знал, доводилось в прошлой жизни переживать. Сейчас было другое. В груди сладко и томительно заныло. И это нытье, эта истома вдруг переползла в голову. В одно мгновение случилось так, что Гавриил Глебович поменял свою позицию в разговоре. Им вдруг овладела жалость к этой пластмассовой женщине. Он ведь её когда-то любил. Ребёнка ей сделал. Пускай долбоёба. Но она его любит, нелепого этого пацана. А Гавриил Глебович, стало быть, пришёл её обобрать до нитки. Бедная женщина носится, ночами не спит – это видно. Пытается разобраться со всякими сложностями и гнусностями, не имея понятия о том, как что делается. Не умея плавать, сунулась она в болото с крокодилами. И он, Гавриил Глебович, получается – тоже крокодил, ничем не лучше прочих. Алчная тварь! Капиталистический хищник! Гавриилу Глебовичу стало неимоверно, до слёз и соплей стыдно. При этом он продолжал машинально произносить какую-то хуйню про инвестиции и депозиты. А глаза разъедали слёзы, а в левой ноздре созрела грандиозная и вязкая сопля. «Что со мной?! – тревожилась рациональная часть разума. – Может, зря столько на дорожку вынюхал?» Но процесс было не остановить. И вдруг, буквально на полуфразе про «инвестиционные пакеты» Гавриил Глебович разрыдался. Слово «инвестиционные» ему ещё удалось произнести более-менее нормально, хотя и сдавленным голосом. Но вот на «пакетах» последние преграды оказались прорваны, и лавина слёз хлынула на пространство ебальника. Это было примерно так же, как обосраться – когда преграды сокрушаются, и стихия рвётся наружу. По последнему пункту опыт у Гавриила Глебовича был. А вот обрыдаться доводилось впервые. Но не только слёзы хлынули на открывшийся простор. Из носа выскочила ещё и сопля. Пошла пузырём, как бубл-гум, лопнула, авангард сопли разлетелся мелкими партизанскими брызгами, а следом из носа наружу пошла лавина – основная, густая и вызревшая такая субстанция. Гавриил Глебович рыдал и ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что он срёт глазами. Похожий процесс – исторжение ненужного наружу, через усилие. Олигарх в панике думал, чем бы ему вытереть рожу. А ещё как кислотой его жгло сознание того, какая же он скотина. – Саша! Что с тобой? – забеспокоилась пластмассовая женщина. – Почему ты плачешь? Она была удивительная. У неё при себе даже нашлись бумажные платочки в полиэтиленовой упаковке. Маруся была ещё и мудрой. Она протянула Гавриилу Глебовичу не один, не два, а сразу всю пачку с пятью платочками. Да и тех было мало, чтобы протереть хлебальник такого масштаба. |