1. Роман Чернышевского Что делать. Идейнохудожественные особенности, приемы тайнописи
 Скачать 290.21 Kb.
|
|
17.Лирика и поэмы А.Толстого В 40-х годах Толстой напечатал очень мало, но уже тогда был написан ряд широко известных стихотворений Толстого: «Ты знаешь край, где всё обильем дышит...», «Колокольчики мои...», «Василий Шибанов», «Курган» и др. Уже тогда Толстой сформировался и как лирик и как автор баллад. Во второй половине 60-х годов Толстой после большого перерыва вернулся к балладе и создал ряд прекрасных образцов этого жанра; лирика занимает теперь в его творчестве гораздо меньшее место, чем в 50-х годах. Баллады Толстого являются значительным фактом в истории русской поэзии XIX века. Толстой писал их в течение всей своей поэтической деятельности. Первые опыты, относящиеся к этому жанру (стихотворение «Как филин поймал летучую мышь...», входившее в состав рассказа «Упырь», «Волки» и др.), это «ужасные» романтические баллады в духе Жуковского. К числу ранних баллад относятся также «Князь Ростислав» и «Курган», проникнутые романтической тоской по далекому, легендарному прошлому родной страны. В первой распространенный романтический сюжет развит Толстым в связи с отрывком из «Слова о полку Игореве» о переяславльском князе Ростиславе, утонувшем в реке Стугне. В общем облике героя баллады Толстого и в отдельных деталях сказалось воздействие «Русалки» Лермонтова. Лермонтов оказал существенное влияние и на «Курган». В первоначальной редакции этого стихотворения говорилось о том, как, когда гаснет день, на кургане появляется тень забытого витязя, как он вздыхает о своей промелькнувшей славе, сетует на певцов, которые обманули его, обещая бессмертие, и т. д. Влияние «Воздушного корабля» Лермонтова здесь очевидно. И именно то, что оно показалось поэту слишком явным, и побудило его, по-видимому, отсечь последние шесть строф. В 40-х годах вполне складывается у Толстого жанр исторической баллады. К этому времени относятся стихотворения «Василий Шибанов», «Князь Михайло Репнин» и др. В дальнейшем историческая баллада стала одним из основных жанров его поэтического творчества. Ни Лермонтов, ни Жуковский не могли ему служить опорой в этом отношении. Баллады и былины Толстого — произведения, близкие по своим жанровым особенностям, и сам поэт не проводил между ними никакой грани. Весьма показателен тот факт, что ряд сатир с вполне точным адресом («Поток-богатырь» и др.) облечен им в форму былины; их непосредственная связь с современностью не вызывает сомнений. Но в большинстве случаев эта связь истории с современностью обнаруживается лишь на фоне социально-политических и исторических взглядов Толстого. Характерный пример — стихотворение «Змей Тугарин». Персонажи в нем былинные; из былин заимствованы и отдельные детали (бумажные крылья Тугарина, угрозы Алеши Поповича), но общий замысел не восходит ни к былинам, ни к историческим фактам. Словесный поединок Владимира с Тугариным отражает не столько какие-либо исторические явления и коллизии, сколько собственные взгляды поэта. «Три побоища» и «Песня о Гаральде и Ярославне» — это тоже не случайно заинтересовавшие поэта мимолетные зарисовки, но своеобразные иллюстрации к его историческим представлениям, подтверждающие отсутствие национальной замкнутости в древней Руси и ее широкие международные связи. Недаром в письмах по поводу этих стихотворений Толстой подробно говорил о брачных связях киевских князей с европейскими дворами. Таким образом, баллады являются результатом размышлений Толстого как над современной ему русской жизнью, так и над прошлым России. Поэту было присуще глубокое патриотическое чувство, органическая любовь к родине, ее истории и природе, к русскому народу и русскому национальному характеру. В его балладах прославляется борьба России за независимость с польскими интервентами в начале XVII века («Ночь перед приступом»), с притязаниями папы римского («Роман Галицкий»), с татарским игом («Змей Тугарин»). С глубоким сочувствием, но отнюдь не в официозном, иконописном духе рисует Толстой образ Владимира, совершившийся в нем внутренний переворот и введение христианства на Руси. Анализируя исторические произведения Толстого, необходимо иметь в виду тот идеал полноценной человеческой личности, которого он не находил в современной ему действительности и который искал в прошлом. Храбрость, самоотверженность, любовь к родине и борьба с ее врагами, суровость и в то же время человечность, своеобразный юмор — вот черты этого искомого идеала. Весьма интересна с этой точки зрения и баллада «Боривой», где ярко изображена борьба балтийских славян с немецкими и датскими захватчиками и католическими монахами и величественная фигура бесстрашного славянского вождя, разбившего их в прах. Сквозь феодальную утопию Толстого в его стихах просвечивают иногда совсем иные мотивы. Так, в образе «неприхотливого мужика» Ильи, которому душно при княжеском дворе («Илья Муромец»), нашли свое отражение демократические тенденции народной былины, хотя конфликт между Ильей и Владимиром значительно смягчен. Всё это и определило, по-видимому, отношение Горького к балладам Толстого. Толстой считал, что художник вправе поступиться исторической точностью, если это необходимо для воплощения его замысла. Для усиления драматизма и других аналогичных целей Толстой приурочивал факты, отделенные большим временным промежутком, к одному моменту. Такая концентрация событий нередко встречается и в балладах («Василий Шибанов», «Князь Михайло Репнин» и др.), и в «Князе Серебряном», и в драматической трилогии. По общему колориту и по сюжетному строению многие баллады 60—70-х годов существенно отличаются от таких стихотворений, как «Василий Шибанов». «Василий Шибанов», несмотря на дидактизм, больше связан с конкретными историческими фактами; в нем поэт в большей степени следует за своим источником. В поздних балладах конкретно-исторические черты нередко оттеснялись на второй план, но зато появилась большая свобода и разнообразие поэтических интонаций, усилился тот своеобразный лиризм и та теплота, которыми Толстой умел окружать своих героев; кроме того, в некоторые из баллад поэт более решительно вводит элементы просторечия. Толстой отрицательно относился к революционному движению и революционной мысли 60-х годов. Толстой неоднократно говорил о своей неприязни к демократии и социализму. Но Толстой в то же время крайне отрицательно относился к современным ему правительственным кругам и правительственным идеологам. Письма его пестрят остротами и резкими словами о министрах и других представителях высшей бюрократии, которую поэт считал каким-то наростом, враждебным подлинным интересам страны. Толстой негодовал на деятельность III Отделения и цензурный произвол. Ненависть Толстого к служебной карьере и желание всецело отдаться искусству связаны с его общим отношением к самодержавно-бюрократическому государству, бюрократическим и придворным кругам. Современная официозная Россия представляется ему глубоко враждебной искусству, антиэстетической во всех своих проявлениях. В конце 60-х и в 70-х годах написана и большая часть его сатир, направленных как против революционного лагеря, так и против бюрократических верхов и официальной идеологии. Последние не могли быть напечатаны при его жизни по цензурным причинам. Сатиры Толстого направлены, с одной стороны, против демократического лагеря, а с другой — против правительственных кругов. Разумеется, борьба поэта с бюрократическими верхами и официозной идеологией была борьбой внутри господствующего класса. Тем не менее, социальная позиция Толстого, его подлинная оппозиционность по отношению к самодержавно-бюрократическому государству давали ему возможность видеть многие уродливые и бесчеловечные явления современной ему русской жизни, которые всячески стремились затушевать многие писатели его класса. Поэтому он и смог создать такую замечательную по своей талантливости и размаху сатиру, как «Сон Попова». В «Сне Попова» мы имеем дело не с пасквилем на определенного министра, а с собирательным портретом бюрократа 60—70-х годов, гримирующегося под либерала. Согласно устному преданию, Толстой использовал черты П. А. Валуева. Это вполне вероятно: все современники отмечали любовь Валуева к либеральной фразеологии, пустоту и избитые сентенции его красноречивых выступлений. Но министр из «Сна Попова» — гораздо более широкий и емкий художественный образ; в нем мог узнать себя не один Валуев. И весьма интересно, что автор обнаруженного в архиве стихотворного ответа на «Сон Попова» возмущался Толстым за то, что он якобы высмеял А. В. Головнина — другого министра и крупного бюрократа этого времени, питавшего пристрастие к либеральной позе и либеральным речам.1 Речь министра, наполненная внешне либеральными утверждениями, из которых, однако, нельзя сделать решительно никаких выводов, действительно, — верх сатирического мастерства Толстого. Поэт не дает прямых оценок речи и поведения министра, но остроумно сопоставляет его словесный либерализм и расправу с Поповым за «ниспровержение властей», выразившееся в том, что, отправившись поздравить министра, он забыл надеть брюки. В сатире высмеян не только министр, но и всесильное III Отделение, известное, как язвительно пишет автор, своим «праведным судом». Другой мотив поэзии Толстого также связан с одним из положений романтической философии — о любви как некоем божественном мировом начале, которое недоступно разуму, но может быть прочувствовано человеком в его земной любви. Есть еще одна особенность, мимо которой нельзя пройти, говоря о лирике Толстого. Он не боится простых слов, общепринятых эпитетов, иногда даже готовых формул. Лирика Толстого оказалась благодарным материалом для музыкальной обработки. Около половины всех его лирических стихотворений положены на музыку, причем большинство из них по нескольку раз. Музыку к стихотворениям Толстого писали такие выдающиеся русские композиторы, как Римский-Корсаков, Мусоргский, Балакирев, Рубинштейн, Кюи, Танеев, Рахманинов и многие другие. Особенности поэзии Толстого. Стихотворение « Двух станов не боец» Двух станов не боец, но только гость случайный, За правду я бы рад поднять мой добрый меч, Но спор с обоими - досель мой жребий тайный, И к клятве ни один не мог меня привлечь; Союза полного не будет между нами - Не купленный никем, под чье б ни стал я знамя, Пристрастной ревности друзей не в силах снесть, Я знамени врага отстаивал бы честь! Сон Попова - сатира сразу приобрела большую популярность и стала ходить по рукам в многочисленных списках. С большой похвалой отозвался о "Сне Попова" Тургенев (письмо Толстого к жене, ноябрь 1874 г.). Не раз восхищался им Л.Н.Толстой. "Это бесподобно. Нет, я не могу не прочитать вам этого". - И Лев Николаевич начал мастерски читать "Сон Попова"... вызывая иногда взрывы смеха", - записал в дневник П.А.Сергеенко. В ноябре 1875 г.чтение "Сна Попова" не было допущено на вечере памяти А.К.Толстого, организованном Литературным фондом История гос. рос- опубликована впервые в "Русской старине" в 1883 году под названием "Русская история от Гостомысла 862-1868", до этого широко распространялась в списках. Ист гос. росс. представляет собою юмористическое обозрение почти всех главных событий истории России, с постоянным припевом: «порядка только нет». Поэма написана в намеренно вульгарном тоне, что не мешает некоторым характеристикам быть очень меткими (напр. об Екатерине II: «Madame, при вас на диво порядок процветет» — писали ей учтиво Вольтер и Дидерот; «лишь надобно народу, которому вы мать, скорее дать свободу, скорей свободу дать». Она им возразила: «Messieurs, vons me comblez», и тотчас прикрепила украинцев к земле»). Ист. гос-ва росс. является пародией на Карамзина, перекликается с повестью временных лет. 18) Драматургия А.К.Толстого Обращение к жанру исторической трагедии в творчестве А.К. Толстого не было случайным. В 1860-е годы появился ряд интересных драматургов, создававших пьесы на темы русской истории — Д.В. Аверкиев («Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве» и др.), H.A. Чаев («Сват Фадеич»), Л.А. Мей («Псковитянка», «Царская невеста»); к историческим темам обратился и крупнейший драматург XIX в. А.Н. Островский («Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» и др.). В 1860—1870-е годы появляется историческая драматическая трилогия А.К. Толстого — «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Федор Иоаннович» (1868), «Царь Борис» (1870). Широкое эпическое дыхание ощущается в литературе 1860-х годов. Цикл трагедий А.К. Толстого следует рассматривать как цельное произведение, объединенное и общим замыслом, и художественным единством. Первая часть трилогии «Смерть Иоанна Грозного» рисует несколько последних дней жизни Ивана IV, в которые очевидным становится тот гибельный путь, по которому шло управляемое Грозным русское государство. Главная идея пьесы отражена в эпиграфе из книги пророка Даниила, предпосланном к трагедии: «Рече царь: "Несть ли сей Вавилон великий, его же аз в дом царства, в державе крепости моея, в честь славы моея!"» Еще слову сущу во устех царя, глас с неба бысть: «Тебе глаголется Навуходоносоре царю: царство твое прейде от тебе, и от человек отженут тя, и со зверьми дивиими житие твое!» Гордыня, самовластье правителя и неизбежность Божьего возмездия — ведущая тема трагедии А.К. Толстого. Идея единодержавия, Божественного происхождения царской власти становятся, с позиции А.К. Толстого, возможной причиной неподсудности монарха, освобождения царя от нравственной ответственности. Объясняя характер Грозного, А.К. Толстой писал: «Иоанн, властолюбивый от природы, испорченный лестью окружающих его царедворцев и привычкою к неограниченной власти, сверх того раздражен случившимися в его детстве попытками некоторых бояр завладеть им как орудием для своего честолюбия. С тех пор он видит врагов во всех, кто стоит выше обыкновенного уровня, все равно чем: рождением ли, заслугами ли, общим ли уважением народа. Ревнивая подозрительность и необузданная страсть Иоанна побуждают его ломать и истреблять все, что может, по его мнению, нанести ущерб его власти, сохранение и усиление которой есть цель его жизни. Таким образом, служа одной исключительной идее, губя все, что имеет тень оппозиции или тень превосходства, что, по его мнению, одно и то же, он под конец своей жизни остается один, без помощников, посреди расстроенного государства» . Во второй части трилогии, трагедии «Царь Федор Иоаннович», изображается оживление, начинающееся в стране после смерти Грозного. «Жизнь, со всеми ее сторонами, светлыми и темными, снова заявляет свои права... .в настоящей трагедии господствующий колорит есть пробуждение земли к жизни и сопряженное с ним движение», — пишет драматург в авторском «Проекте постановки на сцену трагедии "Царь Федор Иоаннович"». Психологический облик Федора Иоанновича не менее сложен, чем царя Ивана, эпоха нового царствования также полна трагизма. Добрый, благой царь не может управлять государством. Безволие, неумение мыслить государственными категориями в очередной раз приводят страну к кризису. Если Грозный не мог подняться до человечности, то Федору не удается мыслить как государственному человеку — он отдает свою власть в руки Бориса Годунова: Какой я царь? Меня во всех делах, И с толку сбить и обмануть нетрудно. В одном лишь только я не обманусь: Когда меж тем, что бело иль черно, Избрать я должен — я не обманусь. Изображая Федора, А.К. Толстой показал, что в нем «как бы два человека, из коих один слаб, ограничен, иногда даже смешон; другой же, напротив, велик своим смирением и почтенен своей нравственной высотой». Давая подробную характеристику героя в «Проекте постановки на сцену трагедии "Царь Федор Иоаннович"», драматург отмечал: «Не отступая от указаний истории, но пополняя ее проблемами, я позволил себе изобразить Федора не просто слабодушным, кротким постником, но человеком, наделенным от природы самыми высокими душевными качествами, при недостаточной остроте ума и совершенном отсутствии воли. Природная неспособность его к делам умножена еще гнетом его отца и постоянным страхом, в котором он находился до 27 лет, эпохи смерти царя Ивана. Доброта Федора выходит из обыкновенных границ... Поэтому Федор, несмотря на свою умственную ограниченность, способен иногда иметь взгляды, не уступающие мудростью государственным взглядам Годунова. Великодушие Федора не имеет границ. Личных обид для него не существует, но всякая обида, нанесенная другому, способна вывести его из обычной кротости, а если обида касается кого-нибудь особенно им любимого, то негодование лишает его всякого равновесия». Последнее произведение цикла «Царь Борис» логически завершает трилогию А.К. Толстого. Образ Бориса Годунова является одним из центральных во всех трех пьесах. Ему отведено значительное место в «Смерти Иоанна Грозного», в которой Годунов представлен как умный, дальновидный царедворец. В «Царе Федоре Иоанновиче» он нарисован как лицо реально управляющее Русью. В последней пьесе перед драматургом стояла сложная задача — создать трагедию, в которой характер Бориса был бы логически продолжен и в то же время представлен с новой художественной силой: была бы раскрыта трагическая сущность характера правителя, который сам себя определил на царский престол и постепенно превратился из царя, пекущегося о благе государства, в нового деспота и корыстного славолюбца. Начало царствования Годунова отмечено миром и благоденствием Руси. Цель Годунова — укрепить Русь, служить правде и добру, на первый взгляд, достигнута. Для достижения ее Годунов готов устранять все препятствия, лишь пред одной преградой он останавливается в сомнении — перед убийством царевича Димитрия. «Но мысль о царстве одержала верх над колебаньем». В исповеди перед Ириной (сестрой Годунова, монахиней) он, сам себя оправдывающий за прошлое преступленье причинами государственной целесообразности Но монахиня Ирина прозорливо оценивает греховные истоки поступков брата. Жажда власти — причина прошлого и будущих преступлений Годунова — превращает прямого, честного от природы человека в жестокого, коварного властолюбца. Сцена с Ириной заканчивается открытым финалом, Годунов уходит от нее так и не решив для себя главный нравственный вопрос: Кто прав — Ты или я — то времени теченье, Покажет нам. Злодейство ль совершил, Иль заплатил Руси величью дань я — Решит земля в годину испытанья! В дальнейших сценах пьесы полностью подтверждается нравственная правота Ирины, и судьба Годунова уже не оставляет никаких надежд на искупление греха. Шаг за шагом царь Борис подходит к трагическому финалу своего правления. Он начинает «не благостью, но страхом ... царствовать», перестает находить понимание в собственной семье. Ксения обвиняет отца в жестокости В конце пьесы Борис Годунов предстает как честолюбец, пытающийся удержать ускользающую власть, потерявший способность мыслить как государственный муж. Его личная судьба и судьба его как государственного деятеля заходит в тупик: Финальные сцены трагедии «Царь Борис» напоминает конец первой части трилогии: смерть царя, новое потрясение государства, вторжение внешних врагов — вот тот итог, к которому пришло царствование Бориса. В трилогии А.К. Толстого представлены трагические события русской истории рубежа XVI—XVII веков — трех эпох царствования трех русских монархов, столь различных по своим убеждениям, личным характерам. Эти эпохи были ступенями, приведшими Россию к страшной духовной, политической катастрофе, к эпохе Смутного времени. Причины, породившие трагические события, характеры участников данных событий, соотношение политической деятельности и нравственности, психология самовластья становятся объектом изображения А.К. Толстого После завершения трилогии, в 70-х годах Толстой задумал, но лишь частично осуществил драму из жизни древнего Новгорода «Посадник». Из пьес Толстого при его жизни была поставлена только «Смерть Иоанна Грозного». |