Сосновский Б.А. Психология. Учебник для педагогических вузов Под ред

• Название: Учебник для педагогических вузов Под ред
• Анкор: Сосновский Б.А. Психология
• Дата: 09.03.2022
• Размер: 4.19 Mb.
• Имя файла: uchebnik_sosnovskogo.doc
• Тип: Учебник; #388747
• страница: 20 из 62

эмоциональная «окраска» слова, т.е. субъективное переживание, которое связано у личности с данным словом (его значением и смыслом). В реальной речевой практике смысл и эмоция, конечно, слитны, даны в одной яркой субъективной картинке. Однако с теоретической точки зре­ния различение этих понятий вполне обоснованно и практически необходимо.

Смыслы и эмоции существуют рядом, субъективно вместе. Но они возникают и функционируют в разных обстоятельствах, в раз­личных отношениях с другими психическими явлениями, привяза­ны к разным интервалам времени. Смыслы рождаются в структуре деятельности. Эмоции связаны с деятельностью несколько по-дру- гому, но могут существовать и вне какой-либо конкретной деятель­ности человека по личному желанию, устоявшейся привычке к пе­реживанию.

Взять, к примеру, такое слово, как «отпуск». Его смысл для лично­сти относительно устойчив. Тогда как связанные с отпуском эмоции являются, вероятно, более разнообразными и переменчивыми.

Будучи отнесенными в речи к одному и тому же слову, смысл и эмоция по-разному направлены, т.е. выделяют для личности некие разные аспекты общего предмета (объективного значения слова). Следует различать, например, эмоцию страха и смысл страха, пере­живание удачи и ее смысл, чувство патриотизма и смысл патрио­тизма. Смысл, положим, прогулки под дождем может сочетаться в индивиде с самыми несхожими эмоциями по отношению и к про­гулке, и к дождю.

Смысл, как отмечалось, выражается в значениях. Но и словесное выражение эмоций возможно лишь посредством системы объек­тивных значений. Однако экспрессии переживаний много обшир­нее слов как таковых. Это и интонации, и слоговые перестройки, и частотные модуляции в речи, не говоря уже о мимике, жестах и других паралингвистических средствах выражения человеческих чувств, да и общения в целом. Отсюда определенная «невысказан- ность» эмоций, равно как и всей субъективности психики.

Всякий язык по определению объективен, он дает лишь некий перевод, замещение, в чем-то искаженный вариант субъективного «оригинала» психики. Поэтому языковые проблемы: семиотиче­ские (знаковые) и семантические (смысловые) актуальны и значи­мы для всей психологии, а не только непосредственно для психо­лингвистики. В результате в современной психологии получают все большее распространение всевозможные средства психосеман­тического изучения самых различных свойств и явлений, личности в целом.

Традиционные для психологии вопросы заключаются в том, от­чего получается речь, как мысли преобразуются в слова, каким об­разом внутреннее, субъективное превращается во внешнее, матери­альное. Такой процесс, называемый экстериоризацией, проходит ряд условно выделенных этапов, которые характеризуют психологию речевого высказывания.

Обозначим основные этапы перехода от психического к мате­риальному, речевому.

1. 
   Для возникновения всякой деятельности необходим, как из­вестно, мотив, поэтому и речь «начинается» с наличия актуализи­рованного мотива, который во многом определяет особенности бу­дущего высказывания, его построение, экспрессию, даже содер­жание. Кроме того, только знание мотива позволяет слушателю по-настоящему понять: что и, главное, почему, зачем говорит чело­век. Вслед за А.Р. Лурией можно привести такую, достаточно ук­рупненную и ориентировочную градацию мотивов речевого выска­зывания, идя в направлении от простого к сложному.
   

Во-первых, это острое эмоциональное переживание, аффектив­ный взрыв, побуждающий высказаться обязательно и немедленно, зачастую без постановки осознанной цели. Таким мотивом могут стать острая обида, гнев, оскорбленность. внезапная радость и дру­гие аналогичные эмоции, которые требуют незамедлительного по­веденческого, в том числе речевого, «выхода», разрядки. Подобная отчетливо эмоциональная мотивация речи не так уж редка в обы­денной жизни. Хотя следует иметь в виду, что эмоции обязательно участвуют практически в любой человеческой деятельности, в каж­дом живом высказывании, не всегда выступая в непосредственном качестве «побудителя».

Во-вторых, мотивом речевого высказывания может выступать чу­жое требование или желание, когда индивид должен ответить на чей-то вопрос, участвует в диалоге. Такой мотив является, по сути, социализированным и распределенным между двумя говорящими. Мера субъективной «желательности» говорить, собственная моти­вированность личности при этом самая различная, отчего суще­ственно зависит и ее речь. Тут могут быть и однозначные ответы по типу неохотного «бурчания», и упоенное взаимное прерывание собеседников, разговор взахлеб, «хором».

Третью, чрезвычайно обширную и разнообразную группу состав­ляют так называемые интеллектуальные мотивы, связанные с по­знанием, обучением, мышлением, интеллектом. Эти мотивы принад­лежат уже непосредственно самой личности, хотя, как известно, носят во многом социогенный характер. Преимущественно такой мотива­ции подчинены, например, и детские вопросы «почему?», и речь учи­теля на уроке, и выступление главы администрации, так что в зави­симости от сложности, сформированности и осознанности мотива на «выходе» используются самые разнообразные речевые конст­рукции.

Заметим, что в реальной жизни невозможна работа «чистого» интеллекта. Это относится к одноименным мотивам речевых вы­сказываний. К этой группе следует отнести мотивы, опредмечива­ющие практически все социогенные потребности человека, поскольку они неразрывно связаны с работой вездесущего «интеллекта», ви­довой человеческой «разумности». Огромное множество мотивов обеспечивает речевое взаимодействие и общение людей, их воздей­ствие друг на друга, побуждение, убеждение, речевую реализацию эмоциональных отношений и многое другое. Реализация всех функций речи немыслима без соответствующей мотивации.

Наконец, четвертой группой рассматриваемых побуждений к речи можно назвать мотив «уяснения для себя», который, вероятно, отно­сится в целом к предыдущей группе, но характеризуется подчеркну­той направленностью личности «вовнутрь», в собственное состояние или размышление. Это мотив рефлексии, самопознания, интеллекту­альной (с помощью речи) отработки каких-то нерешенных личност­ных вопросов и проблем. Человек говорит не для того, чтобы его поняли слушатели, а больше для того, чтобы самому уяснить, утвер­дить нечто актуальное и личностно значимое. Подобной мотивации, по-видимому, подчинена так называемая эгоцентрическая речь.

Ведение дневника в подростковом или юношеском возрасте так­же, например, мотивируется не желанием автора стать профессио­нальным писателем, а необходимостью уяснения, упорядочивания, систематизации сложных жизненных впечатлений, разом обрушив­шихся на еще не готовую, формирующуюся личность. Да и вполне зрелый, опытный человек зачастую мотивируется в своих рассуж­дениях тем же «уяснением для себя». Это может быть решением «задачи на смысл», на адекватное понимание каких-то внешних или внутренних событий.

Конечно, эти условно выделенные группы мотивации речи не существуют отдельно от всех других. Эта мотивация пронизана неустранимой, видовой социальностью личности и в реальности пе- рекрешивается со всеми другими потребностями и мотивами. Мы говорим о возможном преобладании в личности той или иной груп­пы побуждений к высказыванию. В действительности же речь, как _и всякая другая деятельность, является полимотивированной и мно­гоосмысленной, и при ее психологическом анализе необходимо рас­сматривать всю систему, иерархию мотивации личности.

2. 
   Второй этап перехода от идеального к материальному, к речи может быть назван наличием мысли, т.е. самого содержания буду­щего высказывания. Как бы ни велико было желание человека го­ворить, для внятной речи необходимо еще иметь, что сказать.
   

Мысль может быть простой, односложной, констатирующей по типу, скажем, разговоров о погоде. Но может быть развернутой, не­линейной, неоднозначной, требующей для своего словесного выра­жения определенного плана, схемы, логической последовательности, аргументации.

Мыслью может быть, например, какое-то ранее усвоенное, инте- риоризированное личностью научное понятие. Такая мысль свер­нута, редуцирована в сознании человека и имеет две стороны, два аспекта: свой предмет и мысль об этом предмете (Г1.Я. Гальперин). В мысли нет собственно речевого процесса, он обычно не осознает­ся человеком без нужды. Но для того, чтобы высказаться, эту мысль необходимо перекодировать, «развернуть», выстроить, что не всегда производится само собой, автоматически. В отличие от языка, мысль построена нелинейно, динамична по сути, поэтому и предстоящий перевод мысли в слова вызывает сложность. Это может стать осо­бой, мыслительной работой, а может произойти совершенно неосоз­нанно.

Специфика речевого высказывания, таким образом, зависит от самого качества мысли говорящего, от меры его понимания или усвоения. Одно дело — говорить, например, наизусть выученный материал, читать составленный текст, и совсем другая речь выстра­ивается, когда человек как бы размышляет вслух.

3. 
   Третий этап трансляции психического в материальное носит название внутренней речи как некоторого промежуточного преоб­разования, процесса «испарения» идеальной или «чистой» мысли в материальное слово (и наоборот). Внутренняя речь связывает зву­ковой образ будущего слова с его понятым, мысленным значением (выбираемым смыслом). Это как бы «черновик» будущей речи, ко­торый характеризуется не только беззвучностью, но совершенно специфической структурой. Внутренняя речь отрывочна, сокраще­на, свернута, предикативна, т.е. в ней преобладают глагольные фор- ^Мы языка и практически отсутствуют подлежащие. Внутренняя речь
   

не оперирует материальной, знаковой формой слова, а потому явля­ется деятельностью внутренней, психической. Она осуществляется в психических образах, т.е. в тех или иных мысленных обобщениях, и может быть разной степени сложности (подобно мысли).

Например, при определенных мыслительных или речевых за­труднениях школьника внутренняя речь сопровождается нашепты­ванием, жестикуляцией, иными словами, практически пересекается с материальными речевыми средствами, поддерживается, подкреп­ляется ими. Сложность высказывания взрослого человека также приводит к определенному демаскированию, развертыванию внут­ренней речи. Это внешне выражается в затягивании пауз, осознава­емых затруднениях при подборе (или замене) слов, речевых сокра­щениях либо в неоправданных, защитных повторах слов.

Максимально развернутую внутреннюю речь П.Я. Гальперин называл «внешней речью про себя», суть ее заключается в беззвуч­ном, но четком словесно-понятийном проговаривании. В таком слу­чае мышление человека становится достоянием, предметом его со­знания. И наоборот, при отсутствии затруднений в интеллектуаль­ной или собственно речевой деятельности человек не осознает течения процесса, называемого внутренней речью.

Внутренняя речь участвует, конечно, не только в создании внешней речи, но и в работе мышления человека, в функционировании сознания, во всякой усложненной рефлексивной деятельности психики.

4. 
   Заключительным этапом экстериоризации является внешняя речь как некий материальный, языковый процесс, предназначенный для реализации какой-либо функции. Это то объективное, что не­посредственно воспринимается слушателем или читателем и имеет узаконенную грамматическую структуру, лексический строй. Это реальное проявление, использование, «жизнь» языка.
   

3. 
   Основные виды речи и психология ее понимания
   

Речь, как и любое другое сложное явление, можно и нужно клас­сифицировать по разным основаниям. Во-первых, выделяют речь внешнюю и внутреннюю, о различии которых достаточно сказано в предыдущем параграфе. Собственно психология должна бы ис­следовать исключительно внутреннюю речь. Но, поскольку психика как предмет психологии реализует все формы материальной дея­тельности, в том числе внешней речи, психология, конечно, не может оставаться в стороне от их изучения. Все последующие градации речи относятся к ее внешней форме.

Во-вторых, речь подразделяют на устную и письменную по при­знаку ее физического исполнения, по виду материального носителя слова как единицы языка: звук либо письменный знак.

Рассмотрим разновидности устной речи в направлении их ус­ложнения и в очередности формирования в процессе психического развития личности.

1. 
   Самой простой и ранней формой является аффективная речь, название которой обусловлено особенностями мотивации. Такая речь побуждается в основном острой эмоцией, аффектом. Она про­ста, потому что примитивен ее мотив, фактически отсутствует мысль. Это речь по типу междометий, не требующая сложных граммати­ческих конструкций и богатой лексики; существующая как словес­ный выход, прямая экспрессия острого и, как правило, кратковре­менного переживания. Положим, человек внезапно споткнулся, упал и разбил несомый предмет. Что он при этом скажет в первый мо­мент? Конечно же, не то, почему упал и как дорога ему разбитая вещь. Это потом — словесные объяснения, претензии, сожаления, слезы и т.п. Но вначале будут какие-то резкие, неосознанные, как бы взрывные и возмущенные «охи-ахи», односложные ругательства и прочая междометийная лексика. В подобных словах, собственно, нет обозначения конкретного предмета, отсутствует мысль. Это даже не слова, а наборы звуков, принятые людьми для обозначения вне­запной эмоции (позитивной или негативной). В аффективной речи не «срабатывают» ни значение, ни смысл слова. Остается только один речевой компонент — это «захватившая» человека эмоция.
   

В своем чистом виде аффективная речь встречается не так уж часто. Но ее вкрапления в другие виды речи распространены до­статочно широко. Они по-своему выразительны, незаменимы, эмо­ционально заразительны в смысле воздействия на других людей. Некоторые аффективные слова, обороты, фразы могут выступать даже в качестве индивидуально-психологической особенности личности или какой-то специфической группы людей. К этому виду речи близ­ка и так называемая нецензурная лексика.

2. 
   Устная диалогическая речь предполагает наличие собесед­ника, партнера, т.е. какое-либо общение. Формы и вариации диалога могут быть очень разными, даже мало похожими по содержанию, целям, средствам, условиям, участникам, видам контакта. Это, напри­мер, и эмоционально насыщенное общение малыша с мамой, и раз­вернутый философский диалог трагедийных героев на театральной сцене, и стандартные и обыденные, зачастую формальные коммуни­кации по поводу состояния здоровья или погоды, равно как и слож­ные, специфические виды профессионального диалога педагога, юрис­та, психолога-консультанта, логопеда, руководителя.
   

Общим для диалогической речи остается то или иное разделе­ние распределение между участниками мотива общения и его со­держания, мысли, темы. В диалоге проявляются личности обоих участников совместной речи. Поделить побуждения и мысли мож­но по-разному, в разных количественных и качественных соотноше­ниях. Но в любом варианте в диалогической речи всегда присут­ствует ситуативный внеречевой контекст, задействованы неязыко­вые средства (мимика, жесты и др.), поэтому в диалоге возможны, допустимы, а иногда просто необходимы грамматические сокраще­ния, языковые упрощения.

Существует и такое схематическое разделение двух основных разновидностей диалогической речи:

• 
  драматическая речь, которая обладает высокой эмоциональ­ной насыщенностью, богатством внеречевых средств, построена ко­роткими фразами как прямая, разговорная речь;
  
• 
  эпическая речь, возникающая в онтогенезе позднее и явля­ющаяся косвенной, грамматически развернутой.
  

Психологически важно то, что диалог реализуют всегда конкрет­ные, живые люди, поэтому особенности диалогической речи обуслов­ливаются (помимо объективных условий) психологическими особен­ностями ее исполнителей. Психологически решающим фактором может оказаться любой компонент известной нам психологиче­ской структуры личности: от устойчивой направленности до пере­менчивого настроения, от темпераментальных свойств до особенно­стей воображения, от уровня развития речевых способностей до результативности социальной перцепции.

Письменная речь формируется у ребенка позже всех видов уст­ной, на их основе и является психологически самой сложной. Это обусловлено тремя объективными обстоятельствами.

Во-первых, письменная речь имеет особую, графическую, буквен­ную знаковость. Буквы означают (заменяют) звуки, фонемы род­ного языка, которыми ребенок овладевает раньше, чем символикой букв, поэтому происходит совсем не простой перевод звуков в бук­вы, в слоги и написанные слова. Но пишется не так, как слышится. Лингвистические правила письменной речи сложнее и строже, чем каноны устной речи. Таким образом письменная речь качественно отличается от устной, хотя бывает, что человек «говорит, как пи­шет». Неправильно, неудачно сказанную мысль легче исправить, по­догнать к желаемому результату, чем неверно написанное и, тем более, уже напечатанное, опубликованное высказывание. Речь не- реходит в устойчивое, материальное, языковое существование. Из­давна отмечено: «Что написано пером, не вырубишь топором». Кро­ме того, в знаках письменной речи ограничено (по сравнению с устной) количество средств, предназначенных для передачи вне- речевого, личностного, эмоционального содержания. Абзац, знаки препинания, вопросительный и восклицательный знаки — вот, по существу, и все, что имеется в письменной речи для выражения бесчисленного количества оттенков радости, вопросительности, па­узы, акцентирования, выделения и тому подобного разнообразия оттенков смыслов и эмоциональной окраски слов. Конечно, писате­ли и поэты с подобными трудностями вполне справляются. Однако и литературный текст в исполнении профессионального актера, как правило, представляется и воспринимается зрителем и слушателем более выразительным, чем тот же текст, читаемый «про себя».

Вторая сложность письменной речи заключается в физическом