Главная страница

учебник по фольклору 2. Учебник для высших учебных заведений Рекомендовано Министерством общего и профессионального


Скачать 2.7 Mb.
НазваниеУчебник для высших учебных заведений Рекомендовано Министерством общего и профессионального
Анкоручебник по фольклору 2.doc
Дата17.03.2018
Размер2.7 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаучебник по фольклору 2.doc
ТипУчебник
#16786
страница27 из 54
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   54

6. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ БЫЛИН С ДРУГИМИ ФОЛЬКЛОРНЫМИ ЖАНРАМИ2



Как песенный жанр былины взаимодействовали с другими эпическими песнями. Сюжет былины "Дунай" (с трагическим концом) сказитель Т. Иевлев закончил стихами, сходными с бал­ладными.
Умерли Дунай и Настасья, превратились в реки. А далее:

Тут-то они в местечко стекалися.

Тут вырастало два деревца кипарисныих,

Два деревца вместе сплеталися,

Тут на листах было подписано:

"Таково дело случалосе,

Молодым людям на удивление,

А старым людям на утешеньицо". [Рыбн. — Т. 1. — С. 391].
Былина "Садко" на Дону трансформировалась в духовный стих о кающемся грешнике. Стараясь спастись от гибели в мор­ской пучине, Садко кается в трех грехах великих: не почитал свово отца-матерю; с своей кумой родной жил; надругался над ро­дом-племенем. [Новгор. былины. — С. 230—231].
Испытывала былина и влияние лирических жанров. В подхо­дящей сюжетной ситуации в ее текст могло быть введено при­читание.
В былине "Михаила Казаринов" перед татарами-наездниками ходит красна девица,
Русская дсвица-полоняночка.

Молода Марфа Петровична,

Во слезах не может слово молвити,

Добре жалобна причитаючи:

"О злочастная моя буйна голова.

Горе-горькая моя русая коса!

А вечер тебе матушка расчесовала,
Расчесала, матушка, заплетала,

Я сама, девица, знаю-ведаю: ;

Расплетать будет моя русая коса

Трем татарам-наездником". [К. Д. — С. 113].
С поэтикой лирических песен былину сближает часто в ней применяемый прием психологического параллелизма.

На этом художественном приеме построен зачин былины "Василий Буслаев молиться ездил":
Под славным великим Новым-городом,

По славному озеру по Ильменю

Плавает-поплавает сер селезень,

Как бы ярой гоголь поныривает,

А плавает-поплавает червлен корабль

Как бы молода Василья Буславьевича... [К. Д. — С. 91].
Особенно распространена форма многочленного отрицательного па­раллелизма. Например:
Да не бел кречетушко выпархивал,

Не бел горносталюшко проскакивал,

Не ясен соколик тут пролётывал.

Проезжал удалой доброй молодец,

Молодой боярской Дюк Степанович. [Гильф. — Т. 3. — С. 236];

А не темные ли темени затемнели,

А не черныя тут облаци попадали,

А летит ко Добрынюшки люта змея... [Гильф. — Т. 1. — С. 540].
Нередок в былинах композиционный прием ступенчатого сужения образов.

Приведем начало былины "Рахта Рагнозерский":
Как во той ли губернии во Олонецкой,

А и во том уезде во Пудожском,

В глухой деревне в Рагнозере,

Во той ли семье у Прокина

Как родился удалый добрый молодей,. [Азб. — С. 364].

В былине "Алеша Попович":

Князи кладут по сту рублев,

Бояра — по пятидесяти,

Крестъяна — по пяти рублев. [К. Д. — С. 104].
Во многих былинах богатырь прежде, чем выстрелить из лука, заговаривает свою стрелу (обычно воспроизводится текст заго­вора). А в былине "Добрыня и Маринка", сверх того, подробно изображается колдовство:
А берёт-то ли Маринка булатний нож,

Она резала следочики Добрынюшкины,

Сама крепкий приговор да приговаривала:

  • Как я режу эти следики Добрынюшкины,

Так бы резало Добрыни ретиво сердце

По мне ли по Маринке по Игнатьевной.

Она скоро затопляла печь кирпичную.

Как метала эти следики Добрынюшкины,

Сама крепкий приговор да приговаривала:

Как горят-то эти следики Добрынюшкины,

Так горело бы Добрыни ретиво сердце

По мне ли по Маринке по Игнатьевны.

Не мог-то бы Добрынюшка ни жить, ни быть,

Ни дни бы не дневать, ни часу бы насовать.

[Гильф. _ Т. 3. — С. 398-399].
Можно отметить использование пословиц в былинах: Здрав­ствуй женимши, да не с кем спать! [К. Д. — С. 15]; Муж в лес по дрова, а жена замуж пошла! [Рыбн. — Т. 1. — С. 68]; Всякий молодец на веку женится, А не всякому женитьба удавается! [Рыбн. — Т. 1. — С. 82; Рыбн. — Т. 2. — С. 410]; Как ведь с утра солнышко не дпекло, Под вечер солнышко не огреё. На приезде молодца ты не участвовал, А теперь на поезде не участвовать. [Гильф. — Т. 3. — С. 253]; Не хвались, Алёша Поповичев, От двора ли идучи, Похвались, Алёша Поповичев, Ко двору приезжаючи [Гильф. — Т. 3. — С. 615]; Да иной от беды дак откупается, А Чурило на беду и нарывается [Гильф. — Т. 3. — С. 178—179]; Всяк кладет заповедь, да не всяк исполняет. (Эту пословицу сказитель прого­ворил, а не спел). [Астахова. — Т. 1. — С. 252].
Особенно значительна близость былин к волшебным сказкам богатырского содержания. По-видимому, они имели общий ми­фологический источник: богатырскую сказку-песню, генетичес­ки связанную с древнеславянскими мужскими обрядами посвящения
(инициациями). Чудесный конь, которому так много вни­мания уделяют и былина, и волшебная сказка, безусловно свя­зан с древнейшими обрядами и верованиями евразийцев.
"Ригведа" — книга гимнов древних ариев, восходящая к середине 2 тысячелетия до н. э. Она позволяет составить представление о том, что еще тогда конь служил символом нескольких богов и был наделен сол­нечной природой. Жертвоприношение коня совершалось в честь царей. В древнем гимне, посвященном восхвалению жертвенного коня, пели:
Его, подаренного Ямой, запряг Трита.

Индра впервые сел на него верхом.

Гандхарва схватил его поводья.

Из солнца вытесали вы коня, о боги1.
В изображении коня былина иногда заимствовала сказочные формулы. У Тугарина:
У коня-ma ведь из ноздрей да искры сыплются.

Еще из роту ведь у коня дак пламя пышет тут. [Азб. — С. 128].
...Конь под ним как лютой зверь.

Из хайлиша пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит. [Добр. Никитич и Ал. Попович. — С. 201].
В былине "Илья Муромец и Калин-царь", записанной от Т. Г. Рябинина, появился другой сказочный элемент, связанный с конем:
Его добрый конь да богатырский

Испровещился языком человеческим <...>

Конь предупреждает богатыря о том, что у собаки царя Кали­на

Сделаны-то трои ведь подкопы да глубокий

Да во славноем раз-долъице чистом поли. [Гильф. — Т. 2. — С. 28].
Встречаются и другие сказочные вкрапления. Например, в былине о богатыре Потыке (запись XVIII в.) чудесная невеста предстает белой лебедушкой:

Она через перо была вся золота,

А головушка у ней увивана красным золотом

И скатным земчугом усажена. [К. Д. — С. 116].


В период продуктивного функционирования былина могла усваивать целые сказочные сюжеты.
Еще В. Ф. Миллер обратил внимание на сказочный характер былины о Садко, побывавшем в подводном царстве. Миллер писал: "Связь мор­ского царя с музыкой, совершенно отделяющая его от водяных, о музы­кальных симпатиях которых ничего не известно, тесно сближает его с финским Ahti и служит — для нас по крайней мере — достаточным доказательством вторжения его в русскую былину из финских сказаний"2. Сюжет, известный в эстонском и финском фольклоре, перешел к новго­родцам. Но поскольку у русских одной из самых популярных была собст­венная сказка о морском царе (СУС 313 А, В, С, "Чудесное бегство"), то заимствованная версия сюжета приняла форму былины.
В XIX — начале XX в. сюжеты былин сами становились дос­тоянием сказки. Так, былина о Садко получила вторичное су­ществование — уже в виде сказки.
Особенно сильно этот процесс затронул сюжеты богатырс­ких былин. Как отметила А. М. Астахова, это происходило "то в результате разложения былины, разрушения ее классической стихотворной напевной формы, то под воздействием сказок, рас­пространяемых в лубке и книжках для народа"1.
Несколько лубочных изданий сюжетных сводов об Илье Му­ромце привели к значительному распространению устной сказ­ки "Илья Муромец", в которой произошла контаминация бы­линных сюжетов "Исцеление Ильи", "Илья Муромец и Соло­вей-разбойник", "Три поездки Ильи Муромца", "Илья Муро­мец и Идолище поганое", "Святогор" и некоторых других. Сказка по-своему реализовала тенденцию эпоса сформировать сюжет­ный цикл вокруг образа главного героя. Однако вместе с тем сказка осуществила своего рода деисторизацию былинных сю­жетов. Астахова писала: "Одной из характерных особенностей сказок об Илье Муромце является стирание в них специфичес­кой былинной историчности. Сравнительно немногие упомина­ют Киев как центр, вокруг которого развертывается оборони­тельная и освободительная деятельность героя, немногие гово­рят о князе Владимире, о нашествии татар, называют имена Батыя и Калина. В большинстве сказок всякое историческое приуро­чение исчезло"2.


Переход былинных сюжетов в сказочную форму оказался столь заметным, что некоторые из них получили свои номера в Срав­нительном указателе сказочных сюжетов (СУС): —650 С*, "Илья Муромец"; —650 D*, "Алеша Попович"; —650 Е*, "Василий Бус-лаевич"; —650 F, "Дунай Иванович и Добрыня Никитич"; -650 G', "Дюк Степанович"; 677*, "Садко" и др.


1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   54


написать администратору сайта