Егоркин А.М Тема 8. Тема 8 наука как социальный институт г. Башляр в чем выражается социальный характер науки

• Название: Тема 8 наука как социальный институт г. Башляр в чем выражается социальный характер науки
• Дата: 07.12.2022
• Размер: 103.05 Kb.
• Имя файла: Егоркин А.М Тема 8.docx
• Тип: Документы; #833786
• страница: 5 из 8

Имеются ли в истории факты, когда этос науки подчинялся требованиям какой-либо доминирующей идеологической доктрины? Приведите примеры.

С начала существования большевистского режима, задачей официальной советской философии (с 1930-х годов преподаваемой в качестве обязательного предмета во всех вузах), было теоретическое обоснование идей коммунизма. Этим же целям служило создание Института философии, Института марксизма-ленинизма и ряда других научных организаций. «Советологи», в том числе Иосиф Мария Боченски и Густав Ветер, часто утверждали, что советская философия была не чем иным, как догмой.

В 1922 году из Советской России была выслана группа интеллигенции. Среди высланных были и философы: Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, Н. О. Лосский, И. А. Ильин, Л. П. Карсавин и други].

После смерти В. И. Ленина понятием, обозначающим идейные основы советской философии, стал марксизм-ленинизм. В течение 1920-х и 1930-х годов все другие течения русской философии были подвержены репрессиям, многие мыслители эмигрировали.

5. 
   Почему осуществление универсалистских критериев в науке в наибольшей степени связано с демократическим типом общественного устройства?
   

Однако институт науки всего лишь часть более широкой социальной структуры, с которой он не всегда интегрирован. Когда эта широкая культура противостоит универсализму, этос науки подвергается серьезному испытанию. Этноцентризм несовместим с универсализмом. Человек науки - особенно во времена международных конфликтов, когда господствующее определение ситуации выдвигает на передний план национальные лояльности - оказывается под влиянием противоборствующих императивов научного универсализма и этноцентрического партикуляризма.

1. 
   В чем специфика представлений об интеллектуальной собственности в науке?
   

Закон или теория, носящие чье-либо имя, не входят в исключительную собственность первооткрывателя и его наследников, равно как нравы не наделяют их особыми правами пользоваться и распоряжаться ими. Право собственности в науке сводится рациональными основаниями научной этики к самому минимуму. Притязания ученого на «свою» интеллектуальную «собственность» ограничиваются притязаниями на признание и уважение, которые, если данный институт функционирует хотя бы с минимальной степенью эффективности, приблизительно соразмерны значимости того нового, что он внес в общий фонд знания.

2. 
   Является ли наука конкурентной средой? В чем это проявляется?
   

Учитывая институциональный акцент на признании и уважении как единственном праве собственности ученого в его открытиях, «нормальной» реакцией становится озабоченность научным приоритетом. Те споры о приоритете, которыми размечены ключевые вехи в истории современной науки, порождаются этим институциональным акцентом на оригинальности. Отсюда берет начало состязательное сотрудничество. Продукты конкуренции обобществляются, а почести достаются производителю. Нации подхватывают притязания на первенство, и свежие вливания в общее достояние науки обильно снабжаются национальными именами: Взять хотя бы споры, разгоревшиеся в связи с конкурирующими притязаниями Ньютона и Лейбница на изобретение дифференциального исчисления. Однако все это не никак не затрагивает статус научного знания как общего достояния.

3. 
   Противоречит ли «секретность» институциональному императиву «коммунизма»? Имеются ли какие-либо объективные основания «секретности» в науке?
   

Коммунизм научного этоса несовместим с «секретностью». Утаивание изобретения идет вразрез с рациональными основаниями научного производства и распространения научных результатов. Общественный характер науки находит дальнейшее отражение в признании учеными своей зависимости от культурного наследия, на которое никто из них не имеет каких бы то ни было исключительных прав.

Институциональное представление о науке как о части общественной сферы связано с императивом сообщения об открытиях. Секретность - антитеза этой нормы; полная и открытая коммуникация - ее осуществление. Давление, подталкивающее краспространению научных результатов, подкрепляется институциональной задачей расширения границ знания и стимулирующей силой признания, которое, конечно же, зависит от публикации. Утаивание научного открытия, даже если за ним не стоит никакого скрытого мотива, является предосудительным.

4. 
   Совместимо ли представление о «частной собственности» на то или иное изобретение или технологию с институциональным статусом науки?
   

Представление о «частной собственности» на то или иное изобретение или технологию совместимо с институциональным статусом науки. Это можно увидеть из решения суда по иску США к Американской Телефонной Компании Белла: «Изобретатель - это тот кто открыл нечто ценное. Это его абсолютная собственность. Он может утаивать свое знание от общественности...».

5. 
   Как Вы думаете, известное высказывание Ньютона «Если я и увидел дальше, то только благодаря тому, что стоял на плечах гигантов», является лишь свидетельством прирожденной скромности ученого или говорит еще и о тонком понимании механизмов духовного производства?
   

Выражает чувство обязанности общему наследию и одновременно признание фундаментальной кооперативности и кумулятивности научного достижения. Скромность научного гения не просто уместна с точки зрения культуры, но и вытекает из сознания того, что научный прогресс предполагает сотрудничество прошлых и нынешних поколений.

1. 
   Почему норма незаинтересованности связана с институциональным статусом самой науки?
   

Наука, как и вообще все профессии, включает в качестве базисного институционального элемента незаинтересованность. Незаинтересованность не следует приравнивать к альтруизму, так же как и заинтересованное действие - к эгоизму. Такие приравнивания смешивают институциональный и мотивационный уровни анализа. Ученому чего только не приписывали: страсть к познанию, праздное любопытство, альтруистическую заботу о благе человечества и множество других особых мотивов. Поиск отличительных мотивов велся, как оказалось, в неправильном направлении. Поведение ученых характеризуется скорее отличительным образцом институционального контроля над широким спектром мотивов. Ибо как только институт предписывает незаинтересованную деятельность, в интересах ученых подчиниться этому требованию под страхом санкций и - в той мере, в какой эта норма стала их внутренней нормой - под страхом психологического конфликта.

2. 
   Существует ли механизм контроля в рамках научного сообщества?
   

В какой бы степени ни заключало научное исследование уже в самом себе проверяемость результатов, оно подлежит уточняющей проверке других экспертов. Иначе говоря - и это замечание, несомненно, может быть истолковано как lesemajesty, - деятельности ученых подчинены строгому полицейскому надзору, причем, быть может, в такой степени, которой нет параллелей ни в одной другой сфере деятельности.

3. 
   Что собой представляет «репутация ученого»?
   

Репутация представляет собой отображение восприятия прошедших действий ученого, его производительности, качества научно-исследовательской деятельности и ее будущих перспектив, т.е. имеет одновременно ретроспективный и динамичный характер; репутация может стать источником сверхнормативной академической ренты, репутация может стать для научного работника источником дополнительных конкурентных преимуществ на рынке труда.

4. 
   Может ли авторитет науки использоваться в партикулярных целях? Например, в создании псевдонаучных или ненаучных концепций? Приведите примеры.
   

Добрая репутация науки и ее высокий моральный статус в глазах обывателя, вероятно, в немалой степени обязаны технологическим достижениям. Каждая новая технология несет с собою свидетельство честности ученого. Наука выполняет свои обещания. Однако ее авторитет может использоваться и иногда используется в корыстных целях, причем именно потому, что обыватели часто не в состоянии отличить ложные притязания на такой авторитет от подлинных. Мнимо научные заявления тоталитарного оратора о расе, экономике или истории оказываются для неподготовленной обывательской аудитории в одном ряду с газетными сообщениями о расширяющейся Вселенной или волновой механике. В обоих случаях человек-с-улицы не может их проверить, и в обоих случаях они могут идти вразрез со здравым смыслом. Как бы то ни было, мифы будут казаться широкой публике более убедительными и будут для нее, безусловно, более понятными, нежели проверенные научные теории, поскольку они ближе к ее обыденному опыту и культурным предубеждениям. Следовательно, население в целом - отчасти благодаря научным достижениям - становится восприимчивым к новым мистицизмам, выраженным в якобы научных категориях. Заимствованный авторитет науки наделяет престижем ненаучную доктрину.

1. Почему антирационализм и жесткий институциональный контроль служат ограничению поля научной деятельности?

Подвешивание суждения до тех пор, пока «на руках не окажутся факты», и отстраненное исследование мнений, внушающих веру, под углом зрения эмпирических и логических критериев периодически вовлекало науку в конфликт с другими институтами. Наука, которая вопрошает о фактах, в том числе и потенциальных фактах, касающихся каждого аспекта природы и общества, может вступать в конфликт с другими установками в отношении тех же самых данных, кристаллизованными и зачастую ритуализованными другими институтами. Научный исследователь не признает никакой пропасти между сакральным и профанным, между тем, что требует некритичного почтения, и тем, что можно объективно проанализировать.

2. Почему такому институциональному императиву науки как «организованный скептицизм» оказывается серьезное противодействие со стороны других социальных институтов (например, религии, экономики, политики)?

Это противостояние может существовать совершенно независимо от внедрения конкретных научных открытий, которые кажутся обесценивающими партикулярные догмы церкви, экономики или государства. Скорее всего оно вызывается рассеянным, зачастую неясным пониманием того, что скептицизм угрожает текущему распределению власти. Конфликт этот обостряется всякий раз, когда наука распространяет свои исследования на новые области, в отношении которых уже существуют институционализированные установки, и всякий раз, когда расширяют сферу своего контроля другие институты. В современном тоталитарном обществе и антирационализм, и централизация институционального контроля служат ограничению поля научной деятельности.

1. 
   Какие социальные процессы в науке анализируются Робертом Мертоном посредством термина «накопление преимуществ»?
   

« … термин – "накопление преимуществ" – применительно к научной области обозначает социальные процессы, посредством которых происходит увеличение возможностей как ведения научной работы, так и последующего получения морального и материального вознаграждения за нее. Понятие накопленного преимущества обращает наше внимание на те способы, которыми исходные сравнительные преимущества, такие, как научный потенциал, место нахождение в структуре науки и доступ к ресурсам, обусловливают последовательное приращение преимуществ, в результате чего неравенство между "имущими" и"неимущими" в науке углубляется до тех пор, пока не натолкнется на сопротивление противодействующих сил.

2. 
   Раскройте сугубо научное содержание метафорического термина «эффект Матфея».
   

«Знаменитым ученым воздаются несоразмерно большие почести за их вклад в науку, тогда как заслуги относительно малоизвестных ученых часто оцениваются несоразмерно низко, хотя вклад их нередко бывает сопоставимым. Один лауреат премии по физике сформулировал это так: "Когда речь идет о признании заслуг, научное сообщество поступает весьма своеобразно. Оно склонно приписывать все заслуги тем людям, которые уже знамениты» <…> «Именно подобную тенденцию воздавать почести за научную работу не по адресу я и назвал "эффектом Матфея". Этот метафоричный термин восходит, разумеется, к первой книге Нового завета – к Евангелию от Матфея (13:12 и 25:29).

3. 
   В чем Мертон видит «неравенства и перекосы» в распределении почестей среди ученых? Используя инструментарий ученого, попробуйте проинтерпретировать эти процессы на примере своей научной дисциплины.
   

В ходе анализа феномена неравномерности распределения признания научных заслуг и неравномерности распределения научной отдачи, о результатах, которые позволяют нам говорить о существовании процесса накопления преимуществ в науке и вытекающих из него последствий» <…>. Приведу буквально несколько фактов из множества свидетельств, которые указывают на существование явного неравенства и перекосов в распределении почестей, идентифицируемых на данных момент:

– ученые сильно отличаются друг от друга количеством публикаций, начиная от изрядной доли докторов философии, которые за всю свою жизнь опубликовали лишь одну работу или вообще не имеют печатных трудов, до таких уникумов, как Уильям Томсон, лорд Кельвин, у которого было свыше шестисот научных публикаций <…>. Во многих научных дисциплинах примерно половина всех публикаций приходится на 5–6% ученых, причем проценты берутся не от общего числа ученых, а только от имеющих опубликованные работы. Еще выше неравномерность распределения ученых по степени использования их работ другими, т.е. по индексу цитирования, который в какой-то мере отражает эту неравномерность. Было проанализировано много различных массивов данных, но результат всякий раз получался примерно один и тот же. Типичные параметры такого распределения были получены Е.Гарфилдом, который обнаружил, что среди примерно девятнадцати миллионов статей по физическим и биологическим наукам, опубликованных за период с 1961 по 1980 г., 0,3% цитировались свыше ста раз, 2,7% – от 25 до 100 раз, а 58% статей из числа тех, на которые ссылались другие авторы, цитировались на протяжении этих 20 лет только один раз)…» <…> «Пол Аллисон и Джон Стюарт обнаружили "четкое и существенное усиление неравенства по обоим параметрам [по числу научных публикаций вышедших за последние пять лет и по индексу цитирования ранее опубликованных работ] по мере продвижения от молодого к старшему поколению, весомо свидетельствующее в пользу гипотезы накопления преимуществ"; Аллисон и Стюарт также подтвердили гипотезу Заккерман–Мертона о том, что уменьшение научной отдачи по мере старения во многом связано с разницей темпов истощения потенциала для лиц, исполняющих разные роли в науке, и что это явление приблизительно описывается выражением "либо все, либо ничего". Гипотеза гласила, что "более продуктивные ученые, признанные таковыми действующей в науке системой вознаграждения, как правило, продолжают выполнять свою исследовательскую роль длительное время", а те, у кого научная продуктивность падает, обычно переходят на исполнение других необходимых в науке ролей, в том числе – пресловутой роли научных администраторов <…>. Общее количество научных публикаций группы ученых, пришедших на [исследовательский] фронт в конкретном году, с течением времени будет постоянно снижаться. Постепенно, один за другим, они начнут покидать исследовательский фронт. Таким образом, годовой выход научных работ группы в целом будет сокращаться…»

4. 
   Существует ли связь репутации ученого с его признанием в научных кругах?
   

«… чем выше научная репутация автора, тем более вероятно, что среди других статей примерно одинакового качества (оцениваемого по числу позднейших ссылок на эти статьи) его статьи получат быстрое признание в научных кругах (измеряемое по количеству ссылок на эти статьи в течение первого года после публикации). Прежние заслуги авторов в определенной мере ускоряют распространение их последующих результатов <...> «… что для физиков, еще не успевших составить себе имя в науке, огромное преимущество дает работа в университетах, высоко котирующихся в научных кругах: благодаря этому их новые работы распространяются по научным каналам быстрее, чем аналогичные по качеству работы их коллег, работающих в периферийных университетах…».

5. 
   Существует ли связь системы поощрений и распределения ресурсов с созданием и закреплением «классовой» структуры в науке?
   

Различия, связанные с внешними условиями, такие, как социальное происхождение и область научной деятельности, а также индивидуальныеразличия в особенностях интеллектуального взросления влияют на вероятность успеха или неуспеха потенциальных поздних талантов. Итак, если отвлечься от различий в индивидуальных способностях, процессы накопления преимуществ усиливают неравенство в науке и системе образования: неравенство в получении признания коллег, неравенство в доступе к ресурсам и неравенство в научной эффективности. Индивидуальный выбор и выбор социальный, взаимодействуя, последовательно определяют шансы занять в научной структуре более выгодное место (с точки зрения тех возможностей, которые оно открывает)

Система поощрений, распределения ресурсов и другие факторы социального отбора ориентированы, таким образом, на создание и поддержание классовой структуры в науке путем стратифицированного распределения между учеными шансов на осуществление значительного вклада в науку.

6. 
   В чем конкретно проявляется накопление преимуществ в различных научных учреждениях?
   

Научные центры, за которыми стоит историческая традиция крупных научных достижений, притягивают гораздо больше ресурсов любого рода – как человеческих, так и материальных, – чем научные организации, которые еще не успели создать себе репутацию. Все это хорошо известно, поэтому мы упомянем лишь о некоторых подобных фактах:

– в 1981 г. примерно 28% всех государственных средств, выделенных на развитие фундаментальных и прикладных исследований в США (общая сумма составила 4,4 млрд дол.), были израсходованы всего на десять университетов;

– престижные университеты, располагающие богатыми ресурсами, привлекают непропорционально большую долю наиболее одаренных студентов (во всяком случае, наиболее одаренных из числа тех, кто удовлетворяет критерию раннего развития, о котором мы говорили выше;

– … богатые и престижные университеты,похоже, сами умеют замечать молодые таланты – этот важнейший ресурс современной науки. Например, они оставили у себя 70% будущих Нобелевских лауреатов из числа своих студентов и только 28% из общего числа подготовленных ими специалистов с ученой степенью».

7.