Макроэкономика - Бункина М.К., Семенов А.М., Семенов В.А.. Учебник 3е издание, переработанное и дополненное ббк 65. 012. 2 Бункина М. К., Семенов А. М., Семенов В. А

• Название: Учебник 3е издание, переработанное и дополненное ббк 65. 012. 2 Бункина М. К., Семенов А. М., Семенов В. А
• Анкор: Макроэкономика - Бункина М.К., Семенов А.М., Семенов В.А..doc
• Дата: 09.05.2017
• Размер: 8.34 Mb.
• Имя файла: Макроэкономика - Бункина М.К., Семенов А.М., Семенов В.А..doc
• Тип: Учебник; #7330
• Категория: Экономика. Финансы
• страница: 6 из 39

2. Государство и рынок

Экономическая свобода, считает М. Фридмен, необходима, но недостаточна для политической свободы. Последняя, в свою очередь, нужна для обеспечения свободы экономического выбора. Что же касается чилийского опыта, породившего миф о том, что авторитарный режим может осуществлять политику свободного рынка, то это не более чем исключение, подтверждающее правило*.

* Friedman M. The Essence of Friedman. Stanford, 1987. P. 130–154.
Диктатура противоречит рыночной системе, поскольку первая основана на принуждении, а вторая базируется на добровольности. Сделав шаг, человек попадает порой в сеть, лишающую его свободы. Вальтер Ойкен, основатель социальной рыночной экономики, приводит на этот счет слова из гётевского «Фауста»: «Первое – это наш выбор, рабы мы – во втором». Эту древнюю мудрость вновь и вновь подтверждает практика.

Фридрих фон Хайек (1899–1992), либеральный экономист и социолог, считал рыночную экономику и свободное общество синонимами.

К проблеме свободного выбора возвращается и теоретик государственного регулирования Джон М. Кейнс. Потеря возможности личного выбора «является величайшей из всех потерь в гомогенном или тоталитарном государстве». Ведь кроме всего прочего, свобода выбора сохраняет традиции, которые концентрируют полезный опыт предшествующих поколений. Свобода исключает равенство. Люди, предпочитающие последнее, обычно более терпимы к автократии (самодержавию).

В свете вышесказанного можно предложить следующее начальное определение рыночной экономики: удовлетворение потребностей посредством обмена, спроса и предложения; принятие решений является прерогативой самостоятельных хозяйств.

Если мы попытаемся приблизить эти конституирующие признаки к реальной практике, то обнаружим, что модели рыночной экономики многолики. Каждая конкретная система обусловлена историческими особенностями и национальной спецификой. Мудрость государственного регулирования состоит, по-видимому, в том, чтобы в наиболее корректной форме использовать, учитывать накопленный национальный опыт, институты, психологию и традиции. Не всем странам удалось найти оптимальное сочетание этих компонентов, создать систему, ориентированную на развитие. Достаточно часто политическая жизнь, обремененная соперничеством кланов, бюрократических структур, военных или религиозных каст с их деструктивными интересами, находится в состоянии застоя.

Государственное регулирование предполагает принуждение, при котором свобода индивидуального выбора заменена волей, выражающей якобы интересы большинства. При повышенном загрязнении воздуха, например, правительство может установить пониженные нормы выброса выхлопных газов, обязательные для фирм, производящих автомобили. В лучшем случае государственное регулирование может эффективно перераспределять блага и услуги, непосредственно не приумножая их. К тому же история, к сожалению, свидетельствует о том, что длительное ограничение права экономического выбора порождает пассивность граждан, неспособность к самостоятельным действиям, надежды на всемогущество власти.

Означает ли вышесказанное, что активного государственного вмешательства в экономику следует избегать? Конечно же нет. Оно необходимо, по крайней мере, в отношении услуг и товаров, потребляемых совместно.

По общему мнению, сферы подобных услуг (здравоохранение, образование и пр.) расширяются. Если рынок в этих областях действительно бессилен, то следствием становится возрастание социально-экономического присутствия государства. Но утверждение о бессилии рынка в этих сферах сомнительно, реформы систем образования и здравоохранения, основанные на сочетании рыночных и бюджетных стимуляторов, зачастую оправдывают себя. Важным фактором эффективного регулирования является наличие законодательства, ограничивающего произвол бюрократии.

Но отношения между рынком и государством противоречивы. Американский экономист, лауреат Нобелевской премии Дж. Стиглер (1911–1991) выступил с теорией «захвата», касающейся некоторых сомнительных сторон государственного регулирования. Отрасль, находящаяся под крышей государственного регулирования, может получить преимущества, связанные с переплетением интересов корпораций и государственных органов, может посадить своих людей в административный аппарат, вторгнуться в разработку регулирующих мер, «захватить» государственный орган. Чиновники, в свою очередь, могут выгодно «трудоустраиваться» в корпорациях. Подобная практика часто возникает там, где отрасль пользуется политическим влиянием или продвинута в технологии, стала своего рода монополистом.

Государственное регулирование обязательно в условиях переходной экономики. В России распространился феномен теневой экономики. Оценки ее неточны, колеблются между 30 и 45% валового продукта. Различия начинаются с исследовательских подходов. Понятно, что речь идет об экономической деятельности, скрываемой или уводимой от статистического учета. Уголовно наказуемым бизнесом являются такие запрещенные виды деятельности, как изготовление оружия, его приобретение и хранение; перевозка и сбыт наркотиков; содержание притонов и т.п. В том же кругу находится финансовое мошенничество. Это «черный», незаконный бизнес. Что же касается теневой, или «серой», экономики, то ее масштабы и формы определить труднее. Она по своей природе является как бы легальной, но скрываемой. Это нарушения валютного, таможенного, налогового законодательств, правил торговли, пожарной безопасности, санитарных норм. Контроль и инспекция за теневой деятельностью требуют значительных усилий и финансовых средств.

Теневая экономика сопряжена не с уголовными действиями, а является, скорее, реакцией на неразвитость рыночных отношений или на слишком тяжелый налоговый пресс. Поэтому мерами пресечения здесь становятся прежде всего экономические и моральные воздействия.

Значителен вес теневой экономики в торговле, сфере услуг, в ряде отраслей потребительского назначения. Теневой сектор сопровождает процесс преобразований планово-централизованной экономики в рыночную, становление рыночных форм и институтов. Теневой бизнес наличествует и во вполне цивилизованных, традиционно-рыночных системах, но там его вес невелик.

Характерно, что социально-экономические преобразования развенчивают старые нравственные ценности. Ранний капитализм произрастал на почве насилия и грабежей, а «первоначальное накопление капитала» практически везде имело полупреступный характер. В тех постсоциалистических странах, где государство оказалось в состоянии помочь зарождению легального рыночного бизнеса, защитить его, отработать приемлемое законодательство, теневой сектор пошел на убыль.

Некоторые авторы утверждают, что упадок власти прямо пропорционален росту государственных расходов на управление. В работе «Пределы свободы: между анархией и Левиафаном» лауреат Нобелевской премии Дж. М. Бьюкенен определяет контуры необходимого государственного регулирования в виде гражданского договора по поводу управления благами и услугами совместного потребления. Поскольку, однако, штамм Левиафана сохраняется, необходим свод законов, позволяющий ограничить произвольные действия бюрократии*.

* Buchanan I.M. The Limits to Liberty: Between Anarchy and Leviathan. Chicago, 1975. Сравнение государства с Левиафаном впервые использовал Томас Гоббс, английский философ XVII в.
По мере совершенствования системы государственного регулирования вырисовываются два противоположных начала:

давление фискальной, директивной политики, творимой чиновниками, претендующими на монополию в области принуждения и его реализации;

меры индикативного воздействия, осуществляемого в основном посредством кредитно-денежной политики, направленной на создание условий, при которых экономический субъект сам выбирает путь, соответствующий государственным интересам.

Особенно большое социальное возбуждение вызывает рост численности чиновников. Повсеместный рост бюрократии позволяет некоторым исследователям не без сарказма использовать аналогию с «размножением кроликов».

В управляемой (командной) экономике администрация обладает максимальной властью, создает программы для тех, кто находится от нее в зависимости, но она неспособна к рациональному согласованию спроса и предложения со стороны многомиллионных товаропроизводителей и покупателей, к учету ограниченности ресурсов (В. Ойкен). Эта система лишает людей свободы экономического выбора, а также освобождает от ответственности, что рано или поздно порождает бедность*.

* См. также: Мизес Л. Социализм. М., 1994. Ч. II.
Рассматривая экономические системы, тяготеющие к свободному рыночному хозяйству, ученые приходят к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: самой эффективной является система с максимальной свободой и минимальной экономической властью.

Веру в то, что правовая и административная экономическая политика может достичь желаемого, Ойкен считает наивной. Но скептицизм оказывается менее оправданным, если предположить, что экономическая политика становится аппаратом взаимозависимых действий, в то же время оставаясь конформной по отношению к рынку. И денежная, и кредитная, и валютная, и антимонопольная сферы не только взаимозависимы, но и обязательно имеют социальную подоплеку.

Общий вывод Ойкена: целесообразным является сужение сферы государственного регулирования. С ним солидаризировался создатель послевоенного «германского чуда» Л. Эрхард, практически воплотивший в жизнь заветы своего учителя. Регулирование, в отличие от конкуренции, должно быть дозированным.

И еще на один аспект государственного регулирования, сформулированный более поздними исследователями и носящий загадочное название теоремы эффективности государственной политики, следует обратить внимание. Смысл ее таков: в условиях рыночной экономики, гибких цен и зарплат заранее известные правительственные действия не могут решительно воздействовать на объемы производства и занятости. Если политика предсказуема, то она, как правило, малоэффективна – более результативны неожиданности.

Представители разных теоретических направлений в разной степени используют инструментарий, который преподаватели, как правило, подразделяют на три группы:

Директивные методы, в числе которых находятся налоги и другие фискальные средства распределения государственных расходов.

Монетарная политика, включающая операции на открытом рынке (с ценными бумагами), манипулирование процентными ставками и банковскими резервами, прямое воздействие на денежную массу.

Воздействие «со стороны предложения» посредством налоговых доходов, дерегулирования экономики, умелой переподготовки рабочей силы и других способов влияния на рынок труда, контроль за взаимозависимостью цен и заработной платой, свободой торговли.

Эти рычаги экономической политики используются не только в разной степени, например, монетаристами и государственниками, но и само «нажатие кнопки» предполагает осторожность и дискреционность, т.е. дозированное и гибкое вмешательство.

«Не цели являются предметом решения, но средства, к ней ведущие», – говорил еще Аристотель.

3. Теория общественного выбора

Возрождение институционализма

Пионерами этого американского направления в экономике считают мятежного и загадочного Торстена Веблена (1857–1929), выходца из старинного рода и «склонного к буйству и ереси», Джона Коммонса (1862–1945) и известного своим дерзким отношением к оппонентам, ученика Веблена Уэсли Митчелла (1874–1948). Эти и многие другие приватные особенности «духовных отцов несогласия» можно найти в монографии Б. Селигмена «Основные течения современной экономической мысли», переведенной на русский язык еще в 1968 г.

Обратимся, однако, к новаторским идеям институционалистов начала XX в. Веблен получил международную известность своей «теорией праздного класса», созданием естественно-классификационных систем в человеческом обществе. Джон Коммонс известен анализом коллективных институтов, а также межгрупповых связей, сделок и противодействий. У. Митчелл, эмпирик по натуре, увлекался психологией и антропологией, позволявших вскрыть поведенческие рефлексы человека. Крайний эмпиризм Митчелла проявился в создании Национального бюро экономических исследований, разработке конкретных методик прогнозирования (базовых точек). Из крупных исследований У. Митчелла известны «Золото, цены и заработная плата» и «Лекции о типах экономических теорий».

Смена вех в приверженности к тому или иному направлению во второй половине XX в. происходит стремительно. Институциональная мысль уходит на время в сторону, уступая дорогу неокейнсианству и монетаризму. Но в 80-е гг. обнаруживается возрождение институционализма, меняются его терминологические обозначения: на передний план выходит «новый институционализм», «конституционализм». Институциональное направление стало прародителем теории общественного выбора.

Институционализм сочетает множество направлений и фрагментов. Предметом анализа являются группы или организации, самые разные по своему содержанию, интересам, поведению. Все эти институты являются элементами общественных связей. Перед исследователями стоят две задачи: во-первых, найти регуляции зависимостей между общественными связями – с одной стороны, и драматическими эпизодами в истории, структурными кризисами, войнами, столкновениями классов или групп – с другой. Причем каждой институциональной группе приходится впоследствии оправдываться в экономической целесообразности поступков. Второй задачей институционального анализа остается выбор экономически оптимального, эффективного политического решения.

Сегодняшняя российская экономическая наука находится под заметным влиянием институциональных идей. Профессор Ю. Ольсевич озаглавил свою статью «Институционализм – новая панацея для России?». (В конце фразы автор ставит знак вопроса.) На наш взгляд, панацею вообще следовало бы заменить надеждой или «рациональным ожиданием»*.

* Вопросы экономики. 1999. № 6.
Среди смелых и порой весьма неожиданных для России рекомендаций можно задуматься над следующими:

– Какова польза вступления на путь независимости от МВФ и отстраненности от экономических подсказок Запада?

– Прежний политический режим не соответствовал проведению радикальных реформ, но для них, как свидетельствует опыт, нужна сильная власть, которая была бы в состоянии проводить в жизнь ею же принятые законы.

– Очевидным становится несоответствие между отходом от либерализма и восстановлением регулируемой экономики, с одной стороны, и ослаблением демократического начала в экономике – с другой. Но не следует ли задуматься над тем, что в известных условиях именно жесткое экономическое регулирование необходимо для защиты демократии?

Выбор свободный и рациональный

Один из современных физиков заметил, что «невысокая стена привычек отделяет нас от открытия, но из миллионов, проходящих мимо этой стены, редко кто догадывается, что через нее можно перешагнуть». Экономическим открытием, перешагнувшим через стену традиций, стало выдвижение теории общественного выбора, основоположниками которой явились американские экономисты Дж. Бьюкенен (род. в 1919 г.) и К. Эрроу (род. в 1921 г.), ставшие лауреатами Нобелевской премии*.

* Книга К. Эрроу «Общественный выбор и социальные ценности» опубликована в 1951 г., а первая книга Дж. Бьюкенена и Г. Таллока «Расчет согласия» увидела свет в 1962 г. К. Эрроу получил Нобелевскую премию по экономике в 1972 г., Дж. Бьюкенен - в 1986 г.
Основателей социального выбора упрекают в экономическом империализме, вторжении в области социологии, права, этики и других отраслей общественного знания. Но в данном подходе просматривается простая логика: ведь речь идет о выборе рациональных форм общения. В любом поведенческом акте – от покупки товара, изменения прически, завода домашних животных, подписки на СМИ до принятия жизненно важных решений – мы совершаем выбор. Отсутствие альтернатив возникает лишь в тюрьме.

Теория, сформировавшаяся в виде экономической, вырвалась на простор, получила междисциплинарный характер, стала новым свидетельством условности наших классификаций. Ключевой в теории выбора является идея универсальности процесса обмена – товарами, услугами, информацией, знаниями, возможностями и т. д.

Непривычным являются подходы и методы анализа. В речи, произнесенной Бьюкененом при вручении ему премии и озаглавленной «Основной закон экономической политики», наш лауреат вспомнил о вечном вопросе социального порядка: «Как мы можем жить вместе в мире процветания, гармонии и сохранить нашу свободу автономных экономических субъектов, которые могут и должны иметь свою собственную систему ценностей».

Для человека XX в. характерно шизофреническое отношение к государству. Двойственность является наследием противостояния двух культурных пластов: идей просвещения, уходящих корнями в глубь веков, и практики социализма. Человек-просветитель чувствует себя, с одной стороны, независимым от государственной власти, но с другой – рабом, заключившим всего-навсего контракт со своим сюзереном.

Но однажды получившего свободу трудно лишить памяти. Сегодня вполне уместной стала концепция «контролируемого Левиафана». Эффективный контроль за действием правительства может быть установлен при истинном единодушии индивидов, и он не тождествен распространенному правилу принятия решений на основе голосующего большинства. «Если индивидуального согласия каждого не требуется для принятия решений, которые затем будут навязываться силой, то отдельный человек оказывается незащищенным от чуждой ему власти, не имеет возможности предъявлять претензии, а его право выбора будет эксплуатироваться другими».

Свобода выбора – это путеводитель экономического человека: покупатель выбирает товар, инвестор – объект для капиталовложений, работающий по найму – интересную и хорошо оплачиваемую работу, род занятий и место работы. Свобода выбора – это и ключевая тема демократии, превращающей экономического человека в избирателя. Для законодателей свобода выбора состоит в предпочтении одного решения другому, для чиновника – это выбор методик и инструментов для реализации принятых решений.

Выбор, в том числе и общественный, основан на индивидуальных предпочтениях, общественное сознание – это сознание совокупности индивидов. Коллективные решения происходят из расчетов индивидов, для которых действовать сообща представляется более рациональным. В то же время, находясь в группе, человек ограничен решениями, которые он принимал как член коллектива. В узком, нацеленном на суть понимании теория общественного выбора занята процессами принятия политических решений, демонстрируя тем самым тесную связь между экономическим, политическим и психологическим мотивами поведения.

Задача политики, считает Бьюкенен, состоит в определении правил поведения и рамок дозволенного, т.е. мандата, получаемого субъектом. Политика – это сфера отношений субъектов и государства.

Какое место в системе политических отношений занимают экономисты? Обычный ответ: экономисты дают советы своим «деспотам-благотворителям» – по мнению Бьюкенена, ушел в прошлое. Коллеги-экономисты обязаны прежде всего изучать структуру принятия решений вообще и в области государственных финансов в особенности.

Предпосылками анализа в теории выбора являются методологический индивидуализм (1), экономический человек (2) и понимание политики как процесса обмена (3).

Исходным и конечным пунктами общественного развития выступает индивид. Поведением экономического человека (термин был введен еще А. Смитом) движет эгоизм, «самоинтерес». Человек раньше становится покупателем, чем избирателем. Действиями экономического индивида управляет стремление к предельной полезности. Реализовать эту цель он может лишь в ограниченных рамках своего дохода. Экономическому человеку свойствен рационализм и стремление к максимизации возможного.

4. Принятие решений

Экономическая мотивация поведения, как правило, кажется простой и даже вульгарной. Тем не менее она присутствует, в прямой или косвенной формах, и на уровне государственной политики.

Обратимся к банальному треугольнику принятия государственных решений.

Рис. 10
В социальном смысле государственное регулирование – это воздействие политических структур на субъектов национального хозяйства. Но здесь в дело вступает социально-психологический фактор, включающий национальный менталитет и традиции, степень рациональности ожиданий у публики, доверия к действиям правительства и т.д.

На схеме показан поток регулирующего импульса.

Рис. 11.
Избиратели знакомятся с программами кандидатов и выражают свои предпочтения путем голосования. В России до сих пор распространена так называемая «личностная ориентация», нам нравится сам человек-кандидат, а его программа менее существенна. Это лишний раз свидетельствует, что до свободы мы пока не доросли. Иногда выборы демонстрируют разгул «коллективного бессознательного», превращаются в балаган. «Бачили очи, що куповалы» – так высказался однажды один из журналистов по поводу жалоб белорусских коллег. Итак, избиратель реализовал свое право.

Законодательная власть определяет диапазон действий для исполнительной власти, и чиновники осуществляют те или иные акции в рамках своего мандата. Они управляют сбором налогов и расходами государства. Избиратель отстранен от конкретных управленческих процессов, но может оказывать влияние через лоббирующие группы, СМИ и т.п.

Бюрократия – это государственная служба, существующая за счет налогов.

В политической жизни понятие власти связано с организациями и учреждениями (бюрократическими структурами). У них существует разделение труда или ролей, складывающееся на основе освященных временем правил и обычаев. Оно определяет место каждого в иерархии власти, порядок соподчиненности. В бюрократической системе преобладают формальные методы работы, распространено выражение преданности данному учреждению со стороны его сотрудников.

Каждый сотрудник выполняет определенный круг обязанностей. Возможности завоевать влияние определяются доступом к информации. Ведущие сотрудники авторитетны потому, что они осуществляют контроль за доступом к информации.

Общим недостатком бюрократии является неопределенность целей ее деятельности и, соответственно, средств достижения. В организации складывается собственная жизнь, при которой особое внимание уделяется строгому и даже мелочному соблюдению правил.

Бюрократия обезличивает отношения между людьми, слепо подчиняется власти. Сотрудники практически отчуждены от результатов своего труда, как бы нейтральны, что укрепляет их приверженность к иерархии должностных лиц.

Конфликты, возникающие внутри бюрократической организации или между ними, порождаются конкуренцией, распределением вознаграждений, иррациональной несовместимостью работников.

«Несмотря на все недостатки бюрократии, – пишет Н. Смелзер, – мы стали настолько от нее зависимы, что, вероятно, невозможно с этим покончить. Поэтому в будущем нас, скорее всего, ждет расширение бюрократического пространства»*.

* Смелзер Н. Социология. Пер. с англ. М., 1994. С. 196.
При этом аппарат государственного управления не лишен, как и все люди, стремления к обеспечению собственного благосостояния. В психологии чиновника происходит сближение между общественно полезными и личными интересами, зачастую последние как бы принимают вид общественных (в том числе и цель собственного переизбрания или продвижения по служебной лестнице). «Хорошо оформленная общественная система, – пишут авторы американского учебника по экономике, – это та, в которой люди, управляющие государством, ориентированы на достижение интересов общества при реализации своих собственных целей; система, в которой действует та же невидимая рука, как и на конкурентном рынке»*.

* Фишер С., Дорнбуш Р., Шмалензи Р. Экономика. Пер. с англ. М., 1993. С. 68.
Джеймс Бьюкенен предложил распространить рыночные категории на анализ политических процессов, выступил с понятием политического рынка. Бюрократические структуры стремятся к максимизации бюджетов своих учреждений. Причины, ими движущие, не нуждаются в объяснении. Между объемом оказываемых услуг и бюджетом учреждения прямой связи нет, бюрократия обменивает свои услуги на весь бюджет, цены на единичную услугу не существует, бюрократию не заботят также и «издержки производства» той или иной услуги. Поэтому точка равновесия спроса на услуги государственного учреждения и их предложения находится на пределе максимизации бюджета, покрывающего издержки в целом. В этих условиях оценка эффективности затруднительна. Сторонники социального выбора предлагают в целях повышения эффективности использования общественных средств, идущих на содержание бюрократии, ввести, условно говоря, сдельную оплату труда в госучреждениях.

Общая схема: избиратели – законодатели – исполнители достаточно условна, но она, по крайней мере, выражает тот факт, что между политическими решениями и их реализацией, между политикой и экономикой находится связующее звено в виде социально-психологического фактора, что зависимость между политикой и экономикой не является прямой и непосредственной. Отставание с получением эффекта от политических действий понятно и неизбежно, но общественное сознание может вообще отвергнуть решения, в особенности если люди не верят правительству. К тому же в смутные времена возникают своеобразные социально-психологические кризисы. Вызванные переменами и психологической неустойчивостью, они могут сломать механизм политического воздействия.

Всматриваясь в схему, мы приходим к заключению о неизбежности лагов, т.е. промежутков времени, необходимых для адаптации; периодов более или менее длительных, выражающих непростые связи между экономикой и политикой.

Проблема политических лагов многомерна. Она включает так называемый «лаг обнаружения», время между возникновением симптомов опасности (кризиса, перегрева конъюнктуры и др.) и их установлением политическими органами; промежутков между обнаружением и принятием решения; между решением и действием. Затем начинается второй акт – адаптация к ним социальной среды, степень общественного согласия.

Порой лаг настолько длителен, что конечный результат оказывается противоположным искомому. Подобные ситуации возникали не только в России; лаги снизили, например, эффективность антиинфляционной политики правительства Кеннеди в США.

Лаги относятся к тем «бродячим сюжетам», которые встречаются повсеместно, по большей части имеют общую социально-психологическую природу. Словарь Макмиллана классифицирует следующие виды лагов: адаптационный, административный, внешний и внутренний, рациональный, промежуточный, распределительный, сельскохозяйственный, лаг обнаружения, геометрического размещения, кубического уравнения.

При проведении административных реформ первостепенным становится минимизация политических рисков. Эта проблема заботит и правительство России. В числе необходимых предпосылок называют создание и использование так называемых согласительных механизмов на уровне трехсторонней комиссии или рабочей группы, состоящей из представителей правительства, Думы и Совета Федерации. Отрицательным обстоятельством здесь является возникший в конце 90-х гг. подрыв доверия между этими тремя уровнями власти. Политические риски инспирируются существованием региональных элит, сложными отношениями между 12-15 экономически более развитыми регионами-донорами и другими членами Федерации, центральной властью.

Минимизации политических рисков в России могут способствовать активное публичное обсуждение проектов реформирования верховной власти, поддержка созданого в 2000 г. Фонда развития региональных финансов (в особенности путей компенсации потерь для регионов-доноров), упорядочение общего бюджетного устройства страны, а также бюджетозамещающий займ Мирового банка (МБРР), направленный на оздоровление в 2000-2004 гг. региональных финансов.

Завершая разговор о противоречивом единстве государства и рынка, задумаемся над терминологией. Читатель, по-видимому, уже заметил, что для описания этого взаимодействия мы употребляли такие словосочетания, как государственное присутствие в экономике, экономическая роль государства и государственное вмешательство в экономику. Некоторые исследователи полагают, что использование последнего термина возможно лишь там, где государство подменяет рынок, ограничивает конкуренцию*. Но если государство выступает гарантом рыночной экономики, то оно органично вписывается в правила рыночного поведения.

* Пороховский А. Экономически эффективное государство: американский опыт. // Вопросы экономики. 1998. № 3.
И еще одно терминологическое уточнение нам представляется полезным. Что значит сильное, всемогущее государство?

Если оно просто объявляет себя таковым, то это напоминает разговор из Зазеркалья. «Я духов вызывать могу из бездны, – провозгласил один; и я могу, и каждый это может. Вопрос лишь в том, откликнутся ль они на зов, – заметил скептик».

Если иметь в виду экономическую сторону, то речь, по-видимому, должна идти о гарантиях национальной экономической безопасности, не нарушающих свободную игру рыночных сил. Сильным может быть только экономически эффективное государство, в котором действует принцип затраты-выпуск и каждый доллар налоговых поступлений используется с предельным результатом, т.е. сильное государство заботится о социальном благополучии налогоплательщиков. Позднее мы встретимся с имеющимся в западной практике расчетом эффективности государственной политики.

Вопросы для обсуждения

1. Какое определение экономической политики вы предпочитаете?

2. Как можно систематизировать исторические особенности государственного присутствия в экономике России?

3. Какие формы экономической политики вы знаете?

4. Каков механизм «проникновения» политики в экономику?

5. Чем отличается процесс приватизации в странах переходной экономики?

6. Социальное учение и социальное регулирование.

Джеймс Макджилл БЬЮКЕНЕН – создатель теории общественного выбора

Дж. М. Бьюкенен родился в 1919 г. в маленьком провинциальном городке штата Теннесси. На формирование его характера, общественных взглядов, профессиональной ориентации влияли как традиции, так и текущие общественные проблемы США. Детство и юность, проведенные в типичном южном городке, заложили особые черты характера, отличные от психологии людей американского Северо-Запада. Разорение в 30-х гг. семьи рано заставило самостоятельно зарабатывать деньги на оплату учебы в местном учительском колледже, который дал специализацию в области математики, общественных наук и английской литературы. Интерес к языкам сохранился на всю жизнь, немало работ было переведено Бьюкененом с немецкого и итальянского. Как лучший ученик, Бьюкенен воспользовался правом на стипендию для продолжения образования на экономическом факультете Университета штата Теннесси, закончив его в 1941 г. со степенью магистра.

Вторая мировая война прервала научную карьеру: он был призван в армию, прошел в Нью-Йорке курс подготовки на звание военно-морского офицера, а затем частичное обучение в военно-морском колледже. Во время войны служил на Тихоокеанском флоте.

После войны начался новый этап его академической деятельности. Джеймс поступает в Чикагский университет, один из престижных учебно-научных центров страны. По признанию Бьюкенена, посещение курса по теории цен известного профессора Ф. Найта «превратило социалиста либерального толка» в «ревностного адвоката рыночной экономики». Именно в этой цитадели американского консерватизма он получил ученую степень доктора экономических наук за работу по теории и практике государственных финансов. Важнейшее влияние на формирование общественно-научных взглядов Дж.М. Бьюкенена оказало знакомство с диссертацией К.Викселля о налогообложении (1896), которую он случайно обнаружил на библиотечной полке, а затем перевел с немецкого языка. Его воображение поразило представление о политике как процессе сложного взаимовыгодного обмена между гражданами и различными структурами, которые создаются для организации общества.

Другим важным событием в жизни Бьюкенена этого времени была научная командировка в 1955–1956 гг. в Италию и знакомство с экономической теорией и практикой военной и послевоенной Европы. Именно в этот период в центре внимания молодого ученого оказались проблемы экономической демократии, а также анархии и тоталитаризма в крайней форме фашистского государства. Идея о плодотворности применения методов экономического анализа для исследования государственного сектора, в частности экономической роли государства, наметила выход на общий с кейнсианством предмет исследования.

В 1955–1968 гг. Дж.М. Бьюкенен был профессором экономической теории и директором политико-экономического центра Т. Джефферсона в Университете штата Вирджиния. Одной из характерных черт научной деятельности Бьюкенена является способность оценить новые идеи, перспективность научных направлений, умение работать в группе, не растворяясь в ней. Все это способствовало превращению университета и политехнического института штата Вирджиния в один из центров современной научной жизни США.

Еще во второй половине 40-х и в 50-х гг. большая группа исследователей стала активно использовать в оценке неэкономической деятельности людей такой чисто экономический метод анализа, как закон максимизации полезности. Дискуссии шли о природе национального хозяйства и его системе ценностей, о границах экономической демократии. Бьюкенен принимал активное участие в этих спорах, твердо придерживаясь убеждения в том, что основу общества составляет индивидуальный (частный) субъект, способный принимать ради своей выгоды рациональные решения, которые в конечном счете оказываются выгодны всему обществу. В этой концепции национальная экономика предстает как сумма частных хозяйств, добровольно отдающих выполнение отдельных своих функций государственным органам.

Этой позиции противостояло мнение другой группы молодых исследователей, среди которых был будущий Нобелевский лауреат К. Эрроу. В работе 1949 г. «Общественный выбор и индивидуальные ценности» последний выдвинул идею о развитии в ходе исторического процесса национального хозяйства как единого социального организма, в котором отдельные частные хозяйства становятся частью целого, имеющего свою систему ценностей. Традиционному понятию национального хозяйства как суммы частных хозяйств было противопоставлено понятие совокупности этих хозяйств.

В 1962 г. в соавторстве с известным политологом Г. Таллоком Дж.М. Бьюкенен опубликовал монографию «Расчет согласия: логические основания конституциональной демократии». В единую логическую структуру были интегрированы применение модели «максимизации полезности» к исследованию политического выбора и подход к политике как к процессу рыночной торговли.

В отличие от традиционных исследований экономики в теории общественного выбора исследуется рынок политический, на котором взаимодействуют политики, избиратели и государственные бюрократы. По аналогии с традиционным рынком товаров и услуг в качестве продавца здесь выступает политик, в качестве покупателя – избиратель, а государственный служащий выполняет посреднические функции. Политики предлагают пакеты различных программ действия, избиратели расплачиваются, в случае покупки, своими голосами. По мнению авторов, купля-продажа предвыборных программ составляет суть современной представительной демократии.

Главным стимулом, определяющим поведение политиков, является погоня за голосами избирателей. Самый легкий путь завоевания голосов – это обещание политика дать людям то, что они хотят. Политик, игнорирующий желания избирателей, является такой же редкостью, как продавец бикини в Арктике.

Так как в экономике и политике действуют люди, то в своих решениях на любом месте действия они руководствуются личной выгодой, самоинтересом. Отсюда вероятность политического выбора будет обратно пропорциональна личным затратам политика, избирателя, бюрократа и прямо пропорциональна предполагаемым личным выгодам.

За кого из политиков предпочтет голосовать избиратель? Конечно, на его выбор повлияют телевизионный имидж, внешняя простота и честность, искусство общения и т.д. Однако принцип самоинтереса заставляет каждого избирателя производить расчет, сравнивая то, что политик обещает сделать для него, с тем, сколько избирателю лично будет это стоить. При прочих равных условиях избиратели предпочитают поддерживать на выборах тех кандидатов, которые склонны обеспечивать гражданам больше услуг и социальных платежей по сравнению с чистыми личными расходами каждого из граждан на реализацию предвыборных программ. И наоборот, чем больше для избирателя вероятные чистые расходы, связанные с реализацией конкретной программы, тем менее склонен избиратель поддерживать данного политика.

Авторы рассматривают процесс демократического принятия общественного решения, варианты процедур общественного выбора. В частности, исследуются возможности различных систем голосования при принятии решения: единогласие, квалифицированное и простое большинство голосов.

В 1975 г. выходит вторая крупная работа Дж.М. Бьюкенена, имевшая большой общественный резонанс: «Границы свободы: между анархией и Левиафаном». В ней он вновь возвращается к проблеме демократического выбора в связи с драматическими событиями истекшего десятилетия. В частности, анализируется классический парадокс индивидуальной свободы: защита требует ограничения права действовать с ущербом для остальных граждан. Без решения этой проблемы общество начинает скользить или к тоталитарному государству, или к экономической анархии и хаосу. Если общество отрицает выбор между тоталитаризмом и анархией, то для него остается возможность использования государства. Во-первых, для поддержания условий безопасности и порядка, а также комплекса правил, в рамках которых люди могут действовать, не нанося ущерба друг другу, и, во-вторых, для поддержки процветания путем производства так называемых общественных товаров. Так была поставлена проблема выбора обществом пропорции между государственным и частным секторами производства, между индивидуальным, групповым и общественным пользованием товарами и услугами. Обществу приходится решать, какие товары и услуги не могут быть созданы вообще или не могут быть созданы хорошо индивидуальными усилиями.

Большой интерес представляет постановка вопроса об уровне компетентности, необходимом для выполнения государством указанных функций и для выбора модели реформирования экономики. Некомпетентность государственных органов раскрывается на примере автобуса, идущего маршрутом к экономическим реформам. Автобус может и не доставить пассажиров к объявленному конечному пункту, если водитель не знает, как туда попасть, или не хочет этого делать из-за отсутствия необходимого стимула. Последнее особенно приходится учитывать при выборе модели экономической реформы.

В итоговой крупной работе 1989 г. «Исследование конституционной демократии» Дж.М. Бьюкенен делает акцент на природе товаров общественного производства и пользования, выгоды которых разделяются равно и одновременно всеми людьми (чистый воздух, вода, парки и т.д.), а также на необходимости установить оптимальное отношение между частным и общественным секторами экономики в конкретных обстоятельствах места и времени. Решения о развитии производства общественных товаров должны приниматься коллективно, как в отношении расходов на их производство, так и в отношении налоговых источников покрытия этих расходов.

Среди других публикаций Дж.М. Бьюкенена можно отметить цикл исследований государственных финансов, в который, в частности, входят: «Политическое наследие лорда Кейнса» (1977), «Власть налогов: теоретическое обоснование финансовой конституции» (1980), подготовленную совместно с X. Джерри Бренненом. Оказывается, обществу приходится делать выбор в процессе принятия государственных финансовых решений. При этом отмечается склонность граждан одобрять рост государственных расходов по социальным программам, но противиться росту налогов, пополняющих доходную часть бюджета. В итоге экономический эгоизм каждого из граждан превращается в причину растущего дефицита государственных бюджетов, кризиса современных систем государственных финансов, необходимости реформирования государственных финансов. Бьюкенен предлагает свою программу уменьшения бюджетного дефицита: погашение государственного долга и ограничение роста денежной массы. В последнем его программа сближается с современным монетаризмом.

В работах Бьюкенена находит признание растущее значение различных неэкономических институтов в процессе принятия общественных решений. В этом смысле его работы повлияли на распространение в общественном сознании метафоры «невидимая нога», которая используется для обозначения политических и правовых сил, действующих в пользу определенных общественньгх групп в унисон или против сил экономических.

Дж.М. Бьюкенен получил международное признание в качестве ведущего специалиста в области применения экономических методов анализа к сферам, традиционно относящимся к политологии. По мнению Шведской королевской академии, «основное достижение Бьюкенена состоит в том, что он постоянно и настойчиво подчеркивал значение фундаментальных правил и создал концепцию политической системы как процесса обмена с целью достижения взаимной выгоды». В решении Нобелевского комитета 1986 г. сказано также, что премия ему присуждается за «исследование договорных и конституционных основ теории принятия экономических и политических решений».