1. Роман Чернышевского Что делать. Идейнохудожественные особенности, приемы тайнописи

• Название: 1. Роман Чернышевского Что делать. Идейнохудожественные особенности, приемы тайнописи
• Дата: 02.06.2019
• Размер: 290.21 Kb.
• Имя файла: Ekzamen_Grach.docx
• Тип: Документы; #80074
• страница: 8 из 15

25 вопр. Поэтика романа Тургенева «Отцы и дети».

Общая характеристика поэтики И. С. Тургенева (тезисы)

1. Тургенев часто изображает переломные этапы жизни общества, раньше других писателей умеет увидеть новые социальные тенденции, воссоздать типические социально-психологические черты героя своего времени.

2. Сюжетные коллизии произведений Тургенева просты, манера повествования лаконична. Иногда сюжет замедляется вставными новеллами (в том числе, большое значение имеют экскурсы в прошлое героев).

3. Для Тургенева характерен тонкий лиризм, особенно это видно в описаниях природы. В пейзаже Тургенев продолжает традиции позднего Пушкина. Помимо основных композиционных функций пейзажа, для Тургенева важна природа как таковая: эстетическое любование ею, умение «сочувствовать» ей (выражение из романа «Отцы и дети») — самостоятельная ценность в поэтическом мире Тургенева.

4. В большинстве романов Тургенева нет фигуры рассказчика. Повествователь не индивидуализирован и внесюжетен, он никак не мотивирует свою осведомленность о судьбах героев, обращается прямо к читателю (чаще всего при переходе от изображаемого события к характеристикам героя). Однако иногда от имени автора героям даются лаконичные и выразительные характеристики. 

5. Можно сравнить манеру Толстого и Достоевского, с одной стороны, с манерой Гончарова и Тургенева — с другой. У Толстого и Достоевского — поиск истины, у Тургенева и Гончарова — поиск гармонии. Толстой и Достоевский представляют в романе свою идеологию, Тургенев и Гончаров — скорее действительность, факты, «жизнь как она есть». У Толстого и Достоевского — поэзия противоречий, интеллектуально-философская проза, в которой изображаются представления писателя о мире, эстетика диссонанса, дисгармоничности, сильная тяга преодолеть все противоречия и найти образ Бога, гармонии, совершенного человека. Тургенев и Гончаров понимают, что этот идеал недостижим, не заостряют заведомо неразрешимых противоречий, а пытаются эстетически примирить их, избегая крайностей.

6. Отсюда — почтительная дистанция между автором и героем (нельзя человека узнать до конца, всегда видна лишь вершина айсберга). Большинство авторских оценок — неявные, завуалированные, непрямые. «Тайный психологизм» Тургенева связан с исключительной ролью диалогов и внешних описаний, по сравнению с внутренними монологами и авторской характеристикой того, что происходит в душе героя. Весьма значима деталь, нагруженная психологическим содержанием. Участие героя в сюжете также служит средством его характеристики. В самом деле, события, происходящие с героем, более значимы для его характеристики в романах Тургенева, чем в психологических романах, например, Лермонтова или Достоевского. Печорина или Раскольникова, по замыслу авторов, едва ли не в большей степени характеризуют созданные ими тексты или внутренние монологи, чем совершенные ими убийства. Для сравнения можно сказать, что Пушкину свойствен в этом смысле «тургеневский» (более гуманистический, по сути) взгляд на человека: дуэль и смерть Ленского в романе «Евгений Онегин» — переломное, кульминационное событие.

Цвета и краски. Нигде в романе писатель прямо не говорит о том, что гордый Павел Петрович увлечен простодушной Фенечкой. Достаточно косвенных приемов. В день встречи, после того, как разошлись по своим комнатам, готовясь ко сну – только двое бодрствуют в поздний час. «Павел Петрович не раздевался, далеко за полночь в своем кабинете <…>, но не читал <...>. Бог знает где бродили его мысли, но не в одном только прошедшем бродили они…» Связь размышлений с Фенечкой обозначена сочинительным союзом: «А в маленькой задней комнатке <…> сидела молодая женщина». Так впервые возникает созвучие тонов. «Голубой душегрейке» Фенечки соответствует «голубоватое пламя» в камине Павла Петровича. Контраст красных туфель и светлого листа газеты в руках Кирсанова находит продолжение в противопоставлении белого платка и темных волос молодой женщины.

Спустя несколько дней Павел Петрович отправляется в комнату Фенечки. Что ему нужно – не знает испуганная хозяйка, меньше нее может объяснить незваный гость. Пусть мещански, но комнатка Фенечки поэтична (не случайно упомянуты «задки в виде лир» у стульев). Источником жизни и поэзии становится абсолютное бескорыстие молодой хозяйки. Для себя самой – лишь старые стулья да разрозненный том «Стрельцов» (видимо, служил игрушкой бойкому Мите). Все для других – мужа и сына. И кроватка, и фотографии, и любимое варенье заботливо расставлено по подоконникам, «кружовник». Даже образ в углу – святого покровителя Николая Петровича, Николы Угодника. Кабинет Павла Петровича в сравнении с ним «изящный», но не поэтичный; исполнен, как его хозяин, индивидуализма и приличия. Все – для себя (библиотека, ковер, шторы), и в конце концов самому невыносимо там жить. Контраст подсознательно усиливается благодаря удачно найденной детали. Дело в том, что колер покоев Кирсанова, как в зеркале, отражается в цветовой гамме Фенечкиной светелки. Элегантная затемненная мебель renessance повторяет по цвету стулья, «купленные еще… покойником генералом», сами по себе почерневшие от долгого употребления. Мебель обита «темно-зеленым трипом» – в комнате Фенечки банки «сквозили зеленым цветом». Коричневатый оттенок старых образов отзывается в бронзе


статуэток. Висящая под потолком клетка с чижом, у которого «оперение желто-зеленое с пестринами», оттеняет пестроту восточного (персидского) ковра. Все дело в оттенках. У Фенечки жизнеутверждающий красный (красное пасхальное яичко) продолжается в красной с галуном щегольской рубашечке Мити. Мрачный серо-зеленый, «дикий» (он и себе просит купить «зеленого чаю») предрекает тщетность надежд Павла Петровича на счастье.

Звуки.

В романе некоторые слова автор выделяет курсивом, призывая читателя обратить на них особое внимание. Мы уже говорили об отличии «принсипов» и «прынцыпов». В финале, где речь идет о Кирсанове-мировом посреднике, сообщается, как дворяне называют наконец пришедшие реформы. Образованные говорят о манципации (произнося ан в нос); «необразованные помещики начинают ругать «евту мунципацию». И те и другие внутренне отвергают неудобные для них реформы. Первые считают себя выше этого («русский «н» как “n” французский произносить умела в нос»), вторые грубо, по-мужицки бранятся. Николаю Петровичу, остальным преданным деятелям реформ придется нелегко.

Смена названий и имен в романе символизирует духовные трансформации. Так, бойкая «матушка-генеральша» Агафоклея Кузьминишна в девицах была хрупкой барышней – «Аgathe». «В нигилистках» заменила свое имя на изысканное «Евдоксия» Авдотья Кукшина.

Автор указывает, что герои ведут беседы на немецком, французском, английском, даже латинском языке. И в этом тоже заключена тонкая характеристика. Французский – язык русских аристократов. Не случайно чаще всех в романе на этом салонном языке изъясняется Павел Петрович. Порой возникает ощущение, что герой забыл соответствующие русские слова. Так, предлагая брату жениться, он произносит: «Фенечка будет моею belle soeur (свояченицей)», – последнее слово по-французски. Столь же часто Павел Петрович употребляет английский язык, отражающий его байроническую разочарованность. «Farewell» («Прощай») – последнее его слово в романе сказано на этом языке. Изредка употребляет французскую речь Николай Петрович.

Вслед за Павлом Петровичем наиболее часта иностранная речь в устах… Василия Ивановича Базарова. Судя по выговору, он свободно владеет латынью, «сильный был латинист». Латынь – язык разночинцев, язык науки, богословия. Но сам-то Василий Иванович стремится блеснуть немецкой и французской речью. Отставной лекарь, он чудовищно коверкает французские слова: «волату», «оммфе», «анаматер». «Я ведь плебей <…>, не из столбовых, не то, что моя благоверная…» – оправдывается старик.

Напротив, Базаров тщательно уклоняется от французского, хотя начатки этого языка ему, очевидно, известны (он рекомендует Одинцовой французские учебники химии). В отличие от отца, он не желает подражать дворянам в светскости. Аристократический герой «Юности» Л.Н. Толстого легко нашел ключ делил людей на comme il fаut и не comme il fаut (то есть аристократов и тех, кого можно презирать ): «…Первое и главное отличие состояло во французском языке и особенно в выговоре. Человек, дурно выговаривавший по-французски, тотчас возбуждал во мне чувство ненависти. «“Для чего же ты хочешь говорить как мы, когда не умеешь?” – с ядовитой усмешкой спрашивал я его мысленно». В дворянских семьях «…упор делался не столько на знание французского языка как такового, сколько на безупречное произношение: «…акцент выдавал тех, кто не учился французскому языку с детства у гувернанток-француженок …». Базаров понимает, что его произношение далеко от идеального, и не желает быть предметом насмешек. В сцене дуэли он констатирует, обращаясь к Павлу Петровичу: «Так-то: вы мне по-французски, а я вам по-латыни».

26. Роман Тургенева Новь или Дым

После романа Отцы и дети у Тургенева настаёт кризис- он долго ничего не пишет, кроме маленьких повестей и рассказов. В 60х появился роман «Дым», который не подходил под типологию романа. Нет главного героя, действие происходит за границей. Основной контекст- не общ, а любовный. Наполнен представлениями о высших силах, играющих судьбами людей. Тургеневу писали письма, говоря, что он потерял свой талант в этом романе. Тургенев ищет нового героя. Роман «Новь» символичен, т.к здесь размышления о нов. людях, нов. обществе, движении. За границей он даёт средства на выпуск журнала. Его вызывают в Россию и привлекают к процессу « 32х человек»-дело 143 подсудимых. Тогда у Тургенева возникло желание написать о русских народниках. Цель- служить народу; просветительская пропаганда. Но и масса ещё очень примитивна по уровню мышления. За границей Т.знакомится с одним студентом. Когда Т. тяжело заболевает, этот студент( Топоров) изъявляет желание за ним ухаживать.

« Новь»- в крестьянском понятии нераспаханная земля, которую в 1 раз вспахивают перед посевом.

1 сцена связана с проблемами романа народники). Главный герой-Нежданов-член тайной организации. Его выезд в провинцию, оказывается в народной массе и ведёт активную пропаганду. Героям противопоставлен Силягин, покаряющий учтивостью, великолепными манерами.

Звучит в «Нови», хотя значительно глуше, чем в других романах, и тема Вечности, стоящей за Историей и открывающей за пестрым веером фактов и событий всегда один и тот же универсальный узор борьбы жизни и смерти, роста и разложения, возбуждения и спада. 
Как и в «Дыме», темная Вечность действует в романе через иррациональную силу любви: Нежданов убивает себя не только осознав крах дела, которому служил, но и потому, что теряет ушедшую от него к Соломину Марианну; темная стихия болезненной страсти к Нежданову проходит через всю жизнь революционерки-народницы Машуриной, продолжающей и после его смерти хранить память о нем и, как идолу, поклоняться его фотографическому портрету.

От предыдущих романов «Дым» отличается отсутствием в нем центрального героя – вершителя Истории. Масштабное, грандиозное деяние должно быть заменено спокойной и мудрой цивилизаторской работой по медленному преобразованию русской жизни, еще не знающей ни подлинной культуры, ни подлинного просвещения и потому упорно, по-варварски, продолжающей апеллировать к грубой силе и слепой мощи стихийного порыва, – такова главная мысль романа. Теоретически ее обосновывает далеко уже не молодой человек, разночинец Потугин, автора и рупор его идей, демонстративно противопоставленный разночинцам Инсарову и Базарову. Тургенев хочет сказать, что «деятельный» разночинец, прежде чем действовать, должен обрести некоторые культурные навыки, чтобы его действия не стали гибельными для него самого и для общества, которое он стремится преобразовать. 
Образцом и гарантом подлинной культуры, регулирующей и гармонизирующей стихийное начало в отдельном человеке и в обществе, выступает в романе европейская цивилизация, которую с неизменным пафосом и защищает Потугин, попутно обличая неурегулированный, дикий и потенциально кровавый хаос русской общественной жизни. Варварский русский хаос представляют в романе две группы героев, зеркально отражающиеся друг в друге: это аристократический кружок генерала Ратмирова, члены которого мечтают силой подавить и приостановить начавшиеся в России преобразования, и кружок Губарева, состоящий из революционеров-эмигрантов, также недовольных либеральными реформами Александра II и мечтающих о стихийном народном и, разумеется, тоже силовом взрыве, который раз и навсегда разрушил бы старые структуры жизни. 
В Губареве и его сторонниках разочарованный в революционной идее Тургенев сатирически изобразил своих бывших друзей – лондонских эмигрантов Н. П. Огарева и А. И. Герцена, а также М. А. Бакунина – убежденных социалистов, считавших тупиковым и гибельным путь европейской «буржуазной» цивилизации и связывавших свои надежды со свободным от ее бремени русским крестьянством, которое, как им казалось, однажды проснувшись для революционного взрыва, укажет всему миру путь дальнейшего развития.
Идеи Потугина – о медленном приобщении России к европейским культурным нормам, – по мысли автора, предстоит воплотить в жизнь другому герою, молодому дворянину Литвинову, проницательно усматривающему глубинное сходство между враждующими партиями «аристократов» и «революционеров» и возвращающемуся в конце романа в Россию, с тем чтобы начать применять в ней те навыки цивилизованного ведения хозяйства, которым он обучался в Европе. Вместе с тем, «Дым» – самый пессимистический роман Тургенева; голос темной шопенгауэровской Вечности звучит в нем так же отчетливо и так же зловеще, как в «Призраках» и «Довольно!». 
Потугин и Литвинов, убежденные сторонники цивилизации и культуры, призванные умерять и успокаивать силовые вихри социального хаоса, сами, несмотря на всю свою интеллектуальную трезвость, оказываются

жертвами стихии – стихии страсти, неодолимого, «рокового» чувственного влечения к одной и той же женщине, красавице-аристократке Ирине. Справиться с этой силой они не в состоянии, и становится понятно, что сила принуждения, подавления или бунта, к которой, как к своему спасению, всегда готово прибегнуть «варварское» сознание русского общественника, есть та же самая сила, которая не позволяет слепо влюбленному человеку – где бы он ни находился: в России, в Европе, в любой точке мира, – преодолеть свою мучительную страсть, даже если он сознает, насколько она гибельна для его нравственной жизни. Все это, согласно философской концепции Тургенева, лики Мировой Воли, играющей человеком, не способным наложить на себя «железные цепи долга». 
Однако, в противоположность идеям ранней «любовной» повести, поздний Тургенев все меньше верит в способность человека уйти от гнева Мировой Воли: если она избрала его своей жертвой, то, что бы он ни делал, ему уже не выбраться из ее когтей. Если Литвинов в финале романа возвращается к своей нравственно-чистой невесте Татьяне, то только потому, что Ирина, полностью завладевшая его сердцем, отказалась соединить с ним свою судьбу. 
Важнейшее место романа, объясняющее смысл его названия, – размышления Литвинова, глядящего на дым, вырывающийся из трубы паровоза, увозящего его в Россию. Сознавая свое полное бессилие перед мощью подчинившей его себе страсти, а значит, и судьбы, он признает «дымом», т. е. чем-то призрачным, иллюзорным и бессмысленным, сначала «все русское» – толки «губаревцев», толки «ратмировцев», а потом и речи Потугина, пламенного защитника европейской цивилизации… Тем самым в его глазах – и в глазах автора – «дымом» оказывается вся человеческая жизнь, «все людское». 
Этими размышлениями окончательно сводится на нет и культ Героя, вершащего Историю; он как бы выворачивается наизнанку: там, где раньше была сила, бросающая вызов Вечности, теперь не осталось ничего, кроме бесплотного, маленького и жалкого колечка дыма.
27) «Стихотворения в прозе» Тургенева. Жанровые и идейные особенности

На протяжении 1877-1882 годов И. С. Тургенев, живя во Франции, будучи тяжело больным, создавал «Стихотворения в прозе». Критик и писатель М. М. Стасюлевич, посетив Тургенева, уговорил его напечатать эти стихотворения.

И. С. Тургенева беспокоило своеобразие своих новых творений как в смысле жанра, так и в отношении идейного содержания. Свои размышления писатель озаглавил «Старческие раздумья». И. С. Тургенев предчувствовал приближающуюся смерть, вспоминал о прошлом, размышлял о настоящем, о том, что он оставляет на земле и что ждет его по ту сторону жизни. Автор размышляет о смысле человеческой жизни и смерти, любви и искусстве, молодости и старости.

Действительно, в жанровом отношении стихотворения в прозе — необычное явление. С лирической поэзией данные произведения сближают глубокий ли­ризм, эмоциональность повествования, краткость формы. Однако авторские переживания в миниатюрах воплощаются в прозаической форме. Мы не ви­дим описательных картин, подробных характеристик персонажей. Жанровой особенностью является отсутствие размера и рифмы.

Стихотворения «Щи» и «Два богача» объединяет общая тема: размышления о русском народе. Чтобы показать духовное величие простых русских людей, автор прибегает к такому изобразительно-выразительному средству как сравнение. Автор сравнивает отношение к смерти ребенка вдовы и барыни; благотворительность Ротшильда и доброту крестьянского семейства, принявшего сироту-племянницу. Душевное и духовное богатство, нравственная красота вос­петы автором.

Мужество и самопожертвование во имя любви пре­возносятся в стихотворении «Воробей»: «Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь».

Миниатюру «Русский язык» И. С. Тургенев написал не случайно. «К родному языку пристрастил и по­знакомил нас некто Дубенский, ... довольно известный ученый, писавший и напечатавший, между про­чим, замечательное по своему времени исследование о «Полку Игореве». Он приезжал к нам в дом давать мне и брату моему уроки по русскому языку», — вспоминал писатель. С большой любовью относился Тургенев к русскому языку: «Он (русский язык) удивительно хорош по своей честной простоте и свободной силе»; «Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот вклад, это достояние, переданное нам на­шими предшественниками, в числе которых блиста­ет... Пушкин!» В последние годы жизни для Тургенева была особенно близкой и волнующей тема Родины и исторической судьбы русского народа. В стихотворении «Русский язык» с необыкновенной силой вырази­лась и его любовь к Родине, к родному языку, и его вера в будущее русского народа. Автор использует та­кой художественный прием, как эпитет. Великий язык — великому народу. Данное стихотворение актуально и сегодня.

Термин «стихотворение в прозе» был введен Ш. Бодлером для обозначения своих лирических миниатюр из цикла «Стихотворение в прозе» («Парижский сплин» 1869 год). Вслед за Бодлером этот жанр разрабатывали символисты, например, А. Рембо («Озарения», «Сквозь ад»). В русской литературе этот жанр развил И.С. Тургенев, его стихотворения в прозе остались классическим образцом жанра, но развития этот жанр не получил, хотя к нему и обращались русские символисты, например, А. Белый.

Тургеневский цикл тесно связан со всем его творчеством. Лирический герой, «путешествуя» по своему жизненному пути, объединяет тургеневские миниатюры в единый цикл. В то же время это -«история души человеческой», построенная как ряд «сцен из жизни» рассказчика. Эти эпизоды отличаются определенной автономностью, даже замкнутостью, сюжетной самостоятельностью, но они одновременно и тесно примыкают друг к другу. Стихотворения в прозе появляются у Тургенева ещё в его ранних произведениях, в виде лирико-философских «вкраплений» в текст, как правило, в описании пейзажей, вызывающих у читателя размышления о бренности человеческого бытия, о смерти, одиночестве, любви, счастье, истине и многом другом. Первая часть цикла начинается со стихотворения в прозе «Деревня» и заканчивается стихотворением в прозе «Русский язык». Она впервые появилась в печати в двенадцатом номере «Вестника Европы» за 1882 год под заглавием « «Стихотворения в прозе» И. С. Тургенева» и с предисловием «От редакции». Миниатюра «Порог» была изъята из журнала по цензурным соображениям. Вторая часть цикла открывается стихотворением в прозе «Встреча (Сон)» и завершается стихотворением в прозе «Мои деревья». В парижском архиве Тургенева сохранилась большая тетрадь, посвященная данному циклу, в которой приводится также перечень стихотворений в прозе под названием «Сюжеты». Среди перечисленных названий известный интерес представляют четырнадцать стихотворений в прозе, рукописи которых не обнаружены. По мнению академика М. П. Алексеева, это, скорее всего, неосуществленные замыслы писателя.