тень и горы. Тень и горы. Шантарам Грегори Робертс Тень горы АзбукаАттикус 2015 удк 821(94) ббк 84(8Авс)44
 Скачать 1.66 Mb.
|
Глава 5Езда на мотоцикле – это поэзия скорости. Балансирование на грани между изящной быстротой маневра и гибельной катастрофой сродни встрече с истиной, и каждая такая встреча разгоняет сердцебиение до пределов возможного. Бесконечно длящиеся мгновения гонки вырываются из вялого потока времени; они не ограничены пространством и конечной целью. Выжимая ручку газа и рассекая тугой воздух, ты в полете свободного духа оставляешь позади себя все привязанности и все страхи, а также радость, ненависть, любовь и злость, – возможно, для ожесточившихся людей вроде меня это лучший способ хоть ненадолго приблизиться к просветлению. До паспортной мастерской, принадлежавшей мафии Санджая, я добрался в отличном расположении духа. Этим утром я предпочел прокатиться без особой спешки – просто проветрил мозги, результатом чего стала умиротворенная улыбка, которую я ощущал не только на своем лице, но и во всем теле. Мастерская эта была главным центром, где мы занимались фальсификацией паспортов и других документов для мафии. Я непосредственно заведовал этой деятельностью и почти каждый день проводил на фабрике минимум пару-другую часов. Но как только я открыл дверь, моя «мотоциклетная улыбка» сошла на нет. Передо мной стоял совершенно незнакомый молодой человек. И он протягивал мне руку для пожатия. Лин! – воскликнул он, двигая моей рукой вверх-вниз с интенсивностью ручного насоса,качающего воду из деревенской скважины. – Меня зовут Фарзад. Входите! Я снял солнцезащитные очки и принял его радушное приглашение войти в мой собственный офис. Там, в углу большой комнаты, обнаружился новый письменный стол, заваленный документами и чертежами. Меня сюда прислали… около двух недель назад, – сказал Фарзад и кивком указална второй стол. – Надеюсь, вы не против? Это будет зависеть от твоих объяснений. Каких объяснений? Ну, во-первых, что ты за хрен с горы? И во-вторых, какого черта ты тут делаешь? Ах, это? – Он выдавил смешок и, слегка расслабившись, уселся за новый стол. –Все очень просто. Я ваш новый помощник. Можете на меня рассчитывать. Я не просил нового помощника. Меня вполне устраивал прежний. Но я думал, прежде у вас не было никакого помощника? Вот «никакой» меня и устраивал. Его руки на коленях запрыгали, как только что выловленная рыба на прибрежном песке. Я проследовал через комнату к длинному окну, из которого открывался вид на расположенный в полуподвале цех. И там также обнаружились перемены. Что за черт?! По деревянной лесенке я спустился в цех, направляясь к шеренге новых просмотровых кабин и столов с подсветкой. Фарзад меня сопровождал, торопливо давая пояснения: Они хотят расширить ассортимент за счет образовательных фальшивок. Я думал,вы уже в курсе. Каких еще образовательных фальшивок? Университетские дипломы и прочие свидетельства, удостоверения о квалификациии все такое. Потому меня и прислали. Он умолк, заметив, что я беру документ с одного из столов. Это был диплом инженера-технолога, якобы выданный престижным университетом в Бенгалии. Проставленное в дипломе имя было мне знакомо: оно принадлежало сыну мафиозного «смотрящего» за рыболовецкой портовой зоной. Столь же тупой, сколь и алчный, этот сынок был самым бессовестным обиралой рыбаков из всех молодых гангстеров на причале Сассуна. Меня… сюда направили… – Фарзад начал запинаться, – п-п-потому что я имею дипломмагистра по управлению бизнесом. Ну, то есть неподдельный диплом. И я вам пригожусь, будьте уверены. Управленцев нынче развелось как грязи, – проворчал я. – А что, философию уже никтоне изучает? Мой отец ее изучает. Он утилитарист с уклоном к Штейнеру19. Только не грузи меня с утра пораньше. Я сегодня еще не пил чай. Перейдя к следующему столу, я взял с него свежую фальшивку. Это был диплом бакалавра в области стоматологии. Реагируя на выражение моего лица, Фарзад вновь подал голос: Не беспокойтесь, ни один из этих поддельных дипломов не будет использоватьсяв Индии. Все они предназначены для людей, выезжающих за границу. Вот как? – произнес я без улыбки. – Ну, тогда все в порядке. И я так думаю! – радостно подхватил он. – Мне распорядиться насчет чая? Когда прибыл чай со специями в низких, покрытых паутиной трещинок стаканах, мы продолжили беседу, и постепенно этот парень начал мне нравиться. Фарзад принадлежал к небольшой, но процветающей и влиятельной общине бомбейских парсов. Холостяк двадцати трех лет от роду, он жил со своими родителями и многочисленной родней в большом доме неподалеку от трущоб, в которых некогда обитал и я. Учился он сначала в Индии, а затем два года в Штатах, где окончил аспирантуру и устроился в одну бостонскую фирму, специализировавшуюся на фьючерсных сделках. А спустя год он оказался замешан в крупной афере – глава его фирмы создал финансовую пирамиду. Хотя Фарзад и не имел прямого отношения к махинациям своего работодателя, подпись его фигурировала в документах о переводе средств на секретные банковские счета. И когда реально замаячила угроза ареста, он поспешил вернуться в Индию, воспользовавшись очень своевременным, хотя и печальным поводом – необходимостью повидать смертельно больного дядю. Я хорошо знал его дядю, Кеки. Он был советником Кадербхая, возглавлявшего южнобомбейскую мафию, и занимал высокий пост в мафиозной иерархии. В последние часы перед смертью старик-парс попросил нового босса мафии, Санджая Кумара, позаботиться о своем племяннике, которого он любил, как родного сына. Санджай встретился с Фарзадом и пообещал укрыть его от возможных преследований американской Фемиды, если он останется в Бомбее и будет работать на местную мафию. Я еще разбирался с делами в Гоа, когда Санджай устроил его на работу в моей паспортной мастерской. Сейчас все больше людей выезжает из Индии, – сказал Фарзад, приступая ко второмустакану чая, – и режим пересечения границы очень скоро упростят. Будьте уверены. Ну-ну, посмотрим. Законы и ограничения изменятся, процедура станет более легкой и быстрой. Людибудут выезжать из Индии и возвращаться в Индию, открывать свой бизнес здесь и в других странах, свободно перемещать капиталы. И всем этим людям наверняка потребуются разные документы, с которыми им будет легче обосноваться в Америке, в Лондоне, в Стокгольме или Сиднее. А для нас это новый обширный рынок, не так ли? Это гигантский рынок. Гигантский. Мы начали выпускать такие документы всего двенедели назад и уже сейчас работаем в две полные смены, чтобы справиться с потоком заказов. – В две смены? Именно так, бабá20. А что, если, к примеру, одному из наших клиентов, купившему диплом инженера-строителя, вместо того чтобы обучиться этой профессии, доверят постройку моста, который затем рухнет и угробит пару сотен людей? Не сгущайте краски, баба, – ответил он. – В большинстве стран поддельный диплом нужен только для того, чтобы вас впустили в двери. В любом случае вам потребуется дополнительное обучение для того, чтобы соответствовать местным требованиям и подтвердить свою квалификацию. Но вы же знаете наших индийцев. Стоит только пустить их на постой, и вскоре они купят весь дом, потом соседние дома, а под конец завладеют всей улицей и начнут сдавать жилье внаем его бывшим владельцам. Уж такие мы есть. Будьте уверены, йаар. Открытый и приветливый по натуре, Фарзад понемногу перестал меня опасаться. Взгляд его карих глаз был ясен и безмятежен, вполне гармонируя с его оптимистическим видением мира. Округлый полногубый рот казался постоянно улыбающимся, а кожа была очень светлой – гораздо светлее моего загорелого лица, увенчанного короткой блондинистой шевелюрой. Стильные джинсы и шелковая дизайнерская рубашка делали его похожим скорее на иностранного туриста, чем на местного уроженца, предки которого жили в Бомбее на протяжении трехсот лет. Лицо его было гладким и чистым – ни единого шрама, царапины или хотя бы остаточной желтизны от синяка. Вполуха слушая его болтовню, я вдруг подумал, что этот парень, вероятно, ни разу в жизни не участвовал в драке и даже не сжимал кулак с намерением кого-нибудь ударить. И я ему позавидовал. В тех случаях, когда я позволял себе вглядеться в полуразрушенный туннель собственного прошлого, возникало впечатление, что я всю жизнь только и делал, что дрался. Я и мой младший брат были единственными католиками в хулиганско-пролетарском предместье. И соседские парни из семей твердолобых люмпенов каждый вечер терпеливо дожидались прибытия нашего школьного автобуса, после чего нам приходилось буквально пробиваться от остановки до своего дома. И этому не было видно конца. Поход в торговый центр напоминал вылазку на вражескую территорию. Местная шпана атаковала «чужих» со всей злобностью, на какую только способны бедняки по отношению к таким же беднякам. Занятия карате и боксом в спортклубе стали для меня необходимыми элементами выживания в этой среде. Каждый мальчишка в нашем районе, у которого хватало смелости дать сдачи, осваивал боевые искусства, и каждая неделя предоставляла ему возможности опробовать на практике то, чему он научился. По вечерам в пятницу и субботу приемное отделение местной клиники было до отказа заполнено юнцами, которым накладывали швы на рассеченные брови и губы или по третьему разу вправляли сломанные носы. Я был одним из них. Моя медицинская карта в регистратуре превосходила толщиной собрание шекспировских трагедий. И все это было еще задолго до тюрьмы. Слушая счастливые, мечтательные разглагольствования Фарзада о машине, на покупку которой он копил деньги, и о девчонке, которую он хотел пригласить на свидание, я ощущал поясницей давление двух ножей, которые всегда носил сзади под рубашкой. Дома я хранил в потайном ящике шкафа два пистолета с парой сотен патронов к ним. Если Фарзад не имел оружия или решимости пустить его в ход, он явно сунулся не в свое дело. Если он не умел драться и держать удар, ему здесь было не место. Ты работаешь на мафию Санджая, – сказал я. – Помни об этом и не заглядывай слишкомдалеко вперед. Всего два года, – сказал Фарзад, складывая руки горстью, как будто держал в них буду-щее со всеми его надеждами и перспективами. – Два года этой работы, и я накоплю денег на небольшое, но собственное дело. Открою консультацию для людей, желающих получить американскую грин-карту21, или еще что-нибудь в этом роде. Я так и сделаю, будьте уверены! Ты, главное, постарайся быть тихим и незаметным, – посоветовал я, надеясь, что при-хотливая судьба и перипетии мафиозного бизнеса действительно подарят ему пару лет, на которые он рассчитывал. Да, разумеется, я всегда… Телефон, зазвонивший на моем столе, не дал ему договорить. Вы не собираетесь ответить? – спросил Фарзад после нескольких звонков. Я не люблю телефоны. Аппарат продолжал надрываться. Но тогда зачем он вам? А он и не мой. Это телефон офиса. Если звонок тебя раздражает, ответь сам. Он снял трубку. Доброе утро, говорит Фарзад, – сказал он и тотчас отодвинул трубку подальше от уха. Из динамика донеслись хлюпающе-чавкающие звуки, словно на том конце линии кто-то шагал по глубокой грязи или здоровенный пес с жадностью пожирал что-то смачное. Фарзад с ужасом уставился на телефон. Это меня, – сказал я, вынимая трубку из ослабевшей руки своего нового помощника. –Салям алейкум, Назир. Линбаба? Его голос легко мог бы пробиться сквозь стены и перекрытия. Да. Салям алейкум, Назир. Ва алейкум салям… Приезжай! – рявкнул он. – Приезжай прямо сейчас! А где твое «Как поживаешь, Линбаба»? Приезжай! – повторил Назир. Теперь в голосе были шуршание и скрежет, как если бы кто-то тащил волоком тяжелое тело по усыпанной гравием дорожке. Мне доставляло удовольствие его слушать. О’кей. Сохрани свой грозный взгляд до моего приезда. Я уже в пути. Я положил трубку и, прихватив бумажник и ключи от мотоцикла, направился к выходу. Потом еще побеседуем, – сказал я Фарзаду. – Похоже на то, что мы с тобой сработаемся.Проследи за конторой в мое отсутствие, тхик? Последнее слово, произнесенное как «ти-ик», вызвало широкую улыбку на молодом, невинно-чистом лице. Билкул тхик! – откликнулся он. – Все будет в лучшем виде! За дверью офиса я тут же забыл о молодом дипломированном изготовителе фальшивок и вскоре уже вовсю гнал по Марин-драйв, ни разу не снизив скорость вплоть до поворота у эстакады метро. Неподалеку от Огненного храма парсов движение наглухо застопорилось; и внезапно я увидел впереди моего друга Абдуллу – он и еще два знакомых мне мотоциклиста проскочили перекресток и свернули в узкие улицы торговой зоны. Уловив момент, когда в потоке транспорта возник небольшой разрыв, и убедившись, что дежурный коп занят получением очередной взятки, я рванул на красный и пустился в погоню за Абдуллой. Как член группировки Санджая, я поклялся не жалеть своей жизни, защищая моих «братьев по оружию». Но Абдулла значил для меня гораздо больше. Этот рослый длинноволосый иранец был моим первым и ближайшим другом в местной мафии, и моя преданность ему выходила далеко за рамки стандартного обета. Бомбейские гангстеры не сомневались в наличии особой, глубинной связи между верой и смертью. Каждый из людей Санджая полагал, что его душа находится во власти некоего персонального бога, и никогда не забывал возносить молитвы непосредственно перед убийством и сразу же после него. Абдулла, как и другие, был глубоко верующим человеком, что не мешало ему убивать без колебаний и пощады. Что до меня, то я всегда искал чего-то большего, нежели молитвы, обеты и обряды почитания, описанные в священных книгах. Я вечно сомневался и пытался разобраться в себе самом, тогда как Абдулле подобное было неведомо: он был уверен в собственной правоте и непобедимости, как самый могучий из орлов, парящих в небе над его головой. Мы с ним были очень разными людьми, по-разному относились к любви и по-разному реагировали на угрозу. Но дружба – это тоже своего рода вера, особенно для тех из нас, кто не очень верит во что-то еще. Простая правда заключалась в том, что при одном лишь виде Абдуллы мне становилось легко и хорошо на душе. Я следовал за ним по пятам, лавируя в транспортном потоке и выжидая подходящий случай, чтобы с ним поравняться. Меня всегда восхищали его свободная посадка и непринужденная манера вождения. Бывают «наездники от Бога», которые как бы составляют единое целое с лошадью; примерно то же самое можно сказать и о «мотоциклистах от Бога». Фардин и Хусейн, сопровождавшие Абдуллу, также были отличными гонщиками – они носились по этим самым улицам чуть ли не с младенчества, совершив свои первые поездки еще на бензобаках отцовских мотоциклов, – но все равно им было далеко до филигранной манеры езды иранца, способного ручейком просочиться сквозь любое дорожное столпотворение. Когда рядом с его байком образовался просвет, я поддал газу, и Абдулла оглянулся. Улыбка узнавания вмиг стерла с его лица мрачные тени, и он, сбросив скорость, направил мотоцикл к тротуару. Фардин и Хусейн повторили его маневр. Я затормозил рядом с Абдуллой, и мы обнялись, не слезая с байков. Салям алейкум, – сердечно приветствовал я друга. Ва алейкум салям ва рахматуллахи ва баракатух, – прозвучало в ответ. «И тебе мир, милость Аллаха и Его благословение». Фардин и Хусейн поздоровались со мной за руку. Я слышал, ты едешь на встречу, – сказал Абдулла. Да, мне позвонил Назир. Я думал, ты тоже там будешь. Конечно буду, я туда и направляюсь, – заявил он. Ну тогда ты выбрал очень длинный объездной маршрут, – засмеялся я, поскольку онтолько что ехал в другую сторону. Сперва надо провернуть одно дельце. Это не займет много времени. Давай с нами,отсюда недалеко. Держу пари, тебе не случалось бывать в таком месте и общаться с такими людьми. Хорошо, – согласился я. – И куда же мы едем? Потолковать с велокиллерами, – сказал он. – По делам нашей фирмы. Я действительно никогда не бывал в логове велокиллеров. И вообще, мне о них мало что было известно. Но, как и всякий человек с бомбейских улиц, я знал имена двух лидеров этой банды. И еще я знал, что там, куда мы едем вчетвером, у них будет как минимум шестисемикратный численный перевес. Абдулла вновь завел мотоцикл, подождал, когда мы сделаем то же самое, и нырнул в поток транспорта – легко и непринужденно, с гордо поднятой головой. |