1. Роман Чернышевского Что делать. Идейнохудожественные особенности, приемы тайнописи
 Скачать 290.21 Kb.
|
|
34. Катерина и Лариса. Сравнительный анализ. (лекция) Эти женщины разных социальных уровней. Катерина - купеческая жена, происходит, очевидно из купеческого звания. По характеру далека от религиозного смирения. Воспитана волжским раздольем. Сильный и непокорный характер, страстный темперамент, стихийное чувство справедливости. Эстетически одарена (шитье по бархату, пение, молитва, чтение духовных стихов). Свойственна обаятельность, доверчивость и открытость. Лариса - натура музыкальная, музыка увлекает ее, поет и играет на фортепиано, не замечает пошлости окружающих, ее способность видеть только идеально и благородное проявилась в отношении к цыганам. Оторвана от жизни, существует мир страстей. Она ведет себя так, как должна вести себя истинная героиня романса. "Не глупа, а хитрости нет". Мать Ларисы одевается не как купеческая особа. Имя ее – Харита – не характерно для русского дворянства и купечества. Об отце Ларисы ничего не говорится. Лариса свободно общается с цыганами, может позвать их в дом, что не свойственно дворянке. Она играет на гитаре, что тоже не характерно для женщин того времени (фортепиано, арфа, флейта – для женщин.) Достоевский ввел понятие «случайные семейства». Это семьи, где разрушаются старые жесткие традиции: например, женитьба на бывшей крепостной или на актрисе или же богатые люди в качестве жены берут цыганку. Лариса – дочь цыганки и дворянина, который мог давно умереть или же уехать и оставить семью. У Огудаловой одна цель – деньги. Она даже своими дочерями умудряется торговать. Ее отчество Игнатьевна (Игнат – редко встречается имя в дворянской среде. А вот среди цыган их много). Может быть Паратова и привлекло в Ларсе то, что она другой национальности. Отсюда и воспитание Ларисы. У Катерины идеалы берутся из отношений в ее семье, от приходящих странников: их стихи, своеобразные народные каноны добра и зла, религия. Церковь для нее – эстетическое восприятие, которое действует на чувства. Ей снились поэтические сны. Это говорит о глубине ее чувств. У нее есть четкие представления об идеалах: она видела любовь в семье. У Ларисы нет примера. Во всей пьесе нет упоминания о церкви, о религиозных нравах, заповедях. Представления о любви она может получить только из книг. Хотя Вожеватов начал носить ей всякие развратные книги. Так что и книги не дают ей представления о любви. У Катерины к Борису сначала было чувство жалости, сочувствия. Она считает, что встреча с Борисом будет единственной. Она только поддержит его, пожалеет, посочувствует. Но удержаться на этой черте у нее не получилось. Эта любовь была изначально обречена, потому что невозможно было в то время (19в) взять и увезти чужую жену. Это уголовное преступление. (Б. Костелянец "Бесприданница") Сложнее обстоит дело с образом Катерины. Нет, тут перед нами не тип в общепринятом смысле слова. Многое связывает и роднит Катерину со средой, ее породившей, но ее одухотворенность, желание «полететь, куда бы захотела», — напротив, не типичны для ее среды. Это понимают и те, кто ее окружает, и она сама. «Эх, Варя, не знаешь ты моего характеру», — говорит она своей золовке. Когда Катерина спрашивает ее: «Отчего люди не летают?» — той вопрос этот кажется странным. «Я не понимаю, что ты говоришь… Что ты выдумываешь-то», — отвечает Варвара. И это вполне естественно, ибо Катерина — существо для города Калинова необычное, необычайное, никак не сопрягающееся с принятым в этом городе образом жизни. Разумеется, это вовсе не дает нам оснований считать Катерину человеком «не от мира сего». Ее религиозность и даже «мистицизм» неотделимы от свойственной ей любви к жизни и умения радоваться земными радостями. Однако и в самых земных своих стремлениях («Кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке хорошей, обнявшись»), в ее страсти к Борису, в той интенсивности, с которой она переживает свой грех и свою вину, — в каждом ее поступке мы ощущаем особенное поэтическое начало, подымающее ее над повседневностью и «типичностью». Для Ларисы, как и для Катерины, любовь — суть жизни, высшая правда и высший смысл существования. Этим они отличаются от других героинь Островского — от Негиной, например, способной пожертвовать любовью ради счастья быть актрисой. Однако у Катерины и Ларисы чувство любви «окрашено» по-разному. Запросы, надежды и мечты, поэтическое отношение к жизни — все это высоко подымает и Катерину, и Ларису над их окружением. Вместе с тем их идеалы, их представления о желаемом и должном — различны. И дело не только в том, что их драмы возникают в различных общественных условиях и быт «Грозы» — совсем не то, что быт «Бесприданницы». Истоки возвышенных стремлений, воодушевляющих этих героинь Островского, сложны. В свое время Добролюбов, говоря о Катерине, видел в ней проявление «естественных» человеческих потребностей. Это вполне соответствовало просветительскому взгляду на человека, будто бы от природы доброго и возвышенного, но подавленного обстоятельствами, извращающими его изначальную сущность. В наши дни критика нередко развивает эти же идеи применительно не только к Катерине, но и к Ларисе Огудаловой, говоря о «естественных» потребностях той и другой, упуская из виду, что «естество» каждой из них пропитано историей по-своему. Задумываясь над этой проблемой, имеет смысл вспомнить о толковании образа Катерины и ее стремлений Ап. Григорьевым. Критик этот объяснял поведение героев Островского не «естественными» или «противоестественными» побуждениями. Он искал в самой русской истории истоки разных типов и характеров, схваченных кистью Островского. Катерину, ее особенный характер, ее порывы он связывал с началами «коренными и народными», с «вольным, молодым бытом приволжского города». Против «окаменелых форм жизни» этот быт «протестует широкой песней, широкой гульбой, широким и наипростейшим пониманием отношений мужчины и женщины». Пусть Ап. Григорьев не всегда точен в выражении своей мысли, но важен ее главный итог: «Две жизни, равно исторически сложившиеся, две системы понятий там борются» . Стало быть, характер Катерины, во всей его сложности, с запросами и «мистически» окрашенными мечтами, чувство греха — все это порождено не одним лишь неприятием окружающего мира, но имеет исторические истоки и неотделимо от народной нравственности и народно-поэтического сознания. Поэтому превращать Катерину в провозвестницу женской эмансипации, столь популярной в 1860-е годы, как это делает М. Лобанов в своей книге «Островский» (1979), значит вовсе не учитывать ни исторических истоков, ни устремленности этого характера. Ведь тем эмансипированным женщинам, с которыми Лобанов насильственно связывает Катерину, чужды чувство «греха» и мысль об ответственности за нарушение этических норм. Как и запросы Катерины, желания и надежды Ларисы тоже не сводятся к требованиям «естественной» человеческой природы. Они тоже исторически содержательны. В Ларисе не только резкое неприятие пошлости окружающей жизни. Ей присущи определенные, исторически сложившиеся и как бы вошедшие в ее плоть и кровь представления и идеалы. Они вступают в коллизию уже не с темным миром крепостнического бесправия, а с не менее безжалостным, всесильным царством денег и меркантильных расчетов. Душевный, духовный облик обеих героинь — Катерины и Ларисы — при всем том, что многое их роднит, — своеобразен и неповторим. Своеобразие здесь не только личное, но и историческое, ибо за героиней «Грозы» стоит мир народной песни. Есть несомненное сходство между образом Катерины и женским типом, запечатленным русской песней, пишет, как бы развивая мысль Ап. Григорьева о народных истоках характера Катерины, современный исследователь А. Штейн в своей книге «Мастер русской драмы» (1973). Далее, говоря о Ларисе, автор обнаруживает и в ее характере, и в ее судьбе отражение совсем иной музыкально-песенной стихии. Лариса живет тем кругом страстей, ей близок тот стиль человеческих отношений, который выразил себя в романтической поэзии, а затем и в русском романсе. Мысль эта интересна. Правда, трудно согласиться с тем, что «вся ситуация пьесы» — искушение нежной и страстной женщины «загадочным» обольстителем, убийство из ревности — «основана на мотивах и коллизиях романса», а Лариса будто бы ведет себя как полагается «истинной героине романса». Ведь искушает Ларису не только «загадочный» Паратов, но и «идол» Кнуров. Да и сама Лариса, в отличие от героини романса, не только жертва предательства, она и сама совершает предательство, покидая Карандышева и его дом. Но «романсное» начало несомненно Ларисе присуще. Ее натуре, миру ее страстей действительно близка цыганская песня с ее стихийным порывом к воле, с ее «преодолением» быта, отказом от него. Однако ее душа, ее страсти, ее противоречия, ее идеал никак не вмещаются в привычный, все-таки односторонне направленный облик, связанный в нашем сознании с героиней романса — особенно цыганского. Лариса ведь не случайно жаждет вырваться из того «табора», в который Харита Игнатьевна превращает их дом. Актрисы, в чьем исполнении «романсное», да еще «цыганское» начало доминировало в Ларисе, упрощали образ, созданный Островским. Правда, В. Комиссаржевская, отвергнув традиционное толкование, при этом лишила свою героиню жизнелюбия и действенной энергии, присущей героине цыганского романса. Это было крайностью, но актриса по-своему оправдала эту крайность, показав возвышенно-элегическое, даже трагическое мироощущение своей героини. Мысль о «романсном» начале в «Бесприданнице», верная лишь в известном смысле, позволяет связать душевный строй и жизненную позицию героини с идеалом, восходящим к романтической поэзии и к романтическому мировосприятию. Суть ситуаций, в которые ставит Ларису жизнь (в них ее втягивают и Харита Игнатьевна, и мужчины, начиная с Кнурова и кончая Карандышевым), связана с тем, что романтически устремленному человеку нет места в до жестокости прозаическом, предельно расчетливом, бессердечном мире буржуазных отношений. В «Бесприданнице» получает свое поэтическое выражение драматизм столкновения двух сознаний и мировосприятий. Тут ходом событий отвергается романтическое отношение к жизни (наиболее ярким воплощением которого были в России Печорин и «печоринство»), победу над которым одерживают буржуазные дельцы типа Беркутова, Великатова, Паратова, Кнурова, способные все продать и купить. Возвышенная, поэтическая душа Ларисы, стало быть, не просто проявление «естественной» человеческой природы. Ее идеал — порождение русской жизни, в этом идеале отражено наследие культуры целой эпохи. А в новое время, когда возобладали Кнуровы и Вожеватовы с их цинизмом, когда Паратовы сбрасывают с себя покровы былого «печоринства», превращаясь в расчетливых дельцов, романтический идеал оказывается вовсе неосуществимым. Лариса гибнет, переживая окончательный крах своих возвышенных представлений о любви, об «идеале мужчины», о жизни в целом. Ее смерть — лишь завершение, лишь финал катастроф, пережитых ею в попытках воплотить романтический идеал. 35. Пьесы Островского после "Грозы". (2-3 по выбору) ( А.И. Ревкин "Искусство драматургии А.И. Островского) Снегурочка 1873 Островский, изображая современность и прошлое, уносился своими местами и в будущее. В 1873 г он создает чудесную пьесу-сказку "Снегурочка". Это социал утопия. В ней сказочны и сюжет, и герои, и обстановка. Глубоко отличная по своей форме от социал-бытовых пьес драматурга, она органически входит в систему демократических, гуманистических идей его творчества. В этой восхитительной сказке, сотканной из мотивов и образов устной поэзии, Островский воплотил свою мечту о мирной, радостной, свободной жизни народа. Во все мире идет ожесточенная борьба: добывая славу своим князьям, гибнут на незнаемых полях люди, исходят слезами их осиротевшие жены; вытоптаны нивы, никнут деревья и травы. Мреди жестких распрей и страдальческих стонов реального мира драматург создал своим поэтическим воображением небывалое царство мирных берендеев. "Снегурочка" - гимн трудовому народу, крестьянству, его моральной красоте и трудолюбию. В критич лит-ре справедливо указывалось, что О рисует здесь "мужицкое царство", "крестьянскую общину", лишний раз подчеркивая этим свой демократизм, свою органическую связь с Некрасовым, идеализировавшим крестьянство. В царстве берендеев, лишенном произвола и насилия враждебного эгоизма, своекорыстия и хищничества, "коварных нет законов". Среди берендеев, живущих по правде и совести, властвует свобода общественных и личных отношений. У ни пастух и царь равны перед законом. Народ и царь едины в своих стремлениях. "Царь мудрейший" - представитель народа, неустанный защитник его интересов, отец среди своих детей. Он в равной мере делит со своим народом труд и забавы, горе и радости. И благодарный народу поет ему славу. Изображая счастливый народ, драматург подчеркивает его оптимизм, его жизнеутверждающую сущность, его любовь к природе. В идеальном обществе, каким рисуется царство берендеев, почетная роль отводится искусству. Берендеи-служители красоты. Их царь-мудрец и художник. Преклоняясь перед красотой, разлитой в природе, берендеи и благотворят чувство любви, облагораживающее человека. Берендеи свободны в любви. Их брак основан на сердечном влечении, служит залогом глубокой верности и счастья. Опираясь на сказочную традицию, О в построении сюжета Снегурочки прибегает к символике. Основным действующ узлом, вяжущим пьесу, является борьба Деда Мороза, олицетворяющего душевный холод и зло, с солнцем, символом душевного тепла и любви. Победа солнца приносит Снегурочке гибель, но гибель радостную. Погибая, она познала счастье любви. Победа солнца - победа справедливости. Она прекратила вмешательство Мороза в жизнь берендеев, охлаждавшего их сердце и возвратила им радость любовного влечения. "Снегурочка" - блестящее свидетельство и демократической идейности. и жизнеутверждающего пафоса, и тематической многогранности, и высокой поэтичности драматургии Островского. "Дмитрий самозванец и Василий Шуйский" 1867 (дата публикации) В пьесе "Дмитрий самозванец и Василий Шуйский" основное внимание уделено образам карьеристских претендентов на царский престол. Рисуя авантюристов из боярско-аристократических кругов, драматург, как и в первой своей хронике, отстаивает ту мысль, что в решении исторических судеб страны единственно морально правоспособной общественной силой является трудовой народ. Дмитрий Самозванец изображается безвестным бродягой, вознесенным на престол мутными волнами боярских происков и распрей. Возможно, что он, проведший свое детство "в Москве, в большом дому боярском", был "был сыном любви или прихоти царевой". Ему не чужды были и желания принести народу "милость". Обращаясь к Басманову, защищавшему необходимость, правя, прибегать к "грозе" он говорит: "Другое средство лучше и надежней - щедротами и милостью дарить" (сц.3) Но эта идея не является для Дмитрия органической, глубоко возвышенной и выстраданной; она нне стала его основным стремлением. Она подчинена у него интересам карьеристского самоутверждения. Его определяющими влечениями были честолюбие и слабоволие. Хвастливый, капризный и горячий, он увлекается не только бранными подвигами, властью и славой, но и любовными страстями, блеском роскоши и нарядов. Самозванец не мог удержать в своих руках государственную власть, ибо он не обладал для этого не только наследственными правами - у него не было ни мудрости правителя, ни знания обычаев своей страны, ни любви к России, ни национальной чести. Василий Шуйский, представитель старинной боярской аристократии, выступает необузданным честолюбцем и властолюбцем, организатором злодейства, коварства и интриг. В стремлении в власти его не смущают никакие средства: ни месть, ни обман, ни предательство, ни преступления, ни убийства. Ослепленный карьеристскими помыслами, он цинично заявляет: " я не брезглив, мне всякий друг, кто нужен, и сволочь хороша". Своекорыстно - карьеристские побуждения Шуйского даются Островским не как исключительные, а как типические, свойственные и другим боярам. Характеризуя вое окружение, князь Голицин говорит, что "переплелись обидой и бесчестьем боярские роды; одной семьи нет, чтоб на другую зубы не точила". Сам он мечтает об аристократической олигархии, во имя к-ой готов признать и Дмитрия, и Шуйского, и Жигмонта Владислава, любого, кто обеспечит ему "шляхетские права". Басманов представляет новое боярство, он не прочь служить не только лицам, а и делу, народу, уменьшая его тяготы. Но и его интересы чужды народу. Усердствуя перед Самозванцем, Басманов, как и Голицын. готов изменить и отечественным обычаям. Своекорыстие, сословная спесь, враждебность интересам народа характерны не только для боярства, но и для богатого купечества. Чванливости, узкому своекорыстию боярства и купечества Островский противопоставляет высокую гражданственность, глубокую нравственность и душевную щедрость трудового люда. Надеясь, что с восшествием на престол Дмитрия кончится тяжкое для родины междуцарствие, крестьяне "идут и едут, и ползут, и лезут" в Москву "с сияющим на лицах торжеством". Пришедшие в Москву узнать "про милости какие для народа" крестьяне делятся друг с другом последней краюхой хлеба. Калачнику, увидевшему в Дмитрии самозванца, грубо нарушающего нравы и обычаи родины, отдающего народ в обиду иноземцам, "становится жить не мило". Гражданско-патриотические чувства зовут его на борьбу с Самозванцем. Трудовой народ в пьесе - всеопределяющая, решающая моральная и общественно-политическая сила. Василий Шуйский и Самозванец, враждебные народу, разобщенные с ними, сильны лишь в той мере, в какой их поддерживает обманутый ими народ. Все опоры на народ и тот и на другой бессильны. Они сознают это, и каждый из них стремится заручиться его поддержкой. Обманывая народ, выдавая себя за сына Ивана Грозного, Самозванец овладевает царским троном. Но народ раскрывает его обман, разуверяется в своих надеждах на него. Лишенный народной поддержки, Самозванец гибнет. Значение народа как подлинного властелина и судии событий особенно ярко подчеркнуто драматургом в последнем монологе Самозванца. Видя коварство Шуйского, возбудившего против него народные массы, Самозванец пытается разоблачить его перед этими массами и тем самым, если не спасти себя, то погубить Шуйского. Шуйскому не выгоден этот суд, и он отдает приказ об уничтожении Самозванца. Рекомендуя себя защитником интересов отечества, Василий Шуйский захватывает царский трон. Но без поддержки народа он будет сброшен с него, как и Самозванец. "Тушино" 1867 (дата публикации) Логическим продолжением пьесы "Дмитрий самозванец и Василий Шуйский" является "Тушино". Это хроника ограничена временем сентябрь - октябрь 1608 года. Изображая Шуйского, преступными средствами овладевшего московским троном, и показывая второго Самозванца, посаженного иноземцами на престол в Тушине, Островский отстаивал ту мысль, что царская власть, утратив традиционный нимб святости, устанавливается путем наглого насилия и мошенничества. Резко отрицательно рисуется им здесь и дворянство. В годину великих испытаний, переживаемых родиной, дворяне оставались в своих поместьях, покуда их силой не выбивали на службу батожьем или ради гульбы, разбоя и барского сана, они прибегали к тушинскому вору, становясь предателями. С грустью говорит Шуйский о совершавшихся вокруг него изменах, о надутой спесивости своих воевод, стремившихся нарядиться, обвесить себя доспехами, но лишенными ума, храбрости и военных знаний. Из дворян, служивших Шуйскому, наиболее полно драматург показал князя Сеитова и Редриковых. Ростовский воевода князь Сеитов - грубый сатрап, считавшийся лишь с собственными желаниями. Приехав на постоялый двор, он не внемля просьбам дворянина Редрикова оставить его с семьей переночевать хотя бы в сенях, приказывает слугам гнать его со двора. Поступками Максима Редрикова движет личная месть Сеитову, ради к-ой он переходит к тушинскому вору и, пренебрегая совестью и честью, связывается с явными грабителями и разорителями страны. Редриков-отец задуман в пьесе как редкий среди дворянства хранитель сословной чести и верности долгу перед родиной государством. Но драматург очень тонко оттенил корыстно-материальную основу гражданских побуждений и этого положительного лица. Ведя своих детей на службу, он надеется. что "царь за то поместья прибавит нам жалованье даст, поправимся житьем". Простой народ, привлекаемый в этой пьесе лишь для общего фона, находится в крайне тяжелом положении. Его обижают и сатрапы Шуйского, и головорезы из шайки тушинского вора. |