1. Роман Чернышевского Что делать. Идейнохудожественные особенности, приемы тайнописи
 Скачать 290.21 Kb.
|
|
39. Тема народных талантов в творчестве Лескова. ("Запечатленный ангел", "Тупейный художник" и др) « Запеч. ангел», «Туп.худ»-разные периоды. Общие черты: самобытность, спонтанность этих талантов, о которых никто не заботится, которые и возникают неожиданно. "Тупейный художник" Впервые напечатано в «Художественном журнале», 1883, № 2, с датой: «С. Петербург, 19 февраля 1883 года. День освобождения крепостных и суббота «поминовения усопших». В Собрание сочинений вошло с некоторыми изменениями, имевшими целью усилить обличительный характер рассказа. Так, только в этом варианте появились слова: «Начальство и думать не смело вступаться» (за пытаемых), «Простые люди всё ведь страдатели» и т. п. Усилен мотив жадности и вымогательства предателя-попа. В рассказе есть автобиографические моменты, связанные с детскими годами писателя. А. Н. Лесков указывает, однако, на вымышленность связи героини рассказа с семейством Лесковых: «Любовь Онисимовна могла и не нянчить брата писателя» (Н. С. Лесков. Избранные сочинения, М., 1946, стр. 457). В рассказе описан тот же крепостной театр графа Каменского в Орле, который под прозрачным именованием театра князя Скалинского в городе О. фигурирует в повести Герцена «Сорока-воровка». Однако, по словам Лескова, он не может уточнить, при ком из графов Каменских — при фельдмаршале М. Ф. Каменском или его сыновьях — происходили описываемые события (стр. 222). Граф Михаил Федотович Каменский, генерал-фельдмаршал, родившийся в 1738 году, был в 1809 году убит своими крепостными за жестокое обращение. Его старший сын граф Сергей Михайлович (1771—1835), генерал от инфантерии, выйдя в 1822 году в отставку, поселился в Орле, где занимался преимущественно своим крепостным театром и удивлял окружающих роскошью и чудачествами. Младший сын фельдмаршала, рано умерший, граф Николай Михайлович (1779—1811), генерал от инфантерии, смелый и даровитый полководец, в 1810 году был назначен главнокомандующим молдавской армией. Если героиня рассказа Любовь Онисимовна в конце 30-х годов уже старуха, значит ее юность должна была относиться к периоду жизни фельдмаршала Каменского, убитого в 1809 году. Между тем, рассказывая о своей молодости, она говорит, что лишь «старики помнили», как наказывали крепостного, убившего фельдмаршала. Автор говорит, что в ту пору, когда героине рассказа было восемнадцать лет, через Орел проезжал царь — не то Александр I, не то Николай I. В последнем случае Любовь Онисимовна в 30-е годы должна была бы быть еще молодой женщиной, а не старухой. Очевидно, Лесков нарочито спутывает хронологию событий, сводя вместе в своем рассказе сведения и предания о жестоком фельдмаршале Каменском и о его сыне-театрале. Историю тупейного художника Аркадия рассказывает бывшая актриса орловского крепостного театра, а сейчас нянька младшего брата рассказчика Любовь Онисимовна. Актриса и парикмахер были влюблены друг в друга, но «свидания с глазу на глаз были совершенно невозможны и даже немыслимы»: романы актрисам не позволялись. Аркадий решает увезти возлюбленную, узнав, что граф оказывает ей особые знаки расположения и хочет сделать своей любовницей, однако в доме священника их настигает погоня. Любу отправляют на скотный двор, а Аркадия — в солдаты. После нескольких лет службы Аркадий, получив «офицерский чин и благородное звание», возвращается в Орёл, чтобы выкупить Любу у графа, но ночью его грабит и убивает постоялый дворник. Изображение талантливого русского человека, его смекалки и мастерства занимает в творчестве Лескова 70—80-х годов такое же место, как и тема «праведников». Трагическая судьба талантливого крепостного человека издавна освещалась русскими писателями: в XVIII веке — Радищевым, позднее в 30-е годы XIX века А. В. Тимофеевым — в повести «Художник» с характерным эпиграфом: «Кто сосчитает, сколько талантов погибло в неизвестности», Н. Ф. Павловым — в «Именинах», в 40-е годы Герценом — в «Сороке-воровке», позднее Тургеневым — в «Записках охотника». Лесков с его знанием русского человека создает яркие образы искусных мастеров своего дела. Некоторые лесковские герои — поэтически обобщенное выражение таких черт народного характера, как талантливость русского человека, его жизнелюбие, глубокая преданность своей Родине. К теме русского народного художества Лесков обращался неоднократно. Большой ценитель и знаток древнерусской живописи, Лесков пишет в начале 70-х годов специальные статьи о русском народном искусстве иконописи и его талантливых мастерах. Во вступлении к повести «На краю света» Лесков снова затрагивает вопрос о русской старинной живописи. Повесть "Зпечатленный ангел" создавалась в начале 70-х годов - в пору дружбы Лескова с известным русским "изографом" Н.С. Рачейсковым. Сам писатель признавал, что произведение было задумано в мастерской художник, от общения с к-ым автор почерпнул много сведений о различных школах древнерусского искусства, о технике иконописного мастерства, о канонах живописи. Лесков упоминает об "ушаковском писании" и "рублевском", подчеркивая их эстетическое значение. Устами своего героя-каменщика Марка Александрова, принадлежащего к раскольничьей артели, - Лесков демонстрирует завидную осведомленность в самых сложных вопросах этого вида искусства. Причем действие и вокруг героев произведения связано с миром раскольников, хорошо известным автору. Писатель разделял общепринятое тогда мнение, что только среди раскольников, находящихся в оппозиции к официальной церкви, могла в нетронутом виде сохраниться древняя иконопись с ее уходящими в далекую историю канонами. Содержание "Запечатленный ангел", конечно, не ограничивается рассказом о злоключениях раскольничьей артели, у к-ой похитили особо чтимую ею древнюю икону. Это произведение - о талантливости русского народа, к-ая находит свое выражение и в плотничьем мастерстве, и в "ковальном", и в строительном, и в различных "художествах", но особенно - в высоком понимании самого назначения искусства. Лесков в этой повести подводит к "Левше". Как и в "Левше", в "Запечатленном ангеле" лишь инженер-англичанин и немцы могут по достоинству оценить хитроумие простого русского "коваля", нашедшего средство, чтобы отсечь стальные болты и подогнать их по размеру, - дело, за которое они и не решались взяться. Действие повести происходит в Киеве в 40-е годы, когда сам писатель находился в городе, и несомненно был свидетелем сооружения большого моста через Днепр. Подрядчиками были англичане, строители - русские рабочие. Получилось так, что стальные, английской работы болты при сооружении моста не подходили по размеру. Но главный герой смог с этим справиться, вызвал удивление и похвалу со стороны англичан и немцев. Однако сами строители испытывают различные гонения со стороны местного начальства: их преследуют за приверженность к древней вере, отбирают особо чтимую икону. 40. Тема правдоискательства в творчестве Лескова ("Однодум", "Несмертельный голован" и др) Лесков говорит о том, что всё больше основывается на душе человека и стремление к правде- исконная черта русского характера. С темой правдоискательства связан цикл « Инженеры- бессребреники» Принцип писать, основываясь на реал. истор и реал прототипах. Инж-бесс-люди привилегированного положения. Своих идеальных героев Лесков называл «праведниками», ибо поступали они, как и древние святые подвижники, во всем по «по закону божьему» и жили по правде. Главное, что определяет их поведение в жизни, - служение живому делу. Ежедневно его герои совершают незаметный подвиг доброго участия и помощи ближнему. Смысл жизни лесковские праведники видят в деятельной нравственности: им просто необходимо творить добро, иначе они не чувствуют себя людьми. Как неоднократно отмечалось, источником духовных сил героев Лескова является национальная почва. Национальный святорусский уклад бытия с его воззрениями и обычаями - это для лесковских героев единственно приемлемый образ жизни. «Мой герой жаждет единодушия с отечеством, он убежден в благости этого бытия, видя в его основе миропорядок, который подобает беречь как святыню». Глубинная сущность русской жизни - это одновременно и сущность лесковского героя. Отделение человеком самого себя от данного миропорядка, тем более противопоставление ему своего «Я» для писателя немыслимы. Истинное христианство и официальная церковь клириков - понятия для Лескова не тождественные. В 1871 году он писал: «Я не враг церкви, а ее друг, или более: я покорный и преданный ее сын, и уверенный православный - я не хочу ее опорочить; я ей желаю честного прогресса от коснения, в которое она впала, задавленная государственностью. Подчиненная государству церковь утратила свою духовную свободу. Милосердие, кроткое и доброе отношение получают характер внешнего долга, предписанного законом в качестве средства угодить грозному Владыке». Имея одним из источников агиографическое наследие, писатель находил праведников и в живой народной среде, потому что нравственные начала, способствующие совершенствованию человека и общества, видел именно в народе, а формирование русского национального характера и самую идею праведности Лесков связывал с христианством. Народ хранит тот «живой дух веры», без которого христианство теряет жизненность и становится абстракцией. Христианство, по Лескову, «это мировоззрение плюс этические нормы поведения в быту, в жизни …. Христианство требует не одного христианского мировоззрения, а еще действий. Без действий вера мертва». Поэтому его художественная проповедь любви, добра и участия основана на земных делах. В 1891 году Лесков скажет об этом со всей определенностью: «Мистику-то прочь, а «преломи и даждь» - вот в чем дело». Религия Лескова - это религия действия, религия добрых дел, выраженная в идее служения людям как важнейшей в христианстве. Праведники Лескова живут в миру и оказываются в полной мере вовлечены в паутину обычных житейских отношений, но именно в неблагоприятных жизненных обстоятельствах проявляется нравственная самобытность лесков-ских праведников, именно в миру они становятся праведниками. Отличительная черта лесковских праведников есть отказ от порывающей с миром практики уединенного самосовершенствования. Лесков формулирует свою концепцию праведничества, открывает положительный тип русского человека. Аскетическое существование Рыжова, драматическое «житие» Туберозова, неустанное самопожертвование Голована - все эти варианты подвижнического жизненного пути находятся в центре лесковского осмысления прошлого. «Прожить изо дня в день праведно долгую жизнь, не солгав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив пристрастного врага, гораздо труднее, чем броситься в бездну, как Курций, или вонзить в грудь себе пук штыков, как известный герой швейцарской свободы». Праведник Лескова достаточно типичен: всех праведных героев объединяет принцип деятельной любви, отказ от духовной привилегированности и народная востребованность. Эти же принципы лежат в основании феномена русского старчества. Подобные концептуально смысловые параллели позволяют утверждать, что лесковская концепция правед-ничества есть самостоятельное прозрение Лескова (в ситуации духовного кризиса конца XIX века и в преддверии религиозного ренессанса рубежа веков) есть закономерное осмысление старческой традиции, доказывающее парадигматическую преемственность явления старчества. Но в данном случае нельзя говорить о «популяризаторской» проекции церковного института (явления) на полотно художественной литературы, поскольку имеет место осмысленное желание писателя создать и закрепить в культуре русский праведнический тип человека, основываясь на духовных подвижнических началах, выработанных многовековым укладом народной жизни. Герой "Однодума" (1879) - праведный квартальный г Солигалича - представляет, по Лескову, "задохнувшуюся в тесноте" удивительную силу. Он знаменит правдивостью в объяснениях с начальством и "чудаческим" бескорыстием, потому что всю жизнь живет без взяток, на жалование, к-ым "и овцу прокормить невозможно". Религиозно-моральное направление рассказа могло ы привести к скучному поучению, но Лескову понадобился этот "чудак" для сатирической картины "нормальной" русской губернии с достопримечательностями ее городов, соборами, тюрьмами, оврагами и пустырями. Лесков в духе Щедрина рассказывает, как городничие внушали подчиненным: "бей без повреждения и по касающему моего не затрагивай", как исправники усердно секли крестьян, к-ые не имели понятия о иерархии, как попы донимали обывателей доносами, а чиновники по неписанному закону брали у чиновников взятки. Свободомыслящим философом предстает в рассказе "Однодум" полицейский квартальный Рыжов, живший в самом начале царствования Александра I. Лесков проповедует идею добра, а не страха и покорности властям. Квартальный Рыжков не чужд и пониманию политической оппозиции "властям придержащим". Начитавшись в своей бедной юности Библии он толкует ее некоторые мотивы как оправдания для своего протеста, становясь "полуагитатором в библейском духе", предвещая "горе" сильным мира сего. Стихийный демократизм героя полемически заострен против губернатора, городничего, исправника, против всех властей, даже самых высших по иерархии. Он ведет дневник, где записывает прегрешения самого Царя, предвещая неминуемую расплату. Герой Лескова имел свой реальный прототип - это солигалический квартальный Рыжков, как счтали современники, - человек высокой честности и удивительного бскорыстия. В рассказе «Однодум» главный урок нравственности, который дает Алексашке Рыжову его мать, бедная вдова, добывающая средства на жизнь печением пирожков, — это урок самоограничения. «Он был, как мать, умерен во всем и никогда не прибегал ни к чьей посторонней помощи» (6, 212). Воспитав в себе эту добродетель, Однодум именно благодаря ей чувствует себя защищенным от всех превратностей судьбы (что ясно видно из его беседы с Ланским). Это главное правило его жизненного поведения целиком совпадает с этикой Платона, суждения которого любил цитировать Лесков. Главное условие блага и высшего достоинства человеческой жизни, по учению этого античного мыслителя, — именно соблюдение меры во всем. В письме к С. Н. Шубинскому (8 октября 1882 г.) Лесков в назидание своему корреспонденту вспоминает сентенции Платона: «Сам „бог есть мера“, — говорит мудрец, — и остерегается перейти свою мерность, чтобы она не расстроила гармонии» (11, 261). Изображая пережитые Рыжовым в его молодости состояния экстаза, Лесков замечает, что, выкрикивая «встречь воздуху» гневные слова пророка Исайи, «он сам делался полумистиком, полуагитатором в библейском духе». Широкое боговедение Исайи «отвечало его душевной настроенности» (6, 214), т. е. первичной основой порывов героя к обличению «крепких» и к переустройству мира на началах высшей справедливости снова оказывается высокий строй его собственной души. В таком истолковании религиозности простых людей Лесков совпадал с Герценом и Гл. Успенским, которые также считали, что философские и этические искания народной мысли не могут пока проявить себя иначе, чем в оболочке разного рода религиозных исканий и утопий. Живописуя колоритные характеры людей, возвысившихся в своем достоинстве «над чертою простой нравственности» Лесков ясно сознает, что при всей непреложности этого факта он чреват драматическими последствиями для тех, кто дерзнул опередить свое время. Жизнь «праведников» в его произведениях рано или поздно неизбежно обращается в «житие». Трезво представляя себе соотношение сил, Лесков не случайно сообщает порой характерам своих любимых героев налет чудачества. В свое время Герцен недаром замечал, что всякая оригинальность в России неизбежно сбивается на патологию. Однако «чудаки» Лескова чаще всего представляются «поврежденными», носителями «несообразного бреда», юродивыми только их непосредственному окружению, которое живет по иным нормам. Сам писатель не склонен видеть в них прежде всего людей больного сознания, хотя порой границы между их праведническим подвижничеством и романтической экзальтацией духа оказываются очень зыбкими. Как ни велики те житейские тяготы, которые должны претерпевать «праведники», главный акцент в трактовке их характеров ставится автором не на их страданиях, а на обнаруживаемой ими необоримой нравственной силе, свидетельствующей о чрезвычайно высоком нравственном потенциале личности каждого из них. Поразительно жизнестойким предстает в рассказе «Однодум» Афанасий Рыжов, который прошел весь свой почти столетний путь, «ни разу не споткнувшись, никогда не захромав ни на правое колено, ни на левое» (6, 216). «Характер ваш почтенен», — вынужден заявить местный губернатор и будущий министр С. С. Ланской, познав на собственном опыте меру дерзновенного бесстрашия этого квартального, посмевшего публично осудить его гордыню В "Несмертном головане" 1880 главный его герой, простой человек, некогда откупившийся от своего барина, следуя голосу своего доброго сердца, совершает поразительные подвиги милосердия и тем самым как бы лишний раз подтверждает своей жизнью высокую апостольскую истину: «Совершенная любовь изгоняет страх» (эти слова используются писателем как эпиграф к рассказу). Изображение самого героя не является центральной темой рассказа. Голован фигурирует на втором плане, мимоходом. Лесков вспоминает о днях своего детства, когда он мимоходом познакомился с вольноотпущенным Голованом, спасшим ему жизнь. Голован - "праведник", "джентельмен" и верный сын церкви, он стяжал себе славу среди жителей Орла во время эпидемии. Далее идет история платонических отношений Голована и Павлагеюшки, переданная с каким-то нарочитым удивлением. Лесков находит в народной среде подлинных героев, людей активного действия и бесстрашия. В пору создания своего "Голована" Лесков познакомился с романом В. Гюго "Труженики моря", даже делал перевод этого произведения и нашел большое сходство своего героя с Жильятом. Наконец, писатель имел и другую цель - он искал героев в народной среде с той же целью, с какой Л. Толстой создавал свои народные рассказы, с их противопоставлением здоровой и естественной морили искусственному образованию высшего света, вообще привилегированных сословий. В самом деле, в "Несмертельном Головане" имеются страницы, подтверждающие свободомыслие автора. Лесков не случайно сравнивал своего Голована с героем романа "Труженики моря": оба они были "сумнительны в вере". и лишены личного счастья. Таково, видимо, требование, предъявляемое к праведнику, он живет не для себя, а для своих ближних. В семье голована находится одна женщина по имени Павла, ушедшая от непутевого солдата, к-ую подозревают в самом предосудительном поведении относительно Голована. Но все это лишено всякого правдоподобия. Голован остается чист и целомудрен. Образ Голована условно скрепляет рассказ Лескова. Больше интересует история и бытовой фон. Жуткие эпидемии, опустошающие хлебородные уезды, где за отсутствием хлеба ели конопляный жмых, массовый религиозный бред, которому поддается голодный люд, бесхитростные способы фабрикации мощей, "медецинская поэзия", то есть народные поверия о целебных травах. |