Зыкина. Основы культурологии. Учебное пособие для студентов медицинских университетов Рекомендуется Учебнометодическим объединением по медицинскому и фармацевтическому образованию вузов России в качестве учебного пособия для студентов
 Скачать 1.48 Mb.
|
|
Феномен российской ментальности. Обозревая многообразие человеческих культур, нельзя не задаться вопросом: почему различные народы концентрируют свое внимание на различных предметах реальности, а другие вещи проходят для них как бы незамеченными? Почему, находясь в условиях приблизительно одинаковых (этнических и природных, как, скажем, Россия и Польша) культуры столь разнятся? Почему, несмотря на различные исторические трансформации, в действиях наших соотечественников в различные исторические эпохи мы узнаем действия русских, а не англичан или китайцев? В наше время всеобщей унификации и стандартизации образцов мышления во всем мире, которая находит свое выражение в однообразных системах образования, единых сетях средств массовой информации, общих экономических правилах предпринимательства, реализация многих социальных проектов наталкивается на особенности восприятия мира различными народами. Понятие менталитет или часто употребляемое и эквивалентное ему национальный ум подчеркивает различные для разных народов восприятия одних и тех же объектов реальности. Менталитет, не являясь частью материальной реальности культуры, проявляет себя в политических и социальных движениях, ценностных ориентациях, философии, языке, обыденном опыте, метафорах науки. Менталитет – глубинные структуры культуры, лежащие в основе сознательного и бессознательного, логического и эмоционального, которые определяют познавательные координаты восприятия мира. Основная функция менталитета – быть регулятором поведения больших групп людей (культур). Коротко говоря, ментальность представляет собой своего рода настрой души определенного народа или какой-то его части (социального строя). Первое, что формирует менталитет – это природа, историко-географические рамки формирования того или другого народа. Российская территория в ее современных границах – от Ледовитого океана до Черного моря, от Днепра до Тихого океана – долгое время оставалась на периферии мирового цивилизационного прогресса. Заселение большей части этого географического пространства древним человеком и укоренение здесь природной цивилизации относится к финалу палеолита, занимает сравнительно короткий отрезок – 30–20 тысячелетий (из нескольких сотен тысяч лет мировой истории). Например, самому древнему на территории Курской области археологическому памятнику – верхнепалеолитической стоянке охотников на мамонтов в Авдееве (Октябрьский район) около 20 тыс. лет. Последние 2–3 тысячелетия здесь происходил запоздалый и прерывистый переход к аграрной цивилизации. Собственно восточные славяне окончательно занимают территорию Восточной Европы и подчиняют своему влиянию ее иранских, финских, балтских аборигенов и скандинавских, тюркских, других пришельцев-соседей лишь во второй половине I тыс. н.э. Первое полноценное государство здесь, в основу которого лег славянский этнос, – Древнерусское с самого начала своего существования в X в. испытывает небывалое давление агрессивных соперников, на борьбу с которыми уходила львиная доля его ресурсов. Еще больше их расходовалось русскими на захват и последующую колонизацию соседних регионов Запада, а особенно Севера, Сибири, Юга; оборонительные и захватнические войны по всем возможным направлениям – с Византией, печенегами, половцами, монголо-татарами; Русско-Литовским государством, Крымско-Ногайской Ордой, Польшей, Турцией, Швецией, Германией, Францией, Англией, Японией, их различными коалициями. С X в. Русь (с XVI–XVII вв. – Россия) в основном принадлежала христианско-православному варианту средневековой европейской цивилизации (вместе с Византией, Болгарией, Сербией, Арменией, Грузией, у которых мы заимствовали важнейшие атрибуты цивилизованного уровня жизни, начиная с религии, письменности, книжности, архитектуры и т.д.). Непосредственное соседство и интенсивные торгово-культурные обмены с восточными странами наложили серьезный отпечаток на русско-российский подтип европеизма, что позволяет некоторым философам и политикам говорить даже о смешанном – евразийском характере нашей культуры. Однако заимствование как западных, так и восточных, и северных, и южных стандартов русскими всегда носило избирательный характер. В результате историческое развитие Руси-России оказалось исключительно оригинальным. Византийская мистика христиан переплеталась здесь с иранским, славянским, скандинавским, финно-угорским вариантами язычества; вечевые традиции племенного демократизма Европы – с беспощадным деспотизмом кочевых империй Азии; рационализм, индивидуализм Запада – с интуитивизмом, коллективизмом Востока, и т.д., и т.п. Своеобразие российской цивилизации поэтому нельзя объяснить только одним каким-либо фактором (вроде татаро-монгольского ига или же петровской вестернизации), но только их совокупностью, резонансом. Особенно важными для формирования облика России оказались ее природные условия: громадная равнина, на которой преобладает не самый благоприятный для земледелия климат. Скудные по преимуществу почвы, короткое лето, суровая зима заставляли русских крестьян затрачивать максимум и даже больше усилий, причем “всем миром”, включая женщин, детей и стариков, чтобы обеспечить свое выживание, причем как правило на минимальном уровне потребления, а то и ниже того. Знаменитое русское “Авось!” является не самой глупой квинтэссенцией той жизненной позиции, когда результат труда очень мало соотносился с его качеством, тщательностью, изощренностью. Возможные в случае удачи излишки слишком часто отнимала сама же природа в неурожайные годы или же деспотическое, зацикленное на войнах, обороне и расширении своих границ государство. Недаром наилучшим предложением для нового гимна России выступал воинский марш “Прощание славянки”. Этот менталитет русские принесли с собой и на плодородные, “райские” в климатическом отношении земли, сохраняют в редкие периоды относительно мирного сосуществования с другими народами. В русской народной лирике доминируют частотно существительные, а следовательно предметный мир постоянства, а, например, в английской – глаголы, т.е. мир деятельностный7. Бесконечный простор русских земель определяет одну из черт русской ментальности, отмечаемую большинством культурологов, – аморфность, избегание устойчивых форм. Слабость в России стабильных правовых норм, причем не только в период современных реформ но и в царской России, вплоть до Николая 1; позднее рождение философии, как требующей строго оформленного понятийного аппарата; синтетический язык, лишенный установленного строгого порядка слов в предложении – все это проявление данной черты русского национального образа мира. Анархичность, выражаемая и в беглых, «гулящих» людях, и в наличие казацкой вольницы требует как компенсации введения жесткого государства, проявляющего всегда склонность если не к прямой тирании, то, по крайней мере, к авторитарному правлению. Расплывчатости форм российской действительности противостоит также традиционность жизненного уклада, которая временами доходит до полного отрицания чужого и нового (некая культурная замкнутость Московии, «железный занавес» в СССР). Неоформленность, представленная как принципиальная незавершенность космоса, и необходимость творческого участия человека для исполнения божественного замысла мироздания характерны для русской философской мысли конца XIX – начала XX вв. Эти условия из века в век консервировали сугубо экстенсивный тип хозяйства, главным образом натурального. Сказались и слишком частые перемещения масс населения с места на место (скажем, в Сибирь, далее – на Аляску, потом – в Калифорнию, затем – на Гавайи – такой путь прошли русские первопроходцы-промышленники XVIII–XIX вв. среди которых, кстати сказать, оказалось немало курян – купцов, мещан, крестьян, специализировавшихся на торговле и войнах с индейцами). Все указанные факторы, и физико-географические, и общественно-политические, культивировали среди наших соотечественников грубо-потребительское отношение к природе; аллергию к техническим усовершенствованиям в уме русского человека (чей народный гимн был “Дубинушка”: “Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину; А наш русский мужик, коль работать невмочь, так затянет родную “Дубину” – “Эй, дубинушка, ухнем...”); вообще крайне низкий уровень его потребностей; уравнительность потребления и вообще ответственности (“круговая порука”) в семье, общине, волости; примат коллективной (общинной, государственной) собственности над частной; вынужденная экономия на всех непосредственно непроизводительных областях духовной культуры (кроме религии, чьи служители долгое время были на Руси и учеными, и философами, и литераторами, и врачами, и инженерами; когда таких специалистов стало недоставать, их приглашали из-за границы). Личная инициатива, конкуренция индивидов, фирм, профессий на рынке труда в России всегда были ослаблены. А без здорового эгоизма, даже личного авантюризма, культа частной собственности, гарантий ее неприкосновенности переход к индустриальному обществу был невозможен. Впрочем, социально-психологический конформизм в той или иной степени отличает представителей всех аграрных цивилизаций, в отличие от носителей охотничьих и скотоводческих хозяйственно-культурных типов. На протяжении XVII–XIX вв. шел болезненный, затяжной процесс приобщения России к достижениям индустриальной цивилизации. Начавшаяся на рубеже XIX–XX столетий индустриальная модернизация страны оказалась насильственно деформирована Октябрьским переворотом, который отсек все постиндустриальные перспективы общественного развития, воздвиг “железный занавес” между СССР и остальным миром. Ленинская “электрификация всей страны”, сталинские индустриализация и коллективизация, освоение целинных земель и “покорение космоса” при Н.С. Хрущеве, “построение развитого социализма” при Л.И. Брежневе и его преемниках в ЦК КПСС усилили военную мощь СССР, но мало что дали простым людям. Они по-прежнему жили в своей массе бедно – выстаивали огромные очереди за всем необходимым, ютились в тесном жилье, скромно одевались, скверно лечились, не имели доступа к правдивой информации о положении в стране и в мире. В результате революционно-реформистских усилий 1990-х гг. у нашей страны, свергнувшей наконец коммунистический гнет, появился уникальный в ее истории шанс повысить уровень своей цивилизованности и, тем самым, сохранить собственные культурные традиции. Достигнутый прогресс, как и всегда это было в мировой истории, оказался противоречивым. За выход из коммунистической системы пришлось заплатить неожиданно высокую цену. Распад СССР не только дал свободу соседним народам, но и спровоцировал кровавые конфликты, локальные войны в Средней Азии, на Кавказе; привел к новому угнетению – русского населения, оставшегося в прибалтийских и азиатских республиках СНГ. Становление рыночной экономики в самой России ликвидировало, впервые с 1914 г., товарный дефицит, но совмещается с инфляцией, дороговизной товаров и услуг для большей части населения, расслоением общества на очень бедных и очень богатых людей. Впервые, пожалуй, в истории России в стране реально существует свобода слова, печати; проводятся вполне демократические выборы всех органов власти снизу доверху, разрешена реальная политическая оппозиция правящему режиму, вновь происходит становление частной собственности и предпринимательства. И те же самые власти, которые сумели осуществить столь важные реформы, погрязли в коррупции, не могли справиться с ростом преступности, в том числе мафиозно организованной, наладить действенную социальную помощь неимущим слоям населения, поощрить развитие отечественной промышленности. Как видно, оказалось невозможно за несколько лет “догнать и перегнать” мировую цивилизацию в экономике и, особенно, в социально-бытовой сфере. России предстоит довольно долгий путь к цивилизованному образу жизни. Менталитет – своеобразная память народа о прошлом, психологическая детерминанта поведения миллионов людей, верных своему исторически сложившемуся «коду» в любых обстоятельствах, не исключая катастрофические8. У России слабы метанациональные основы (движение евразийцев было скорее подтверждением этого тезиса, чем его отрицанием), в противоположность странам Европы. Срединное положение между Европой и бескрайними степями азиатского континента затрудняют цивилизационную идентификацию русских. С другой же стороны, те же самые историко-географические обстоятельства предопределили рекордную открытость русской культуры к усвоению традиций соседних народов, включения их в российский хозяйственно-культурный обиход. Представители балтского, финно-угорского, самодийского, тюркского, целого ряда иных этносов веками мирно сотрудничали с русскими, и сплошь и рядом обрусевали, вливаясь генетически в состав нашего народа, воспринимая его язык, письменность и другие достижения культуры. Черты русского менталитета наследуются через все феномены отечественной культуры и в своем большинстве остаются постоянными. Однако, вполне возможно, менталитет русских может подвергнуться изменениям вследствие глобальных процессов истории. Политическая культура России является составной частью национальной культуры и важнейшей характеристикой национального менталитета. Под ней понимаются в первую очередь представления народа о власти, способах ее функционирования и легитимации и взаимодействие этих представлений с политической практикой в различные исторические периоды. Социальные и политические изменения, постоянно идущие в каждом обществе (кроме реликтовых культур и народов), влияют на политическую культуру, однако ее базовые параметры обладают значительной инерцией и способны в длительной перспективе определять вектор национальной истории. Для России эти фундаментальные значения связаны с рядом факторов социального, исторического и географического порядка. В социальном плане историческая принадлежность России к обществам «традиционного» типа, доминировавшим в мире до эпохи Нового времени, выражается в таких признаках, как преобладание общинности и тесная связь власти с религиозной санкцией. Человек в традиционном обществе важен не сам по себе как индивид, но как часть более высокого целого – общины, церкви, государства. В силу этого российская история не знала той долгой борьбы за права человека против любых форм произвола, которая выковала западную демократию и парламентаризм. Особый человеческий тип, сформированный на Западе в ходе ряда социальных и культурных революций, человек-гражданин, понимающий смысл участия в политической жизни, как разновидности «рынка» специфических товаров и услуг, слабо выражен в России. Для России более характерна перманентная борьба двух полярных начал: государственного принуждения, диктуемого огромностью пространств и открытостью границ и исконного стремления русского простонародья к воле, к уходу от государственной опеки «в казаки». В русской истории хорошо видна динамика этого противостояния – нарастающая мощь абсолютистского государства время от времени сотрясается народными движениями. Таковы Смута, восстания Разина, Булавина, Пугачева и, наконец, 1917 год. В отличие от Европы и государство, и народные движения здесь выражают идеал общинности, на месте же индивида и защиты прав человека мы не видим ничего. Коллективизм российского менталитета тесно связан с патерналистской (от лат. pater – отец) моделью государства, т.е. выстраиванием отношений между гражданами и государством не на основе «права», а по принципу «семьи». В качестве «отца» выступает монарх, а в широком смысле – любой харизматический деятель. Очевидно, что такое общество будет строиться на основе распределения обязанностей, а не прав. Русский историк XIX века С.М. Соловьев, отмечая закрепощение всех сословий в московской Руси - и дворян и крестьян, определял ее, как “тягловое государство”. Патернализм, достигший своего расцвета в советский период нашей истории, сохраняет свою притягательность для многих людей и сейчас, что позволяет сторонним наблюдателям определять русских как врожденных социальных иждивенцев. В историко-географическом аспекте на становление российской политической культуры решающим образом повлияли два события – принятие христианства из Византии и длительное нахождение в составе империи Чингизидов. Разделение церквей и дальнейшее их противостояние автоматически предопределило культурную изоляцию России от Европы. Вплоть до Петра I любые заимствования с Запада воспринимались с исключительным недоверием, как латинская ересь, и лишь потребности технической модернизации заставляли его предшественников идти на расширение контактов. В рамках же православия зародилась и важнейшая для всей политической истории России концепция «Москва – Третий Рим». Согласно ей целью существования государственного союза становилась эсхатологическая миссия сохранения России как последнего оплота истинной веры, после падения которого неизбежен приход Антихриста. Наследием длительного пребывания под владычеством монголов явился выход российской государственности за пределы славянского этноса и формирование особой имперской идеи полинационального евразийского массива. Россия становилась стержнем, вокруг которого объединялись континентальные пространства, и с этим связана, отмеченная многими мыслителями, восприимчивость русских к иным культурам. Проблема оценки политической культуры России выходит на первый план по мере знакомства российского общества с европейской политической теорией и практикой. Сформировались две точки зрения. В западной политологии российская политическая культура получила название «тоталитарной» или «подданической» и оценивалась как тупиковая ветвь развития цивилизации. С противоположных позиций выступал русский философ и правовед И.А.Ильин, утверждавший наличие в мировой истории двух всеобъемлющих типов политической организации и соответствующих им культур – «учреждение» и «корпорации». Он разделял их по четырем признакам. Учреждение:
Корпорация:
В практике каждого государства, считал Ильин, сочетаются оба принципа в пропорциях, определяемых исторической необходимостью. Россия всегда существовала как преимущественно государство-учреждение, потому что это отвечало ее историческим, географическим и культурным условиям. Современная политическая культура России отличается многослойностью – одновременным сосуществованием и наложением друг на друга традиционно российских, советских и модернистских (демократия, рынок, конкуренция) элементов. Тема XIV. КУЛЬТУРА КУРСКОГО КРАЯ: ИСТОЧНИКИ И ТРАДИЦИИ
Литература Бугров Ю.А. Курские встречи. - Воронеж, 1991. Зорин А.В., Раздорский А.И., Щавелев С.П. Курск. История города от Средневековья к Новому времени: X–XVII века. - Курск, 1999. История и современность Курского края. - Курск, 1998. Курск: Краеведческий словарь-справочник. - Курск, 1997. Курские тетради. Курск и куряне глазами ученых. Тетради 1–4. - Курск, 1997–2002. Левченко В., Грива Т. Встреча с Курском. Путеводитель-справочник. - Курск, 1993. Липкинг Ю.А. Кудеяров стан. Сварожье племя. - Воронеж, 1965. Стародубцев Г.Ю., Щавелев С.П. Историки Курского края. Биографический словарь. - Курск, 1998. Страницы истории города Курска. Важнейшие события и даты с древнейших времен до наших дней. - Воронеж, 1981. Федоров С.И. Архитектурные очерки Курского края. - Воронеж, 1982. Холодова Е.В. Усадьбы Курской губернии. Историко-архитектурные очерки. - Курск, 1997. Щавелев С.П. Первооткрыватели курских древностей. Очерки истории археологического изучения южнорусского края. Вып. 1–3. - Курск, 1991–2002. ТЕМАТИКА РЕФЕРАТОВ И ДОКЛАДОВ Летописные северяне в Курском Посеймье и их культура. Курск и куряне на страницах русских летописей. Феодосий Печерский: курские страницы его «Жития» и основание Киево-Печерской обители. «Куряне – опытные воины...»: курские страницы «Слова о полку Игореве». Старейшие храмы города Курска. Природные заповедники Курского края. Коренная икона Знамения Божьей матери в легендах и истории края. Коренная пустынь и другие монастыри Курской округи. Усадебная архитектура Курской губернии. Куряне в истории отечественной науки и литературы. Традиции медицины и здравоохранения Курского края. Археологические раскопки в историческом центре современного города Курска и его ближайшей округи позволили установить, что на высоком мысу у впадения ручья Кур в р. Тускарь в IX–X вв. существовало одно из многих поселений славян объединения «Север», что, согласно летописи, «сели по Десне, Суле и Сейму». Судя по ряду признаков, то был не рядовой поселок, а один из центров своего культурно-исторического региона – поречья Сейма. Когда в начале XI в. этот район окончательно перешел под власть Руси и киевские князья Рюриковичи, Ярослав и Мстислав Владимировичи, направили сюда своего представителя-посадника, тот избрал для своей резиденции именно Курск. Его первое упоминание в письменных источниках («Житие Феодосия Печерского») относится к началу 1030-х гг. и рисует картину полноценного по средневековым меркам города – с рынками, церквами, хоромами «властелина», школами, ремесленными мастерскими, воинским гарнизоном. Политическая значимость Курска росла на протяжении XII–XIII вв. и к моменту татаро-монгольского нашествия Курское княжество на равных конкурировало со своими сюзеренами – Черниговом, Переяславлем, Новгородом-Северским. Монгольские завоеватели, сокрушив большинство городов и сел Южной Руси, Курск пощадили. Однако роль политического центра он на время утратил. Его округа на сто с лишним лет перешла под власть Золотой Орды, а с ее упадком, в XV в. сюда простерлись границы Великого княжества Литовского. В XVI в. в борьбу за эти земли включается крепнувшая Московская Русь. В 1596 г. в Курске возводится крепость Московского государства и этот край окончательно возвращается в состав России. Утратив в началу XVIII в. свою пограничную с Диким Полем роль, Курск в Новое время превратился в довольно типичный для глубинной России провинциальный центр, дворянско-купеческо-мещанский по составу жителей, со своими достоинствами и недостатками в культурном отношении. Архитектурную панораму города организовывали храмовые здания – Знаменский и Сергиево-Казанский соборы, Верхняя и Нижняя Троицкие церкви, Всехсвятская церковь на Херсонском кладбище, Никитинский храм и некрополь; здания католического костела и лютеранской кирхи (теперь областная прокуратура); многие другие. Из памятников светской архитектуры сохранились до наших дней так называемые «палаты воевод Ромодановских» (где ныне располагается Курский музей археологии), бывший дома архиерея (областной краеведческий музей), губернатора (городская больница), здание дворянского собрания (гарнизонный Дом офицеров), дворянский театр (кинотеатр имени М.С. Щепкина), губернская управа (бывший дворец пионеров), Народный дом (филармония). Мало-мальски благоустроенный и архитектурно выразительный центр города и ныне прямо соседствует с окраинами, застроенными по-деревенски (бывшие пригороды-слободы – Казацкая, Стрелецкая, Ямская), промышленными и «спальными» районами типовой многоэтажной постройки. На пространствах Курской губернии (куда до революции входили, кроме нынешних районов, еще Белгородский, Путивльский уезды) роскошные усадьбы дворянской аристократии (Марьино князей Барятинских, Моква графов Нелидовых, Воробьевка А.А. Фета и т.п.) уживались здесь с более скромными имениями, по сути дачами, и с нищими деревеньками. Живописнейшие пейзажи Среднерусской равнины – лесостепь со смешанными рощами и дубравами, пшеничными полями и яблоневыми садами – перемежаются, к сожалению, свалками мусора, эрозионными оврагами и заброшенными постройками бывших колхозов. Тысячи богомольцев из Курской и других губерний собирал когда-то крестный ход с Коренной иконой Божьей матери из Знаменского монастыря на Красной площади в Коренную пустынь, где эта икона впервые появилась в XVII в. Это событие живописно запечатлено на известной картине И.Е. Репина. Из Курска родом преподобные Феодосий Печерский (1026–1074), основатель русского монашества и Киево-Печерской лавры; Серафим Саровский (в миру Прохор Исидорович Машнин, 1758-1838), одни из самых почитаемых среди православных верующих нашей страны ее святых. В Курске и его округе родились, выросли, жили и работали многие выдающиеся деятели русской науки и культуры. Среди них столь колоритные личности, как Николай Алексеевич Полевой (1796–1846), поначалу курский купец, а затем известный писатель пушкинского круга, издатель журнала «Московский телеграф»; опять-таки местный купец, астроном-самоучка Федор Алексеевич Семенов (1794–1860), чьи труды по солнечным и лунным затмениям получили международное признание; корифей русской сцены Михаил Семенович Щепкин (1788–1863), с которым дружили многие знаменитые современники, включая А.С. Пушкин, А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя; знаменитость русской и парижской эстрады певица Надежда Васильевна Плевицкая (1884–1941); медвенский художник Ефим Михайлович Чепцов (1876–1950), которому его учитель И.Е. Репин завещал: «Не пишите Италию, пишите курскую губернию»; выдающийся географ и ботаник, профессор Василий Васильевич Алехин (1882–1946), создатель уникального заповедника «Стрелецкая степь»; ученик И.П. Павлова, также великий физиолог Борис Петрович Бабкин (1877–1950); талантливый хирург, земский врач-подвижник Николай Сергеевич Коротков (1874–1920), изобретатель звукового метода измерения артериального давления, который вошел во врачебную практику во всем мире. Композитор А.П. Бородин приезжал в Курск работать над оперой «Князь Игорь» – по здешней Стрелецкой степи пролегал путь на врагов-половцев ее главного героя. В своем курском имении Воробьевке Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892) написал чарующие стихи (цикла «Вечерние огни»). Здесь у него охотно гостили Лев Николаевич Толстой, философ Владимир Сергеевич Соловьев, поэт Яков Петрович Полонский. И в дальнейшем, вплоть до наших дней курская земля не оскудела на художественные, научные таланты. О различных достижениях курян в науке, литературе и искусстве, о нынешнем состоянии курской культуры более подробно рассказывается в краеведческой литературе, список которой приводится в нашем пособии. ПОСЛЕСЛОВИЕУниверситетский курс культурологии, с которым Вы, уважаемые студенты, познакомились, представляет собой одну из первых в нашей стране попыток систематически проследить межпредметные взаимосвязи этой сравнительно новой социогуманитарной дисциплины со здравоохранением и медициной. Причем на довольно широком геохронотопе основных эпох мировой истории и главных центров земной цивилизации, а, в особенности, – на разных этапах и направлениях развития отечественной, российской культуры. Разумеется, по определению своего методического жанра, наше краткое учебное пособие не в состоянии затронуть на своих страницах, тем более с одинаковой полнотой и детализацией, все основные аспекты и моменты указанной тематики. Авторский коллектив, тем не менее надеется, что отобранный, продуманный и преподанный нами материал окажется интересен и практически полезен будущим медикам – врачам и провизорам, а также специалистам-медикам смежных профилей, получающих высшее медицинское образование. А приводимая нами со значительным запасом (против реальной потребности подготовки к семинарским занятиям) дополнительная литература позволит заинтересованному читателю приобрести вкус и навык к самообразовательному чтению по культурологии и родственным ей отраслям гуманитарного знания. СОДЕРЖАНИЕ
|