Шпаргалка К Экзамену По Книговедению Для Дневников (Иванов И. Г.). Шпаргалка К Экзамену По Книговедению Для Дневников (Иванов И. Г.. Билет Мировоззренческие и Науковедческие проблемы общего книговедения Мировоззренческая проблематика
 Скачать 1.45 Mb.
|
|
2. Объект книговедения. Формирование теории как приведенного в систему обобщенного знания начинается с выделения относительно целостного, завершенного «фрагмента» объективной действительности (природы, общества или мышления), явления которого, и в том числе предшествующее накопленное знание о них, осознаются «законными» объектами дисциплинарного изучения. Их совокупность правомерно называется эмпирической областью исследования, или объективной областью данной науки. Сам факт подобного осознания отражает известный уровень эмпирического развития дисциплинарного знания. На этой стадии о явлениях выделенного «фрагмента» объективной действительности накапливаются сначала разрозненные наблюдения, сведения внешнего порядка. Потом наблюдаемые явления для познающего восприятия становятся «различным в себе», в нем выделяются, фиксируются отдельные свойства, стороны, признаки. Это процесс движения познания от конкретного к абстрактному, соответствующий эмпирическому этапу развития научного знания. На следующем этапе, соответствующем восхождению от абстрактного к конкретному, в процессе объединения этих разрозненных признаков, свойств, характеристик и выявления отношений между ними средствами мышления происходит формирование целостного теоретического объекта данной науки. Важно подчеркнуть, что этот процесс объединения - не простое арифметическое суммирование всех зафиксированных наблюдений, а выявление в первую очередь главных, сущностных, определяющих свойств, признаков и отношений. Из всех встречающихся в специальной литературе определений и трактовок понятия «объект науки» наиболее глубоко отражает суть дела следующая формулировка: «Объектом теории выступает сущность определенного класса вещей в ее целостности». Теоретический объект науки существует в логической форме, т.е. в виде системы категорий, понятий, суждений. Формирование объекта научного знания есть процесс отражения в мышлении объективной реальности и результат этого отражения, выраженный средствами мышления - категориями, понятиями, определениями, суждениями. Следовательно, объектом научного познания является объективная действительность, но не в своей эмпирической, конкретно-чувственной данности (реальные вещи, предметы, явления), а в своей теоретической данности. В процессе конструирования объекта научного знания как необходимого этапа построения теорий происходит идеализация, как бы «усреднение» реально существующих вещей, предметов, явлений, входящих в эмпирическую (или объектную) область данной науки, потому что, абстрагируясь от их конкретно-чувственной неисчерпаемости, исследователь (научное познание) выделяет существенные, определяющие свойства, признаки, отношения. Объект научного знания представляет собой обобщенную теоретическую (идеальную) модель реально существующих вещей, явлений, их свойств, отношений и человеческой деятельности, направленной на них. Поэтому нельзя ни противопоставлять «фрагмент» реальной действительности объекту научного знания, ни отождествлять их. Отождествлять «фрагмент» объективной реальности с объектом науки нельзя еще и потому, что один и тот же «фрагмент» может быть превращен, преобразован мышлением в объекты разных наук. Наглядным примером может быть язык как объективное явление социальной действительности. Для лингвиста объектом научного познания будет обобщенная теоретическая модель языка как знаковой системы; для психолога - обобщенная теоретическая модель языка как средства мышления; для социолога - обобщенная теоретическая модель языка как средства общения. Каждая из этих моделей одного и того же явления будет представлена соответствующими системами категорий, понятий, определений, суждений. А если взять такое явление, такой феномен, как человек, то трудно даже перечислить науки, теория которых конструирует обобщенную модель человека как свой объект. Конструирование и обоснование объекта научного познания входит в методологическую проблематику науки, потому что представляет собой форму, в которой данная наука сталкивается с основным вопросом философии о соотношении материи и сознания, материального и идеального и должна решить его в своих границах и своими средствами. В. И. Ленин говорил об этом так: «Сознание человека, наука («der Begriff»), отражает сущность, субстанцию природы, но в то же время это сознание есть внешнее по отношению к природе (не сразу, не просто совпадающее с ней)» (29, 170). Реально существующее явление объективной действительности и объект теории тождественны по содержанию и различны по форме существования. Диалектика соотношения реально существующих вещей и объекта научного знания выражена в одной из науковедческих работ: объект науки - это «объект реальной действительности, построенный в знании, неоднократно определенный с помощью понятий и «свернутый в значениях и смыслах определенных терминов» Реальная, конкретная вещь уникальна, а объект научного знания универсален, потому что в нем отражаются в абстрагированном виде свойства, признаки и отношения между ними, характеризующие сущность целого класса вещей: «Теоретический объект как объект существует лишь благодаря познавательной деятельности исследователя, а поэтому в нем имплицитно (в скрытой форме, неявно, непроявленно. - Авт.) содержится все, что о нем может узнать исследователь (знать, возможно, потенциально, но не обязательно актуально). Отсюда следует, что неуниверсальных теорий просто не существует, ибо не может быть теории, которая не исследовала бы все свои объекты. Если теория не исследует все объекты, то в силу их уникальности она, следовательно, не изучает ни одного объекта. Если наука не может сформулировать утверждений, всеобщих и необходимых, то она, как известно, считается эмпирической. Это результат того, что она еще не построила своего объектного мира». Объектную или эмпирическую, область книговедческой практической (редакционно-издательской, книготорговой, библиографической, библиотечной) теоретической (общекниговедческой, специально-книговедческой и частнодисциплинарной) деятельности составляют все явления книги и все явления книжного дела как в своей непосредственной данности, так и в виде готового знания или его элементов, накопленного книговедением и другими науками (техническими, технологическими, экономическими дисциплинами полиграфического цикла, общественными и филологическими), а также все виды книговедческой деятельности. Из совокупности всех явлений объектной области в процессе их отражения средствами мышления конструируется объект книговедческого знания. Выделение объектной области и соотнесение ее в теории с объектом книговедческого знания позволяют вполне определенно ответить на не решенный до сих пор вопрос, который возникал у многих книговедов-теоретиков. В пленарном докладе на второй Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения говорится: «Спорным является вопрос, включать или не включать в состав книжного дела полиграфию или же видеть в ней лишь комплекс технических средств для реализации конкретных издательских функций». В объектную область книговедения входит не полиграфия как таковая, как реальные механические, технологические процессы, а элементы готового знания об этих процессах, представляющих собой формы способа существования, движения, развития, смены книгоиздательских форм книги. Аналогичным образом готовое книговедческое знание (или его элементы) может входить в объектную область различных наук, теория которых из явлений своей объектной области конструирует свой объект. Теория книговедения имеет дело не с конкретными книжными изданиями, а с сущностью и формами проявления определенного класса явлений, которые мы обобщенно обозначаем понятием, а вернее, книговедческой категорией, «книга», с содержанием этой категории, которое целостно воплощается, актуализируется системой признаков, свойств, отношений между ними, т.е. их взаимосвязью, взаимообусловленностью. Однако исходным моментом конструирования объекта являются многократно и исторически протяженно наблюдавшиеся конкретные «книжные» издания, эмпирически фиксировавшиеся признаки их, в том числе и внешние. Абсолютизация этих последних на предшествующих этапах развития науки о книге привела к осознанию в качестве объекта книговедения «произведения письменности или печати», т.е. только части того целостного объективного явления социальной действительности, которое обозначается категорией «книга». Вместе с тем этот факт в истории развития книговедческого знания подтверждает закономерность исторической изменчивости объекта научного знания. Чем глубже наука познает окружающую действительность, тем подробнее, детальнее осознается объект теоретического знания, его признаки, связи, отношения, тем точнее, глубже научное знание отражает сущность, способы и формы существования явлений реальной действительности, тем теснее теория связывается с практикой. Объектом теории книговедения является мыслительная модель книги, т.е. модель, построенная в книговедческом знании. Эта модель есть отражение сущности книги, форм и способов существования, движения, развития, функционирования, т.е. отражение книги в процессе движения и самого процесса движения, его форм и преходящих промежуточных результатов как самих по себе, так и в процессах дальнейшего отражения. А поскольку способом (т.е. процессом и преходящим промежуточным результатом) существования книги является книжное дело, то объект книговедения должен быть уточнен. Это теоретическая модель книги в книжном деле. Иными словами, объектом теории книговедения как приведенного в систему научного знания и способа получения нового знания является обобщенная теоретическая модель книги в книжном деле, представленная системой книговедческих категорий, понятий, определений, суждений. Ими отображается в теории сущность книги как объективного явления социальной действительности и книжного дела как способа существования книги, а также формы книги, формы и процессы книжного дела, признаки, свойства, их характеристики и отношения между ними. Приведенные в систему, эти категории, понятия, определения, суждения дадут целостное теоретическое изображение книги как сложного, многоуровневого, многосоставного явления. На уровне специально-научного определения объекта книговедение можно квалифицировать как науку о книге в книжном деле. Объектное определение не исчерпывает, но все-таки дает представление о специфике книговедения и отличии его от других наук. Книговедение изучает книгу в ее целостности, книгу в книжном деле, книгу как системно упорядоченную совокупность составляющих ее компонентов. Отдельные свойства, стороны, признаки, функции книги могут входить составной частью в объект других научных дисциплин, таких, например, как литературоведение, языкознание, искусствоведение, текстология, палеография, социология, экономика, психология, педагогика, теория массовых коммуникаций, информатика и др. И только книговедение объектом своего изучения имеет книгу в ее целостности. Это обстоятельство отличает книговедение от других научных дисциплин, в объект которых книга каким-либо своим компонентом, элементом, свойством, признаком может входить как его составная часть. Но одно только объектное отличие не исчерпывает специфики науки о книге. К тому же обобщенное объектное определение книговедения не раскрывает содержания книговедческого знания в развернутом виде. Билет №34 1. Книговедческая деятельность М.Н. Куфаева Михаил Николаевич Куфаев (1888-1948) сразу после революции активно включился в социалистическое культурное строительство на разных участках советского книжного дела и много сделал для становления и развития советской науки о книге. Научная и педагогическая деятельность М.Н. Куфаева, начавшаяся еще до революции, особенно плодотворно развернулась в 20-е гг. Он читал лекции по книговедению, истории книги, библиографии в Институте внешкольного образования ныне Ленинградский государственный институт культуры им. Н.К. Крупской), Ленинградском государственном университете, Государственном институте журналистики им. В.В. Воровского, Государственном педагогическом институте им. А.И. Герцена, на Курсах книговедения при Ленинградском институте книговедения. М.Н. Куфаев работал во многих книговедческих советских учреждениях: в Государственной книжной палате, Государственной публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина; был членом наиболее значительных книговедческих обществ - Русского библиологического общества, Русского библиографического общества, Ленинградского общества библиофилов, участником и докладчиком Первого и Второго Всероссийских библиографических съездов (1924, 1926), Международного библиографического конгресса в Германии (1928). Основными областями научной книговедческой деятельности М.Н. Куфаева были общая теория книговедения, история, теория и методика библиографии, история книги, библиофилия. Теоретические работы М.Н. Куфаева характеризуются глубоким пониманием необходимости разработки методологических проблем науки о книге: сущности книги, объекта, предмета, методов и состава книговедения, содержания книговедения в целом, критериев взаимосвязи отдельных книговедческих дисциплин, их относительной самостоятельности и взаимообусловленности. М.Н. Куфаев начинает разрабатывать проблемы структуры науки о книге и в своей основной работе по общей теории книговедения выделяет 3 уровня книговедческого знания: философии книги, философии книговедения (которую называет библиологией) и методологии частных книговедческих дисциплин (эмпирические науки о книге). Исходя из этого, он конструирует системную науку о книге. Причем системность науки для него уже не догадка, как для А.М. Ловягина, а аргументированное убеждение, что книговедение - «это не простой конгломерат знаний, а система их, объединенная общностью предмета», не совпадающая целиком с каждой в отдельности, но вместе с тем и не противоречащая их выводам. <...> Под книговедением мы разумеем систему знаний о книге, условиях и средствах ее существования и развития. Книговедение - наука о книге в ее эмпирической и идеальной данности». В этой системе знания «философией книги» М.Н. Куфаев называет дисциплину, задача которой выявить «сущность, природу, характер книги, обусловленность и свободу ее процесса, роль книги и закономерность ее развития». На следующем, более конкретном уровне познания книги М.Н. Куфаев выделяет «философию книговедения», или «библиологию», которую именует также «методологией книговедения». И называет этот уровень теорией книговедения, основная проблематика которого, по его мнению, разработка специальной терминологии; конструирование структуры и состава науки о книге, выявление содержания, объема и границ частных книговедческих дисциплин, их места в системе общей науки о книге и в системе научного знания вообще; разработка методов исследования для каждой книговедческой дисциплины. «Библиология», или теория книговедения, подробной разработки в трудах М.Н. Куфаева не имела, но ученый предложил несколько вариантов классификации науки о книге. В связи с этим он поставил, хотя и не исследовал специально, вопрос о взаимоотношении книговедения и других наук (истории литературы, истории искусства и культуры, социологии, психологии и др.). Третьим уровнем в структуре науки о книге М.Н. Куфаев называет эмпирическое, или конкретное книговедение, которое конструирует как систему частных книговедческих дисциплин, опираясь на разработки Н.М. Лисовского и А.М. Ловягина, оставляя за каждой из дисциплин право лишь на эмпирическое изучение, фиксирование отдельных фактов, дающих материал для «библиологии» (теории книговедения), которая в свою очередь питает «философию книги» в ее наиболее общих выводах и положениях. С позиций современного книговедения разрабатываемая М.Н. Куфаевым идея дифференциации уровней обобщения в изучении объекта представляется весьма плодотворной. Правильнее только говорить именно об уровнях в общей теории книговедения, а не о книговедческих дисциплинах - «философия книги», «теория книговедения», «эмпирическое, или практическое, книговедение», тем более, что структуру дисциплин эмпирического книговедения М.Н. Куфаев трактует противоречиво. С одной стороны, он считает, что каждая лишь фиксирует факты в соответствии со своим объектом, а, с другой стороны, говорит о необходимости методологии каждой из них: «...подобно тому, как наряду с методологией общей истории существует методология русской истории, <...> точно так же и здесь наряду с общей библиологией - методологией книговедения - будет существовать и методология истории книги, методология библиографии и т.д., связанные с общей библиологией...». Подобное структурирование науки о книге свидетельствует о системном подходе М.Н. Куфаева к этой проблеме. Таким образом, идеи М.Н. Куфаева, сформулированные им проблемы, поставленные задачи актуальны и сегодня. Важно подчеркнуть, что М.Н. Куфаев первым в книговедении поднял проблему познания сущности книги до уровня специально-научной методологии. Его теоретическим разработкам присущ именно философский, теоретический, а не эмпирический описательный подход: «Говорят иногда, «все науки возникают из философии». Фактически и исторически это мнение иногда не совпадает с действительностью, но в порядке логическом оно правильно в том, что известное знание становится действительно научным только тогда, когда оно сознательно рефлектирует о своих началах и когда оно сознательно обращается к логическим, т.е. также к философски оправданным средствам своего выражения». Однако предлагаемые М.Н. Куфаевым конкретные решения во многом противоречивы. И противоречия соответственно уровню подхода имеют методологический характер. Суть их лежит в ошибочном понимании М.Н. Куфаевым основного вопроса философии о соотношении сознания и материи, материального и идеального, в неразличении таких категорий, как «сущность» и «явление». Поэтому в своих рассуждениях о сущности и содержании категории «книга» он фактически имеет в виду книжное издание, т.е. неправомерно отождествляет сущность и явление. Кроме того, в этих рассуждениях он оперирует широко распространенной тогда во многих гуманитарных областях знания идеалистическойтерминологией. Там, где эта терминология оказывается недостаточной для обозначения рассматриваемых явлений и в первую очередь книги, М.Н. Куфаев переходит на образный и даже религиозно-мистический стиль. Однако, если дать себе труд «пробраться» сквозь куфаевскую терминологию, то окажется очевидным, что исторически доступными ему средствами и методами он пытается исследовать сущность и природу книги. В той же работе «Проблемы философии книги» М.Н. Куфаев пишет: «Книга - продукт индивидуальный и сама по себе - индивидуальность. И в то же время книжное слово - факт социальный и продукт общества. Индивидуальное по своему происхождению, социальное по сфере своего действия - книга в своем характере носит все черты явления исторического, в котором преломляются и таинственным образом сливаются индивидуальное и социальное». В теоретических работах М.Н. Куфаева есть и методологические заблуждения, усугубленные идеалистической терминологией, есть и научные прозрения. Но именно прозрения, догадки, а не система доказательных и последовательных рассуждений о том, как книга становится способом обобществления авторского произведения, т.е. перехода содержания индивидуального сознания в содержание сознания общественного, что и является движущим противоречием книги. Этот процесс остается «таинственным» для М.Н. Куфаева. Поэтому и социальную, общественную природу книги он раскрывает не через общественное сознание, а через психику индивида, личность автора. Но вместе с тем М.Н. Куфаев идет дальше своих предшественников в осознании социальной обусловленности книги: «Книга - это часть многоликой действительности, нечто единое, обособленное и целое в то же время, с другой стороны, неразрывно связанное со всем прочим миром, продукт мировой культуры и фактор ее». Несмотря на попытку обобщающего, философского подхода к проблеме, М.Н. Куфаев воспринимает книгу метафизически, эмпирически, вещно, отождествляя категорию «книга» с экземпляром книжного издания, движение книги - с физическим перемещением экземпляров издания во времени и пространстве. М.Н. Куфаев считает, что книговедение, - наука, о «единичном, индивидуальном», что объектом книговедения «служит не типичное, не родовое и не общее, а единичное, индивидуальное» Поэтому при определении предмета книговедения М.Н. Куфаев утверждает, что «законосообразность и причинность в явлениях книги весьма относительна, а о едином законе, управляющем жизнью книги, едва ли может быть речь. Явления книги многообразны и индивидуальны, всякая книга и всякое явление - ее - факт обособленный и не повторяющийся...». Общественные факторы, обусловливающие жизнь книги, нужно искать «в конкретной жизни книги, т.е. в эмпирических науках о книге, или книговедении, а самые законы, если бы они были найдены, фиксировались бы особою дисциплиной... „“библиологической социологией„“, которую М.Н. Куфаев выводит за пределы системы науки о книге и ставит в параллель с книговедением. Получается, что история книги - наука только о единичных, индивидуальных фактах, а библиологическая социология - наука о законах, относительно которых неизвестно, приложимы ли они к книге. Методологическая ошибка в этих рассуждениях понятна. В познании книги М.Н. Куфаев выделил три уровня: философия книги, библиология, методология эмпирического книговедения. А уровни объекта познания, т.е. уровни категории «книга» (всеобщее, особенное, единичное) не выделил, поэтому все рассуждения неизбежно приводят к выводу, что книга познаваема только на уровне единичного, индивидуального, т.е. конкретного книжного издания данного произведения. В этом проявляется противоречивость и мировоззренческая слабость концепции М.Н. Куфаева, не владевшего диалектико-материалистическим методом познания. Отождествляя книгу с книжным изданием, М.Н. Куфаев вынужден развивать идею об изначальной «историчности» книги, причем опять прибегая к поэтическим образам и сравнениям, а не к логическим доказательствам. Поэтому и книговедение у М.Н. Куфаева - наука историческая, фиксирующая явления прошлого, а основной метод книговедческого познания - исторический. Ссылаясь на разработки А.М. Ловягина и Н.М. Лисовского, М.Н. Куфаев считает, что большинство частных книговедческих дисциплин - исторические по своему характеру, хотя и Н.М. Лисовский, и А.М. Ловягин выделяли в каждой из них три уровня - история, теория и практика. Куфаев же подобным утверждением закрывает книговедению возможность и необходимость быть научным обоснованием практики книжного дела, средством управления практикой, не видя прогностического значения науки. Конечную цель исследований современного книжного процесса М.Н. Куфаев видит лишь в констатации его состояния. И для этой цели могут служить, по его мнению, методы библиографический, статистический, литературно-критический. Полагая, что книговедение в своей сущности историческая наука и основной ее метод - исторический, М.Н. Куфаев ставит себя в затруднительное положение, конструируя историю книги как частную книговедческую дисциплину. Интерпретация ее содержания противоречива и не отличается, по сути дела, от интерпретации книговедения в целом. В своих построениях М.Н. Куфаев творчески переосмыслил и продвинул вперед теоретические достижения предшествующего и современного ему книговедения; предпринял попытку создания методологии книговедения и выхода на более высокий уровень обобщения, сформулировав кардинальные вопросы теории книговедения: что есть книга; что такое наука о книге; каковы объект, предмет, состав, структура и методы книговедения. Осознание и постановка этих вопросов были явлением прогрессивным в отечественном книговедении. Нельзя не отметить, что М.Н. Куфаев одним из первых выдвинул и попытался исторически доступными ему средствами обосновать мысль о системном характере самого книговедения и обозначить его место в системе наук. Плодотворность осознания М.Н. Куфаевым необходимости именно такой постановки проблемы подтверждается тем, что и современной наукой о книге не решена сложная задача определения, интерпретации и формулировки своего объекта и предмета. Поэтому, несмотря на слабость методологических позиций М.Н. Куфаева, в современных историко-книговедческих работах отмечается то ценное в его трудах, что может быть использовано и в наши дни. Очевидная методологическая ограниченность теоретических построений стала стимулом для последующих теоретиков книговедения в попытках разработать марксистско-ленинскую концепцию науки о книге. Одним из первых мировоззренческое, методологическое переосмысление основных проблем книговедения начал. |