Учебноправовая деятельность. Альманах «Принятие». Сборник эссе, объединенных темой принятия, жизни, смерти, общества и реальности как таковой. Содержание
 Скачать 1.08 Mb.
|
|
18 Альманах «Принятие» Итак, процедура любого обмена находится под пристальным надзором Эквивалентности. Любые отношения должны быть уравновешены и справедливы, и так было всегда. То же самое касается отношений человека с божеством, потому что даже боги не могут позволить себе нарушить это универсальное правило и навлечь гнев Судьбы. Даже в избыточной, казалось бы, церемо- нии одаривания одним племенем другого ожидается, что соседнее племя в должное время завалит нас точно такой же горой еды и выделанных шкур. То же касается дня рождения старого друга или случайного знакомого: предполагается, что объект одари- вания преподнесёт не менее ценный презент. Даже если ценность подарка измеряется не в конвертируемой валюте и исключительно субъективна — она должна быть зеркальной. И случится великое несчастье, если в ответном даре будет недоставать горстки ямса или чужой подарок окажется не столь ценен, как ваш. В этом кроется природа «обиды» как таковой, и сгладить ситуацию будет всё сложнее и сложнее по мере её усугубления. Но и наоборот, если ценностью ответный дар превзойдёт ваш, то это обязывает к дарению всё большего числа всё более ценных вещей. Эта прогрессия ценности даров может нарастать постепенно и сохраняться достаточно долго, истощая соперников-дарителей. Пока однажды накопившаяся критиче- ская масса негодования не приведёт к вспышке открытой вражды или полному разрыву отношений. Обе стороны тем временем будут чувствовать гнёт обязательства и вины за то, что не заслужили такого отношения. Такого хорошего или такого плохого — не имеет значения. Отсутствие эквивалентности в принципе, независимо от того, на чьей стороне перевес — это посягательство на сакральные устои, призыв к борьбе за превосходство и эскалации взаимного насилия. Воровство, как и преднамеренный обман для получения выгоды, — это священные преступления против мироустройства, тогда как удачливость в области приобретения — отмеченность божественным вниманием и неизменный повод для зависти. • 19 18 Даже обманывающие и крадущие у других божества — это парии в пантеоне, приближающие космическую катастрофу одним своим существованием и виновные в несовершенстве мира. Можно искать в этом врождённое представление о справед- ливости или находить замысловатые психическо-экономически- социальные причины. Но всё дело в той точке равновесия, этом пустом знаке, который находится между чашами весов взаимных даров. Точка, где дары взаимоуничтожаются без остатка, получает сакральное значение черты, которую нельзя пересекать, но необходимо во что бы то ни стало достичь. Потому что она гаранти- рует безопасность и постоянство, в то время как по ту сторону лежит клокочущая бездна насилия. Через эту точку проходит ось, вокруг которой выстраиваются и вращаются сферы социальной структуры. Манипуляции же с этим axis mundi грозят ввергнуть общество в хаос и утопить в кровавых реках взаимной вражды. Как отсутствие меры, так и тщетное стремление к идеальному равновесию вызывают раскол, проходящий через весь мир. То и другое множит трупы в запале кровавой вражды, где каждая новая смерть на одной стороне ведёт к смерти на другой. Но одна из полных крови чаш весов всегда перевешивает. Потому что идеальное равновесие недостижимо. Либо соперники уничтожат друг друга, либо найдут способ разорвать цепь мести (конечно же, через прине- сение жертвы). В пламени жертвоприношения содержимое весов сгорает, но они неизменно начинают наполняться снова взаим- ными обидами и уступками. Система взаимного одаривания — это та же система, что и закон кровной мести. Обе этих системы подчиняются одному, невызывающему доверия, но относительно эффективному исходному принципу их устройства. В ходе истории власть смогла частично узурпировать эти функции, создав, соответственно, экономическую и юридическую системы для отслеживания и регулирования обмена. Тем самым у субъектов была, во всяком 20 Альманах «Принятие» случае частично, отнята возможность совершать нечестные сделки и творить самосуд. Это было замечательным нововведе- нием и остаётся им до сих пор. Но, по сути, это всё тот же механизм, усовершенствованный простой и старой формулой «око за око». Её не стоит недооцени- вать, потому что именно этот ветхозаветный принцип удерживает космос общества от распада в пламени циркули- рующей ненависти. К счастью, сейчас этот ветхозаветный закон уже не используется в такой примитивной и брутальной форме. Но в сердцевине современных, куда более сложных и замысловатых законов лежит всё тот же принцип справедли- вого и соразмерного воздаяния. Будь то награда за труд, наказание за проступок или стоимость вещи. Этот посредник всех отношений в обществе, Закон, отнимает у смертных право на месть и определяет, где находится священная точка равновесия. Это защитный костюм, сковывающий движения, но позволяющий действовать в мире среди других людей. А также это экран, фокусирующий восприятие и отсеивающий опасные помехи беспорядка. По большей части смертные уверены, что мир должен быть полон соответствий. Когда их нет, то их необходимо ввести, перестраивая реальность или подстраиваясь самому. Когда эквивалентность исчезает или теряется за сложностью, то смерт- ные начинают чувствовать смрадное дыхание наползающего хаоса. И тогда можно услышать отовсюду сетования на неспра- ведливое устройство общества. Люди начинают призывать возвращение простого и понятного уравнивающего воздаяния, вроде общеизвестного отрубания рук ворам или справедливой экономики марксизма, где каждый получает вознаграждение, которое идеально соответствует затраченным усилиям. А то футболисты что-то многовато получают за беготню по полю. Но мы всё ещё здесь, а значит, беспорядку никогда не удаётся одержать верх. И, следовательно, Закон эффективен, невзирая на то, сколько трупов понадобилось, чтобы замостить все ямы на пути его торжества. • 21 20 В каббале этот «Суровый Суд» фигурирует как самостоятель- ная сефира, которая является тем поистине божественным механизмом, который цементирует цивилизацию и позволяет нам жить, не опасаясь каждое мгновение за своё благополучие. Он ограничивает нас и создаёт впечатление предсказуемости будущего. Благодаря ему мы надеемся, что за всяким действием последует симметричный ответ. Зло наказывается, а добро вознаграждается. И мы всегда находим возможность подтвердить это в своих глазах. Когда же власть, внешняя или внутренняя, теряет престиж, то для общества и субъекта начинается кошмар. Каждый начинает самостоятельно бороться за иллюзорный престиж, позволяющий лишь ему быть мерой всего. Равно то же самое происходит в психических недрах субъекта: каждый его фрагмент, каждый демон вступает в борьбу за право действовать и мыслить. При всей суровости и строгости Закон, основанный на справедливости и равном воздаянии, — это не просто не плохо, но необходимо. Плохо становится тогда, когда он перестаёт функционировать, и начинают требоваться жертвы, чтобы прекратить эпидемию взаимной ненависти. Однако принцип справедливости неизменно требует жертвенных обновлений и имеет достаточно изъянов, чтобы возникла нужда в чём-то другом. Главной же причиной плохости Закона является именно то, что он построен вокруг сакрализации несуществующего престижа и обеспечивается всё тем же жертвенным принципом. Люди продолжают молиться в ожидании получить награду высших сил, соответствующую их усердию и страданиям. К тому же суровая справедливость не исключает взаимную борьбу, но лишь направляет её. Принцип справедливости — это достаточно хорошо возведённая над бездной крепость, но не будет ли разум- нее просто перебраться в место получше? Радикально иной способ взаимодействия между людьми был сформулирован достаточно давно, но до его реализации в доста- точном масштабе дело так и не дошло. И он тоже крайне прост: 22 Альманах «Принятие» прощайте должникам. В «Отче наш» это звучит даже не как указание, но априорная посылка. Хотя у меня и нет уверенности, что так уж много христиан следуют этой идее. Не исключено, что массовая реализация прощения уничтожила бы всемирную экономику, но я и не призываю внедрять его немедленно и повсе- местно. Ведь мало того, что начинать всегда следует с себя, так и собственно цитата звучит как «прощайте должникам вашим», а не «мы вам ничего не отдадим». Дело за субъектом, а остальные уже как-нибудь сами разберутся. Как только дающий отказывается от ожидания ответного жеста, а принимающий отказывается от необходимости компен- сации, оба они выпадают из принципа справедливости. Потому что безвозмездное дарение, если, конечно, оно безвозмездно без всякой задней мысли — абсолютно несправедливо. Столь же несправедливым является прощение тех, кто совершил вред и вроде бы должен за это что-то претерпеть. То и другое лежит вне справедливости как таковой. Это логический скачок прочь от справедливости. В уже упомянутой каббале этому соответ- ствует так называемый «Милосердный Cуд», который, однако, ещё только грядёт, так что пока можно особо не волноваться. И кто бы что ни говорил о генах альтруизма, но у человека по умолчанию нет никакого внутреннего побуждения делать безвоз- вратное благо. У людей вообще всё не очень благополучно обстоит с внутренними побуждениями, и конкретно этого нет и следа. Так же как ничто в этом или в каком-то ином мире не может доказать правильности безвозмездного дара. Поэтому идея об абсолютно милосердном обществе, где все просто делятся друг с другом благами, выглядит совершенно утопически. В достаточно больших масштабах и на данный момент это было бы безумием и скорее привело к пресловутому возвращению примитивного хаоса и расползанию сакральности по улицам и площадям. А с сакральностью мы, как известно, боремся. Но что невозможно для человека, то возможно для Бога. У нас всегда перед глазами есть красочный пример реализации • 23 22 механизма милосердия, он совершенно не подразумевает под собой насильственную смерть в тридцать с небольшим. Каждый способен хотя бы до какой-то степени воплощать этот принцип своей жизнью, хотя это и сопряжено с известными трудностями. Давать, не надеясь на возврат потраченного, и прощать тех, кто навредил нам или кому-то другому — это тяжёлое бремя. Возможно, никто на это в полной мере и не способен. Но это истина, в отличие от принципиально ложного механизма справедливости. Кто-то может увидеть здесь возможность взять, да и приписать- таки милосердию сакральное значение. Зацепиться за возмож- ность кармического воздаяния в этой или следующей жизни, за гарантию благоденствия после смерти или скорую награду от Господа, с лихвой превосходящую затраченные усилия и ресурсы. Вселенная же отвечает на наши действия, не так ли? Нет, не отвечает. Вселенной безразлично всё, включая безответ- ные акты добра. Единственное, на что можно рассчитывать в ответ, это благодарность принимающего, одобрение окружа- ющих или отсроченную выгоду. Но это не значит, что кто-то вправе требовать, и подобные мотивы уже аннулируют безвоз- мездность акта и превращают его в нечто иное. Общественное отношение к любого рода благотворительности остаётся неоднозначным. И особенно сомнительным мне представляется общепринятый принцип максимальной аноним- ности дарителя, что заслуживает отдельного комментария. Потому что до тех пор, пока благотворительность остаётся скрытым процессом на задворках социального пространства, она там и остаётся — в порочном круге всеобщего отрицания. Единственной возможностью сделать благотворительность общеупотребимым жестом — это открыто заявлять о ней и себе в этом качестве без неуместного стеснения. Потому что главным, если не единственным, способом обучения человека является подражание. Вопреки распространённому 24 Альманах «Принятие» мнению, заразителен не только дурной пример. Заразителен пример как таковой. И даже если кто-то, о ужас, станет таким образом кичиться своей филантропией или соревноваться за то, чтобы отдать больше — то в чём проблема? Хотя это может быть проблемой для очередной пары соперников, но в худшем случае это просто окажется ещё одним проявлением порочного механизма, который и без того повсюду. Зато кому-то, а может и многим, станет лучше, кому-то не станет хуже, и кто-то сможет выжить. Так что вопрос не в том, нужно ли публично делать хорошие вещи, но в том, почему не требующая вознаграждения деятель- ность на благо других остаётся скрытой и заявлять о ней таки не принято? И во многом это происходит из-за специфики объектов, на которые направлено внимание благодетелей. Все помогающие действия связаны с тем, кому или чему эта помощь нужна — с ненужными вещами и ненужными людьми. Пока ты достойный гражданин или приносишь пользу — ты включён в сообщество и как-то, но справляешься с жизнью. Здесь же речь о другом, о мусоре, пустошах, отбросах, больных, бездомных, брошенных, ненужных и преследуемых. Этот ряд можно продолжить, и все они объединены общей тематикой — всё это объекты, которые были отторгнуты цивилизацией и не вписываются в нормальный порядок вещей. Вместе с мертвецами и экскрементами они дополняют череду объектов, вытесняемых из социосферы в забвение сточных вод и мрачных закоулков. И именно на их изгнании и зиждется всеобщий порядок. Они проводят ту черту, что отделяет полный цветущей жизни и упитанных горожан полис от земель, где кишат варвары и чудовища. Вытесненное эквивалентно анафеме — оно вне закона, к нему нельзя прикасаться, оно опасно и заразно. Возвращение вытес- ненного обратно в место, откуда оно было изгнано, сродни возвращению ожившего мертвеца: много разрушения, кошмара и кишок (внутренние органы, кстати, тоже часто фигурируют как вытесняемый объект — мало кто хочет постоянно о них • 25 24 помнить). И если уж вытесняемое невозможно закопать и упоко- ить, то остаётся только игнорировать. А проходя рядом с ним, опасаться, что зловонная скверна перекинется на добропорядоч- ного гражданина. Соответственно, и все те, чья деятельность включает в себя контакт с вытесняемым, как и сама эта деятель- ность, становятся чем-то не вполне приемлемым, а их положение в обществе оказывается под вопросом. Когда-то контактом с отверженным и сакральным занимались жрецы всех сортов. Затем эту роль, уже в расширенном виде, взяла на себя церковь. Ведь священнослужитель уже запятнан контактом с сакральным, способен от него защититься, а значит, и скверна ему не страшна. Впрочем, жрецы ограничиваются помощью людям, живым и мёртвым, а иные отходы их пока интересуют мало. Они становятся заботой изгоев в негативном ключе: парий, могильщиков, золотарей и бродячих мусорщиков. С распадом могущества церкви эти её функции взяли на себя государственные учреждения, а затем уже и частные. Область их интересов стремительно расширялась, и контроль охватывал всё большее число неаппетитных явлений. Однако отношение к вытесненному не изменилось: скверна не перестала быть скверной, а вытесненное осталось за стеной восприятия. Таким образом, небезразличные лица и благотворительность как таковая в общем смысле не могут уравновесить своей святостью связей с отбросами. Они оказываются осквернены и вместе со сферой своих интересов выпадают из поля общественного восприятия. Чрезмерно заботливые субъекты становятся отверженными вместе с объектами их заботы, о которых если и можно говорить, то потупившись и с должной скромностью, чтобы не навлечь на себя божественный гнев или не инфицироваться всепрони- кающей порчей. Любопытно при этом отметить, что не только контакт с отбро- сами инфицирует субъекта скверной. Но и уже заведомо осквер- нённый субъект, а точнее считающий себя таковым, тянется 26 Альманах «Принятие» к отбросам. Потому что для подчинения этому Закону миро - устройства и неумолимому Контролю, который отделяет благое от скверного, не так уж необходимо внешнее вмешательство. Субъект всегда способен сделать себя проклятым без божеств и окружения. Закон уже есть в каждом смертном, словно чужерод- ное существо, которое направляет наши действия и проводит священные границы. И он и есть мы сами. Если вернуться к механизму взаимного обмена, то благотво- рительность является чистой растратой. В глазах постороннего наблюдателя ресурсы (порой в огромном количестве) собираются и исчезают в никуда. Всё равно что сжигаются на жертвенном костре или выбрасываются в океан. Процесс уничтожения соответствует празднично-ритуальным растратам сообщества, так оно должно снискать благословения божеств. И эти божества теперь будут оказывать дарителю тем большее внимание, чем больше благ было им пожертвовано. Точно так же поступает аскет, которому гарантированы немыслимые награды за его жертвенность. Таким образом, безвозмездное дарение порождает напряжение, которое вроде как должно разрядиться вознесением дарителя в небесной иерархии. Чего, как мы видим, не происхо- дит, но у наблюдателей остаётся смутное подозрение, что что-то с этим дарителем должно быть не так и жертва должна как-то его преобразить. У не слишком суеверных людей это принимает форму банальной идеи, что все жертвуемые ресурсы обращаются непосредственно на пользу распоряжающейся ими инстанции, поскольку финансовое благополучие эквивалентно сиянию божественной благодати. Ситуация, в которой дар оторван от какой-либо реальной или метафизической компенсации, выпадает из универсального порядка эквивалентного обмена благами. Этот факт сам по себе вызывает тревогу. И эта тревога усиливается опасением, что через открывшуюся прореху в защищённом Законом мироздании хлынет хаос: всё молоко скиснет, все телята родятся с двумя головами, брат пойдёт на брата, а огромный волк сожрёт Солнце. • 27 26 Поэтому любой безвозмездности следует, во-первых, избегать, и, во-вторых, тщательно контролировать и пытаться тем самым прикрыть образовавшуюся в космосе прореху. Попытки возвращения вытесненного сами по себе выглядят угрожающими. Если нечто было отвергнуто, то не случайно, и смертные не вправе посягать на это универсальное правило. Даже античные божества не позволяли себе вольности оживле- ния мертвецов. И когда человек или группа людей посвящают себя поиску и возвращению отбросов в пределы очерченного круга, то это становится операцией сродни некромантии. На наших, полных ужаса, глазах происходит процесс сборки чудовища Франкенштейна из обломков, мусора и ненужных органов с его последующим оживлением. Как известно, этот монстр не может нести в себе ничего, кроме разрушения, просве- чивающего через его грубые швы. Поэтому честная публика всегда готова взяться за вилы при первых признаках нечестивого ритуала реконструкции, реанимации и реинтеграции нежити в культуру. Любой акт безвозмездной помощи хорош не только сам по себе. То есть не исключительно потому, что кому-то от этого лучше живётся. Хотя этот факт первичен, ведь если действие не уравно- вешено компенсацией и не заряжено конструктивным потен- циалом, то оно действительно ведёт к регрессу в состояние изначального хаоса. Но здесь присутствуют ещё как минимум два отчётливых смысла. И неважно, идёт ли речь о помощи бездомным, больным, нагим или о собирании мусора, ненужных вещей или остатков еды, поскольку всё это проявления единого принципа. Во-первых, тем самым утверждается новый порядок взаимо- действия, в котором ни над кем не висит дамоклов меч необходимой расплаты. Согласно этому порядку, каждый дающий не рассчитывает на компенсацию. Но поскольку он не одинок в этом жесте, то и обретает блага тоже кто попало, включая его |